***
Ши Мэй и Чу Ваньнин отправились на карете скорой помощи в качестве сопровождения. Цзян Си приехал по первому звонку и долго о чём-то говорил за закрытыми дверями с врачом-травматологом, после чего молодых людей также попросили войти. — Где твой начальник? — тренер просверлил недобрым взглядом Ши Мэя. — Он взял отгул, снова. Всякий раз, когда он просит меня передать записки, я кладу их на ваш стол, впрочем, он далеко не всегда утруждает себя этим. — Ничего, если ему так нравится проводить время вне рабочего места, скоро ему предоставится возможность вовсе там не появляться. А ты, — мужчина вскинул вытянутый указательный палец, — должен сообщать мне сразу же, если остаёшься в медицинском крыле один. Для чего я вас держу, в конце концов?! — тренер глубоко вдохнул, пытаясь привести мысли в порядок. — Мо Жань, ты ведь был там, когда это произошло? В чём причина? — Земля была скользкой из-за влажности. В том месте я сам едва не упал, возможно, покрытие истёрлось. — Покажешь мне, где точно это произошло. И лучше, наверное, сменить всё покрытие беговых дорожек. Господи, вам что, особые указания нужны были? Почему когда начался дождь, никто не пошёл во внутренний спортивный зал? На минуту нельзя оставить этот дурдом! — Ему вправили кость, ведь так? — вмешался в разговор сотрудник больницы. Взгляды всех присутствующих сошлись на Ши Мэе. — Доктор, что-то не так? Это чревато какими-либо осложнениями? — голос Цзян Си оставался твёрдым. — Напротив, действие было произведено с поражающей, я бы даже сказал, хирургической точностью. Но… понимаете, осуществлять его должен квалифицированный травматолог и, как правило, после госпитализации. Не подумайте, что я сомневаюсь в ваших сотрудниках, господин Цзян, но у этого молодого человека имеется право на осуществление медицинской деятельности? — Разумеется, — брови Цзян Си сошлись на переносице. — Вы же не думаете, что мы бы стали принимать на работу непроверенных специалистов. — Что вы, господин Цзян, ни в коем случае не хотел вас оскорбить, — доктор расплылся в извиняющейся улыбке. — Но вас, коллега, попрошу воздержаться впредь от столь радикальных методов оказания помощи. Далеко не каждый опытный травматолог справится с вправлением перелома в полевых условиях, вам просто повезло, что всё получилось. Ши Мэй стиснул кулаки, но не произнёс ни слова. Врач выдал Цзян Си подписанное заключение, и группа мужчин покинула медицинское учреждение. Лицо тренера оставалось сосредоточенным, он спокойным тоном обратился к Ши Мэю: — Не желаешь объясниться? — Я делал то, что должен был, господин Цзян, — юноша не отвёл взгляд от просверливающих его глаз. — Очень хорошо. Тогда что, позволь спросить, ты должен был? Подставить меня? Травмировать того мальчишку так, что он остался бы калекой? Ты понимаешь, что ты просто стажёр, откровенно говоря, никто, в твои обязанности входило только оказать первую помощь и дождаться приезда скорой. По виску Ши Мэя потекла тонкая струйка пота. Он спокойно кивнул. — Пытаешься выделываться? Твои дешёвые курсы ни черта не стоят, тебе повезло, что ты вообще смог найти работу, связанную с медицинской деятельностью, но даже с набором элементарных обязанностей ты не можешь справиться так, как должно! — Господин Цзян, при всём уважении, — в разговор неожиданно вмешался Чу Ваньнин. — Ваши обвинения неуместны. Я был там и могу подтвердить, что Ши Мэй точно знал, что делал. Задержка с вправлением травмы могла привести к осложнениям, возможно, мальчику пришлось бы делать долгий перерыв в спорте или вовсе от него отказаться. — Кто ты такой, чтобы меня поучать? — Цзян Си поджал губы. — Лучше бы за своей спортивной карьерой следил, иначе все годы твоих усилий пойдут коту под хвост. Будем считать, что тебе действительно повезло, — он обратился к Ши Мэю. — Ещё одна попытка превышения полномочий, и можешь искать себе другую работу. Свободны. Тренер удалился первым, направившись к выделявшемуся на парковке бледно-оливковым окрасом автомобилю. «Повезло?! Я бы смог вправить ему кость с завязанными глазами!» — Чу Ваньнин невольно расслышал слова юноши, которые тот произнёс одними губами. Ши Мэй