Такой разный взгляд

      Паря высоко в небесах вместе со своими братьями и учениками, магистр Ордена Крыла позволял ветру ластиться к своим крыльям… словно пёс к любимому хозяину. Грифон, многие годы назад получивший звание Защитника Империи, уже не был молод, из-за чего его лапы всё реже сжимали верное оружие… но чародейское могущество и мастерство даже время было не способно отнять.       «Глупые юнцы верят, что побеждает всегда тот, у кого больше сил… А ведь даже рыцари орденов, не имеющих отношения к магии, во главу угла ставят именно мастерство», — стариковское ворчание настолько сильно вплелось в характер пожилого грифона, что даже в своих мыслях он не прекращал поучать глупую молодёжь, уже и не замечая этого.       Лёгкая кожаная броня, местами укреплённая металлическими вставками, защищающими жизненно важные органы, плотно прилегала к телу и не стесняла движений. От холода же чародея оберегал его дар, оттачиваемый десятилетиями упорного труда, позволившего шагнуть заметно дальше всех остальных… кто не выдержали и удовольствовались малым. Впрочем, ценой этого стало одиночество, сопровождающее живую легенду почти всю осознанную жизнь.       «Пока что живую легенду», — мысленно проворчал магистр, улавливая колебания воздуха, которые были сигналом к началу атаки.       Желтоклювые птенцы тут же попытались показать свою доблесть и ударили молниями по снежным тучам, скрывающим под собой не самую цветущую, но совсем недавно ещё полную жизни долину. Обычных воинов, способных разве что железками размахивать да когтями глотки рвать, чтобы похвастать друг перед другом великими свершениями, подобная демонстрация власти над стихией может быть и вдохновляла, но у познавшего многие тайны старика вызывала лишь досаду. Впрочем, он не отрицал необходимости воодушевить рыцарей, коим предстояло столкнуться с нежитью сразу после того как будет снята снежная завеса.       «Пора показать птенцам, в чём настоящая сила аэромантов», — губы сами собой растянулись так, чтобы продемонстрировать частокол мелких, но острых и прочных зубов, в то время как кончик клюва сжался до предела.       Два камня, зажатые в правой и левой передних лапах соответственно, со всего размаха встретились в сильном ударе, высекающем искры, тут же раздуваемые воздухом в яркое пламя. Старик не просто научился менять свойства воздуха так, чтобы делать его горючим, но благодаря своему контролю мог временно создавать условия, когда процесс не нуждался в поддержании чародеем. Для воспламенения, разумеется, он мог использовать и молнию, но это потребовало бы отвлечь часть внимания на сторонние процессы, что грозило увеличением угрозы не удержать эффект в заданных рамках…       Тем временем пламя, загудевшее вихрем горючего газа, постепенно ускоряя скорость своего вращения и всасывания воздуха, ослепительным смерчем понеслось в покров снежных туч. Это было похоже на рождение маленького солнца, затмевающего своего старшего брата (или сестру?), коим управляла крылато-рогатая молокососка из народа четвероногих травоядных.       …После недавней войны, когда рынки княжеств наполнились новыми рабами и иными товарами, окончившейся разгромом кучки самоуверенных сопляков, слишком много о себе возомнивших и не возжелавших делиться с единым правителем, магистр Ордена Крыла желал схлестнуться с белой пони, вместе с тёмно-синей сестрой, возглавившей народы Эквестрии. Он чувствовал, что невзирая на все усилия целителей и собственное развитие, тело уже не способно выдерживать прежние нагрузки… а это означало скорое бесславное угасание. А что для воина может быть достойнее, нежели пасть в битве с могущественным противником?       …К сожалению для старика, император не разделял его желаний и запретил даже провоцировать Эквестрию на конфликт. Магистр был ему нужен как фактор сдерживания, способный один на один выступить против аликорна и, если не победить, то хотя бы знатно потрепать, тем самым ослабив и позволив младшим членам ордена доделать работу (пусть это и пахло бесчестьем для Ордена Крыла).       …Однажды, во время совещания в тронном зале императорского дворца, один из сопляков-князей, лишь недавно сменивший своего павшего в битве отца, предложил правителю направить магистра к пони, дабы сжечь пару деревень и пригрозить, что в случае если Эквестрия перейдёт границу, то он возьмётся за города. Крики этого наглеца запомнились всем придворным, которые слишком забылись и стали считать себя достаточно влиятельными, дабы отдавать подобные распоряжения, а среди слуг долго ходили слухи о пятне сажи, которое невозможно отмыть с мраморного пола. Даже сам владыка горного государства тогда не сказал ни слова, явно опасаясь возможной реакции вздорного чародея, а совещание было перенесено в одну из гостиных…       «Честь — это единственное, что у меня осталось. Честь и моя магия», — промелькнули мысли в голове старика, с нарастающим восторгом наблюдающего, как огненный смерч поглощается ледяным вихрем.       …Ледяная Скорбь был силён…       …Ледяная Скорбь был искусен…       …Ледяная Скорбь был достоин пасть от когтей магистра, либо же стать тем, кто окончит его путь в этом мире.       — Никому не вмешиваться! — усилив голос при помощи контроля над ветром, требовательно приказал аэромант, после чего вновь ударил сжимаемыми в передних лапах камнями, превращая искры в языки раздуваемого пламени, вспыхнувшего с яростным рёвом.       «Надеюсь, монстр, ты меня не разочаруешь, и наш бой будет достоин внесения в легенды Эпохи Свершений», — огласив пространство воинственным клёкотом, магистр Ордена Крыла, окружённый похожим на силуэт феникса огнём, понёсся в самую гущу снежных туч, испаряя их мимолётными движениями…                   ***       Фрост Морн знал, что у грифонов должен быть минимум один сильный маг, позволяющий им говорить с той же Эквестрией на равных, а не с позиции более слабых. Однако же только сейчас он видел, что это была не пустая бравада, а реальный факт… в иной обстановке способный изменить многое.       «Если бы ты подождал и позволил мне раскрыть все свои карты, после чего ударил бы сам, то это обеспечило бы твоим сородичам победу», — пронеслась мысль в разуме ледяного жеребца, продолжающего стоять на поверхности замёрзшего водоёма с раскрытом в крике ртом, издающим совершенно уж невозможные для живого пони звуки.       Тем временем окутанный огнём, принявшим форму огромной птицы чародей, походя разрушая покров из туч и испаряя снег, всё ближе и ближе подбирался к своему главному противнику. Несомненно, он собирался навязать бой высшему духу мести, дабы в честной схватке одолеть чудовище и, лишив армию мёртвых единой управляющей воли, тем самым спасти множество своих сородичей. Вероятно, что этот герой был даже готов пожертвовать собой…       «Достойный поступок, вызывающий уважение. Но… с чего ты взял, что я приму этот вызов?», — напитав лёд озера своей магией, жеребец стал в него погружаться, в то время как вверх потянулись заострённые витые столбы, прозрачные словно чистейшее стекло.       …Несмотря на то, что облик пони был наиболее удобен Фросту, за годы своих скитаний он научился изменяться. Лишь привычка не позволяла ему обзавестись новыми конечностями, обернуться туманом или распространиться на большой объём, словно бесформенное облако (ну и… чем большую площадь охватывала его эфирная плоть, тем хуже становился контроль и слабее защита).       «Почему маги способны выиграть сражение, но не войну?», — ощущая давно забытый, а в новом воплощении и вовсе не испытываемый ранее азарт, мысленно спросил Ледяная Скорбь.       …Чародеи могли быть сколь угодно сильны, умелы, а может быть, даже бессмертны, но… они хотели есть, пить, спать, заниматься сексом, дышать. Кроме того, живое тело имело свой предел износа, после преодоления коего наступал закономерный итог…       Грифон приближался всё ближе и ближе, разрывая потоки ледяного ветра и испаряя стены снега, встающие на пути в попытке отчаянного сопротивления. Ну или же так должно было выглядеть со стороны, для заметно отставших от сильнейшего своего воина наблюдателей. Впрочем, о последних Фрост Морн думал в наименьшей степени, готовя врагу свой сюрприз, одновременно с тем всё глубже уходя от поверхности замёрзшего озера.       