Такой разный взгляд

      Медные трубы разорвали утренний воздух переливами торжественного зова, яркие разноцветные знамёна взметнулись в воздух, а следом за этим в небо взвились десятки грифонов в латных кирасах, кольчугах, кожаных доспехах. Красуясь перед публикой, они совершили несколько кругов над ристалищем, после чего опустились на землю, где были установлены ряды шатров и палаток.       По тропинкам внутри лагеря, издавая цокот многочисленных копыт, с различными заданиями бегали молодые барашки и овечки: одни носили воду, другие — еду, третьи искали кого-то из грифонов, чистили одежду и занимались иной работой. Сами крылатые хищники, прибывшие на день рождения наследника барона Грамона, шумно обсуждая предстоящий турнир, призом победителю коего был настоящий короткий меч из хладного железа, ухаживали за бронёй и оружием, пили, ели, смеялись… тискали дочек фермеров и ремесленников.       …Гиш, устроившийся на деревянном возвышении, похожем на сцену, рядом с отцом и братьями, во все глаза разглядывал гостей. Он, разумеется, изучал гербы баронских домов не только родного княжества, но и других областей империи, однако же лично стольких благородных воинов в своей жизни ни разу не видел. Впрочем, присутствовали в долине и крылатые хищники, коим даже сам Гранд рад не был, но и прогнать их с праздника старшего сына не мог, чем те и пользовались во всю.       — Смотри внимательно, Гиш, — положив лапу на плечо младшего брата, второй сын барона наклонился к его уху. — Однажды и ты сможешь подняться в небо с копьём, под ликующие крики толпы.       Шестилетний грифончик, едва ли год занимающийся небесным боем, только кивнул на эти слова, вызвав у родственника понимающую усмешку. А тем временем прогудели трубы, вызывающие на бой первую пару участников, взлёт коих сопровождался громоподобным рёвом сотен глоток.       Взгляды гостей и прочих участников турнира поднялись к голубому небу, освещённому едва выглядывающим из-за гор солнечным диском. Двое крупных грифонов, у одного из которых были белые перья, а второй обладал бледно-жёлтой раскраской, стали подниматься всё выше и выше, удерживая в когтистых пальцах небольшие выгнутые щиты в виде круга и однолапные копья. Прямоугольные накидки, спадающие на их грудь и спину, несли на себе гербы благородных домов Кроу и Гор.       Едва противники поравнялись на высоте сотни метров, как прозвучал новый сигнал, заглушивший разговоры и иные звуки. Прямо на глазах у молодого крылатого хищника, двое его старших сородичей начали пикировать вперёд и вниз, всё набирая скорость за счёт падения, а когда до тверди оставалось не больше десяти метров, они резко распахнули крылья и перевели движение в горизонтальную плоскость. Одновременно они нырнули в широкие кольца, установленные на достаточно высоких мачтах, чтобы спустя мгновение наконечники оружия скользнули по металлу доспехов.       На мгновение сердце птенца замерло, но затем вновь застучало в ускоренном темпе, а из горла вырвался одновременно радостный и разочарованный вскрик. Впрочем, его голос утонул в возгласах прочих зрителей, так что лёгкая усмешка, проскользнувшая по морде Гранда, была не иначе как игрой света и тени…       Тем временем, пролетев через вертикальные кольца, изображающие ворота и ограничивающие угол атаки, оба противника вновь стали подниматься ввысь, пока не зависли на изначальной высоте. Вскоре новый зов труб прозвучал в небесах, распространяясь над всей долиной, чтобы разбиться об отвесные скалы, а затем летуны начали падать, прижимая к себе щиты и держа наготове копья.       На этот раз белый грифон вовсе промахнулся, а его соперник, попав точно в центр щита, смог отбросить менее удачливого сородича, пусть и ценой сломанного древка. Зрители закричали радостно, словно бы это они провели успешную атаку, а гордый победитель, пролетев через импровизированные ворота, приземлился рядом со своим шатром.       — На самом деле во время боя редко удаётся провернуть больше одной сшибки, — прозвучал голос дяди Гила. — Поэтому, даже если копьё не ломается, его предпочитают отбросить, чтобы взяться за меч. При этом следует помнить, что грифоны предпочитают наносить горизонтальные, а пони — вертикальные удары… из-за чего мы имеем преимущество.       — И какое же? — спросил старший из братьев, внимательно прислушивающийся к более опытному родственнику.       — Мы можем выставить клинок в бок, чтобы разогнаться и нанести рубящий удар, а пони для этого приходится исхитряться… — последовал незамедлительный ответ.       — Мы крайне ценим твои уроки, — проворчал Гранд. — Но не мог бы ты помолчать, пока идёт турнир?       — Раз уж ты просишь, то я не могу отказать, — насмешливо отозвался Грауле.       «Вроде бы и взрослые, а ведут себя…», — Гиш оборвал свою мысль, не желая даже в своей голове оскорблять ни отца, ни дядю, что действительно о нём заботились, пусть и делали это довольно своеобразно.       В небо же уже поднялись двое новых участников, на кирасах коих сверкали отблески солнца. Благодаря острому зрению не трудно оказалось разобрать гербы, один из которых представлял чёрную звезду на белом фоне, а второй — череп единорога на сером поле. При этом если Блекстар были достаточно известным баронским домом севера империи, то второе знамя не вызвало в памяти никакого отклика.       — Гарм, — обратился к старшему из братьев молодой птенец. — А это кто?       — Хм… — щёлкнув клювом, наследник рода Грамон нахмурился, сосредоточенно работая головой.       — «Черепа», — ответил вместо племянника Гил, отрывая от лежащего перед ним на тарелке куска пирога маленький кусочек. — Наёмники с востока. После компании в Кристальной Империи многие воины остались не у дел, вот кому-то в голову и пришла светлая идея сбиться в команду. Неприятные ребята, но дело знают и не трусят в битве.       Молодой летун, едва до него дошёл смысл слов, обернулся назад, чтобы посмотреть на Строуберри. Однако же красная земнопони, сегодня одетая в жёлтое платье с маленьким гербом дома на середине груди, словно бы и не услышала объяснений Грауле. Впрочем, Гиш прекрасно знал, насколько хорошо она умеет скрывать свои настоящие эмоции…       …       Это утро было полно суеты и волнений: в то время как обычно хозяину хватает умывания в тазике, куда воду приходится носить в ведре, после чего он отправляется на завтрак, в этот раз пришлось готовить парадную накидку, вычёсывать шёрстку, укладывать пёрышки в крыльях. Не то чтобы это была такая уж тяжёлая работа, но времени она отнимала немало, а за промедление, которое станет причиной стыда старшего хозяина перед соседями, вполне можно получить плетей…       Строуберри плохо помнила родину: далёкие снежные равнины, где среди бесконечных сугробов скрываются маленькие невзрачные домики, пусть и приходили к ней во снах раньше, но с каждым годом это происходило всё реже. Даже внешность и голос мамы она умудрилась забыть, за что сперва винила себя, а затем просто смирилась, так как ни на что кроме учёбы сил не оставалось.       Она была одной из тех жеребят, кого грифоны похитили в самом начале войны, унеся в заплечных мешках, при этом бросив позади искалеченных матерей. Страх, который в её душе вызывали новые хозяева, так и не перерос в ненависть, как было у некоторых других пленников, а превратился в смиренную покорность, позволяющую выживать день за днём, покорно принимая всё, что вываливала на голову судьба. А самое противное, что её за это даже ставили в пример перед другими жеребятами…       «Предательница», «Грифонья тряпка», «Грязная подстилка»… Эти и многие другие прозвища ей и таким, как она, давали жеребчики и кобылки, что пытались сопротивляться дрессировке. Однако же проходили месяцы жизни в холодной и неуютной крепости, и надежда на спасение таяла, а ряды сдавшихся пополнялись. В конце концов, самые упёртые рабы, не желающие слушаться ни ради еды, ни для переселения из клеток в общие бараки, ни для прекращения регулярных порок, в один из дней просто пропали без следа и слухов. Впрочем, всех единорогов куда-то увезли гораздо раньше, явно посчитав их более ценным товаром.       …Дрессировщики говорили, что они должны быть хорошими пони, если хотят сытно есть, тепло спать, не получать тумаков. По их словам выходило, что хорошие пони улыбаются хозяевам, даже когда больно и страшно; выполняют приказы, пусть те кажутся тяжёлыми, опасными или унизительными; рассказывают все секреты, которые так или иначе узнают (для этого им позволяли подслушивать некоторые «секретные» разговоры, а потом тех, кто первыми раскрывали тайну главному надсмотрщику, награждали).       Саму Строуберри готовили как личную служанку: учили читать, писать, считать, стирать, готовить, мыть, шить, оказывать первую помощь… греть постель. Когда же ей исполнилось двенадцать лет, её выставили на торги как один из рядовых лотов аукциона: перед ней шёл жеребчик-гладиатор, способный исполнять роль стражника дома, а после неё собирались выставить хрупкую белую кобылку со звонким голосом прирождённой певицы.       