Я крашу губы гуталином, Я обожаю чёрный цвет, И мой герой, он соткан весь Из тонких запахов конфет Напудрив ноздри кокаином, Я выхожу на променад, И звёзды светят мне красиво, И симпатичен ад "Опиум для никого" Агата Кристи
Когда Гарри открыл припухшие от побоев глаза, вокруг уже никого не было. Не было ни своры слизеринцев, ни Блейза, ни тела его брата. Холодный каменный пол холодил щеку. "Нужно добраться до Больничного крыла, но перед этим нужно найти палочку, — резонно подумал Гарри. — А чтобы разглядеть палочку, нужно сперва найти долбаные очки". Ему показалось, будто что-то блеснуло в свете факела в трёх метрах от него. Доползли до очков составило титанического труда. Тело не слушалось и при каждом движении отзывалось резкой болью, особенно в зоне ребер. Его рубашка прилипла к туловищу от засохшей за ночь крови. Дышать тоже удавалось с трудом, лишь на полвдоха. Гарри всё-таки смог нацепить очки на онемевший от боли нос, который, по ощущениям, тоже был сломан. Мир вокруг обрел чёткость. "Точно нужно будет попросить мадам Помфри подправить моё зрение, — подумал он. — Но это потом. А теперь палочка". Палочка, слава всем богам, целая и невредимая, лежала в дальней стороне комнаты. Гарри, опершись на одну из стен, смог подняться на ноги и в полусогнутом положении доплестись до палочки из остролиста. Она отозвалась знакомым покалыванием в руке. Оглядевшись вокруг, Гарри увидел дверь. Та была заперта. Видно, слизни решили оставить его здесь подыхать, но хоть палочку не забрали, и на том спасибо. Алохомора не помогла: щелчка замка не послышалось. Когда же Гарри взялся за ручку, дверь сама подалась вперед. Не обратив внимания на странности поведения привередливых дверей, Гарри очутился в одном из дальних коридоров подземелья. Топать до Больничного крыла представлялось практически невыполнимой задачей, но, собрав все мало-мальски оставшиеся силы и волю, Гарри направился к выходу из подземелий. Когда он добрался до первого этажа, то понял, что на дворе стоит ночь и в этом время суток никто его здесь не найдёт, особенно в комендантский час. Разве что Филч или его миссис Норрис. Ах да, она же окаменела и ждёт ростков мандрагоры в Больничном крыле. "Как же кисе повезло", — подумал он. Гарри готов был отдать все на свете, чтобы сейчас оказаться на ее месте. Кое-как опираясь о холодные стены замка и цепляясь за стенды с доспехами, которые то и дело норовили рухнуть, он смог добрести до второго этажа. Скорее всего, медичка спала в такое время и стучаться не было смысла, да и сил тоже. Так что Гарри просто рухнул возле двери в Больничное крыло. Ребро вновь отозвалось неприятной болью, но он был настолько истощен, что даже почти не обратил на это внимание и просто прикрыл глаза, проваливаясь в забытьё. Открыл глаза он уже на следующий день внутри Больничного крыла, лежа на мягкой, пахнущей травами койке. Казалось, что он не чувствовал ни одну из своих конечностей. "Добрался все-таки. Десять очков Гарри Поттеру за выживание. Можете не записывать на счет факультета Слизерина, пожалуйста? Нет. Ну да ладно. Все равно спасибо". Яркий дневной свет ослепил Гарри, так что он даже не заметил сразу, что напротив его кровати кто-то сидел. — Ты очнулся, Гарри, — участливо то ли спросил, то ли констатировал Дамблдор. — Похоже на то, — произнес Гарри, пытаясь осмотреться вокруг в поисках очков, которые нашлись на прикроватной тумбочке. Напялив их, он наконец смог разглядеть директора. Тот был хмур и смотрел на Гарри с печальной улыбкой. — Гарри, кто это сделал с тобой? "Догадайся с первого раза, блин". — Никто, — открестился он, — с лестницы неудачно упал, а очнулся уже тут. Директор покачал головой: — Нет нужды покрывать своих обидчиков, Гарри. Скажи мне. Воспоминания вчерашнего вечера заставили Гарри вздрогнуть. На него вдруг накатили вся злость и обида, которую у него не было времени испытать вчера: — Будто вы не знаете! — воскликнул он. — Весь грёбаный факультет был там! Они все били меня, хоть я ничего им не сделал! — ещё не зажившие раны на лице и подбородке обожгли соленые слезы. Вид сейчас у него, скорее всего, был ещё тот. — Тише, мой мальчик. Ты в безопасности, — успокоил его Дамблдор. — Я уверен, что, если бы твоим товарищам не за что было тебя так бить, они бы этого не сделали... Брови Гарри поползли вверх и если бы могли, то добрались бы до затылка. — Ты знаешь, что произошло с Мэрионом Забини? — продолжил директор. — Твои сокурсники говорят, что он неудачно упал во время полета на метле. "Что-о-о?" — Нет, сэр, — ответил Гарри, опуская взгляд. Раз уж даже его дорогие сокурсники соврали, то лучшим вариантом сейчас было поддержать их легенду, чтобы завтра не пришлось паковать чемоданы и возвращаться к Дурслям. — Не думаю, что это как-то