На водоёме сформировалась статуя из голубого льда, будто бы ожидающая своего противника, скрытая от подробного изучения мельчайшими льдинками, закружившими свой хоровод. В ледяных же столбах возникли отверстия, похожие на множество открытых ртов, соединённых с центральными полостями, проводящими через себя ветер.       «Ты любишь музыку, грифон? Магия песен — это удивительное искусство, с помощью которого пони звуками подчиняют окружающую их энергию. При этом слова остаются чем-то вторичным, в ряде случаев — совершенно необязательным», — момент истины был всё ближе, отчего Ледяная Скорбь ощутил сразу две эмоции, для него достаточно чуждые, за что уже можно было поблагодарить врага.                   ***       Если бы магистр Ордена Крыла был моложе на четверть сотни лет, менее опытным и умелым, то он на полном ходу ворвался бы в ловушку и, вполне возможно, оказался в самом центре звуковой атаки врага. Однако же сейчас, имея за крыльями тысячи часов тренировок, сотни сражений и десятки прорывов, он заранее почувствовал угрозу и, сбросив пламенную птицу, словно бы это был какой-то торжественный наряд, взмахом крыльев создал ударную волну.       Взрыв звукового резонанса, произошедший над ледяным озером, разорвал покров из туч, взметнул снежное покрывало и смешал белые кристаллики застывшей воды с грязной землёй и каменной крошкой, оставшейся от булыжников. Из-за того, что удар был направлен во все стороны одновременно, его разрушительная сила оказалась недостаточно велика, чтобы сбросить с небес одного старого мага, но вполне сильна, дабы погасить разожжённый им огонь, потерявший подпитку от создателя.       — А-ха-ха-ха-ха! — радостно рассмеялся чародей, в жилах коего закипел адреналин, вызванный чувством прошедшей совсем рядом смерти. — Да-а-а-а! Больше… Я хочу больше!!!       «Аэромант… Мой враг — аэромант, специализирующийся на управлении льдом! Кто-то там наверху, определённо, любит меня!», — чувствуя, как горят от врывающегося через нос холодного воздуха лёгкие, торжествовал магистр Ордена Крыла, не испытывавший подобного воодушевления с тех самых пор как создал первую молнию в своей жизни.       — Где же ты?.. — вглядываясь в толщу оседающего облака мусора, прислушиваясь к интуиции, ощущению ветра и магии, старик лихорадочно шевелил пальцами передних лап. — А… Кажется, я понял. Ты хочешь, чтобы теперь я показал нечто столь же достойное? Тогда смотри же… Узри величие моего искусства!       Взмахом крыльев создав волны воздушных лезвий, разбросавших попытавшихся напасть с флангов неживых грифонов (уделив им ровно столько же внимания, сколько заслуживают назойливые мухи), старик воздел передние лапы к небесам, направив раскрытые ладони друг на друга. Тут же между ними стал концентрироваться шар разрядов, затягивающий в себя всё больше энергии из окружающего пространства, пока наконец над головой магистра не вспыхнула шаровая молния.       — Наша битва войдёт в легенды; о ней будут слагать песни; моё имя навсегда впишут в историю грифонов… — магистр Ордена Крыла взмыл ещё выше, заставляя шаровую молнию увеличиваться в размерах. — Узри вершину аэромантии!       Выкрик сопровождался броском «мяча», устремившегося в уже почти рассеившееся облако, как раз в то место, откуда ощущалась магия мертвенного холода. Прозвучал новый взрыв, за которым пришло ощущение гибели духа мести.       «Что? И это всё?», — распахнув глаза в изумлении и нежелании верить, старик сложил крылья и стал пикировать туда, где должен был находиться его враг.       — Всё не может быть так… Не может… Не может… Это должен был быть легендарный бой! Мой финальный подвиг!..