Well here we are in one big mess It's much to late for an S.O.S. And if there's blame I must confess The finger points to you “The Finger Points to You” Maxayn
Весь оставшейся сентябрь прошел довольно быстро и относительно спокойно. Малфой постоянно пытался уколоть Гарри, но на конфликт не нарывался и, похоже, полностью переключился на гриффиндорцев. Ведая о своей безнаказанности, на каждом сдвоенном уроке Зелий он пытался спровоцировать драку, за что львиный факультет не раз лишился драгоценных баллов. Помня о подслушанном перед ЗоТИ разговоре, отныне Гарри проверял свое питье и еду на наличие ядов и проклятий. Малфой лишь искоса наблюдал за Гарриным маханием палочкой и едва заметно хмурился. Так как вот-вот должны были прибыть делегации от Шармбатона и Дурмстранга, в воздухе витало ощущение праздника. Гарри на физическом уровне чувствовал всеобщую взволнованность и нетерпение, царившее в школе. Какие-либо четкие фразы он уловить не мог, это больше походило на назойливый гул в ушах, словно он находился в Лондонской подземке. От этого гула возвращались мигрени, и когда сил терпеть уже не было, Гарри готовил обезболивающее. Благо рецепт был плёвым и приготовление занимало не больше получаса, а все ингредиенты были в наборе "юного Зельевара", подаренного Гермионой на день рождения. Самое странное было то, что какие-либо мысли, выстроенные в четкие предложения, Гарри слышал не так часто. Методом проб и ошибок он выяснил, как именно это делать. Чтобы проверить свою теорию, Гарри подошел к Гермионе и Рону после урока Зелий. Все уже покинули класс, а Гермиона как раз запихивала последний учебник в и без того набитую до отказа сумку. Рон, у которого она была гораздо худее, стоял позади Гермионы, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Ребята, я могу вам кое-что рассказать? — спросил Гарри. — Давай побыстрей, дружище, — сказал Рон, нервно теребя сумку и поглядывая на дверь подсобки. — А то Снейп сейчас вылезет из своей норы и снимет с нас последние баллы или, того хуже, задаст эссе подлиннее. — О чем ты хотел поговорить? — спросила Гермиона; она наконец справилась с учебником. Гарри прочистил горло и встал напротив подруги. — Ага, точно, эм… Не сочтите меня за сумасшедшего… Гермиона, посмотри мне в глаза, пожалуйста. — Чего? Зачем это? — Не спрашивай. Просто сделай. — Эм, оке-е-ей, — Гермиона выпрямилась и посмотрела ему в глаза. — Что теперь? Никаких конкретных мыслей, кроме легкого недоумения, Гарри не услышал. — Подумай о чем-то. — О чем? — Я не знаю. О чем угодно. О цветочных полях и единорогах, например. Или загадай предложение какое-нибудь. — Секундочку. Веки Гермионы опустились, брови сошлись вместе. Затем её карие глаза распахнулись. В этот момент в голове Гарри прозвучал голос Гермионы. Такой чистый и ровный, словно она разговаривала с ним вербально. "Не знаю, чего он тут удумал, но нам еще домашку делать на завтра, а мы тут лясы точим почем зря". Гарри разобрал смех. — Что? — удивилась она. — Нам действительно пора домашку делать. Прости, что отвлекаю. — Ты не… Как ты… — Гермиона отступила на шаг. — Офиге-е-еть, — протянул ошарашенный Рон. — Так ты мысли умеешь читать?! — Похоже на то, — пожал плечами Гарри. — Сплошная головная боль, если спросите. — И ты нам только сейчас об этом говоришь?! — Да я сам этим летом узнал. Как ни странно, от дяди Вернона. Он очень усердно пытался втолковать мне, что я учусь в школе для малолетних преступников, чтобы не расстраивать тетушку Мардж. Хотя её уже вряд ли чем-то можно расстроить… — Но раньше ты ведь не мог этого делать, так? — сложила два и два Гермиона. — Когда это началось? — После встречи с Волдемортом в Тайной комнате. — Ты говорил с кем-то из профессоров? — обеспокоенно спросила Гермиона. — Гарри, это может быть очень опасно. — Нет, не говорил, — передернул плечами Гарри. — Не волнуйтесь. Головная боль пока терпима, а прочесть чужие мысли могу только, когда смотрю человеку прямо в глаза, как с тобой сейчас. Хотел, правда, заглянуть в школьную библиотеку — прочесть побольше об этом. Может, вы знаете что-то? Рон и Гермиона замотали головами. — Ну, — вздохнул Гарри, — как будет совсем невмоготу, обращусь к мадам Помфри… Может быть. Не хочу надоедать. Я и так у нее постоянный клиент. За дверью послышался галдеж — студенты Когтеврана начали собираться перед кабинетом Зелий. Позади кафедры, в проеме подсобки, появился силуэт профессора Снейпа. — Три балла с Гриффиндора за задержку занятий другого факультета, — послышался почти довольный голос Снейпа. — Забыли, где выход из подземелий? Могу показать. — За что? — взвилась Гермиона. — Профессор, урок еще даже не начался! Студенты только начали подходить… — Еще пять за пререкание с преподавателем. Ах, у Гриффиндора больше нет баллов на сегодня. Фортуна улыбается вам, мисс Грейнджер. Гарри заметил, как Рон и Гермиона начинают закипать, так что потащил друзей прочь из кабинета — от греха подальше.***
Пребывая в раздумьях на тему бытового бытия, Гарри шагал по раскисшей от дождя тропинке, которая привела его к третьей оранжерее, где у них должен был пройти совместный с Пуффендуем урок Травологии. Почти с порога профессор Спраут удивила учеников, продемонстрировав классу самые уродливые растения, какие Гарри только приходилось видеть. На самом деле они выглядели скорее даже не как растения, а как гигантские черные слизни, вертикально торчащие из почвы. Каждый слегка извивался и был усеян множеством блестящих припухлостей, наполненных какой-то жидкостью. — Бубонтюберы, — жизнерадостно сказала пухленькая профессор. — Их нужно выжимать — будете собирать гной. Собирать будете вот в эти бутылочки. И наденьте перчатки из драконьей кожи — неразбавленный гной бубонтюбера способен причинить коже изрядные неприятности. Выдавливание бубонтюберов оказалось делом противным, но, как ни странно, приносящим удовлетворение. Когда очередной пупырышек лопался, наружу выбрызгивалось немалое количество густой желтовато-зеленой жидкости с сильным запахом бензина. Они аккуратно собирали ее в указанные профессором склянки, так что к концу занятия набралось несколько пинт. — Мадам Помфри будет счастлива, — заметила профессор Спраут, затыкая пробкой последнюю бутылку. — Гной бубонтюбера — великолепное средство от самых тяжелых форм угреватости, так что студентам не надо будет прибегать ко всяким отчаянным способам, чтобы избавиться от угрей. — Как бедняжка Элоиза Миджен, — тихо сказала Анна Хаббот из Пуффендуя. — Она свои попыталась свести