связано с тем, что произошло со мной, — добавил Гарри более уверенно. — То есть тебя избили просто так? — блеснул очками-половинками Дамблдор. — Не просто так. Они меня терпеть не могут. — Кто там был, Гарри? Гарри замялся ненадолго. Он ведь уже сказал, что там была весь грёбаный факультет. Что директору ещё надо услышать? Слишком длинный список получится. Совой весь лист обидчиков прислать может? — Я не знаю, профессор. Я был без очков и разглядеть их толком не смог, — соврал он. Дамблдор пристально смотрел на него. Было видно: он знал, что Гарри нещадно врал, но никак не подавал виду. — Что ж, Гарри, в таком случае я не смогу тебе ничем помочь, — он поднялся и подошёл к Гарриной койке со свертком в руках, который держал все это время у себя на коленях. — Единственное, что я могу для тебя сделать, так это отдать то, что когда-то принадлежало твоему отцу. Используй эту вещь с умом. Она поможет тебе укрыться от нежелательных глаз, — директор положил сверток на прикроватный столик и направился к выходу. — Поправляйся, Гарри, — и возле самой двери он промолвил: — Блейз Забини нуждается в тебе как никогда, если ты и вправду не причастен к смерти его брата, разумеется. "Спасибо, что напомнили, что я теперь и друга потерял. Теперь я чувствую себя гораздо лучше!" Гарри готов был взвыть от обиды. Он схватил сверток и запустил им вслед директору, но того уже и след простыл.***
Через неделю Гарри полностью встал на ноги. Медицина в здешнем мире справлялось с побоями и ушибами намного быстрее, чем в маггловском. Уже знакомый Гарри "Костерост" был гаже улыбки Паркинсон, но зато эффективнее — его сломанное ребро быстро встало на место. А его лицо, благодаря заживляющей мази, больше не было похоже на деформированную сливу. Сегодня мадам Помфри заявила, что он полностью здоров и может идти, и всерьез пожелала им больше не видеться. Гарри скривился, понимая что это был далеко не последний визит к лекарю. Запах чистых простыней и трав остался позади, а на него обрушился привычный гул и шум коридоров. Возвращаться в подземелья ему никак не хотелось. Поэтому он решил воспользоваться мантией-невидимкой, которую ему оставил Дамблдор. Как оказалось, мантия работала безукоризненно. По дороге в подземелья он проходил в нескольких дюймах от многих школьников, и никто даже ухом не повёл. "Буду ей пользоваться каждый раз, когда нужно добраться до спальни... То есть каждый день". В гостиной Слизерина, как и в самой спальне, никого не оказалось. Все были на занятиях. Его кровать была идеально прибрана. А вот на прикроватной тумбочке что-то лежало. Это был старый потрёпанный дневник из черной кожи. Гарри с осторожно открыл его, ожидая какой-то пакости, но ничего не произошло. Страницы дневника, как и старого фолианта из Запретной секции, были пусты. Гарри задумчиво пролистал дневник и повертел его в руках. На задней обложке красовалась надпись: "Том Марволо Риддл". Гарри взял перо и чернила и написал "Привет". Они с Блейзом проделали то же самое с «Наследием Салазара», но это ничего не дало. Авось тут сработает. Какое-то мгновение ничего не происходило, но потом приветствие Гарри впиталось. Затем его собственные чернила словно вытекли из бумаги, образуя надпись, которую Гарри никогда не писал: — Привет. Рад знакомству. — Кто ты? — решил продолжить общение Гарри. — Я — воспоминание из дневника. Как тебя зовут? — Гарри. Приятно познакомиться. — Взаимно. Гарри провел добрых два часа, общаясь с Томом, который оказался очень приятным и умным собеседником. Он спрашивал про его успехи в учебе, откуда он и на каком курсе. Но пока Гарри не решался делиться ничем личным с подозрительным дневником. Сперва надо было узнать, что это за магия и кто этот загадочный Том Риддл. Гарри думал пойти в библиотеку и отыскать ответ — раз Том был учеником Хогвартса, там должна быть какая-то запись. А пока что Гарри решил оставить дневник на потом. За завтраком, как и на занятиях, Гарри теперь сидел совершенно один. Блейз больше с ним не разговаривал, а когда на одной из перемен Гарри попытался подойти к нему, чтобы попросить прощения и выразить свои соболезнования, тот либо просто отворачивался от него, либо брал свою сумку с книгами и уходил прочь, а Гарри, как дурак, оставался стоять один посреди пустого коридора. Аппетита не было совершенно. Пока Гарри предавался раздумьям о несправедливости бытия, на стол рядом с его тарелкой приземлилась Хедвиг. К ее лапке было привязано короткое письмо. Гарри, приходи сегодня ко мне в хижину, когда стемнеет. Один. Я должен тебе кое-что показать. Хагрид. Ну хоть кто-то с ним ещё общается. И то радость. После занятий Гарри решил не задерживаться и прямиком отправился к Хагриду, несмотря на то, что на улице шел холодный дождь. Освещая себе