Сожитель-вредитель

       Ацуши совсем пропустил момент, когда оказался под прижимающим его к полу наставником. Щеки, которые, казалось бы, достигли максимального румянца, покраснели еще больше, стоило Дазаю пройтись забинтованными ладонями по его бокам, слегка надавливая пальцами. Накаджима даже не сразу заметил, что Осаму расставил свои колени по сторонам от его таза, таким образом удерживая вес своего тела.        Детектив не стал тратить время на поцелуи сразу перешел к отмщению: Тигр невольно напряг мышцы бедер и ягодиц, когда чужой язык широко мазнул по его шее, отмечая место будущего засоса. Когда же губы с силой втянули кожу в рот Дазая, Ацуши рвано выдохнул, цепляясь пальцами за его острые плечи. Следующий засос, пришедшийся куда-то над ключицей, выбил Тигра из колеи еще больше: он резко дернул ноги на себя, сгибая их в коленях и упираясь стопами в татами, тем самым ненарочно пододвигая Осаму чуть вперед. Дазай даже не был против — он наоборот, не прекращая помечать его, Накаджимы, шею, ладонями легко погладил коленки и ощутимо надавил на них, заставляя принять все ту же позу лягушки, но теперь уже в новом, более интересном, положении.        Не удержавшись, Тигр пальцами прошелся по груди детектива, ослабляя бинты на животе и поглаживая открывшуюся кожу. И тут же получил по рукам:        — Эй, кто тебе разрешал снимать бинты? — с притворным недовольством усмехнулся Дазай, показательно подняв левое запястье, на котором висел небольшой клочок размотавшейся белой тряпки.        Ацуши никогда не признается, что по собственной инициативе делал это, но об этом он подумает как-нибудь попозже. Сейчас же он привстал на руках, аккуратно обхватил зубами край выехавшей ткани и с силой потянул его в сторону, затягивая бинты на руке Осаму. Глаза детектива тут же изменились: если раньше он будто нагло посмеивался над пареньком, то сейчас ухмылка сползла с его лица, а взгляд стал каким-то замутненным, абсолютно нечитаемым.        Накаджима не успел даже прикрыть рот рукой, когда Дазай новым засосом, пришедшимся над яремной впадиной, выбил из него тихий, но отчетливый стон. Это навеяло Ацуши недавние воспоминания, в которых он сам вот так же присасывался к коже наставника, стараясь получить как можно более яркую реакцию в ответ. Теперь понятно, почему Осаму не сдерживался: чувствовать чужие влажные губы было щекотно, приятно и до одури непривычно. Если кто-то и дотрагивался до паренька, то это было чаще всего через одежду, поэтому оголенная, и без того чувствительная кожа едва ли не сыпала искрами в тех местах, где смыкались зубы Дазая.        Хоть глаза Ацуши и были неестественно широко распахнуты, он все равно ничего не видел, и из-за этого чувства обострились еще сильнее. Вот руки Осаму, пересчитывающие ребра и играющиеся со шрамами на боку, спустились к штанам, подцепили их край и тут же отпустили, заставляя паренька вздрогнуть от резкого шлепка резинки о кожу.        — Дазай! — вдруг откуда-то раздался третий голос. Он прозвучал настолько близко, что Накаджима дернулся, пытаясь сфокусировать взгляд на дверном проеме. Хвала рису с чаем, там никого не было, но незваный гость, голос которого идентифицировать у Тигра не получилось, оказался очень упертым. — Хватит дурью маяться, я вхожу!        И раздалось сначала звяканье ключей, а после и щелчки отпираемого дверного замка. Ацуши и Дазай одновременно отпрянули друг от друга, усаживаясь на приличном расстоянии. Накаджима едва успел приказать Тигру как можно быстрее избавить его от засосов, а детектив натянуть футболку, как на кухню, чеканя шаг, вошел Куникида. Он внимательно осмотрел покрасневшего еще сильнее Ацуши и тяжело дышащего Дазая, и с силой ударил Осаму «Идеалом» по голове.        — Урод, прекрати развращать Ацуши! — заорал Доппо на притворно-жалобно охающего напарника. — Наверняка прогулялся по юбкам и теперь болтаешь о своих «подвигах», тупица!        — Вообще-то я ничего такого и не делал, — пробурчал Дазай, потирая пострадавшую макушку. «Я гулял не по юбкам, а по штанам, — мысленно добавил он. — И если бы не ты, дорогой Куникидушка, я бы еще долго такими «подвигами» наслаждался».        — Что-то случилось, господин Доппо? — встрял Ацуши, и Осаму в очередной раз с удовольствием отметил все более сильную связь между человеком и тигром: большой кот даже не стал спорить, когда его попросили убрать никак не угрожающие жизни отметины.        — Не совсем, — уже гораздо спокойнее ответил Куникида, поправляя очки на переносице. — Отдел по правам одаренных поделился контактами эспера, владеющего телекинезом, так что с его помощью ваша квартира в полном порядке.        Вот оно как. То есть, Ацуши сейчас просто возьмет так и не разобранную сумку и вернется к себе, оставив его, Дазая, в полном одиночестве и неудовлетворении? Жестоко. Осаму так увлекся мысленными стенаниями, что даже забыл отчитать себя за невнимательность, из-за которой не обратил внимание на отсутствие шума ремонтных работ за стеной. Так и помереть не долго. Не то, чтобы он не хотел, просто… Ладно, да, он передумал умирать, и что? Можно подумать, прожить долгую, счастливую жизнь, обнимая Ацуши — преступление.        Нет, ну формально, если прибавить кое-какие действия без согласия мальчишки, то да, это действительно преступление. Но Ацуши-то не против! Очень даже не против, Дазай все видел. И эти картинки краснеющего и стонущего под ним паренька снова всплыли в памяти детектива, лежащего все в том же полном одиночестве и неудовлетворении на футоне в темной квартире. Ах, как красив был милый Тигр, своими прелестными зубками держащий его бинт! А как он вздрогнул, когда резинка штанов шлепнула по его тазовой косточке! Дазай готов был вечно повторять этот момент.        А еще он готов был создать кучу новых. Вот если бы не проклятый очкарик, то детектив много бы успел сделать. И зализал бы шрамы мальчонки, и зацеловал бы округлившиеся благодаря стараниям сердобольных кормильцев-агентов бедра Тигра, и огладил бы подушечками пальцев выпирающие косточки по-женски тонких лодыжек паренька, и, — ох, он хотел этого больше всего, — сполна насладился бы протяжным «Осаму» в исполнении развращенного скромника Ацуши.        Воображение все продолжало генерировать новые идеи интересного времяпрепровождения с Накаджимой. В одной из сцен полностью раздетый совсем-совсем нескладный, но все равно невероятно притягательный парнишка сидел бы на его бедрах, умилительно краснея и громко постанывая. Или Ацуши прогибался бы под ним, лежа на груди и посматривая из-за плеча на абсолютно влюбленного и возбужденного Дазая, тихонько охая и прося большего. И Осаму бы предоставил это самое «большее», постарался бы изо всех сил, лишь бы милому Тигру было хорошо.        В голове всплыли еще несколько картинок того, как Дазай мог бы помочь своему Накаджиме. Детектив мог бы покусывать фаланги пальцев мальчонки, посасывал бы их, медленно водил бы языком, показательно глядя в глаза Ацуши. О, они бы наверняка изменились: стали бы золотисто-желтыми, точно тигриными, пусть «Исповедь» и не допустила бы этого.        Ох, как же прекрасно было бы попробовать с отзывчивым Ацуши что-нибудь эдакое! Конечно, хотелось бы исполнения всех фантазий, причем не только пошлых, но и вообще всех, но Дазай на первое время готов был довольствоваться и чем-нибудь одним. Желательно долгим и мучительно-приятным. Вот если бы…        Мысли детектива были прерваны едва слышным стуком в дверь.        Приподнявшись с постели, Осаму проморгался, сгоняя сонную пелену и пытаясь привыкнуть к темноте. Стояла абсолютная тишина. «Наверно, послышалось» — решил детектив, снова ложась на футон. Так на чем он там остановился?..        Продолжать фантазировать о недвусмысленных развлечениях с Ацуши помешал еще один стук, на этот раз более уверенный.        — Кого там принесла нелегкая?.. — прокряхтел Дазай, ради приличия натягивая валявшиеся рядом домашние штаны на перебинтованные ноги. Собственно, разницы с брюками или без практически не было, но все же.        Распахнув дверь, Осаму удивленно уставился на мнущегося на пороге Ацуши, старательно отводящего взгляд в пол. Перед глазами тут же начали всплывать недавние фантазии, но детектив усилием воли прогнал их, причем как раз вовремя — Накаджима, что-то для себя решив, поднял покрасневшее лицо и смущенно, но пылко сказал:        — Дазай-сан, вы не хотите продолжить?