заклятием. — Глупышка, — покачала головой профессор Спраут. — Но мадам Помфри в конце концов прикрепила ей нос на место. Удар колокола в замке, прокатившийся над сырыми полями, возвестил окончание урока, и класс разделился — пуффендуйцы отравились в замок на Трансфигурацию, слизеринцы пошлёпали вниз по склону луга к опушке Запретного леса, где у второкурсников должен был пройти их первый урок по Уходу за магическими существами. Профессор Кеттлберн встретил учеников скупым кивком. Его бледное морщинистое лицо было покрыто многочисленными ожогами, придавая профессору несколько жутковатый вид. Передвигался преподаватель исключительно на ходулях, так как его правая нога была деревянной. Кеттлберн больше походил на капитана Крюка из "Питера Пэнна". Правда, вместо железного крюка на правой руке у него были деревянные пинцеты, напоминающие гигантскую клешню. Профессор то и дело нетерпеливо щелкал ними. — Подождем студентов Гриффиндора и начнем, — сказал профессор. Его голос больше похожи на скрежет пера по пергаменту. — Что мы будем изучать, профессор? — поинтересовалась Дафна Гринграсс. — Совсем скоро вы все узнаете, мисс, — загадочно улыбнулся Кеттлберн. — Вы запомните это занятие надолго… А вот и другая часть класса! Это подоспели гриффиндорцы. Рон и Гермиона стали рядом с Гарри. — Добрый день, ученички! — щелкнул деревянной клешней профессор. — Все на месте? Отлично! Попрошу всех выстроиться в колонну. Занятие пройдет в лесу. Следуйте за мной! Несмотря на преклонный возраст, Кеттлберн перескакивал через камни и корневища словно горный козел, а ходулями он орудовал так ловко, что студенты едва поспевали за ним. Прошла по меньшей мере половина занятия, прежде чем они оказались на освещенной осенним солнцем поляне, на противоположной стороне которой находилась высокая металлическая ограда, окружавшая горбатый склон. — Прежде, чем мы пойдем дальше, — обратился профессор к ученикам, — я хочу, чтобы все меня внимательно выслушали. Там находится крайне опасное и редкое существо. Если вам дороги ваша жизнь и конечности, настоятельно попрошу всех держаться от ограды за пару футов, и ни в коем случае — повторяю — ни в коем случае не совать руки куда не попадя. Всем всё понятно? Профессор сурово посмотрел на перепуганных и заинтригованных студентов, которые тут же энергично закивали. — Чудно. Тогда идём дальше. Второкурсники засеменили вслед за профессором. Когда они оказались у ограды, то услышали странный мурлычущий напев. Все вытянули шеи и повставали на носочки, чтобы получше рассмотреть существо в центре вольера. Гарри сначала показалось, что это был лев, но львиным было только туловище. Почувствовав, что за ним наблюдают, чудище завиляло скорпионообразным хвостом, покрытым шипами длиной с болотный камыш. Морды не видать, так как чудище было занято поеданием козьей тушки. Студенты попятились назад, сохраняя более чем тройную дистанцию от рекомендованной профессором. — Знакомьтесь: это мистер Усатик. — Морщинистое лицо профессора исказила полная гордости улыбка. — Тоже мне кисоньку нашел, — хмыкнул справа Рон. — Кто мне подскажет, что это за существо? — спросил профессор Кеттлберн. Как и следовало ожидать, рука Гермионы взметнулась вверх. — Да, мисс?.. — Грейнджер, сэр. Это мантикора. — Замечательно! — воодушевился профессор. — Пять очков в пользу Гриффиндора! Имеет ли мантикора некое сходство с другими животными? И если да, то с кем именно? — Да, профессор, — сказала Гермиона, не дожидаясь, пока ответит кто-то другой. — Как и химера, мантикора водится преимущественно на полуострове Пелопоннес и обладает ядовитым жалом, убивающим жертву на месте. Оба этих существа невосприимчивы к большинству заклятий. Однако в отличии от химеры, мантикора обладает человеческим интеллектом и речью. — Всё так и есть, мисс Грейнджер! — профессор радостно защёлкал клешней-пинцетом. — Пятнадцать очков! Видно, что вы изучаете материал наперед. Лицо Гермионы мгновенно просияло, а её спина стала ровнее прежнего. — Действительно, мантикоры родом из Греции, — продолжил Кеттлберн. — Многие исследователи считают, что на самом деле они происходят из степей Персии, куда они, в свою очередь, мигрировали из равнин Африки тысячи лет назад… Как и мы все, в общем-то. — А давно он живет здесь? — поинтересовался Дин Томас. — Этот экземпляр был привезен в Британию много лет назад, — ответил профессор. — В отличие от обычных африканских львов, они не живут прайдом, а предпочитают жить и охотиться в одиночку. Как и химеры, самки мантикор откладывают яйца. Делают они это только раз в жизни и только когда окружающая среда наиболее благоприятна для появления потомства. Именно поэтому мантикоры и химеры настолько редки. Только сейчас существо оторвалось от своей трапезы и взглянуло на столпившихся вокруг вольера студентов. Странный мурлычущий напев прервался. Чудище поднялось с земли и бесшумной вальяжной поступью направилось к ограде. Студенты отступили еще на пару шагов. — Не бойтесь, — сказал спокойно профессор. — Мистер Усатик чует, когда его боятся. При приближении оказалось, что вместо львиной морды у чудища было вполне себе человеческое лицо. Как показалось Гарри, оно смахивало на древнегреческого философа с пышной золотистой гривой-бородой. Мантикора подошла вплотную к ограде и равнодушно оглядела присутствующих своими здоровенными янтарными глазами. Громко втянув ноздрями воздух, чудище недовольно фыркнуло и замотало головой. — Фобос, — раздался низкий презрительный голос чудища, и мистер Усатик принялася ходить вдоль вольера. Никто не смел проронить ни слова, с трепетом наблюдая за смертельным жалом, которое то и дело опасно покачивалось из стороны в сторону. — Мистер Усатик, — позвал мягко профессор, подступил на шаг к вольеру, и протянул деревянную клешню, чтобы погладить чудище. Мантикора стала мурчать, подставляя левое ухо под ласку. — Профессор! — взвизгнула Паркинсон. — Что вы делаете? Вы же сами сказали, что не стоит совать руки к этой… этой страшиле! Лицо мистера Усатика исказил оскал — зубы у него были вполне себе львиными. — На себя посмотри, — громыхнуло чудище, лениво прикрыв глаза. Гриффиндорцы дружно засмеялись. Профессор тоже заулыбался, доставая клешню обратно. — Вот как обзаведетесь деревянными конечностями, мисс, тогда и будите их совать куда вам захочется. Что ж, — обратился он ко всем остальным, — на сегодня, думаю, впечатлений будет предостаточно. Не будем раздражать мистера Усатика. Профессор отступил от вольера и повел всех за собой. Когда они покинули лес, профессор обратился к ученикам: — Урок окончен. На следующее занятие я попрошу написать пятнадцатидюймовое эссе об особенностях поведения мантикор и их отличиях от химер. Толпа студентов разочарованно загудела. Снейп и Макгонагалл вместе взятые и то меньше задавали. — Не гундите, мои дорогие, — посоветовал профессор. — Благодарны мне будете, когда набредете на такого, как мистер Усатик. А теперь кыш, ученички, — Кеттлберн вновь защелкал клешней, — и до следующей недели! — Интересно, где это мы набредем на такую страхолюдину-то? — буркнул Рон на обратном пути в замок.***