вымученно улыбнулся: — Не переживай насчёт его слов, А-Жань. Господин Цзян просто на нервах, травма спортсмена может принести ему серьёзные неприятности. На самом деле он всегда в тебя верил. — Он ведь не просто тренер? — спросил Чу Ваньнин. — Нет, конечно. Он владелец всего спорткомплекса и ещё, насколько я знаю, небольшой сети магазинов спортивных товаров, но подходит к делу ответственно и лично тренирует своих подопечных. На самом деле его старания сложно переоценить, за всё время, что я работаю, это первый раз, когда потребовалось вмешательство нашего медицинского пункта, не считая пластырей на мозоли и сбитых коленок, — юноша говорил с неизменной мягкой улыбкой, но голос его чуть заметно подрагивал. — Ши Мэй… — Чу Ваньнин попытался подобрать слова. — Почему ты не учишься на медицинском? — Ты, наверное, шутишь, А-Жань? Ты ведь знаешь, что мне не хватило баллов для поступления. Чу Ваньнин почувствовал себя глупо: не стоило забывать, в чьём теле он находится. Как могли лучшему другу быть неизвестны такие подробности? Ши Мэй пытался его утешать, хотя по факту несправедливому обвинению подвергся он сам. Если бы здесь действительно был Мо Жань, он бы смог лучше подобрать слова и поддержать друга, хотя мысль о том, как Ши Мэй и Мо Жань ведут задушевные беседы, отчего-то неприятной иголочкой кольнула сердце Чу Ваньнина. И тем не менее настоящий хозяин тела отсутствовал, а он сам не мог просто развернуться и уйти. — Ты не должен сдаваться так просто. Если это то, чем ты хочешь заниматься в своей жизни, не позволяй трудностям себя останавливать. Тебе следовало пытаться заново сдавать экзамены на следующий же год. Ши Мэй, ты уверен, что эта работа то, что тебе нужно? — Это источник заработка, хоть как-то связанный с медициной, к тому же, господин Цзян прав — я действительно превысил полномочия. Но я бы не стал так поступать, если бы не был абсолютно уверен, что справлюсь. Тем не менее, спасибо за совет — я к нему прислушаюсь. Чу Ваньнин кивнул и собирался идти в направлении автобусной остановки, но его удержали за рукав. — У… А-Жань! Можно тебе кое-что рассказать?***
Небольшое и довольно уютное кафе удобным расположением прямо напротив въезда в больницу, казалось бы, должно было привлекать клиентов, но посетителей, напротив, было мало. Возможно, причиной служил вид шеренги карет скорой помощи, и, хотя звукоизоляция подавляла раздражающий вой сирены, когда машины проезжали мимо, её тревожное звучание всё же долетало отголоском. Всё это не располагало к расслабленной беседе, и хотя обслуживание и предлагаемые закуски не давали повода для недовольства, вид за окном некстати напоминал о том, что кто-то совсем рядом умирает, пока клиент спокойно наслаждается чашечкой молочного улуна. Ши Мэй, хотя сам настоял на беседе, казалось, не решался начать разговор, углубляясь в меню и в десятый раз рассматривая короткий список предлагаемых заведением десертов. Чу Ваньнин его не торопил. — В общем, если ты не захочешь слушать, можешь просто встать и уйти, — начал наконец юноша. — Я не обижусь, да ты, впрочем, и не обязан выслушивать всё это. Но… А-Жань, ты как-то спрашивал, и тогда я не мог рассказать тебе всё до конца. Но сейчас, если тебе всё ещё интересно… Про моё детство. — Ши Мэй, ты можешь говорить всё, что посчитаешь нужным. Я тебя выслушаю, — Чу Ваньнин чувствовал, что вмешивается в чьи-то доверительные, близкие отношения. Слова, которые друг собирался сказать, предназначались не ему. Но он был не вправе, как ему предложили, просто встать и уйти, не объяснившись: это привело бы к разладу в отношениях Мо Жаня и Ши Мэя. Уж коли он был вынужден примерить на себя чужую роль, соблюдать правила игры требовалось до конца. Ши Мэй облегчённо вздохнул и сделал глоток холодного чая. — Ты уже знаешь, во мне нет китайской крови, об этом нетрудно догадаться даже по внешности. Мой отец — японец, мать из Албании, довольно бедной страны на Юго-Востоке Европы. Ты, наверное, слышал о такой организации, как Якудза. Их можно назвать преступной группировкой или благородной мафией, потомками самураев — сути дела это не меняет. Одна из сфер их деятельности — распространение проституции, в том числе элитных публичных домов для особых клиентов. Спросом пользуются девушки экзотической наружности: их отбирают из разных уголков мира, преимущественно, конечно, из бедных стран, строго отсеивая только подающих надежды красавиц, и искусно заманивают, обещая хорошую работу. Такой схемой никого не удивить: все о ней знают и все, тем не менее, дружно молчат. Почему девушки ведутся на такую откровенно подозрительную удочку? Потому что дурочки, наверное, потому что дома остаётся последний кусок хлеба на семью из пяти человек, а им вдруг приходит письмо от известного модельного агентства с предложением щедрого гонорара, потому что якудза знают толк в подделке документов и промывании мозгов. Как бы то ни было, недостатка в девушках не наблюдается, их долго обучают и натаскивают, а потом отдают туда, где для клиентов не существует никаких запретов. Моя мать была неглупой женщиной и обладала редкой красотой, а ещё небеса благоволили ей везением — так ей удалось обратить на себя внимание не кого-нибудь, а оябуна, главы одной из крупных токийских группировок. Он выкупил её из публичного дома и взял работать «прислугой» — поистине завидная участь, о таком попавшие в руки мафии люди и мечтать не могут. Он был женат, но это не мешало держать дома, можно сказать, в открытую, любовницу. Только моя мать была не из тех, кто прельстился на дорогие побрякушки. В заведении, где она работала, остались несколько её соотечественниц, подруг детства, с которыми она когда-то приехала в эту проклятую страну. Из публичного дома внезапно стали пропадать девушки: сбегать, несмотря на бдительную охрану, на отсутствие документов, в никуда. А позже там и вовсе возникнул пожар, спаливший баснословно дорогой интерьер дотла, и по счастливой случайности всем элитным эскортницам удалось воспользоваться ситуацией и бесследно исчезнуть. Я был нежелательным ребёнком, но мама уговорила оябуна не заставлять её прерывать беременность. Тот редко появлялся дома, я видел его считанные разы за свою жизнь и едва перемолвился парой слов. Все же, кто обитал в богатом доме, начиная от хозяйки и заканчивая мелкой прислугой, относились к нам с матерью хуже, чем к недотравленным крысам. Сколько себя помню, они говорили, что нас и нам подобных, завезённых для утех из третьего мира, нельзя считать за людей. Как бы то ни было, мне ещё повезло. Не составило труда узнать, когда я вырос, в каких условиях жили и обучались работницы публичных домов — хотя моя мать никогда мне об этом не рассказывала, я знаю, что она тоже через всё это прошла. Мне было тогда девять лет. Мама не оставляла надежды малыми средствами, чем могла, вызволять девушек из ада, в котором они вынуждены были жить. Она занималась организацией поджога ещё одного борделя, встречалась тайно со знакомой оттуда, передавала записки, чтобы договориться о времени и обеспечить девушек небольшими финансами. Случайно письмо нашёл один из посетителей, подчинённый моего отца, и тут же обо всём доложил. Оябун уже много лет нёс убытки из-за постоянных побегов девушек, бизнес его стал сдавать позиции, но он и предположить не мог, что виной всему окажется его любимая содержанка с красивой мордашкой. Он не устраивал никаких разбирательств, просто вошёл в нашу с мамой комнату с револьвером в руке, — Ши Мэй остановился и глубоко вдохнул, жадно отпил из стакана. Чу Ваньнина охватило нехорошее предчувствие. — Он что-то говорил, обвинял, я не помню. Мне было слишком страшно. Он… Он выстрелил в маму у меня на глазах. Я видел, как её кровь хлынула во все стороны, забрызгала мою одежду и даже лицо. Последним её криком было обращённое ко мне: «Беги!»