Такой разный взгляд

      Алый рассвет поднимался над горизонтом, до слёз из глаз яркими лучами очерчивая контуры гор, окрашивая снежные пики и подсвечивая рваные облака, плывущие по небосводу. Столбы чёрного дыма поднимались ввысь, закручивались порывами ветра и уносились вдаль, не оставляя после себя ничего, кроме воспоминаний о ночи, когда пала могучая твердыня.       Маленький грифон сидел на спине у немолодой уже крылатой хищницы, работавшей в Саусфорте кухаркой, немигающим взглядом смотря перед собой и раз за разом прокручивал в голове события, раз и навсегда изменившие его жизнь. Слуги, в отличие от членов баронской семьи и гвардии, до последнего воина защищавшей своих господ, отделавшиеся подрезанием крыльев, неся в перемётных сумках кухонную утварь, немногочисленные ценности и инструменты, в угрюмом молчании двигались по тропе в долину, не решаясь заговорить между собой или с юным Грамоном.       «Брат…», — стоило лишь закрыть глаза, как грифончик видел взмах боевой косы, сносящий голову взрослого воина, с отчаянием обречённого бросающегося на высокую крылато-рогатую кобылицу.       …Кухарка продолжала идти, стараясь не трясти свою ношу, опустив голову и прижимая к бокам укоротившиеся крылья. В другой ситуации она уже была бы внизу и собирала крепостных, чтобы отправить помощь в разрушенную крепость, но сейчас даже подумать о полёте было больно, да и в будущем, если верить её опыту, подрезанные крылья позволят только планировать вниз, но никак не лететь.       Хищница, уже вырастившая своих птенцов, один из коих служил в гвардии Грамонов и погиб так, как это положено верному воину, а также успевшая увидеть многочисленных внуков, с печалью думала о судьбе малыша, волей аликорна лишённого неба и родни. Конечно, в любой момент с севера мог вернуться господин Гранд, но пока что его сын оставался на попечении слуг, что просто не смогли взять в лапы оружие… из-за чего и остались живы.       О чём думали остальные члены процессии? Каждый из них кого-то потерял и лишился неба, из-за чего их воля была сломлена, а в душе клокотали горе и гнев. И словно бы всего этого было мало, позади возвышались стена и частично обрушившаяся башня Саусфорта, словно безмолвное напоминание их слабости, трусости, вины…       «Почему всё так?», — задавался вопросом Гиш, глядя на свои передние лапы, маленькие и слабые, не способные помочь повлиять хоть на что-то.       На его глазах погиб брат; его взор запечатлел падение башни; его уши до сих пор слышали лязг металла, крики ярости и боли. Он запомнил то, как перепончатокрылые пони убивали гвардейцев и тех из слуг, кто продолжали сопротивляться, а сдавшимся подрезали крылья, чтобы они не сбежали и не подняли тревогу в соседних крепостях. В его памяти навсегда сохранились глаза тёмно-синего аликорна, зелёные, как изумруды, с вертикальными зрачками и дымкой, будто бы струящейся из уголков век.       «Живи и помни, что произошедшее — это расплата за преступления твоего народа», — вспыхнули в памяти слова той, кто лишила его всего самого дорогого, навсегда привязав к земле, тем самым не позволяя в голове укорениться надежде на возмездие (ведь какой толк от грифона, который не может взлететь?).       Ещё одним ударом для птенца стало исчезновение Строуберри: земнопони, так и не пришедшую в сознание, просто утащили в одну из небесных повозок, которые приземлились во внутреннем дворе крепости едва сопротивление оказалось подавлено. Насколько удалось понять сыну барона, замкнувшегося в своих мыслях, с помощью этих колесниц налётчики увезли казну и другие ценности, которые сумели найти в хозяйской башне.       «Ненавижу… Как же я вас ненавижу», — сжав пальцы передних лап в кулаки, от эчего когти впились в ладони, молодой хищник зажмурился и опустил голову, наконец-то теряя остатки хладнокровия.       