В середине октября, когда Гарри уже было подумал, что профессор Люпин забыл о своем обещании научить его сражаться с дементорами, то получил записку, гласившую: "Привет, Гарри, Завтра в четверг в 8:00 вечера в кабинете истории магии. Возьми только палочку. С уважением, Профессор Люпин". В четверг без двадцати восемь Гарри вышел из подземелий и направился в кабинет истории магии. Там было темно и пусто, он достал палочку и зажег лампы. Через пять минут в кабинет вошел профессор Люпин и водрузил на стол профессора Бинса большой ящик. Оказалось, профессор выловил очередного боггарта и посадил его в ларец. Прежде, чем начать практиковаться на боггарте-дементоре, им предстояло пройти теорию. — А как вы его вызываете? — Надо сосредоточиться на одном-единственном, самом счастливом воспоминании и произнести магические слова, — объяснил профессор. Гарри, погрузившись в себя, начал искать в памяти счастливое воспоминание. Разумеется, семейство Дурслей не подарило ему ни одной счастливой минуты. А что было самое приятное в его жизни? Ну, конечно, момент, когда он получил письмо из Хогвартса! — Есть, — произнес он, стараясь как можно острее пережить заново то фантастическое ощущение. — А теперь слова… — Люпин прокашлялся. — Экспекто патронум! — Экспекто патронум, — чуть не задыхаясь, проговорил Гарри. — Экспекто патронум! — Ты хорошо сосредоточился на счастливом воспоминании? — спросил Люпин. — Д-да… Expecto Patronum! Внезапно из волшебной палочки вырвалось что-то похожее на струю серебристого газа. — Вы видели? — обрадовался Гарри. — Видели? У меня получилось! — Очень хорошо, — улыбнулся Люпин. — Ты готов опробовать заклинание на дементоре? — Да, — ответил Гарри, стиснув в руке волшебную палочку. Он вышел на середину кабинета и попытался как можно быстрее вернулся мыслями к хрустящему в руках конверту, но что-то мешало ему… В любой миг он мог снова услышать мамин голос… Нельзя об этом думать, иначе он услышит ее, а он не хотел этого… Или все же хотел? Люпин взялся за крышку ящика и рывком поднял ее. Из ящика медленно поднялся дементор, его закрытое капюшоном лицо повернулось к Гарри, а блестящая чешуйчатая рука крепко вцепилась в мантию. Лампы замигали и погасли. Дементор, хрипло дыша, медленно поплыл к нему. И на Гарри накатилась волна ледяного холода… — Expecto Patronum! — завопил он. — Expecto Patronum! Expecto… Но и кабинет, и дементор уже растворялись в знакомом густом белом тумане. В голове эхом отдавались крики матери, и звучали они куда громче, чем раньше. Гарри вернулся в реальность. Он лежал на полу ничком. В комнате горел свет. И ему даже не надо было спрашивать о том, что случилось. — Извините, — прошептал он, садясь. Пот, обильно выступивший на лбу, застилал глаза. — Как ты себя чувствуешь? — встревоженно спросил Люпин, протягивая ему шоколадную "лягушку". — Ничего… — ответил Гарри. Ухватившись за ближайший стол, кое-как встал на ноги и прислонился к нему. — Я опять слышал крик мамы. — Гарри, если ты не хочешь продолжать… — Хочу! — отчаянно крикнул Гарри, отправляя в рот остатки "лягушки". — Я должен! — Ладно… — понимающе произнес Люпин. — Тогда тебе, наверное, лучше выбрать другое счастливое воспоминание… Похоже, что первое оказалось недостаточно сильным… Гарри задумался и решил, что, наверное, самое счастливое воспоминание о том, как впервые сел на метлу. Чувство свободы и лёгкости, такого чувства он никогда не испытывал на земле. Гарри снова стиснул палочку и вернулся на середину кабинета. — Готов? — спросил Люпин, опуская руки на крышку ящика. — Готов, — ответил Гарри, изо всех сил пытаясь заполнить голову счастливыми воспоминаниями о полете, а не мрачными мыслями о том, что случится, когда ящик откроется. — Начали! — выкрикнул Люпин, откидывая крышку. В комнате снова воцарились темнота и ледяной холод. Дементор поплыл на Гарри, хрипло дыша и протягивая к нему свою гниющую руку… — Expecto Patronum! — закричал Гарри. — Expecto Patronum! Expecto Pat… Перед глазами вновь появился густой белый туман… вокруг него двигались большие размытые тени… а затем появился новый голос, голос мужчины, в котором отчетливо слышалась паника. — Лили, хватай Гарри и беги. Быстро! Гарри слышал, как кто-то выбегает из комнаты, как громко распахивается дверь, как кричит мать. И холодный голос Волдеморта: — Ты будешь служить мне, Гарри Поттер. Morsmorde! За ним последовал другой голос, глубокий, словно из под воды: — Avada Kedavra! — Гарри! Гарри! Очнись… Гарри открыл глаза и понял, что Люпин с силой трясет его за плечи. На этот раз ему понадобилась целая минута, чтобы сообразить, почему он лежит на пыльном полу. — Я слышал голос папы, — пробормотал Гарри. — Я в первый раз его услышал… Он пытался задержать Волдеморта, он хотел выиграть время… дать маме возможность скрыться… Гарри внезапно осознал, что по его лицу течет не только пот, но и слезы. Он тут же наклонился и сделал вид, что завязывает шнурки, а сам старался как можно незаметнее утереть слезы рукавом. — Ты слышал Джеймса? — странным голосом спросил Люпин. — Да… — Гарри, утерев лицо, поднял голову. — А почему… разве вы знали моего папу? — Я… Да, я его знал, — ответил Люпин. — Мы были друзьями, когда учились в Хогвартсе. — Если вы знали моего отца, вы должны были знать и Сириуса Блэка. Люпин тут же обернулся. — Почему ты так думаешь? — резко спросил он. Во взгляде профессора мелькнуло что-то дикое. — Ну… просто… — растерялся Гарри, удивленный реакцией профессора. — Просто я знаю, что они учились в одно и то же время… Выражение лица Люпина смягчилось. — Да, я его знал, — коротко ответил он. — Точнее, думал, что знаю. — Расскажите мне, пожалуйста. Я должен знать! — Без ответов Гарри уходить явно не собирался. Люпин с тоской посмотрел на Гарри. — Как ты похож на своего отца, только… — Глаза мамины. Знаю. Люпин махнул рукой в сторону одной из пустых парт, приглашая сесть, а через мгновение и сам