Ореол слов

      Два месяца встреч урывками. Тэмин забегал после радиоэфира не каждую ночь, чтобы не вызывать лишних вопросов. Еще он говорил, что приходится менять маршруты на всякий случай, и недовольно ворчал, что дорога занимает порядочно времени. Младший писал в чате короткие фразы: «Сегодня да», если мог выбраться, не беспокоя хенов, и особенно менеджера, который теперь за ним следил, иногда звоня в самые неожиданные моменты; или «Нет», если сильно уставал (Джонхен долго настаивал, чтобы Тэ спал подольше, и поначалу получал ворчливое: «Роль мамочки тебе не идет». Но постепенно донсэн сдался, поняв, что даже ему в ритме жизни Джонга держаться не так легко).       Два месяца череды обычных, порой бесцветных дней, окрашивающихся яркими красками лишь со звонком домофона в три ночи. А когда Тэмин не приходил, Джонхен садился писать, задумчиво перебирая слова. Работать тянуло непреодолимо, но выискивать нужные образы и метафоры стало сложнее. В голове постоянно крутился Тэмин: вкусные дерзкие губы, трескающиеся после долгих поцелуев; ощущение мягких, миндально пахнущих волос под пальцами; выжидающе и терпеливо смотрящие глаза с широкими зрачками; короткие пальцы и маленькие теплые ладони, теряющиеся на глубоко дышащей груди Джонга; впалый живот, по которому так и хотелось скользить ладонями и языком; крепкие стройные ноги, соблазнительные узкие бедра, островатые тазовые косточки; твердый, иногда пульсирующий член, который настолько приятно держать в руках, что Джонхену бывало любопытно, какой он на вкус. Из-за воспоминаний и мыслей он засиживался до утра, вымучивая каждую строчку, а в итоге проваливался в сон, так и не закончив стиха.       Джонг стал писать не про идеальную девушку, а про своего донсэна. И это, конечно, было не впервые, ведь он уже сочинял для Тэ и о нем. Но теперь Джонхен думал о красоте Тэмина совершенно иначе. Не о том, каким младший кажется всем окружающим, не о том, как больно, когда в тебе видят только смазливое личико, как во время написания Pretty Boy. А о том, как Тэ прекрасен именно в спальне, и что к этой красоте только Джонг имеет полное право прикасаться, целовать ее, обнимать, кусать и вдыхать. Тэмин открылся ему с других сторон, без которых Джонхен сильно скучал. Особенно ночами, когда оставался один. Эта тоска иногда пугала: желтая птица, вытянувшись и окрепнув, чахла и затихала, если младший не приходил несколько дней подряд. Тогда одиночество накатывало с новой силой, к которой невозможно было приспособиться. А ведь раньше Джонг считал, что опытный в таких делах, и уж тоску-то свою умеет держать на привязи.       Полумертвой птице порой было достаточно просто взглянуть на Тэмина днем на интервью или репетиции. Но иногда она не шевелилась, пока младший не обнимал Джонга и не начинал сопеть рядом с ухом. Именно сон с Тэмином давал Джонхену ощущение уюта. Он понял, что, когда получает заветное: «Сегодня да» в чате, не боится возвращаться домой. Когда же Тэ сумел сделать квартиру не такой холодной? Но читая: «Нет», Джонхен изнывал и злился, вымещая тоску на бумагу и беспощадно отбраковывая результат. Ничего не получалось так, как хотелось.       