путь зеленым огоньком на ладони, Гарри шел по размытым тропинкам и старался не угодить ни в одну лужу. Единственным источником света во тьме была сама хижина. Он постучал трижды. Внутри послышалась возня. — Гарри, ты? — послышалось глухо из-за двери. Получив согласие, Хагрид отворил дверь, впуская промокшего Гарри внутрь. — Эй, здоров! Как ты? Я слышал, ты в больничке провел всю неделю-то? Что произошло? Ак-хм. Где же мои манеры? Чаю хочешь с кексами? — От чаю бы не отказался, — подтвердил Гарри. По дороге он сильно промок, и сейчас хотелось чего-то горячего. Гарри отмахнулся от рассказа о произошедшем, чтобы не расстраивать добродушного великана, и, потягивая горячий травяной чай из огромной, как его голова, кружки, спросил напрямую: — Хагрид, о чем ты хотел поговорить? — Ну дык, — тот прокашлялся, — хотел тебе кое-что показать. Точнее, кое-кого. Хагрид направился к камину, в котором что-то было. Надев засаленные рукавицы для выпечки, он вынул из огня то ли большой горшок, то ли кастрюлю, и осторожно поставил его на стол перед Гарри и приоткрыл крышку. Гарри с любопытством заглянул внутрь: на дне просторного горшка располагалось большое чешуйчатое яйцо болотного цвета. — Что это, Хагрид? — Это, Гарри, яйцо дракона, — гордо сказал тот. — Самого настоящего! Пытаясь подобрать челюсть с пола, Гарри нагнулся к яйцу поближе. Оно было размером с голову Хагрида! — Не знал, что они существуют в вашем мире. У маглов они — просто сказка. — О, да, Гарри, в нашем мире их хоть отбавляй. Большинство живут в специальных заповедниках, правда. В Британии их почти не осталось, разве что в Уэльсе, но они очень маленькие. — А этот откуда? — Тот человек, что продал мне это яйцо, сказал — это зеленый норвежский, но узнать наверняка мы сможем, когда он... Именно в этот момент поперек скорлупы чешуйчатого яйца пошла тонкая трещина. Гарри и Хагрид застыли в ожидании — маленький драконыш старался освободиться из оков яйца. Спустя где-то минут пять, пока оба забыли как дышать, ему или ей это все-таки удалось, и на свет показалось хрупкое существо, покрытое странной слизью. Глаза существа были все ещё закрыты, как у новорожденного котенка. Но несмотря на крохотные размеры и видимую хрупкость, оно завизжало на весь Хогвартс и его окрестности. Казалось, даже Снейп в подземельях услышал этот визг и свалился со стула. Гарри закрыл уши руками, а полувеликан как ни в чем не бывало смотрел на дракончика словно матушка на свое дитя. — Девочка, — произнес Хагрид восхищенно, утирая слезы умиления засаленной перчаткой. — Как ты понял, что это девочка, Хаг?.. В этот момент слепое существо повернулось в сторону Гарри и, покачнувшись, неуклюже выползло из яйца и двинулось на его голос. Теперь растаял и сам Гарри. Он протянул руку и погладил дракона — на ощупь чешуйки были ребристыми и теплыми, будто бы по жилам существа протекало само пламя. — Видишь, у неё нет гребня на голове? — пояснил Хагрид. — У самцов он есть, а у самок — нет. — А-а-а, — только и смог протянуть Гарри, наблюдая за тем, как дракониха упирается ему в грудь и сворачивается клубочком, будто ища защиты. — О-о-о, — умиленно вымолвил лесничий. — Она думает, что ты её мамка, Гарри! Ну, раз уж она выбрала тебя… как назовешь её? Я думал, что мальчик будет, то бишь, и Норбертом хотел назвать, вот. Но раз уж тут девочка... у тебя есть какое-то имя на примете? — спросил он. Казалось, радости Хагрида не было предела. — Да, — сказал Гарри после недолгой паузы. Это имя пришло ему в голову само собой. — Саламандра.***
Настала зима, в начале декабря горы вдали покрылись снегом, а уже в конце месяца, прямо к Рождеству, снегом покрылся и весь замок. Никто, кроме Рона и близнецов, не поздравил Гарри с Рождеством, ясен пень. Еще Дурсли прислали ему зубочистку. Неслыханная щедрость с учетом того, сколько Дурсли заплатили за пересылку. Гарри с нетерпением ждал начала каникул, когда все сокурснички разъедутся и ему больше не придётся каждый раз пробираться в спальню под мантией-невидимкой. Все каникулы Гарри провел в библиотеке, изучая разные защитные и боевые заклятия. Ему нужно было подготовиться к возвращению слизеринцев, которые явно не собирались оставлять его в покое. Теперь в Слизерине у него не было ни единого друга, который мог бы ему помочь. Поначалу, вскоре после смерти брата, Гарри видел Блейза сидящим в гостиной за открытой книгой. Его глаза были устремлены куда-то между ковром и камином, но никак не на книгу. Гарри хотел было скинуть мантию-невидимку и наконец поговорить с Блейзом, но вокруг всегда кто-то был, и Гарри не решался показываться. В начале декабря Забини начал сближаться с Малфоем и другими слизеринцами, и если раньше он просто игнорировал Гарри, то теперь смотрел со злобой и отвращением, как