оказался напротив. — Понимаешь, Гарри, мы были друзьями. Твой отец, Сириус, Питер Петтигрю и я. Мы были неразлучны. Ох, сколько глупостей мы натворили, сколько шалостей. Филч трясся от ярости, когда видел нас. Профессор улыбнулся, погружаясь в воспоминания. Затем посерьезнел, задумавшись над чем-то на какое-то время, собираясь с мыслями. Повисла тишина, и Гарри не хотел нарушать её. — Я могу поделиться с тобой еще одним секретом, Гарри? Я пойму, если тебе станет противно общаться со мной после того, что ты услышишь… — Простите за фамильярность, профессор, — сказал Гарри. — Но не говорите глупостей, пожалуйста. Вы согласились научить меня заклинанию Патронуса, еще и шоколадом накормили на год вперед. При этих словах на сером лице Люпина мелькнула слабая улыбка. Он кивнул и после недолгой паузы сказал, уставившись в пол: — Я… я… любил твоего отца. Не только как друга или брата — нет, — он покачал головой. — Прости за вопрос: ты же знаешь что между мужчинами... тоже?.. — Мне же не пять лет, профессор. Конечно, знаю. — Просвещенная молодежь, — горько усмехнулся Люпин. Снова повисла пауза. Гарри решил не торопить профессора. — Знаешь, как бывает, — продолжил Люпин, — твой отец никогда не отвечал мне взаимностью, не замечал, как я нервничаю в его присутствии. Однажды я признался ему… — он осекся. — Прости, Гарри, я не должен был вообще заводить эту тему, ты еще слишком мал для всего этого. Тебе пора… — Нет-нет, что вы, профессор? Я вас не осуждаю. — Гарри доверительно похлопал профессора по плечу. Люпин сначала дернулся от прикосновения — как уличная дворняга, которую настолько часто били, что она уже забыла ласку, — но затем несколько расслабился. — В общем, — продолжил он, — на последнем курсе, когда сил скрывать у меня уже не осталось, я признался ему. Джеймс поначалу перестал со мной общаться. Бегал от меня как от чумного. — Люпин зарылся рукой в волосы. — Ох, как херово я себя чувствовал тогда, Гарри. Ты себе не представляешь… Профессор замолчал на мгновение, по-прежнему смотря в пол. И, вздохнув, продолжил: — Но потом все утряслось. Мы вновь стали неразлучны. Джеймс стал встречаться с твоей мамой, а я смирился с ролью друга. И мне этого было достаточно, знаешь? — Люпин вновь улыбнулся, пожав плечами. — Все были счастливы. Свадьба твоих родителей, на свет появился ты, Сириус стал твоим крестным, а потом война, Орден. — Блэк — мой крестный? — ошарашенно спросил Гарри. — Да, Гарри. Прости, что вываливаю на тебя всё так сразу. Многие, в том числе Дамблдор, считают, что тебе лучше оставаться в неведении, но я уверен — ты заслуживаешь знать правду о собственных родителях и кто их предал… — Моих родителей п… предали? — его голос дрожал. — Да. Зная, что Тот-кого-нельзя-называть может охотиться за тобой, Дамблдор предложил Сириусу стать Хранителем тайны Поттеров, чтобы никто не мог вас найти, и — насколько я знаю — тот согласился. У Гарри все похолодело внутри. Он уже знал, что Люпин скажет дальше. — Он предал твоих родителей, Гарри. Он предал Джеймса. Гарри вылетел из кабинета, оставив Люпина одного. Пройдя по коридору, он свернул за угол, где никого не было, и затем скрылся за одним из гобеленов. Оперевшись спиной о холодную стену, он сполз на пол. Гарри уткнулся носом в согнутые колени, а в груди что-то надорвалось. Сириус Блэк предал его родителей. Затем сбежал из тюрьмы и прямо сейчас ищет его самого или Волдеморта, чтобы закончить начатое. "Пусть приходит, — подумал Гарри. — Я буду готов". Он не знал, сколько времени провел на полу во тьме, но по ощущениям было очень поздно. Гарри медленно поднялся на ноги — затекшие мышцы не желали слушаться — отодвинул пыльный гобелен, словно штору, и направился в подземелья.***
Когда утром 31 октября Гарри вошел в Большой зал, то заметил, что стены были украшены знаменами факультетов, а над креслом директора, больше всех остальных, висело знамя с огромной "H" почти на все полотно. Теперь вместо четырех факультетских столов были два длинных. Заметив замешательство студентов, Дамблдор пояснил, что сегодня они ожидают приезд иностранных гостей и было бы замечательно позабыть на некоторое время о соревновании факультетов и разделить трапезу всем вместе. Отныне студенты Когтеврана сидели вместе с гриффиндорцами, после к ним должны были присоединиться подопечные Шармботона, а студенты Пуффендуя составили компанию слизеринцам — и дурмстрангцам по их прибытию. Если Когтевран и Гриффиндор быстро поладили друг с другом, то пуффендуйцы и слизеринцы решили, что наилучшим выходом будет просто игнорировать друг друга. — Ты не против, если я тут присяду? Позади Гарри стоял один из старшекурсников Пуффендуя и приветливо улыбался. Это был Седрик Диггори, ловец сборной по квиддичу. — Эм… — не сразу нашелся с ответом Гарри. — Да-да, конечно, присаживайся. Седрик плюхнулся на скамью рядом с Гарри и как ни в чем не бывало принялся за завтрак. — Безумие этот Турнир, правда? — спросил Седрик, беря в руки тост. — Ага, все как будто с ума посходили. — Ты хотел бы участвовать? — спросил тот, намазывая тост персиковым джемом. — Если бы мог, конечно. Седрик взглянул на него. В его светло-серых глазах плясали смешинки. В этот момент Гарри почувствовал себя очень маленьким. Хоть он и выглядел намного старше всех остальных одногодок, по сравнению со статным ловцом Пуффендуя он казался гадким утёнком. — Нет уж, спасибо, — равнодушно хмыкнул Гарри. — Да и шестнадцати мне ещё нет. А ты? Послышался смачный хруст — Седрик откусил кусочек тоста. — Ага, — сказал тот, жуя. — Главный приш — тышяча галлеонов! Подумай только! Какой дурак не захошет такие деньги? Гарри лишь пожал плечами и решил не отвечать на этот вопрос. Какой смысл? Участвовать он все равно не сможет, а испытаний и смертельной опасности ему и в стенах подземелий хватает — причем даром. Но знать об этом Седрику было совершенно не обязательно. — Жаль только, что квиддич отменили, — заметил Седрик. — Ага, — с деланной грустью согласился Гарри. Видно, притворяться у него совершенно не выходило, потому как Седрик покосился на него: — Я вижу, тебя квиддич не так уж и занимает, правда? — Нет, он мне нравится. И летать я обожаю. Только вот… — За слизней не хочется играть? — догадался Седрик, понизив голос. — Именно. — Не волнуйся. Если хочешь, сможем полетать в свободное время. Я видел тебя в том году, ты отлично держишься на метле. Перспектива полета, просто так — не для матча за Слизерин — обрадовала Гарри, и он энергично закивал. — Было бы здорово! — Вот только, чтобы