Разочарованная

Мичиган. Февраль. 70-е годы 21 века.

В палате у Стю уютно. На тумбочке у кровати ваза с огромным букетом цветов. А в углу у окна охапка разноцветных шариков толкается упругими макушками в потолок. Кто-то из друзей уже успел прислать ему подарки и открытки с пожеланиями скорее выздоравливать. Когда Элизабет и Стэнли заходят в палату, сын смотрит какой-то матч в записи и сверкает широкой улыбкой, едва завидев родителей. Голова и грудь у него густо замотаны бинтами, но это никак не сказывается на хорошем настроении, словно не он был на волоске от смерти всего несколько часов назад. — Мааам, ну, ты не плачь. Я в порядке. Телефон вот только разбил. И машину. Через несколько дней Стэнли приходится уехать. Один из его музыкантов влипает в крупные неприятности. — Я постараюсь вернуться, как можно скорее. А ты, если что, обращайся за помощью к Сапычу. — Говорит он, прежде чем жадно поцеловать ее на прощание, — Я тебе его контакт сбросил. Не забудь сохранить. — Конечно, если понадобится. — Элизабет провожает мужа в аэропорт, вопреки его протестам и в такси они целуются, как подростки. Стю постепенно идет на поправку. К нему часто приходят друзья, которых он с удовольствием знакомит с мамой. А потом рассказывает о каждом забавные истории, заставляя Элизабет смеяться до изнеможения. — Завтра ко мне зайдет профессор Уайт. — Радостно сообщает он в один из вечеров. — Прикинь! — Не говорил, во сколько? — Я не спрашивал. Мам, ты не понимаешь. Он придет ко мне, сюда, и я смогу показать ему свою идею программы для исследовательских дронов, мам, это увеличит их эффективность на 37%. Я конечно могу ему отправить на сайт кафедры, но… — Элизабет смотрит на воодушевлённого Стю, в душе надеясь, что сын что-то не так понял. С чего бы Уайту тратить своё время на посещение студента в больнице? Вечером ей звонит Стэнли: — Я попросил Сапыча проведать Стю. Знаешь, поговорить по-мужски и все такое. Чтобы не раскисал. — У него есть мать и она не позволит ему раскиснуть. — Элизабет сердится на мужа, но на самом деле ей страшно. Так же страшно, как и в тот день, когда она разрешила Стю поехать учиться в Мичиганский. И в тот, когда они со Стэнли приехали в кампус, чтобы помочь сыну устроиться в его новой комнате. И в тот, когда Стэнли в очередной визит к сыну сказал, что позвал Сапыча на ужин. Профессор на встречу не пришел, отговорившись срочными делами. Но целый день, пока не узнала об этом, Элизабет была на взводе. — Ты у меня самая веселая, умная и замечательная. — Смеется Стэнли в ответ и добавляет, — Я ужасно соскучился. Жду не дождусь, когда увижу вас обоих. — Мы тоже. — Отвечает она, но думает совсем о другом. Каким-то чудом за три года учебы Стю в Мичигане, Элизабет ни разу не встретила его профессора и лучшего друга мужа. Она не верит в случайности. Она верит, что Стэнли Уайт благородно избегает встреч с ней, как и она с ним. Словно они заключили тайный договор, пакт о ненападении, и следовали его правилам все эти годы, стараясь не при каких обстоятельствах не соприкасаться даже случайным образом. Но Элизабет ответила на звонок и голос Сапыча ворвался в их кухню, чтобы столкнуться с ее. Их планеты сошли с выверенных орбит. Утром следующего дня она решается позвонить на кафедру, чтобы узнать во сколько освобождается профессор Уайт. Узнав, что он занят до самого вечера, переносит визит к сыну на обеденное время. Можно забежать ненадолго и потом пообедать в ресторане неподалеку от больницы. — Благодарю Вас, профессор Уайт. Я понял, как много мне ещё надо доработать, и теперь мне как-то неловко занимать ваше время. — Дверь в палату Стю открыта и, его бас разносится на весь коридор, заставляя Элизабет замереть на полпути, понимая, что еще минута-другая и ее кошмар станет явью. В голове звенит от напряжения, и она торопливо ныряет в ближайшую пустую палату, прикрывая за собой дверь. Сердце колотится в