и другие ученики его факультета, а Гарри больше не предпринимал попыток принести извинения. Друга на время каникул, как ни странно, ему заменил дневник. Том всегда был готов ответить на все интересующее его вопросы или же просто поболтать. Риддл подсказывал ему, как правильно накладывать заклинания и иногда даже объяснял применение самых разных заклинаний, которых не было в школьной программе. Начиная с Magna Tutela, позволяющего наложить на определенную территорию магию оберега и которое было гораздо сильней тех заклятий, что они использовали с Блейзом ранее, и заканчивая Asinus Clausa, которое в медицине использовалось для лечения поноса, а здоровому человеку обеспечивало недельный запор. Однажды, еще в самом начале беседы, Том спросил у Гарри: — На каком факультете ты учишься? — На Слизерине. А что? — Просто любопытно. Я тоже на нем учился. — Да? В каком году ты поступил? — Очень давно. Тебя и, наверное, твоих родителей еще на свете не было. — В девятнадцатом веке что-ли? — Ну, не настолько давно. В сороковых двадцатого. — А-а-а. Понятно. — С сокурсниками дружишь? — Не особо. Был друг один, да и тот сплыл. — Понимаю. У меня поначалу друзей тоже не было. В Слизерине тяжело без великой родословной. — Знаю не понаслышке. Но ты, в итоге, смог завести друзей, верно? — Я никогда не гнался за наличием друзей. Мне и одному было хорошо. Единственное, чего я хотел, так это заставить окружающих уважать меня. Это гораздо практичней и надежней, нежели дружба. — И как же тебе удалось это сделать? — Просто у меня был один секрет. — Какой же? — Я понимаю, что думает мой собеседник. — Как это? — Сам не знаю, может, у меня это от родителей досталось. Если бы я знал, кем они были. Гарри решил не развивать тему родителей, о которых ни ему самому ни Тому говорить не хотелось. За очень короткое время они подружились с Томом, хотя у Гарри были кое-какие сомнения на его счет. Уж шибко откровенным был Том. Хотя, кто его знает, может дневник был заколдован таким образом, чтобы болтать с каждым встречным-поперечным и просто поддерживать интересную беседу? В библиотеке тоже ничего не нашлось на тему подобной магии или того, кем был Том Марволо Риддл. Так что Гарри просто стал носить дневник везде и всюду и писал Тому, если ему было скучно или одиноко. Ещё Гарри довольно часто навещал Хагрида, чтобы помочь ему с драконихой. Саламандра росла очень быстро, уже через пару дней у неё открылись большие желтые глаза с вертикальными зрачками, а через пару недель она стала в два раза больше и начала плеваться огнём, то и дело поджигая что-то в хижине; прежде всего бороду самого полувеликана, который пытался скормить Саламандре очередной кусок сырого мяса. Ничего, кроме мяса, дракоша есть не желала. — Хагрид, — однажды промолвил Гарри, следя за тем, как тот в который раз пытался потушить свою бороду, от которой уже осталась лишь треть, а по воздуху расплылся едкий запах палёных волос, — а что ты будешь делать, когда она подрастет? Хагрид насупился. — Не знаю покамест, Гарри. Скорее всего, выпущу на свободу или спрячу её где-нибудь в Запретном лесу. Там малышку, конечно, рано или поздно найдут... "Малышка" в очередной раз отрыгнула пламенем и от отдачи покатилась по полу, заставляя бедного Клыка забиться под печь и накрыть морду лапами. "Ага. Если она раньше не сожжет весь лес к чертовой бабушке", — подумал про себя Гарри. — Тем более у меня уже был опыт с такими, как она. — У тебя уже был дракон?! — опешил Гарри. — Нет, но у меня был паук, когда я уч... — Хагрид осекся. — Ой, не должен я тебе это рассказывать, Гарри, — он выглянул в окно, где не было видать ни рожна. — Уже поздно, думаю тебе пора возвращаться в замок, а то проспишь уроки завтра. — У нас каникулы, Хагрид, — заметил Гарри. — А, ну, так все равно молодому организму отдых нужен-то. — Хагрид, расскажи о том пауке, что у тебя был! Ну пожа-а-алуйста, — Гарри попытался состроить самое невинное личико, на которое был только способен. — Мне правда очень интересно! — Ну ладно, слушай тогда, Гарри. Только пообещай: никому об этом ни слова, лады?***