тебя ненароком не снесло ветром, как меня летом, нужно еще не забывать питаться время от времени, — Седрик указал на пустую тарелку Гарри. По непонятной причине Гарри стало стыдно, и он принялся накладывать себе яичницу. Пока Седрик перебрасывался парой фраз с сидевшим рядом с ним Сэмом Саммерсом с пятого курса, Гарри взмахнул палочкой, проверяя пищу на наличие ядов и прочей гадости. Оставшееся часть дня прошла вполне спокойно. Не нужно было быть гадалкой или уметь читать мысли, чтобы заметить, как волнение в школе возрастало с каждым часом, словно в ожидании Рождества. На уроках никто себя не утруждал, все мысли были о гостях из Шармбатона и Дурмстранга. Даже История Магии показалась не такой нудной, ведь урок сегодня кончался на полчаса раньше. Прозвенел звонок. Гарри направился в подземелья, оставил сумку и, прихватив плащ, отправился к выходу из замка. Деканы факультетов построили учеников в колонны. — Поттер, поправьте свои патлы, будьте так любезны, — скомандовал Снейп. — Или вам не известно о существовании расчески? Послышались смешки прилизанных слизеринцев. — Не-а, — замотал головой Гарри. — Как и вам не известно о существовании шампуня, правда, профессор? Лицо Снейпа скривилось в неком подобии улыбки. Наверное, так улыбались питоны. — Не дерзите, Поттер, если вам не хочется драить котлы до конца года. Первокурсники, не толкайтесь! Проходите вперед! Они рядами спустились по главной лестнице и выстроились перед замком. Был ясный холодный вечер. Сгущались сумерки. Бледная призрачная луна уже взошла над Запретным лесом. По правую руку от студентов Слизерина, во втором ряду, где стоял Гарри, подоспели гриффиндорцы, в числе которых были его друзья Рон и Гермиона. Гарри завертел головой в поисках близнецов, но те были слишком далеко. После того, как карета Шармбатона, запряженная крылатыми конями, приземлилась, а из бурлящего озера появился корабль Дурмстранга — "Напугали бедного кальмара, — подумал Гарри, — наверное, в озере теперь прибавилось чернил, эдак на пару галлонов", — Дамблдор поприветствовал обоих директоров, мадам Максим, полувеликаншу выше Хагрида, и Каркарова, мужчину средних лет, с прожилками седины в волосах и козлиной бородкой, скрывающей безвольный подбородок. Когда с любезностями было покончено, Дамблдор пригласил гостей в замок. Хогвартцы ровным строем поднимались вслед за гостями по каменным ступеням. Рон был вне себя от восторга. — Крам! Нет, ты представляешь себе? Сам Виктор Крам!!! В холле, заметил Гарри, Джордан Ли прыгал на цыпочках, чтобы мельком узреть затылок Виктора Крама, а шестикурсницы лихорадочно шарили в складках мантий. — Не может быть! У меня нет с собой ни одного пера! Что же делать? Может, он подпишет шляпу губной помадой? — Делать им нечего! — высокомерно заявила Гермиона, проходя мимо девушек, чуть не дерущихся из-за тюбика губной помады. — Я бы тоже не прочь взять у него автограф. Гарри, не одолжишь перо? — засуетился Рон. — У меня тоже нет. Они все в подземельях в сумке. Гости из Шармбатона уже сидели за длинным столом Когтеврана и Гриффиндора, мрачно озираясь по сторонам. Головы у троих из них все еще были замотаны теплыми шарфами. Дурмстрангцы сняли лохматые шубы и с любопытством разглядывали темный потолок, усеянный звездами, а затем направились к другому столу, который заполнился учениками Слизерина с отсутствующими выражениями лиц и слегка ошарашенными пуффендуйцами. Гарри сел на свое привычное место, а рядом с ним, как и утром, приземлился Седрик Диггори. Гарри совершенно не возражал — тот казался вполне приятным собеседником. Завхоз Филч, надевший в честь праздника старый потертый фрак, добавил к профессорскому столу еще четыре кресла — по два слева и справа от Дамблдора. — Но приехало-то всего два профессора, — удивился Захария Смит из Пуффендуя. — А Филч почему-то поставил четыре кресла. Кто-то еще приедет? — Без понятия, — пожал плечами сидящий рядом Седрик. — Может быть, кто-то из организаторов? Наконец все заняли свои места, и к профессорскому столу потянулись преподаватели, шествие замыкали профессор Дамблдор, профессор Каркаров и мадам Максим. — Добрый вечер, леди, джентльмены и привидения, а главное, наши гости, — начал лучезарно улыбаясь иноземным ученикам Дамблдор, когда все расселись. — С превеликим удовольствием приветствую вас в Хогвартсе! Уверен, что вы хорошо проведете у нас время. Не сомневаюсь, вы уже успели оценить удобства нашего замка! При этих словах одна из шармбатонских девушек, у которой на голове все еще был шарф, громко хихикнула. — Официальное открытие Турнира, — как ни в чем не бывало продолжал Дамблдор, — состоится сегодня вечером, сразу же после ужина. Угощайтесь, дорогие друзья, на славу. Ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома! Дамблдор сел, а Каркаров сейчас же наклонился к нему и о чем-то оживленно заговорил. Блюда, как всегда, начали наполняться едой. На этот раз эльфы-домовики превзошли себя. Каких только кушаний не было, в том числе и заморских. В зале прибавилось учеников две дюжины, не больше, а казалось, яблоку негде упасть. Наверное, из-за одежды гостей. Слишком уж она выделялась на фоне черной хогвартской: под шубами дурмстрангцев оказались кроваво-красные мантии. Минут через тридцать дверь за профессорским столом отворилась, и в зал вошел Хагрид. Сев на обычное место, лесничий сразу же помахал рукой Гарри, Рону и Гермионе по отдельности. Наконец золотые тарелки опустели, и Дамблдор опять встал с кресла. Зал в ожидании замер. Гарри почувствовал легкое волнение. — Торжественный миг приблизился. — Дамблдор оглядел, улыбаясь, обращенные к нему лица. — Турнир Трех Школ вот-вот будет открыт. Перед тем, как внесут ларец… — Что-что внесут? — не понял сидящий через два места после Седрика светловолосый Эрни Макмиллан, который в том году горячо убеждал сокурсников, что именно Гарри — злой и страшный наследник Слизерина. И чтобы обезопасить себя, кричал о том что он чистокровный в десятом колене. "Ну, хоть в чем-то он оказался прав", — хмыкнул про себя Гарри. — …Я хотел бы коротко объяснить правила нынешнего Турнира. Но прежде позвольте представить тем, кто не знает, мистера Бартемиуса Крауча, главу Департамента международного магического сотрудничества, — слушатели вежливо похлопали. — А также Людо Бэгмена, начальника Департамента магических игр и спорта. Бэгмену достались щедрые аплодисменты, наверное, благодаря его славе загонщика, а может, просто потому, что вид у него был куда приветливее: Бэгмен оценил