… Мне было девять лет… Ши Мэй молчал несколько минут, попеременно сглатывая слюну. Челюсть его крепко сжималась, стиснутые пальцы вцепились в ткань брюк на коленях. Было видно, что он изо всех сил старается сдержать слёзы. Чу Ваньнин сохранял молчание. — Она всегда говорила, что я не должен плакать… — юноша вытащил из-под одежды тонкую серебристую цепочку, на конце которой оказалась подвеска в виде крохотной изящной бабочки. — Мама подарила его, когда мне было пять. Даже не серебро, дешёвая бижутерия, она привезла его из Албании. Всё, что от неё осталось, — Ши Мэй спрятал цепочку обратно за ворот. — Мне удалось сбежать. Я отправился в публичный дом, знакомые девушки, с которыми маме редко удавалось встретиться, были неизменно добры ко мне, но, конечно, ничем не могли помочь. Несколько месяцев я жил на улице, странным образом не попавшись ни полиции, ни органам опеки, а потом меня нашла Му Янь. До сегодняшнего дня она была единственным человеком, который знал мою историю. В то время она по работе находилась в Токио и не совсем законным способом смогла вывезти меня в Китай. В Японии продолжать жить было опасно: мафия не имеет привычки оставлять следов. Му Янь оформила меня как беспризорника и определила в детский дом, где работала сама. Она имеет медицинское образование и немного обучала меня в детстве, тогда во мне и проснулся интерес. Она строгая, в чём-то даже жестокая женщина и мало кому приходится по вкусу её нрав, но для меня она стала как будто старшей сестрой. Я наводил справки и узнал, что мой отец умер через несколько лет после моего переезда в Китай. Жаль, что я не смог убить его сам. Но если бы представился такой шанс, и вместе с ним находились бы все, кто был причастен к содержанию тех публичных домов, к страданиям тех несчастных девушек, клянусь, моя рука бы не дрогнула, — в глазах Ши Мэя на мгновение блеснул безумный кровожадный огонёк, чтобы тут же погаснуть и вернуть им привычную мягкость. — Извини, что занял так много твоего времени, заставляя слушать не самую приятную историю. А-Жань, как ты думаешь, те, кого обманом вывезли из страны, с кем обращались хуже, чем со скотом, заставляли делать унизительные вещи, сломали морально, не оставив стыда и чувства собственного достоинства, — они всё ещё остаются людьми? — Они — люди, — без колебаний ответил Чу Ваньнин. — И ты — человек. Не забывай об этом. Ши Мэй тронул его покоившуюся на столе ладонь. — Спасибо, учитель. — Что?.. Как ты меня назвал? — Учитель Чу, — юноша мягко улыбнулся и отпустил его руку, — если раньше у меня и были сомнения, теперь я готов поставить всё что угодно, на то, что это именно вы. — Но как? Как ты… — Чу Ваньнин чувствовал, что отпираться больше нет смысла, его буквально видели насквозь. — Как я понял? Но ведь А-Жань прекрасно знает, что Цзян Си владелец спорткомплекса и что мне не хватило баллов для поступления в медицинский. — И только по этим признакам ты сделал вывод? — Нет, конечно, — Ши Мэй продолжал разглядывать его с улыбкой. — Вы оба уже давно странно себя ведёте, кажется, ещё с тех пор, как мы были на экскурсии в музее. Сперва я не мог понять, что происходит, но потом стали появляться кое-какие догадки. А-Жаня я давно и хорошо знаю, а ваше поведение слишком бросается в глаза, чтобы его не заметить. И, присмотревшись, я понял, что вы оба стали вести себя диаметрально противоположно, как будто пытаетесь играть чужие роли. Теория, конечно, была безумной, но всё больше деталей подтверждало её. И сегодняшний день стал последней каплей. Кроме того, Мо Жаню я бы никогда не рассказал то, о чём сейчас говорил вам, учитель. Такое заявление стало для Чу Ваньнина шоком. Уже второй раз за последние дни малознакомый человек изливал ему душу и делился самым сокровенным. Почему с ним? Чу Ваньнин всегда считал, что отталкивал людей своим характером, замкнутостью. У него никогда не было друзей. Почему такие открытые и дружелюбные люди, как Ши Мэй и Мо Жань, имевшие в своём прошлом тяжелый груз, делились им не друг с другом, а с ним? Это было его главным вопросом: — Почему? — Потому что один раз я пытался. А-Жань хороший человек, и я дорожу дружбой с ним. Но он бы сказал, что мне это слишком больно вспоминать и я не должен заставлять себя страдать. Да, больно. Но мне было нужно, чтобы меня выслушали. Учитель, я понятия не имею, что с вами двоими произошло, но, пожалуйста, не сомневайтесь, я никому ничего не скажу. Если понадобится моя помощь, вы можете всегда на меня рассчитывать. У меня к вам только одна просьба: не рассказывайте никому мою историю, даже Мо Жаню. — Спасибо, — всё, что мог ответить Чу Ваньнин.