Стоя на подиуме, будучи одетой только в ошейник, красная земнопони мило улыбалась грифонам, собравшимся в просторном зале. Одни из них сидели на плоских подушках, другие прохаживались между столами с едой, где рядом с фруктами, овощами и рыбой, соседствовали птица и мясо. Впрочем, рабыню это уже не пугало: после того как она увидела загонную охоту на беглецов, её вообще стало не так-то просто испугать.       К некоторой обиде молодой кобылки, торги шли не так уж и активно: её рассматривали придирчиво, к словам продавца о хорошем образовании относились скептично, да ещё и выдвигали предположения, что она — товар не первой свежести. Из-за всего этого пони едва не расплакалась на глазах у покупателей, что могло окончательно всё испортить, в итоге приведя к худшей из возможных судеб…       Красной земнопони повезло: барон Грамон, выглядевший хмурым, задумчивым и печальным, с заделом перебил последнюю цену и в результате получил права хозяина. Строуберри сперва думала, что он купил её для себя и, будучи честной с собой, уже готовилась показать все свои практические и теоретические навыки. Её пугала сама мысль о том, чтобы оказаться ненужной, так как воспоминания о судьбе таких неудачников до сих пор приходили в кошмарных снах.       Гранд Грамон, при первых же попытках «подлизаться», не долго думая, высек кобылку, но в ответ получил только натянутую улыбку, не способную скрыть слёзы. Он сказал, что дарит её своему младшему сыну и надеется, что не пожалеет о своём решении. Иначе…       Саусфорт был не слишком уютным местом, но и далеко не таким уж плохим, как могло быть: из окна главной башни открывался вид на зелёную долину, где снег почти не появлялся круглый год, слуги относились к рабыне, как к дорогой вещи, гвардейцы от них не отставали. Статус игрушки маленького Гиша не давал свободы, но обеспечивал некоторый уровень защиты, коим не следовало злоупотреблять. И лишь сам Гранд Грамон оставался тем, кто в любой момент мог перевернуть существование пони с ног на голову, просто сказав одно слово…       За воспитание грифончика земнопони взялась со всем энтузиазмом: она рассказывала сказки, служившие пособиями во время учёбы чтению, пела песни, включая и те, которые помнила из раннего жеребячества, купала и кормила его, и не забывала играть. Иногда, увлекаясь очередной забавой, она почти забывала о том, что Саусфорт — не её дом, а Гиш — не её младший брат. К сожалению, ну или, наоборот, к счастью, иллюзия быстро разрушалась и возвращалась обыденная реальность.       …В один из ничем не примечательных дней малыш изменился: он словно бы повзрослел за одну ночь на несколько лет, пусть и только внутренне. Для окружающих это прошло незаметно, так как птенец почти не покидал свои покои, а когда делал это — находился рядом с няней-рабыней, но земнопони слишком хорошо его знала.       Хорошая пони должна была рассказать об этом хозяину…       Гранд подарил Строуберри Гишу, а значит — именно он является хозяином. Рассказывать же птенцу то, что он и так знает — глупо.       Успокоив себя такими мыслями, Строуберри продолжила заботиться о маленьком крылатом хищнике, при этом стараясь прикрывать некоторые его странности, проявившиеся в поведении. В конце концов, она же хорошая пони?..       «Хорошие пони должны хранить секреты своих хозяев, чего бы им это ни стоило», — сидя на коврике в задней части помоста, откуда семья барона наблюдала за турниром, кобылка улыбнулась уголками губ, чувствуя огонёк гордости за свою находчивость.       Её ноздри трепетали, улавливая ароматы зелени, пробивающиеся через запах пота, шерсти, железа и дерева. Тёплое солнышко грело шкурку, вычищенную ночью, пока Гиш спал и видел свои сны. В животе чувствовалась приятная сытая тяжесть.       Примерно год назад хозяин встал на крыло, что сильно встревожило красную земнопони. Она очень боялась, что птенец не сможет взлететь, а потом несколько месяцев опасалась, что он о ней просто забудет, но… обошлось.       Пока что её жизнь, ставшая привычной и спокойной, полностью её устраивала. Когда же грифончик подрастёт… она была уверена, что сможет остаться ему полезной.       …В этот самый момент очередные два рыцаря, упав с небес и промчавшись через кольца-ворота, столкнулись своими копьями. Однако же если одно орудие послушно сломалось, то вот второе, несмотря на тупой наконечник, пробило не слишком надёжную броню и вырвалось из хватки владельца. Раненный воин же, закувыркавшись в воздухе, рухнул на зелёную траву и к нему тут же поспешил крепостной мудрец…       «Какой хороший день».