Гарри возвращался в школу под покровом мантии отца, когда уже было далеко за полночь. Сверху больше не капали холодные капли дождя, и небосвод был усыпан яркими звездами, что равнодушно взирали на всё происходящее под ними. Гарри думал о том, что ему рассказал лесничий. Значит, у Хагрида всегда было пристрастие к диким и опасным зверюгам. В школьные годы он прятал здоровенного паука Арагога, а потом сокурсник из Слизерина сдал его со всеми потрохами. Хагрида исключили из школы и запретили пользоваться волшебством, а в том зонтике, что он использовал для прохода в Косой переулок и для розжига огня в камине, находились остатки его палочки, которые Дамблдор смог раздобыть после того, как по приказу Министерства её сломали. Хагрид также поведал ему, кто был тот слизеринец, который выдал его за "Наследника Слизерина", имя ему было Том Риддл, нынче известный как Тот-кого-нельзя-называть. Когда Гарри услышал это, у него все похолодело внутри. Значит, все это время он общался с будущим убийцей своих родителей? У Гарри разом возникло много вопросов к воспоминанию из дневника. Когда он вернулся в подземелья, то решил написать Тому и спросить в лоб: — Тебе что-то известно о Тайной Комнате? Тишина. — Том, не молчи. Я знаю, кто ты. Впитав чернила в очередной раз, пожелтевшая бумага так и осталась равнодушной. Выждав пару минут и не получив ответа, Гарри закрыл дневник и со злостью швырнул его обратно в сумку. "Ничего. Рано или поздно я сам все узнаю".***
Каникулы подошли к концу, и все ученики вернулись в Хогвартс, чтобы продолжить свое обучение, а вместе с сокурсниками и вернулось чувство опасности, которое просто-таки поселилось в душе Гарри. Ему вновь пришлось прокрадываться в свою спальню после отбоя, когда все его любимые соседи по комнате уже видели десятый сон и не могли ему никак навредить. Гарри старался проводить как можно больше времени в школьной библиотеке или за пределами школы, просто изучая окрестности либо летая на метле. Хоть и было жутко холодно и Гарри приходилось натягивать по несколько свитеров, полёты помогали ему забыть обо всех проблемах и просто наслаждаться ветром и свободой. — В связи с нападениями, я, профессор Локхарт — кавалер ордена Мерлина третьей степени, между прочим — вместе с уважаемым профессором Снейпом, при содействии и с благословения директора, решил открыть Дуэльный клуб для практики боевых искусств! — Локхарт сиял, как свежеотчеканенный галлеон. Казалось, он даже помолодел за время каникул, и вместо тридцатилетнего самодура на них взирал двадцатилетний. Конечно, его внешность теперь вызвала у девочек ещё больше вздохов. "Пластику сделал, что ли?" — подумал про себя Гарри. — Оценку навыков будет проводить коллегия из всего преподавательского состава Хогвартса. Похлопайте им! Толпа из учеников захлопала в ладоши, а профессора встали со своих мест за преподавательским столом и поклонились публике. — Все победители будут отобраны в полуфинал, — продолжил Локхарт, лучезарно улыбаясь, — который пройдет сегодня же! В полуфинале лучшие сразятся с лучшими! За каждую выигранную дуэль факультет победившей стороны будет получать по десять очков. Ученик, занявший первое место среди сокурсников, заработает целых сто баллов для своего факультета! И открытку с моим автографом, разумеется! Ученики с разных курсов столпились вокруг помоста, чтобы поглазеть на происходящее. Турнир открывали первокурсники, и уже потом за ними шли другие курсы. Идея Дуэльного клуба сама по себе была хорошей, но Гарри явно не пылал желание участвовать, ему хватало практики в реальной жизни, да и зарабатывать баллы для ненавистного факультета ему никак не хотелось. Ну и, как полагается, отвертеться ему не удалось: его поставили в пару с чернокожим первокурсником из Гриффиндора Дином Томасом по заранее составленному графику. После объяснений правил дуэли и показательного унижения Локхарта в поединке против Снейпа, все преступили к практике. Сначала сразились Пэнси Паркинсон и Невилл. Хотя это было сложно назвать боем, скорее избиением младенца. Слизеринка сначала обезоружила бедного Невилла — который даже как-то исхудал за первый семестр, — а потом запустила в него Ступефаем. Чем, собственно, и закончила поединок, который продлился не больше минуты, сорок пять секунд из которых было отведено на формальное приветствие. Затем сразились Сьюзен Боунс и Терри Бут, победила Сьюзен, отправив своего противника блевать слизнями. После них на помост вышли Лаванда Браун против Грегори Гойла. После того, как Лаванда с легкостью его обезоружила, Гойл подумал, что поединок нужно решить физической силой, и, словно носорог, побежал в сторону девушки, намереваясь сбить её с ног. Лаванда, в свою очередь, не растерялась и перед самым столкновениям увильнула от здоровой туши, чем обеспечила Гойлу свободный полет в толпу стоящей позади студентов и вызвала бурный смех у всех присутствующих. "СТРА-А-АЙК! — раздался радостный возглас воображаемого комментатора в голове Гарри. — Отличный бросок, мистер Уайт! Просто замечательный! Аплодисменты, господа, аплодисменты!” Снейп поднял Гойла за шиворот и выволок за пределы Большого зала, сославшись на то, что тому срочна нужна медпомощь. После ученик Когтеврана Энтони Гольдштейн выступил против слизеринца Теодора Нотта. Сражение завершилось ничьей: обоих пришлось отвести в Больничное крыло. Энтони получил Инсендио, отчего его мантия воспламенилась, а Нотт набил