аплодисменты, осклабившись и помахав залу рукой, а хмурый Бартемиус Крауч и бровью не повел, когда Дамблдор назвал его имя. — Мистер Бэгмен и мистер Крауч, организаторы Турнира, без устали работали несколько месяцев, — продолжал Дамблдор. — И они войдут в судейскую бригаду, которая будет судить состязания. При слове "состязания" зал навострил уши, что от Дамблдора не ускользнуло. — Мистер Филч, — улыбнулся он, — ларец сюда, пожалуйста. Филч, который до этой минуты прятался где-то в дальнем углу зала, тут же явился к профессорскому столу, неся в руках старинный деревянный ларец, инкрустированный жемчугом. Зал, зашумев, всколыхнулся. Кто-то из первокурсников даже встал на скамью, чтобы лучше видеть, но был так мал, что все равно едва возвышался над соседними головами. Филч осторожно поставил ларец перед Дамблдором, и тот продолжил объяснения: — Инструкции к состязаниям мистером Краучем и мистером Бэгменом уже проверены. Для каждого тура все готово. Состязания основаны исключительно на школьной программе. Чемпионам предстоит продемонстрировать владение магическими искусствами, личную отвагу и умение преодолеть опасность. При последних словах зал притих, затаив дыхание. А Дамблдор невозмутимо продолжал: — В Турнире, как известно, участвуют шесть чемпионов, по два от каждой школы-участницы. Оба чемпиона будут работать в команде. Их будут оценивать по тому, как они справились с очередным состязанием. Команда, набравшая во всех турах самое большое число баллов, становится победителем. Участников Турнира отбирает из школьных команд беспристрастный выборщик — Кубок огня. Дамблдор вынул волшебную палочку и стукнул по крышке ларца три раза. Крышка медленно, со скрипом открылась. Дамблдор сунул внутрь руку и достал большой, покрытый грубой резьбой металлический Кубок. Ничего примечательного — не будь он до краев наполнен пляшущими синеватыми языками пламени. Дамблдор закрыл крышку, осторожно поставил на нее Кубок, чтобы все хорошо его видели. Затем он пояснил правила участия: — Участвовать смогут только студенты, достигшие шестнадцати, — по залу прокатился разочарованный ропот. — Кубок зачарован таким образом, что всякий, кто младше данного порога, будет проигнорирован Кубком, даже если бросит в него свое имя. Так что попрошу всех не переводить пергамент почём зря. И помните: если Кубок выбрал именно вас — обратной дороги нет. Директор выдержал паузу, чтобы информация хорошенько дошла до самых недалеких. — Ну а теперь, — подытожил Дамблдор, — кажется, самое время идти спать. Всем, всем доброй ночи.***
Следующий день пролетел словно снитч. Все ученики шушукались на уроках, галдели в коридорах и только и делали, что обсуждали участие в Турнире, гадая, кого же выберет Кубок. — Будь я на пару лет старше, — упивался бравадой за обедом Малфой, — то Кубок непременно выбрал бы меня. После обеда на Истории магии мистер Бинс решил отвлечься от изучения бесконечных войн гоблинов и разразился несвойственным ему рассказом о короле Артуре, его рыцарях и их приключениях в поисках священного Грааля, но всем, как обычно, было по барабану. К вечеру, освещенный свечами Большой зал был уже почти полон. Кубок огня стоял на преподавательском столе перед пустым креслом Дамблдора. Ужин, казалось, никогда не кончится. Все вокруг ерзали на стульях, тянули шеи, вставали на ноги, всеми овладело нетерпение: скоро ли Дамблдор завершит трапезу? Кто станет этими шестью волшебниками? Наконец золотые тарелки засияли первозданной чистотой. Зал шумел, гудел и вдруг смолк — Дамблдор поднялся с места. Сидящие по обе стороны от него профессор Каркаров и мадам Максим замерли в напряженном ожидании. Людо Бэгмен, как всегда, сиял, подмигивая то тому, то другому в зале. У Крауча, напротив, вид был безучастный, почти скучающий. — Кубок огня вот-вот примет решение, — начал Дамблдор. — Думаю, ему требуется еще минута. Когда имена чемпионов станут известны, попрошу их подойти к столу и проследовать в комнату, примыкающую к залу, — он указал на дверь позади профессорского стола. — Там они получат инструкции к первому туру состязаний. Он вынул волшебную палочку и широко ей взмахнул; тотчас все свечи в зале, кроме тех, что горели в тыквах, погасли. Зал погрузился в полутьму. Кубок огня засиял ярче, искрящиеся синеватые языки пламени ослепительно били по глазам. Но взгляды всех все равно были прикованы к Кубку. Дамблдор, протянув руку, подхватил оба пергамента, освещенный огнем, опять синевато-белым, и громким, отчетливым голосом прочитал: — "Чемпионы Дурмстранга: Виктор Крам и Ян Поляков". Зал содрогнулся от грохота аплодисментов и восторженных криков. Два парня, черноволосый и светловолосый, поднялись с места и, похлопав друг друга по плечу, двинулись к Дамблдору, повернули направо и, миновав профессорский стол, исчезли в соседней комнате. Постепенно шум в зале стих, внимание всех опять приковалось к Кубку. Пламя вновь покраснело, и Кубок выстрелил еще парой кусков пергамента. — "Чемпионы Шармбатона: Флёр Делакур и Анаис Монрат!" — возвестил Дамблдор. Два белокурых девушки — одна красивая, словно вейла, а другая вполне обычная, покрытая едва заретушированными угрями — легко поднялись со своих мест за гриффиндорским столом, обняли друг друга, улыбаясь, и летящей походкой прошли в комнату для Чемпионов. Настал черед Хогвартса. Все ученики затаили дыхание. Каждый, словно вытянувшись на пару дюймов, ждал вердикта Кубка. Огонь вновь покраснел, посыпались искры. Из Кубка вылетели два куска пергамента. Дамблдор поймал их и прочитал: — "Чемпионы Хогвартса: Седрик Диггори и…" Дамблдор запнулся. Повисла пауза. Нахмурившись, он пробежался глазами по пергаменту еще раз. Наконец он кашлянул и прочитал: "…Седрик Диггори и Гарри Поттер". Никто не вскочил на ноги и не стал приветствовать чемпионов до хрипоты в голосе. Никаких аплодисментов, только жужжание в голове, как будто в зал залетел рой рассерженных пчел. Гарри сидел как громом пораженный. Он, верно, ослышался… Преподаватели и ученики других факультетов — все устремили на него изумленные взгляды. Профессор Снейп стремительно встал из-за стола, обойдя Людо Бэгмена, подошел к Дамблдору и что-то прошептал ему. Директор школы нахмурился. — Я не бросал в Кубок свое имя, — растерянно проговорил Гарри в свое оправдание. — Это не я. Профессор Дамблдор за профессорским столом выпрямился и кивнул профессору Снейпу. — Чемпионы Хогвартса, — сказал он, — подойдите, пожалуйста, сюда. Седрик дернул Гарри за рукав мантии и прошептал: — Нас вызвали. Пойдем. Все