В июле встречи стали случаться все реже: младший начал работу над японским мини-альбомом, и приходилось выделять на него вечера, потому что день был отведен для SHINee. Тэмин выглядел измотанным и даже не особо отвечал на взгляды Джонхена на репетициях, лишь изредка многозначительно улыбаясь. Старший твердо решил не лезть к Тэ, если тот появлялся на пороге, и сразу укладывал спать. Донсэн приходил едва ли раз в неделю и даже не спорил. И Джонгу почти хватало тихого сопения Тэмина, иногда лежащего с раскинутыми руками. Он стоически терпел близость сладко пахнущего, доверчивого донсэна, иногда все-таки сбегая в гостиную поработать с текстами. А днем Джонхен мучился из-за Тэ еще сильнее. Когда видел на репетициях или слышал смущенный смех на интервью, Джонг вспоминал, чего лишен уже так чертовски долго. Когда Тэмина не было в доме, пустыми одинокими ночами он по привычке садился за бумагу и надолго погружался в мучительные раздумья, но днем, видя донсэна так близко и одновременно так далеко, Джонг уповал только на наработанное умение держать лицо. Нельзя было выдать себя, когда так хотелось прикоснуться к теплой коже и поцеловать пухлые бледные губы. Репетиции и фотосессии превращались во многочасовую пытку.       Очередной фансайн должен был начаться через пять минут, Джонхен старался смотреть на расставленные на небольшой сцене столы с водой, групповое фото на большом экране за ними, на менеджера, обсуждающего что-то с Онью — куда угодно, но не в ту сторону, где чернела знакомая, пахнущая миндалем макушка. Ему сегодня не хватало Тэмина настолько, что он боялся потерять контроль. Затащить бы его куда-нибудь… Да нет, хотя бы обнять… Они не виделись уже полторы недели. Джонхен исступленно писал ночами и почти не спал. Кибом говорил, это отражается под его глазами. Почему все так?       Джонхен стал всерьез раздумывать: ведь если он приобнимет донсэна на людях, никто ничего не заметит, фанаты даже в восторге будут, но для него самого этого будет так мало. Как дать измученному жаждой человеку только каплю воды. Она впитается так быстро, что даже почувствовать не успеешь. Не то, что напиться. К нему подошел Кибом и начал бубнить что-то про сон, мол, Тэмин тоже мало спит и ему не дает, и про то, что колонка в журнал все не пишется. Джонхен машинально, не глядя на Ки, дал пару советов по снятию писательского блока, больше для отмашки, потому что по себе знал, что это все не сработает. Взгляд все-таки зацепился за фигуру Тэмина и упрямо не хотел отлипать. Как назло черноволосая голова подошла ближе, опасно приблизилась, пухлые губы чуть улыбнулись и произнесли:       — Сяду рядом с тобой сегодня, хен, — птица расчирикалась, уши заложило. Джонхен кивнул, стараясь сохранить невозмутимый вид. Дали сигнал к началу, зал привычно гудел.       Под знакомый высокий визг они прошли к столу, Джонхен старался идти ровно, концентрируясь на добродушном выражении лица, когда по локтю ненароком скользнули пальцы — обожгло кожу. Это была не капля воды, а вспыхнувшая спичка. Джонг обернулся. Тэмин смотрел в упор уставшими глазами — птица тоскливо опустила крылья. Когда они уселись, младший закрыл рот ладонью от зрителей, наклонился к нему — в зале завизжали, доходя до границы ультразвука, — и почти неслышно сказал: «Скучаю». Грудь стянуло колючей проволокой, Джонг еле сумел кивнуть с легкой улыбкой. Он постарался внимательно смотреть на фанатов: в конце концов, этот день для них. Иногда Джонхен чувствовал, как Тэмин под столом легонько касается его колена своим, — от этого хотелось взвыть. Птица мешала сосредоточиться вскриками и взмахами крыльев.       Отсидев нужное время и раздав автографы, выслушав трогательные слова о любви от нескольких десятков фанаток (Джонг с грустью понимал, что это совсем другая любовь; не менее сильная и настоящая, но всего лишь к образу, который он нарабатывал годами; и было приятно, что тяжелая работа окупается, но любовь к нему самому была не видна: она пряталась под столом и задевала колено), Джонхен вслед за остальными поднялся. Он старался вести себя расслабленно, будто сегодняшний день ничем не выделяется из череды прочих, но Тэмин, его парень, был так близко… Джонгу нужен был хотя бы глоток воды.       