себе шишку во время падения от заклятия Петрификус Тоталус. Но по баллам выиграл все-таки когтевранец, так как Нотт использовал запрещенное на турнире заклинание, которое могло серьезно навредить сопернику. Настала очередь Дина Томаса и Гарри. Последний совершенно не хотел причинять никакого вреда гриффиндорцу, но зато Дин был настроен прямо-таки решительно. Он запустил в Гарри Экспелиармусом сразу же после формального приветствия, который тот с легкостью отразил с помощью легкого Протего. Когда Дин замахнулся палочкой, чтобы произнести ещё одно заклинание, Гарри бросил в него Левикорпус. Как оказалось, перед тем, как повиснуть в воздухе вниз головой, Дин смог наколдовать самую настоящую змею в пять футов длиной. Так как во время исполнения заклинания он уже взлетал в воздух, чтобы взглянуть на мир под другим углом, змея приземлилась не возле Гарри, а возле самого Дина. И, похоже, сейчас единственным интересом змеи была макушка перепуганного гриффиндорца, которая, качаясь как маятник в двух футах над землей. Нужно было действовать до того, как гадюка бросится в лицо Томасу. Гарри выкрикнул: — Стой! Оставь его! — он даже не ожидал, что змея его послушается, но как ни странно, та отползла и направилась в противоположную от гриффиндорца сторону. В зале воцарилась мёртвая тишина. Все наблюдали за происходящим с распахнутыми во всю глазами. Змея подобралась вплотную к Гарри. Она уже не казалась ему такой страшной. Гарри осознал, что змея была напугана происходящим не меньше остальных. Поэтому он решил наклониться к змее и погладить её. С диким тварями, похоже, он ладил похлеще Хагрида. — Все будет хорошо, — заверил змею Гарри. — Никто не причинит тебе вреда. — Мне страш-шно, — ответила змея и обвилась вокруг его тела, как бы ища укрытия. — Тут очшень много людей. — Не бойся, скоро всё закончится. С этими словами он выпрямился и начал свой спуск с дуэльного помоста, держа внушительного размера змею в руках. Все ученики в ужасе расступились, пропуская Гарри вперед. Он направился к коллегии профессоров, которые наблюдали за происходящим с не меньшим шоком, чем все остальные, и подойдя к преподавателю Травологии, Гарри произнес: — Профессор Спраут, это змея нуждается в уходе, она говорит, что ей страшно. Оставить ее на улице я не могу, потому как она умрёт от холода. Могли бы вы приютить её в своих теплицах до наступления весны? Пожалуйста, — он состроил невинное личико, будто просил добавки после того, как доел пудинг. Пожилая женщина посмотрела на него с изумлением и как бы на автомате кивнула: — Да, конечно. Среди всех профессоров из оцепенения первой вышла профессор Макгонагалл: — Это она вам так сказала, мистера Поттер? — Да, а вы разве не слышали? — с изумлением спросил он. — Нет, — покачала головой профессор трансфигурации. — Я думаю, что никто из присутствующих не говорит на парселтанге. — На чем? — переспросил Гарри. — На языке змей, мистер Поттер. До него только сейчас дошло: вся школа пялится на него. Если раньше на Гарри пялились, потому что он — знаменитость, то в этот раз Гарри мог почти физически ощущать, что его боялись. "Ну, зашибись. Теперь вся школа будет от меня шарахаться". Обстановку разрядил Локхарт, который до этого, как и все, пристально наблюдал за Гарри. — Что-ж, я думаю, этот поединок можно записать на счет мистера Поттера! — он нервно улыбнулся, не cводя пристального взгляда c Гарри. — Давайте продолжим? Захария Смит против Падмы Патил! В это же время профессор Травологии встала со своего места и отвела Гарри в теплицы, время от времени бросая взгляд на змею, которую тот все ещё нес в руках. Оставшиеся часть турнира прошла без него. Драко Малфой принёс победу своему факультету, одолев Сьюзен Боунс в финальном поединке.***
В течении считанных дней по школе распространился слух о том, что именно Гарри Поттер — наследник Слизерина и именно по его вине Тайная комната открыта. Отныне каждый раз, когда Гарри пересекался с кем-то взглядом, будь то ученик Пуффендуя или Гриффиндора, от него отворачивались. Фред и Джордж, однако, обратили гнетущий страх в забаву. Увидев Гарри, они все бросали и важно вышагивали впереди него, громко крича: "Дорогу наследнику Слизерина! Падайте ниц, идет великий черный маг!" Лишь Перси имел смелость сделать им замечание: — Ведете себя как полные идиоты. — Отвали, Перси, — высокомерно отмахивался Фред, — не видишь, Гарри торопится. Гарри был им благодарен за эту разрядку: если бы не они, то его жизнь в замке была бы просто сущим адом. Она и сейчас, собственно говоря, не была малиной, но без них можно было вообще накрыться крышкой гроба. Сейчас он сидел в Большом зале за завтраком и, по обычаю, ковырял безвкусную овсянку. "Они что, издеваются, что ли? Почти каждый раз на завтрак одно