ждут. Пересилив силу гравитации, которая сейчас казалось тройной, Гарри поднялся на ноги, чуть не запутался в полах мантии и побрел к преподавательскому столу. Путь между обоими столами, разделившим школу пополам, казался бесконечно долгим. Жужжание в голове становилось все громче, чужие взоры сопровождали чемпионов, как лучи прожекторов. Минула целая вечность. И вот наконец они отворили дверь и очутились в небольшой комнате. На стенах портреты волшебниц и колдунов, напротив красивый камин, в котором, постреливая, пылал огонь. Лица на портретах повернулись к Гарри. Сморщенная, как печеное яблоко, ведьма выскочила из рамы, впрыгнула в соседнюю к волшебнику с моржовыми усами и что-то зашептала ему на ухо. Виктор Крам, Ян Поляков, Флёр Делакур и Анаис Монрат стояли у камина. На фоне яркого пламени их темные силуэты выглядели до странности внушительно. Крам, ссутулившись и о чем-то сосредоточенно думая, привалился к каминной полке. Ян заложил руки за спину и глядел на огонь. Флёр Делакур и Анаис Монрат шептались в углу о чем-то своем, пока не заметили Гарри и Седрика. Откинув назад волну белокурых волос, Флёр повернулась к ним. — Чего вы так долго? — спросила она. — Мы уже вас заждались, — её взгляд остановился на Гарри. — Погодите… Позади него послышался дробный стук шагов, и в комнату вбежал Людо Бэгмен. — Невероятно! — воскликнул он, подхватив Гарри под локоть. — Необычайное происшествие! Джентльмены… леди, — обратился он к чемпионам, таща Гарри к камину. — Позвольте представить вам, как бы удивительно ни звучало, несовершеннолетнего участника Турнира! Виктор Крам расправил плечи, оглядел Гарри с головы до ног, и его хмурое лицо потемнело. Ян вопросительно переводил взгляд с Бэгмена на Гарри, как будто ослышался. Седрик, как и сам Гарри, пребывал в вежливом недоумении. А Флёр и Анаис нахмурились. — Это ошибка, — в голосе Флёр звучало презрение. — Поттег’, может, и выглядит как месье, но он всего лишь l’enfant avec la barbe. — Да, но случилось чудо, — Бэгмен потер гладкий подбородок и улыбнулся Гарри. — Вы ведь знаете, возрастное ограничение наложили в этом году в целях безопасности. И раз его имя выскочило из Кубка… Дверь позади них опять отворилась. Вошли профессор Дамблдор, мистер Крауч, профессор Каркаров, мадам Максим, профессор МакГонагалл и профессор Снейп, в открытую дверь на какую-то секунду из зала ворвался гул возбужденных голосов. — Мадам Максим! — негодующе воскликнула Флёр. — Они говорят, что этот petit garçon тоже примет участие. Мадам Максим выпрямилась во весь исполинский рост. Макушка красивой головы задела канделябр со свечами, обтянутый атласом внушительный бюст заколыхался. — Дамблёдорр! Qu'est-ce que c'est? Что это означает? — властно промолвила она. — Я тоже хотел бы это знать! — поддержал французов профессор Каркаров. На лице его застыла каменная улыбка, синие глаза превратились в льдинки. — Мне казалось, мы договорились, что детей на Турнире быть не может. Или я плохо знаком с правилами? Дамблдор, это ваши проделки? — Impossible, — мадам Максим опустила огромные, унизанные прекрасными опалами ручищи на хрупкие плечи Анаис и Флёр. — Он не может участвовать. — Мы были уверены, Дамблдор, что Кубок допустит к участию в конкурсе только учеников старших курсов, — каменная улыбка не сходила с лица Каркарова. — Иначе мы привезли бы сюда претендентов помладше. — Каркаров, — вкрадчиво начал Снейп, его черные глаза поблескивали. — Несмотря на то, что у Поттера есть несоизмеримая тяга к нарушению правил, я не думаю, что он способен на подобное. Также, — продолжил он с заметным холодом в голосе, — не советую тебе обвинять студента моего факультета преждевременно. Гарри захотелось хорошенько прочистить уши. Он не ослышался? Снейп его защищает? — Благодарю, Северус, — отчеканил Дамблдор. Дамблдор проницательно взглянул на Гарри, тот не отвел взгляда, пытаясь уловить выражение его глаз сквозь половинки очков. Прочесть мысли Дамблдора Гарри не смог да и не до этого сейчас было. — Это ты, Гарри, бросил в Кубок свое имя? — спросил он спокойно. — Нет, — под прицелом всех взглядов ответил Гарри. Каркаров ехидно хмыкнул, выразив недоверие части присутствующих. — Может быть, ты просил кого-то из старших бросить в Кубок твое имя? — Нет, — твердо ответил Гарри. — Ложь! — воскликнул Каркаров. — Наглый малец просто захотел славы и денег! В разговор вступила профессор Макгонагалл: — О, я думаю, у мистера Поттера и того, и другого в достатке, Игорь, и ему больше не надо. Уголки рта профессора Макгонагалл дернулись в полу-улыбке, когда Гарри взглянул на неё с благодарностью. — Тогда, наверное, ошибся сам Дамблёдорр, — пожала плечами мадам Максим. — Наверное, ошибся, — согласился Дамблдор. — Мистер Крауч, мистер Бэгмен, — в голосе у Каркарова появились льстивые нотки. — Вы — наши беспристрастные судьи. И вы, конечно, согласны, что происшедшее противоречит правилам Турнира? Бэгмен вытер носовым платком круглое мальчишеское лицо и глянул на Крауча. Тот стоял в тени, в нескольких шагах от камина. Полумрак старил его, делал похожим на призрака. Но заговорил Крауч обычным брюзгливым тоном. — Мы должны строго следовать правилам. А в них написано черным по белому: тот, чье имя выпало из Кубка, обязан безоговорочно участвовать в Турнире. — Я настаиваю на том, чтобы понизить возрастной порог и переизбрать Чемпионов, — Каркаров отбросил подобострастный тон, улыбка сползла, лицо злобно исказилось. — Зажгите его еще раз. В моих классах помладше есть студенты одареннее Полякова. Стоящий у камина Ян обиженно опустил глаза. — Поймите, Каркаров, это невозможно, — возразил Бэгмен. — Кубок огня погас, и его разожгут не раньше следующего Турнира. — Которому мы объявим бойкот! — взорвался Каркаров. — После всех встреч, переговоров, компромиссов я ничего подобного не ожидал! И готов хоть сейчас бросить все и уехать. — Пустая угроза, Каркаров, — послышался мягкий голос у двери. — Ты не сможешь отозвать своего чемпиона. Да и не думаю, что это именно Гарри бросил своё имя в Кубок, возможно, кто-то сделал это за него… В комнату вошел профессор Люпин и подошел к камину. При свете огня казалось, что Люпин выглядел потрепаннее обычного. Гарри почувствовал укол вины, ведь они так и не разговаривали с прошлого раза. Профессор открылся ему, а он взял и сбежал, как маленький ребенок. — Тогда кто это сделал? — с вызовом бросил Каркаров. — Кто заставил Кубок забыть о возрастном ограничении? Для этого нужно быть очень могущественным волшебником, чтобы