Его плечи вздрагивали, из-под век вытекали солёные слёзы, подрезанные крылья, всё ещё отдающиеся ноющей болью, прижимались к спине. В глубине души же пробуждалось то, что осталось от личности человека, более сильного, уверенного и решительного, нежели было его новое воплощение, что стало началом процесса радикальных изменений в восприятии мира.       То, что должно было получиться из смеси двух «я» уже не было прежним Гишем, но и не являлось Борисом. От своих основ новая личность получила многое, но под воздействием внешних факторов в ней произошли необратимые процессы… которые в другом мире назвали бы психологическими травмами.       «Я отомщу. Чего бы мне это ни стоило… Отомщу», — пообещал себе юный хищник, открывая глаза и поднимая голову к небу.       А тем временем процессия из слуг, выживших при разорении Саусфорта, встретилась с толпой баранов и грифонов из долины, увидевших дым и причинённые пони разрушения. Вокруг зазвучали голоса, вскрики и всхлипы родственников, кто-то задавал вопросы о случившемся, кто-то отдавал приказы командным тоном, чтобы пострадавшим оказали помощь. Сына барона тоже взяли в оборот, сперва сняв со спины кухарки, затем тщательно осмотрев, после чего завернули в пушистый плед и понесли в деревню уже по воздуху…                   ***       — …Старшая диарх Эквестрии, принцесса Селестия Эквестрийская, — зачитав послание, розовая единорожка с лазурными глазами свернула свиток и замерла, ожидая реакции от слушавших её представителей власти.       В просторном светлом зале, облицованном белым мрамором, потолок коего поддерживали толстые прямые колонны, а стрельчатые окна были украшены красочными узорами разных цветов, нанесёнными прямо на толстые стёкла, установилась неприятная тишина. Сидящие за круглым столом грифоны, занимающие девять из тринадцати кресел, хмуро переглядывались и думали каждый о чём-то своём…       — Я вырожу общее мнение, если скажу, что это предложение — плохо завуалированная угроза? — наконец не выдержал князь Гилберт, являющийся довольно тучным крылатым хищником, под слоем жира коего всё ещё бугрились могучие мышцы, невзирая на почтенный возраст, делающие его опасным дуэлянтом.       — Мы все это понимаем, друг мой, — отозвался Герберт, выглядящий противоположностью первого грифона во всём, за исключением возраста (высокий и худощавый, с приплюснутым клювом и густыми седыми бровями). — Только вот наше понимание не делает выбор легче.       — Выбора у нас практически и нет, — молодой Гровер, сидящий в чуть более роскошном кресле, чем все остальные, положил на стол перед собой украшенный зубьями полушлем, изображающий корону империи. — Если мы откажемся от условий Селестии, Эквестрия введёт войска на наши земли, уже подвергшиеся налёту её младшей сестры. Крепостей, куда можно было бы перебросить часть сил, чтобы сдержать их продвижение… практически не осталось. И это я не говорю о том, что само войско у нас тоже отсутствует почти полностью.       — Мой император, лишь дайте зов, и ваши верные вассалы соберут новое войско! — жарко воскликнул Гилхард, чёрный грифон в белой накидке, с вышитым на груди гербом в виде двух перекрещенных топоров. — Мы докажем этим копытным выродкам, кто именно являются хозяевами небес!..       — Ты о драконах? — уточнила Грета, остающаяся единственной грифиной в совете нового императора, взошедшего на престол лишь пять дней назад, когда известия о гибели его отца дошли до столицы. — Сомневаюсь, что нам это как-то поможет.       Последние слова белой пташки, лапы, голову и спину которой украшали чёрные полоски, придающие ей ещё большее сходство с дикой кошкой, заставили Гилхарда вскочить со своего места, ладонями упираясь в столешницу, сверкая яростным взглядом покрасневших глаз. Однако же подобная демонстрация эмоций летунью ничуть не впечатлила, да и продолжить спор им не позволил сам Гровер:       — Свои отношения можете выяснять где угодно, на тренировочном полигоне или в спальне, но не здесь. Я понятно выражаюсь?       — …Да, мой император, — через силу выдавил чёрный грифон, падая обратно на своё место.       — Тебя это тоже касается, Грета, — продолжил правитель. — Мы и без того находимся не в лучшем положении, чтобы ещё и между собой разжигать конфликты.       — Прошу меня простить, мой император, — склонила голову белая хищница. — ЭТОГО больше не повторится.       — Повторяться — это дурной тон, — хмыкнул Гилберт. — И всё же, это не отвечает на главный вопрос.       — Армерия, пришли ли ответы от остальных княжеских домов? — спросил Гровер у единорожки, на шее у которой висела тонкая золотая цепочка с круглым медальоном, красующимся гербом императорской семьи.       — Мастер Грим говорил, что письма следует ждать к вечеру сегодняшнего дня, — произнесла волшебница ровным, невозмутимым голосом. — Это будет крайний срок.       — Вот вам и ответ, — невесело усмехнулся новоявленный правитель. — Три княжества уже проявляют своеволие, а возможно, и попытаются отколоться. Попытка созвать новое войско приведёт лишь к тому, что мы откроем противнику возможность безнаказанно грабить и разрушать наши крепости, что совершенно не пойдёт на пользу империи, а также пошатнёт готовность вассалов сражаться за «чужие» интересы.       — Я с радостью заставлю этих трусов вспомнить, кому они служат, — заверил Гилхард, буквально кипя желанием доказать свою доблесть и верность короне.       — Гениальная идея, — «похвалила» соратника Грета, принявшись разглядывать когти на правой передней лапе. — В то время как север оказался брошен из-за ледяной твари, погубившей прежнего императора, его войско, а также большую часть Ордена Крыла и баранов, на юге возникло безвластие из-за пони, разрушивших ряд крепостей и перебивших их гарнизоны, ты желаешь устроить бойню ещё и в наименее пострадавших княжествах…       — Предатели заслуживают кары, — припечатал чёрный грифон. — Я не гений политики, но даже мне ясно, что если мы пойдём на поводу у пони и исполним хотя бы часть их требований, наши «верные соратники» попытаются отколоться. Вместе или по частям — уже не важно.       — Вынужден согласиться с нашим вспыльчивым другом, — подал голос Герберт. — Впрочем, возьму на себя смелость добавить, что даже если мы не согласимся на ультиматум пони, а вместо этого всё же соберём вторую армию, отделение трёх княжеств всё равно может произойти. Мы будем вынуждены перебрасывать силы на фронт с Эквестрией и уже не сможем контролировать обстановку в иных областях. Север, как уже было сказано, временно потерян, Орден Крыла недееспособен без магистра и сильнейших своих воинов, реликвия… недоступна.       Присутствующие замолчали, вновь вспоминая доклад о золотом куполе, воздвигнутом над захваченной ледяной тварью долиной. Магический щит, ставший непроницаемой преградой как снаружи так и изнутри, превратился в тюрьму для армии нежити и их кровожадного погонщика…       — Как долго продержится купол? — спросил Гровер, ни к кому конкретно не обращаясь.       — Точных данных у нас нет, мой император: в последний раз реликвия использовалась в полную мощь ещё до окончательного объединения империи, — заговорил один из до селе молчавших членов совета, коим был Гатц — щуплого вида серый хищник, с круглыми очками на морде, удерживающимися на голове при помощи белой ленты. — Магию в накопитель вкладывали сильнейшие из одарённых на протяжении поколений, так что заряд должен быть огромным.       — Если мы не вернём реликвию, это станет причиной для волнений, — заметил тучный грифон. — Императорская кровь течёт в жилах наследников почти всех княжеств… и если я, как и мой род, не собираемся претендовать на трон, то другие…       — Ты смеешь намекать, что моя семья попытается захватить власть? — вскинулся Гилхард.       — Никто этого не говорил, — примирительно поднял передние лапы худощавый старик.       — Но многие, определённо, подумали, — ехидно констатировала белая грифина.       — Довольно, — хлопнул ладонями по столу Гровер, затем обвёл взглядом присутствующих, задержавшись на несколько секунд на каждом, после чего продолжил говорить, словно камни роняя слова: — Каждому из здесь присутствующих я доверяю как себе; в каждом из вас я уверен настолько, что без сомнений подставлю спину и позволю прикрывать меня в битве. Однако же факты говорят сами за себя: моя семья потеряла реликвию, которая многие поколения служила символом нашей власти и являлась оружием, способным даже могущественных магов заставить усомниться в своём желании напасть на нас. Это было бы не столь катастрофично, если бы не гибель собранной моим отцом армии, от которой остались жалкие ошмётки, разбежавшиеся по княжествам с пугающими новостями, способными поколебать уверенность в нашей силе. Но и этого было бы недостаточно для того, чтобы возможные предатели подняли головы, если бы не Эквестрия, что нанесла удар по нашим владениям, тем самым показав слабость границ, а теперь ещё угрожает полноценной войной. Какой бы выбор мы сейчас ни сделали — мятежа не избежать. Мы в силах лишь уменьшить негативные последствия для империи… но для этого придётся пойти на многие жертвы и работать так, как никому и не снилось.       — Я готов исполнить любую волю моего императора, — стукнул себя кулаком в грудь Гилхард.       — Мои клинки к вашим услугам, мой император, — буквально промурлыкала Грета.       — Моя верность в ваших когтях, мой император, — выпятив грудь, торжественно заявил Герберт.       — Ваше слово — закон для меня, — поддержал высказавшихся первыми Гилберт.       — Все наши силы в вашем распоряжении, мой император, — поддавшись общему настрою, взволнованно воскликнул Гатц.       Оставшиеся грифоны, вовсе не принимавшие активного участия в разговоре из-за малого возраста и боязни опозориться, тоже заявили о полной поддержке Гровера и его планов. Сам новоявленный правитель же… сомневался. Империя, доставшаяся ему от отца, ещё недавно казавшаяся могучей и несокрушимой, прямо сейчас расползалась на лоскутки, которые требовалось удержать в когтях всеми возможными и невозможными средствами.       — Я готова исполнить любой ваш приказ, господин, — подала голос единорожка, о присутствии которой многие позабыли, а когда на ней скрестились взгляды крылатых хищников… лишь прижала ушки к голове и склонила голову, упрямо продолжая стоять на своём.       — Мне радостно это слышать, друзья мои, — приподняв уголки губ в улыбке, Гровер вернул общее внимание к себе, а спустя пару ударов сердца начал отдавать приказы: Гатц, пусть твои подчинённые начинают новый набор в храмы знаний. Сегодня же я распоряжусь о том, чтобы вам отдали девятую часть казны на покрытие всех расходов. Гилхард, тебе и твоим воинам следует начать набор рекрутов в армию, которая будет подчиняться тебе как генералу и мне как правителю. На это тебе будет выделена девятая часть казны. Грета, я хочу, чтобы ты отправилась на переговоры с аликорнами и передала им… что мы согласны отказаться от части земель на равнинах в пользу Эквестрии, а также освободим всех рабов, что пожелают покинуть наше государство, но лишь в случае их помощи в борьбе с Ледяной Поганью, известной как Ледяная Скорбь. Раз уж они сумели справиться с Дискордом, то и духа мести сумеют упокоить… А если же их ответ будет отрицательным, то начнётся война. И даже если мы проиграем в противостоянии с Эквестрией, я лично сделаю всё, чтобы их победа ещё долго отзывалась вкусом крови и пепла на языке. Гилберт, тебе будет выделена девятая часть казны на закупку продуктов питания и оплату труда ремеслеников…       «Даже если мои планы провалятся, а государство будет захвачено, в казне не останется ни единой золотой короны, которую победители смогут получить для того, чтобы окупить расходы на войну», — мысленно констатировал молодой правитель, продолжая уверенным тоном раздавать приказы своим приближённым.