и то же. Кто вообще составляет меню? Снейп?" Пока он размышлял о бездарности кулинаров Хогвартса в приготовлении завтрака, на скамью рядом с ним приземлилась призрак Анны Скорбящей. В отличие от другим призраков вроде Кровавого Барона и Почти Безголового Ника, которые были патронами своего факультета, Анна не принадлежала ни к одному из домов Хогвартса. Она была одной из самых скрытных и неразговорчивых призраков. Никто не знал её историю наверняка, но говорили, что она была важной персоной в истории Англии XVI века. — Как вы себя чувствуете, молодой человек? — участливо поинтересовалась она. — Паршиво, — честно и коротко отвёл Гарри, все ещё смотря в тарелку. — Я наблюдала за вами, — как между прочим сказала она. — Вы очень способный парень, и вам не стоит стесняться своих способностей. Кто бы там что ни говорил. — Это вы о том, что я говорю со змеями? Анна кивнула. — Да я ещё и не решил, стесняться мне или нет. Единственное: не хочется, чтобы все от меня шарахались, как от чумного. — Они лишь боятся того, о чем не имеют ни малейшего понятия, — вздохнула она. — Такова человеческая натура. Люди боятся неизвестности. Они думают, что вы — таинственный наследник Слизерина. Гарри лишь закатил глаза: "Пусть что хотят, то и думают". — А что думаете вы, миледи? — У меня по этому поводу свои соображения, — загадочно ответила призрак и обратила свой взор куда-то вдаль. — Одно я могу сказать точно — вы не открывали Тайную Комнату. Это сделал кто-то другой. — И вы знаете, кто это? — поднял брови Гарри. Если она скажет ему, кто наследник, то он собственноручно притащит его за патлы к директору, чтобы все перестали боязливо трястись по углам. — Возможно, — уклончиво ответила она. — И кто же это? — с нетерпением сказал Гарри отставив от себя тарелку. — Я не могу вам этого сказать. Я много что вижу и знаю, но призраки обычно не делятся знаниями с живыми. — Тогда к чему весь этот разговор? — невежливо осведомился Гарри. Анна посмотрела прямо ему в глаза. Она была молода, одета в роскошную в мантию с горностаем, но в ее взгляде не было ни капли жизни. Лишь пустота. Вокруг её шеи Гарри заметил след от веревки толщиной в два пальца. Гарри нервно сглотнул. — Потому, что вы мне кажетесь интересным собеседником, несмотря на ваши отвратные манеры и весьма скверный характер, — спокойно ответила она. — Ну, вы мне льстите, миледи. Не такой уж я и интересный, — Гарри застенчиво улыбнулся и отвёл взгляд. К похвале он не привык. — Не недооценивайте себя, молодой человек, — она поднялась со скамьи, как бы говоря, что их светский разговор подошёл к концу. — И не позволяйте другим это делать. Иначе о вас будут вытирать ноги. Лучше казаться больше и страшнее, нежели меньше и незначительнее, — она ободряюще улыбнулась ему и удалилась восвояси. А Гарри так и не понял, в чем была суть этого разговора, но знал, что Скорбящая Леди подошла к нему не с проста. Пожав плечами, он пододвинул тарелку обратно и принялся за остывшую овсянку, которая уже не казалось такой безвкусной. На следующий день Дина Томаса нашли на полу оцепеневшим в одном из коридоров второго этажа вместе с Почти Безголовым Ником. * * * Весь замок погряз в сером унынии. Благодаря усилиям Малфоя-старшего Попечительский совет все-таки наскрёб двенадцать подписей и отстранил Дамблдора от управления школой, и теперь все обязанности по управлению свалились на голову Минервы Макгонагалл. Правила передвижения по замку ужесточили ещё больше, а следующий тур дуэлянтов пришлось отменить. Комендантский час для учеников первых, вторых, третьих курсов теперь и вовсе начинался после шести вечера, почти сразу после занятий. Вдобавок ко всему теперь вся школа была уверена, что именно Гарри виновен в том, что бедный Дин теперь должен будет подрабатывать статуей в Национальном музее. Единственным хорошим моментом было то, что предстоящий матч Когтевран-Слизерин был отменён и Гарри не пришлось терпеть издевки Флинта на тренировках. Ближе к середине февраля все более или менее успокоились: нападений пока не было, и активные шепотки за спиной Гарри поутихли, его все так же обходили стороной, но уже не шарахались на каждом повороте. Гилдерой Локхарт, похоже, считал прекращение нападений своей личной заслугой. Гарри как-то подслушал его разглагольствования о собственных доблестях перед началом завтрака. Сонная Макгонагалл направлялась в сторону преподавательского стола, чтобы спокойно поесть, а Локхарт семенил следом. — Думаю, Минерва, что жертв больше не будет, — говорил Локхарт, постукивая себя пальцем по носу. — Полагаю, Комната на этот раз закрыта окончательно. Преступник осознал, что я изобличу его, это лишь дело времени. С его стороны весьма разумно именно сейчас прекратить злодеяния, пока я не взялся за него