груди, щеки горят. Она прижимается лбом к холодному стеклу и делает то, чего сама от себя не ожидает. Раздвигает пальцами жалюзи и жадно смотрит в коридор. Несколько минут он остается пустынным. Элизабет догадывается, что Стю задал какой-то вопрос напоследок и профессор задержался, чтобы ответить. Сначала она видит его тень, потом черный до блеска начищенный ботинок и стрелку на штанине, пояс с блестящей пряжкой, темно-синюю рубашку, застегнутую на все пуговицы и зафиксированную галстуком у самой шеи, и шерстяную кофту, спрятанную под полами белого халата. Гладковыбритый подбородок, узкие губы, ровный нос с красноватой отметкой от очков на переносице, пронзительно-синие глаза, гораздо темнее, чем у ее Стэнли, густые брови и иссиня-черные волосы без каких-либо признаков седины. Он на мгновение останавливается и вдруг резко поворачивает голову в ее сторону, так что Элизабет едва успевает отпрянуть от стекла. Но не удержавшись, через несколько секунд возвращается на место. А потом беззвучно приоткрывает дверь и смотрит ему в спину, не понимая, почему его силуэт кажется ей смутно-знакомым. Нет, даже не силуэт. Профиль. Этот упрямо вздернутый подбородок и напряженная спина, слово он в любую минуту готов сбросить с плеча чужую руку. — О, Боже… — Осознание, накрывает ее, как снежная лавина, отбирая возможность дышать. Элизабет до боли закусывает пальцы и считает до десяти, чтобы не свалиться в истерику посреди больничного коридора. А потом еще раз до десяти. И еще. Пока самообладание не возвращается к ней. Она заходит к сыну, как всегда нежно улыбаясь. Держит его за руку, спрашивает, как дела, слушает, какой клевый профессор Уайт, и торопливо прощается, когда подруга Стю заглядывает в палату. Элизабет не идет ни в какой ресторан. Она возвращается в отель, заказывает в номер бутылку вина, вешает на двери табличку «Не беспокоить» и ставит телефон на беззвучный. Ей надо побыть одной. — Я видела его тем вечером с Петти. Доставала открытки из почтового ящика и даже не знала, что он на расстоянии нескольких шагов. — От этих мыслей внутри, словно кто-то невидимый стягивает все внутренности в узел и прокручивает в кулаке. Вино должно бы избавить от кома в горле, но от него только сильнее горит в груди и слезы сами собой текут по щекам. Она не понимает, почему так больно. Почему кажется, что у нее отобрали самое дорогое. И не знает, как успокоиться. Всхлипывает по-детски громко, обнимая колени. Сжимается в комок и вспоминает, как перечитывала его открытки в ночь перед свадьбой. А потом в ночь перед родами, пока в одиночестве ждала скорую. И в ночь, когда умерла мама. И в те несколько других, не таких болезненных, но одиноких ночей, когда не на кого было опереться. Детские открытки почти всю жизнь помогали ей продержаться, пока ее Стэнли окажется рядом и укроет от всех невзгод в своих крепких объятиях. До сегодняшнего дня отправитель этих открыток жил только в ее фантазиях. Можно было представить, что его на самом деле не существовало, а все эти слова писал ангел-хранитель. Не настоящий мужчина. Не мужчина из плоти крови… Не тот, кто может носить синюю рубашку и навещать ее сына. Когда вино в бутылке заканчивается, Элизабет окончательно теряется в прошлом. Она барахтается в воспоминаниях и смутных «что, если», даже не пытаясь отбиваться от той части себя, что была спрятана под кровать в жестяной коробке. Ей уже не хочется плакать, а в голове бьется только одна мысль, которую она решительно набирает, неловко тыкая пальцем в экран смартфона. «Ты все еще видишь бабочек, когда смотришь на меня?» В графе кому стоит «Профессор Уайт». Она специально записала его так с упоминанием должности, словно такая официальность могла оградить ее от столкновений с ним. Стэнли Уайт. Стэнли. Она долго смотрит на экран, а утром стыдливо удаляет черновик сообщения и благодарит Бога, что уснула раньше, чем нажала кнопку «Отправить».