наложить на Кубок мощнейшее заклятие Конфундус. — Не смеши меня, — осклабился Люпин. — Если бы на Кубок можно было наложить Конфундус, то что помешало бы нам наложить его еще раз и заставить забыть об избрании Гарри? Среди присутствующих могущественный волшебник уж точно нашелся бы. — Тогда как Поттеру удалось обойти возрастное ограничение? — не унимался Каркаров. — Сколько ему? Тринадцать? Четырнадцать? — Возможно, этому есть объяснение, — подал голос молчавший до этого Дамблдор. — О чем вы, Дамблёдорр? — встрепенулась мадам Максим. — Год назад мистер Поттер стал невольным участником некого ритуала, организованного Волдемортом. Все присутствующие разом вздрогнули при упоминании запретного имени, но стали внимательно слушать. — Волдеморт предпринял попытку вернуться, используя жизненную силу первокурсника. — продолжал директор. — К счастью для всех нас, ритуал был прерван, хоть и оставил свой отпечаток. Как вы видите, — директор указал на Гарри, — мистер Поттер выглядит старше своих сверстников, и, возможно, Кубок посчитал его достаточно взрослым. — И уж кому бы протестовать, так это Гарри, — тихо добавил Люпин. — Как бы то ни было, — обратился Дамблдор к присутствующим, — иного выхода у нас нет. Кубок выбрал двоих: Седрика и Гарри. Им ничего не остается… — Но Дамблёдорр… — Дорогая мадам Максим, а вам иной выход известен? Буду рад выслушать. Но мадам Максим не проронила больше ни слова, она, как и Каркаров, просто клокотала от гнева. Один только Бэгмен был охвачен радостным спортивным волнением. — Ну что ж, — потер он руки и улыбнулся. — Пора дать чемпионам соответствующие инструкции. Эта честь, Барти, представлена тебе. Не возражаешь? — Да, да… Инструкции, — очнулся Крауч от своих мыслей. — Первый тур… Он подошел к камину. И Гарри подумал: глава министерского департамента тяжело болен. Вокруг глаз залегли глубокие тени. Тонкую, как папиросная бумага, кожу избороздили морщины. На Кубке мира он хоть и выглядел слегка потерянным, но однозначно был в лучшей форме. — Первый тур проверит вашу смекалку и умение работать в команде, — принялся за объяснения Крауч. — Мы не посвящаем вас в то, какое испытание вам предстоит. Для волшебников крайне важно действовать смело и находчиво в неожиданных обстоятельствах. Первый тур состоится двадцать четвертого ноября в присутствии зрителей и судейской бригады. Участникам Турнира воспрещается принимать от учителей хоть какую-то помощь. Единственное оружие — волшебная палочка. По окончании первого тура вы получите инструкцию для второго. Учитывая затраты сил и времени для подготовки к Турниру, чемпионы освобождаются от годовых экзаменов. По-моему, это все, Альбус? — повернулся Крауч к Дамблдору. — Да, все, — директор Хогвартса взглянул на Крауча с легким беспокойством. — Может, Барти, вы переночуете в замке? — Меня ждут дела в Министерстве. У нас сейчас непростые времена… — Ну хотя бы выпейте на дорогу, — предложил Дамблдор. — Оставайтесь, Барти. Я вот остаюсь! — радостно возвестил Бэгмен. — В Хогвартсе сейчас куда интересней, чем в вашей конторе. — Нет, Людо, не могу, — в обычной категорической манере отказался Крауч. — Профессор Каркаров, мадам Максим, от рюмочки на ночь, надеюсь, не откажетесь? Но мадам Максим уже опустила обе руки на плечи Анис и Флёр, и они быстро пошли к двери, что-то лопоча по-французски. Каркаров поманил Крама и Полякова, и они, не сказав больше ни слова, тоже поспешили уйти. — Гарри, Седрик, советую вам идти к себе, — улыбнулся Дамблдор своим чемпионам. — Не сомневаюсь, и Слизерин, и Пуффендуй горят желанием отпраздновать ваш успех. При этих словах Гарри готов был заржать в голос, но все же сдержался. Он глянул на Седрика, тот кивнул, и оба двинулись к двери. Большой зал опустел. Свечи в тыквах догорали, придавая их зигзагоподобным мерцающим улыбкам жутковатый вид. — Ну вот, — Седрик нервно улыбнулся, — придется нам с тобой работать в команде. — Угу, — только и мог вымолвить Гарри. В голове был кавардак, будто после торнадо. — Кстати, мое приглашение полетать вместе остается в силе, окей? — сказал тот вполне дружелюбно. — Спасибо, Седрик. Правда. Они вышли в холл. Вместо Кубка огня его освещали обычные факелы, а на мраморных ступеньках, ведущих наверх, сидели близнецы и Гермиона. Рон, как ни странно, отсутствовал. Завидев Гарри, они подскочили и быстро подошли к нему. На лицах у всех была одна и та же эмоция — беспокойство. — Гарри! Как ты это провернул? Почему не поделился с нами?! — взволнованно сказал Фред. Казалось он был на него не столько зол, сколько потрясен до глубины души. — Это не я, — истово произнес Гарри. — Понятия не имею, кто это сделал. — Гарри, это точно? — спросила Гермиона, нервно сжимая учебник. — Даже профессора не в курсе, как так вышло. Люпин считает, что кто-то это сделал умышленно. "Чтобы прихлопнуть меня", — закончил про себя Гарри. Об этом сообщать друзьям ему не хотелось. — А ты можешь отказаться от участия? — с надеждой спросила Гермиона, зная ответ заранее. — Нет. Очень хотелось бы, но нет. Придется идти до конца, — заключил он обреченно. — Я благодарен, что ждали меня все это время, но давайте поговорим об этом завтра, ладно? Я очень устал и хочу спать. Голова просто раскалывалась от переизбытка эмоций и вороха мыслей, своих и чужих. Ему хотелось удалиться в подземелья, выпить обезболивающее и забыться, а на следующее утро обнаружить, что это был всего лишь дурной сон. — Да, конечно, Гарри, — близнецы понимающе кивнули. Гарри направился вниз по лестнице, махнув им на прощание. — Спокойной ночи и спасибо вам еще раз. Вернувшись в подземелья, он обнаружил, что весь змеиный факультет уже давно спит. Достав из сумки колбу с обезболивающим, он выпил его залпом и направился в душ. Гарри был настолько погружен в мысли о случившемся, что не заметил несвойственный обезболивающему горьковатый привкус, который остался после зелья на его языке. В эту ночь Гарри снилась тихая осенняя ночь. Вдалеке показалась точка голубого света, и Гарри пошел ей навстречу. По мере приближения точка становилась все больше и ярче, пока не оказалась светящимся металлическим кубком. Таким же, как на Турнире, только сейчас в нём не пылал огонь, а его стенки светились сами по себе. Гарри захотелось коснуться кубка, обладать им. Он протянул руку, дотронулся до холодной резной ручки. В этот момент кубок задрожал и стал наполняться бурлящей жидкостью, а свечение сменило цвет с белого на рубиново-черный, пока не погасло вовсе, и Гарри не остался в кромешной тьме.