основательно. Да, между прочим: вы ведь тоже понимаете, что школе нужен сейчас какой-то праздник, который поднял бы моральный дух. Долой воспоминания о бедах прошлого семестра! — Буду с вами откровенна, Гилдерой, — отозвался эхом в почти пустом зале голос Макгонагалл. — Без чашки кофе тут не разобраться. Может, поговорим после? — Да, разумеется! — Локхарт все так же глупо улыбался. — Присаживайтесь, — Макгонагалл приглашающим жестом указала на стул за преподавательским столом. Когда Локхарт на него величаво уселся, словно павлин на жердочку, Макгонагалл бросила "Приятного аппетита" и удалилась в противоположную сторону стола. Когда утром четырнадцатого февраля Гарри вошёл в Большой зал, в первую минуту ему показалось, что он ошибся дверью. Стены зала были сплошь увиты пышными ядовито-розовыми цветами, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. А Локхарт, в омерзительной розовой мантии в тон цветам, жестом требовал тишины. Преподаватели по обе стороны от него сидели с каменными лицами. Гарри со своего места видел, как подергивается щека у профессора Макгонагалл. Снейп выглядел так, словно его только что заставили сделать кому-то комплимент. — С Днем святого Валентина! — возгласил Локхарт. — Для начала позвольте поблагодарить всех — а их сорок шесть человечек на данный момент, — кто прислал мне к этому дню поздравительные открытки! Я взял на себя смелость устроить для вас этот маленький сюрприз! Локхарт хлопнул в ладони, и в зал вошла процессия мрачного вида карликов. Правда, это были не обычные карлики: у каждого в руке была арфа, а за спиной — золотые крылышки. — Представляю вам моих любезных купидончиков, валентинских письмоносцев! — лучезарно улыбался Локхарт. — Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки. Веселье только начинается! Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Снейпа, пусть он покажет нам, как сварить Любовный напиток! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных чарах. Уж он-то знает о них, старый проказник, больше любого волшебника! Профессор Флитвик спрятал лицо в ладонях. Взгляд Снейпа говорил, что он силой вольет пинту яда в глотку первого, кто обратится к нему за Любовным напитком. На протяжении всего дня карлики с валентинками бесцеремонно сновали из класса в класс, к вящему раздражению преподавателей. Они были настолько глупы, что даже умудрились наведаться на урок Зелий. Когда один из карликов заявился на урок к первокурсникам, Снейп не стал церемониться — просто взмахом палочки отправил "купидона" на встречу с ближайшей стеной. Тот стукнулся о неё с плюшевым писком и, грязно бранясь и потирая ушибленный нос, удалился из кабинета. Когда урок Зелий подошел к концу, слизеринцы и гриффиндорцы вывалили скопом из кабинета. Один из карликов уже поджидал Гарри. — Эй, ты, Гарри Проттер! — проскрипел он, расталкивая учеников. Гарри бросило в жар. Еще этого не хватало, получить валентинку в присутствии всех. Он попытался улизнуть — не тут-то было. "Купидон" метнулся ему наперерез, колотя по ногам кого ни попадя, настиг его и крепко схватил за сумку. — Тебе музыкальное послание, Гарри Проттер, лично, — объявил он, неумолимо забренчав арфой. — Только не здесь! — вырвался Гарри. — Стой смирно! — хрюкнул письмоносец, дернув его к себе. — Отпусти меня! — разозлился Гарри, рванул сумку, раздался хлопок, похожий на выстрел, сумка лопнула, из нее посыпались книги, волшебная палочка, перо и пергамент, последним упал пузырек с чернилами и, конечно же, разбился. Гарри бросился подбирать рассыпанные вещи. Скорее, пока "купидон" не начал петь! Гарри стал лихорадочно заталкивать вещи в разодранную сумку. Только бы не опозориться перед всеми. И Гарри решил бросить все и дать деру, но карлик обхватил руками его колени и повалил на пол. — Ну вот, — сказал он, усевшись ему на лодыжки. — Теперь слушай:Глаза зелены как лягушковый торт, А челка черна как пиратский ботфорт. Пусть он будет моим, он непобедим, Герой, с кем не сладил Злой Лорд.
Гарри был готов отдать все золото "Гринготтса", лишь бы провалиться сквозь землю. Изогнувшись, он сбросил карлика с ног — так сильно, что того впечатало в стену. Без ощутимого вреда, впрочем. Все смеялись. Гарри чувствовал, что этот смех был нервным и истеричным, что он окрашен всё тем же страхом и мелким, гаденьким чувством минутного превосходства: Мальчик-Которому-Теперь-Стыдно, змееуст, предположительно Наследник Слизерина и расист (бедного Дина заколдовал) — а тоже попал в смешное положение, он ничем их всех не лучше. Гарри сумел выдавить из себя только презрительную усмешку. Он вскочил, кое-как собрал все вещи в лопнувшую сумку и быстрым шагом отправился на Чары. Только после занятий Гарри понял, что дневника Риддла в его сумке больше не было.