Такой разный взгляд

      Гишу казалось, будто у него в голове ковыряются раскалённым гвоздём: чейнджлинг, заставившая связать передние лапы молодого грифона так, чтобы он не мог отойти от решётки, зафиксировала клювастую голову магией и впилась взглядом в глаза. И если в первые секунды Грамон чувствовал только лёгкое давление, как если бы ему на зрачки давили небольшими грузиками, то потом перевёртыш перестала церемониться.       …Ему казалось, что он видит перед собой самое прекрасное, доброе, благородное и милосердное существо, которому хотелось рассказать о всех своих невзгодах, покаяться в грехах и попросить совета. Изящный изогнутый рог; гладкий блестящий хитин, так и просящий провести по нему ладонями; умные и терпеливые фасеточные глаза, буквально лучащиеся добротой; тонкий ловкий язычок, то и дело выскальзывающий из приоткрытого рта, облизывая белоснежные зубки… всё это совершенство обещало покой и наслаждение. Нужно было только признаться и рассказать всё.       «Вспомни ту ночь, когда аликорн убила твоего брата. Вспомни день, когда ты узнал о том, что остался сиротой. Вспомни Грету, погибшую на твоих глазах. Помнишь? Всё ещё хочешь раскаяться?», — шелестел в ушах голос призрака, пробуждающий гнев и упрямство, которые не позволили вылететь хотя бы единому звуку из приоткрывшегося клюва.       …Чейнджлинг не могла прочитать его мысли — это стало фактом. Она была не в состоянии услышать духа-хранителя — с этим тоже нельзя было спорить. Но перевёртыш старалась действовать иначе: туманя мысли, насылая образы, шепча обещания, пробуждая желания, кобыла буквально выворачивала наизнанку саму суть барон-нета. И самое главное — ей не приходилось спешить.       …Белая грифина, тёплая и заботливая, с большими печальными глазами спрашивала, зачем её сын так страдает? Она обещала забрать его домой, разобраться со всеми неприятностями, снова быть вместе…       «А ты, птенец, помнишь свою мать? Вряд ли она была похожа на хладнокровную безумную убийцу, пожелавшую развлечься с молодым грифончиком в последний свой день. Уж кого-кого, а её я в роли матери точно не вижу», — вновь вклинился в мысли Тени Императора голос старого аэроманта.       …Император Гровер требовал, чтобы он рассказал всё, что знает о планах предателей. Сулил награды, грозил карами, требовал-требовал-требовал. От него чувствовалась внутренняя мощь, непонятная величественность, аристократичное благородство. Каждый жест правителя был отточенным до совершенства, а взгляд вызывал трепет и благоговение…       «Будто бы Гровер Мудрый стал лично допрашивать своего слугу. Скорее уж прислал бы Гилхарда, а то и вовсе отдал палачам из Чёрных Роз. И этому нелепому подобию ты собираешься рассказывать о плане, разработанным в том числе и самим императором? В таком случае — лучше откуси себе язык и не позорься: твои предки одобрят этот поступок несмотря на то, что у тебя до сих пор нет наследника. Как такое, хвостов ты недоумок, могло случиться?!», — эмоциональные восклицания призрака отрезвляли, помогали бороться с мороком, концентрироваться на цели, молчать.       …А затем всё прекратилось, и голова Гиша безвольно повисла, тогда как на языке появился отчётливый привкус крови. Нос тоже был заложен, но стоило напрячься, как на пол удалось высморкнуть немного красной жидкости. Пульсация в висках постепенно затихала, оставляя удивительную пустоту в голове, тут же заполненную голосом духа-хранителя:       «Хоть немного тебе мозги прочистили, чтобы можно было полезные мысли думать. Во-первых, птенец, нам нужна любовница. А лучше — две. Это на случай, если одна из них забеременеет. Во-вторых, пора бы тебе обзавестись собственным гнездом…», — незримый собеседник будто бы насмехался, делая свою мыслеречь наиболее противной для восприятия.       «Просто заткнись. Дай мне отдохнуть и… спасибо», — отозвался барон-нет, с огромным трудом всё же поднимая взгляд на тяжело дышащую, опустившую голову чейнджлинга, которая будто бы поблёкла за время допроса.       — Эй… рогатая, — окликнул перевёртыша один из псов. — Ты закончила?       — У этого грифона устойчивость к гипнозу чудовищная, — пробормотала жукопони, мотнула головой и подняла морду, чтобы глаза в глаза посмотреть на пленника. — Не знаю, что ты скрываешь в своей голове, но королева это из тебя выудит. Развяжите его и отнесите меня в сторожку: я устала и хочу кушать.       — Ты обещала… — начал говорить один из кобелей.       — Как только отдохну и переведу силы, — махнула копытцем четвероногая. — Так что — в вашем же интересе обо мне позаботиться…       …       Какое-то время Гиш лежал на полу своей камеры и отходил от допроса, прислушиваясь к звукам из коридора. Сначала после ухода стражников и чейнджлинга было тихо, потом стали доноситься отголоски поскуливания, рыка, приглушённого воя. Спустя примерно полчаса тишина вернулась и её больше никто не нарушал.       «Ты молодец, Гиш. Не каждый сумел бы выдержать такую мозголомку», — заявил призрак, этим своим действием вырвав подопечного из созерцательного состояния.       «Я едва всё не испортил», — заметил Грамон без злости, обиды, благодарности… на которые попросту не хватало моральных сил.       «Но ты справился», — констатировал дух-хранитель, мысли которого звучали в голове как-то добро, словно старик говорил со своим внуком.       «Без тебя… всё бы пропало», — возразил барон-нет, всё же проявив благодарность к своему незримому собеседнику.       «Кто-то должен присматривать за самоуверенными сопляками. И если никто больше не хочет этим заниматься, то приходиться браться за работу таким реликтам истории, как я. Да и, в конце-то концов, парень, мы одним делом заняты: родину спасаем. Так что — соберись и готовься к решительному рывку. У нас будет только одна попытка, и мы совершим её с успехом», — дух-хранитель постарался передать напарнику ощущение уверенности и поддержки, на что молодой грифон только и смог улыбнуться уголками рта.       Поднявшись с пола, Тень Императора уселся напротив входа в камеру, привалившись спиной к стене и постарался ввести себя в состояние транса. Живот подавал неприятные сигналы, но пока что ещё можно было терпеть медленно нарастающее давление, при этом надеясь на скорую встречу если не с Чесуном, то хотя бы королевой перевёртышей, которой стращала его четвероногая жукопони.       «Думай о хорошем, Гиш: после триумфального возвращения ты будешь героем! Получишь груду золота, купишь крепость, заведёшь служанок… Главное — не мешай им работать днём. Хе-хе-хе», — вернулся к попыткам отвлечь и расшевелить подопечного призрак.       «Как бы ни выяснилось, что Империи Грифонов живой герой не нужен», — мысленно проворчал Грамон, поставивший себе конкретную личную цель в этой операции.       «Императору нужны верные и умелые помощники. Даже если ты перестанешь быть Тенью, то сможешь принести пользу в другом месте», — отозвался дух-хранитель.       «Например… стану хорошим пастухом: с баранами общаться умею, овечки проблем не составят, а ягнят нельзя не любить. Проведу остаток жизни в тишине и достатке, и сделаю пару наследников, как ты и мечтаешь», — с тенью веселья подумал барон-нет, в глубине души точно зная, что подобное не произойдёт никогда (покой — точно не для него).       «И в кого ты такой оптимист? А если серьёзно, Гиш, то после нашего триумфального возвращения нужно ждать новое интересное задание. Возможно, Гровер даже соблаговолит выполнить твою просьбу и отправит тебя в Эквестрию, чтобы покарать злобных аликорнов. Но прежде чем начать самоубийственный перелёт — оставь хотя бы одного потомка», — в конце незримый собеседник вернулся к своей излюбленной теме, чем вынудил молодого хищника закатить глаза.       …       За ним пришли шестеро: четверо псов и двое чейнджлингов. Пока первые открывали решётку, вторые удерживали пленника телекинетическим захватом, после чего выволокли в коридор. После этого оставшиеся двое встали на четыре конечности справа и слева, что позволило увидеть металлические браслеты на передних и задних лапах, к коим короткими толстыми цепями крепились раскрытые кандалы.       «Предусмотрительно», — не смог не оценить такой ход барон-нет, пусть это и делало его задачу если не на порядки, то в разы сложнее.       Тем временем парные браслеты были защёлкнуты, и один из чейнджлингов сообщил, что пленнику оказана величайшая честь перед смертью узреть великого вождя Чесуна и королеву Хризалид. И если он окажет правителям двух народов достаточно почтения, а также поклянётся в верности, после чего докажет свою честность службой — ему будет даровано право стать одним из приближённых к тронам.       «Довольно грубая вербовка, птенец. Похоже, что перевёртышей впечатлила твоя сопротивляемость внушению», — констатировал дух-хранитель, в то время как правый пёс начал движение вперёд.       Гишу пришлось подстраиваться под темп крупных и мускулистых алмазных псов, делая столь же широкие шаги, как и они, чтобы попросту не растянуться на неровном каменном полу. Впрочем, подобные неудобства ничуть его не тревожили, а вот скорая встреча с главной, пусть и промежуточной целью, которую следовало устранить ради собственной мести и безопасности жителей империи, будоражила кровь.       Они сперва поднялись чуть выше того уровня, где находилась камера для пленного, потом спустились вниз, несколько раз повернули, а затем вышли в огромную пещеру со сводчатым потолком, где сияли словно тысячи звёзд небольшие кристаллы синего, красного и жёлтого цветов. Зрелище было удивительно красивым, из-за чего молодой орёл, уже чувствующий изрядную психическую усталость, не сразу обратил внимание на то, что они остановились на каменном выступе, метров на пять возвышающемся над ровным полом. Внизу же, словно разбросанные тут и там круглые камни, виднелись похожие на иглу строения, между коими сновали сотни, тысячи лохматых подземщиков разных возрастов, а также пони, баранов, грифонов… красующихся фасеточными глазами.       — Нравится? — ухмыльнулся пёс справа от Грамона. — Наша великая столица — Большое Логово. Здесь живут самые достойные алмазные псы и наши союзники, благодаря которым мы сокрушим надземщиков, а затем заберём себе ваши берлоги.       Несмотря на то, что слова кобеля звучали грубо и даже наивно, смеяться над ним барон-нет не собирался. В конце концов ещё недавно все считали алмазных псов тупыми дикарями, грызущимися между собой из-за любого повода, а теперь его взгляду предстал… пусть не город, но нечто близкое к нему. Свободное пространство же и количество жителей заставляли сомневаться, получиться ли осуществить задуманное, не говоря уже о том, что рядом со взрослыми бегали маленькие щенки…       «Либо они, птенец, либо мы. И ты ведь не забыл о мести?», — напомнил о себе призрак, заставляя мысленно отвесить себе подзатыльник, прочищая тем самым мозги.       Продвижение продолжилось: повернув налево, их процессия спустилась с уступа по широкой тропе и оказалась на уровне посёлка, жители коего с интересом смотрели на пленника. Мускулистые кобели с большими лапами; более мелкие на их фоне суки, обладающие узкими мордами и острыми когтями; лохматые шарики, бегающие то на двух, то на четырёх лапах… все они собирались вдоль дороги, ведущей к тронному возвышению, а затем начинали следовать за своеобразной гвардией вождя.       …Желудок Гиша предупреждающе заурчал, а затем он почувствовал, как содержимое заструилось по кишечнику, из-за чего пришлось напрячь сфинктер. Тем временем взгляд впился в гору шкур, на которых с гордым видом восседал укутанный в бархатный плащ подземщик, кажущийся каким-то низкорослым на общем фоне. Он был удивительно тучным, с тонкими лапами, ухоженной шерстью… а на его груди висел медальон, с вставленным в него красным кристаллом, будто бы сияющим внутренней силой.       Рядом с предположительным вождём сидела сука, вызвавшая в той памяти, которая принадлежала человеку, ассоциацию с героиней вымышленной истории, из-за чего на языке стало крутиться имя «Саша». Она была утончённой, но не худой, обладала аккуратной вытянутой мордочкой и гривой рыжих волос, из которых торчали два треугольных уха, пушистым длинным хвостом, обвёрнутым вокруг задних лап. На её груди покоилось ожерелье из кристаллов и клыков, одновременно и дорогое, и дикарское.       «Был бы я алмазным псом, то не устоял бы против такой красотки. Да мне, если честно, даже сейчас хочется прижать её в уголке…», — поделился своими ценнейшими мыслями дух-хранитель, умудрившись тем самым развеять ореол очарования вероятной королевы перевёртышей (осознание, что на самом деле она — помесь аликорна и жука отрезвляла не хуже ледяной воды).       Наконец они вышли на площадку перед тронным возвышением, где уже собралась толпа зрителей. Чесун величественно (как ему казалось) поднял правую переднюю лапу, и голоса затихли. Затем он открыл пасть, чтобы заговорить, но не успел…       — Пррруууу! — издала пронзительный звук задница грифона, после чего на пол хлынула зеленоватая жижа.