Злодей

Кайя сидит, обхватив перебинтованными руками голову. Он снова всех подвел, он даже не смог нормально покинуть их. Он разочаровал всех дорогих ему людей. Неужели его жизнь настолько ужасна? И почему тогда она не может даже закончиться нормально? Почему он заставляет переживать Дилюка, почему заставляет ненавидеть себя еще больше? Ответов не было. И ненависть к себе росла с каждым мгновением, каждой секундой. Как можно быть таким? — Братик… — размышления были прерваны тихим голосом. Альберих даже не услышал, как младший подошел к нему. Он поднял уставшие красные глаза на парнишку, но не отвечал. Просто не мог. Попытайся он сказать хоть слово, и тело скривится в болезненных судорогах, а тихий плач начнется и перерастет в истерику. Рагнвиндр не стал продолжать. Он видел, как больно брату. Вместо слов он убрал перебинтованные руки с лица и обнял Кайю за плечи. Тот уткнулся в чужую рубашку и крепко прижался. Он чуть не оставил Дилюка одного. Чуть не забрал у него, возможно, самого дорогого человека. Даже пытаясь сделать лучше, он делает намного хуже. — Тебе так плохо… Я понимаю, Кайя. Но я рядом. Ты не один. Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, если она понадобится. — Я не могу… — прерывисто пробурчал парень. Пускай Дилюк — это тот, с кем можно быть честным в эмоциях, совсем не хочется, чтобы переживания доставались ему. Тот лишь гладил брата по спине. — Ты хоть представляешь, как ты мне дорог? Поверь, забрав свою жизнь, ты перечеркнешь мою. Кайя кивал. Ему было невероятно жаль. Жаль, что конечной цели он не достиг, но заставил всех подорваться и испугаться. Жаль, что его нашел Дилюк и за то что в мгновения, которые могли быть последними, не сжал белую руку. Мальчик шумно выдохнул и мягко погладил по голове. — Пожалуйста, не уходи… Не оставляй меня. У меня нет человека важнее и ближе тебя. — У меня тоже, — Кайя говорил, все еще уткнувшись в рубашку. В глаза смотреть после такого невозможно, — прости меня, 'Люк. Я правда люблю тебя. Я не хотел… — А я не хотел, чтобы ты пытался… Избавиться от себя. Кайя отстранился от брата и отвернул лицо, закрыв его челкой. Он не смог уберечь Дилюка от своих переживаний. И не понимал, как такой человек может заслуживать жизнь. — Лучше бы я не рождался… Рагнвиндр опустил голову. Он неправ, он чертовски неправ. — Не говори так. — паренек смахнул слезы с глаз и взял брата за руки. Они были ледяными, холоднее, чем ночью. — Если бы ты не родился… Мы бы не встретились. В ответ отвели взгляд. Тем лучше было бы для них обоих. Они бы не встретились, и не способны были бы разбить друг другу сердца. Хотя сейчас младший счастлив жить с приемным братом. И, кажется, будет любить, несмотря ни на что. Только Альберих этого совсем не заслуживает. — Спасибо. — он мягко сжимает чужие руки своими и чуть улыбается. Перед братишкой можно быть слабым, но не жалким. Хотя куда еще хуже? Улыбается он практически неискреннее, но у него и нет цели заставить верить в эту улыбку. Ему больно, больно от самой жизни, и брат это прекрасно понимает. Только до сих пор надеется стать лучиком света. — Извини, я хочу побыть один. Давай увидимся вечером. Я в порядке, честно. — Пообещай, что не навредишь себе. Кайя кивнул, прикрыв глаза. Он не мог ничего обещать, но и быть в обществе Дилюка не было сил. Силы были только на глухой плач, который начался сразу после исчезновения красной макушки из виду. К концу дня он уже перестал понимать, от чего плачет, но остановиться не мог. В определенный момент он понял, что не может вздохнуть. И черт с ним. Может, хоть так у него получится сбежать. Избавить от боли себя и других. Но нет. Спокойствие возвращает проход воздуха и прекращает истерику, хотя пальцы все еще сжимаются в судорогах. На этот раз он закрыл дверь. В нее постучали. Альберих поднялся, пытаясь привести себя в человеческий вид, протер руками лицо и убрал прилипшие к нему волосы. Он не хотел, чтобы Дилюк или Крепус видел его в еще худшем состоянии. Им и так хватило. — Да? — Кайя смотрит в сторону двери. Из проема осторожно показывается голова Рагнвиндра младшего. — Я могу зайти? — Да. — голос был охрипший. В нос ударил запах еды. — Я приготовил… Ты не ел целый день, а тебе нужны силы. Хотелось разозлиться, хотелось побить брата за то, что тот так к себе относится, хотелось кричать, смотря при этом в бездонный глаз. Он был рядом, он мог обнять, остановить, сказать, что как бы ни казалось Кайе, они нужны друг другу. Но уже поздно о таком думать. Сейчас Альбериху нужны только забота и понимание, что он не один. И даже если проблемы внутри головы не может решить никто, кроме рыцаря, множество поверхностных неурядиц Дилюк мог взять на себя, чтобы у братишки оставалось больше сил на борьбу с самим собой. — Спасибо, Люк. Я не голоден. — парень отвечал тихо и сухо. Ему нечего было сказать. Не хотелось говорить после такой неудачной попытки. — Пожалуйста. Кайя, ты потерял много крови. — Недостаточно. Последовал тяжелый вздох. Все еще. — Достаточно. Мы успели, братишка. Ты с нами. — Дилюк отвернулся, чтобы поставить тарелку, на самом деле пытаясь спрятать жгучие слезы. Ему было больно каждый раз, когда Кайя так говорил. Но ему больнее, намного больнее. Взять бы хоть частичку этих страданий на себя, чтобы вернуть хотя бы желание жить. — Я… Никогда не пойму тебя в этом. Но если ты сейчас здесь, рядом со мной, то так угодно Архонтам, не правда ли? Альберих устало посмотрел на брата и горько усмехнулся. — Архонты… У меня же даже нет глаза Бога. — Появится. Знаешь, я правда думаю, что все обошлось не зря. Я не дам тебе попытаться сделать это снова. «Знал бы ты, что за этим стоит, ты бы сам меня убил. " — поджав губы, подумал Кайя, но ничего не сказал. Перехваченного Дилюком взгляда хватило, чтобы рыжеволосый понял направление мыслей собеседника. — Ты здесь и сейчас. То, что связано с твоей прежней семьей осталось позади. И все еще не вернулось. Почему ты не можешь просто быть с нами? — фраза прозвучала довольно грубо, но Кайе было все равно. Его могли втоптать в землю и ничего бы не изменилось. Но и отвечать он не собирался, лишь угрюмо молчал, перебирая пальцы. — Братишка, ах… Как же я не хочу, чтобы ты уходил. — Я больше не буду пытаться, Люк. Обещаю. — сказал рыцарь, вплетая пальцы в мягкие красные волосы. Наверное, Архонты действительно велели ему оставаться. Но это означало в будущем сделать брату так больно, как вряд ли кто-то сможет еще. Вместо слов Дилюк крепко обнял Кайю, положив лоб на плечо. Он прятал, но не сдерживал слезы. Он не хотел думать, что было бы если бы он не успел, если бы его нашли слуги уже утром. Кайя занимал много места в большом сердце Рагнвиндра, наравне с отцом. Но не знал, есть ли сердце у него самого.