Отвесив положенное количество поклонов стаффу и организаторам, выйдя из здания, Джонхен дождался, пока донсэн сядет в машину, и с умыслом прошел к сиденью за ним. Тэмин откинул голову на подголовник, закрыл глаза и шумно выдохнул. Джонг сел и взглянул в зеркало заднего вида: менеджер рылся в телефоне; Онью и Кибом стояли у машины и вполголоса над чем-то смеялись. Минхо уселся впереди с явным намерением поспать. Урвав момент, Джонхен потянулся, коснулся плеча Тэмина — младший вздрогнул, но тут же расслабился, узнав руку, — и с нажимом проскользил вверх, до уха, коснулся волос кончиками пальцев. Тэ подался головой вправо, вжимаясь в ладонь, как одичавший кот. Джонг нетерпеливо наклонился вперед и тихо проговорил:       — Сегодня, Тэ. Полторы недели уже, сколько можно-то?       Тэмин обернулся. Глаза смотрели с сожалением:       — Нельзя, хен. Я… Мы с Кохару новый танец ставим. Мне бы поработать, я… — он заговорил тише, — не смогу потом добраться. Падаю от этой постановки, она такая, она… — Тэмин опустил глаза. — Я ее делаю для кое-кого. Мы с Кохару еще не нашли нужный тон, но мне кажется, вот-вот…       — «Мы с Кохару», — передразнил Джонхен вполголоса. Птица щелкнула клювом, в груди снова разлилось противное черное пятно. — Никогда бы не подумал, что ты еще больший трудоголик, чем я.       Тэмин с легкой улыбкой пробормотал:       — Опять ревну… — и проглотил окончание, заметив, как в машину садятся Онью и Кибом. Джонхен откинулся на сиденье и задумался: он правда приревновал? Джонг соврал, сославшись на трудоголизм Тэ, но проблема была не в постановке, а во фразе: «Мы с Кохару». Джонхен представил танцовщицу, с которой водил только шапочное знакомство, рядом с Тэ. Они смотрелись бы как близнецы. Но она легче, низкорослая, тоненькая. Тэмин мог бы без труда обхватить ее тело, поднять в воздух, закружить. А потом они бы забылись, ненадолго, лишь на миг встретившись взглядами посреди танца — и он бы прижал ее к стене танцзала в смазанном и торопливом поцелуе. Логика кричала, что это невозможно: в конце концов, Тэмин четко дал понять, что девушки его не интересуют, но сердце и безумная птица в груди…       Машина тронулась, Джонг качнулся и вынырнул из кошмарного видения. Значит, снова ревность… но, получается, если он так мучительно ждет Тэмина, часто пишет о нем, злится и ревнует, значит… Как же все просто. Кончики пальцев онемели, а птица зашлась в беззвучном смехе, нервно раскрывая клюв. Крылья подрагивали, задевая вымазанными в черноте перьями измученное сердце. Джонхен ошалело улыбнулся, подумав, что быть слепым, по-видимому, ему на роду написано. На секунду он забыл, что легким нужен кислород. «Какой же я идиот»… Вдохнув, он порывисто наклонился вперед и глухо спросил:       — Во сколько у тебя репетиция закончится?       Донсэн повернулся к нему почти всем корпусом, кивнув головой в сторону сидящего напротив Кибома. Ки рассеянно смотрел в окно, но кто мог знать, что он может услышать. Джонхен раздраженно махнул рукой:       — Во сколько, спрашиваю?       Тэмин сжал губы в узкую полоску, посмотрел строгим взглядом:       — Танец еще не доделан. Нечего к нам лезть. Я покажу тебе… гхм, вам, хенам, когда будет готово, — Джонг чуть не ругнулся. Он ткнул кулаком в спинку сиденья макнэ. Тот не пошевелился. Джонхен достал телефон и торопливо набрал:       «Я не буду смотреть на танец, я лю…» — он застыл и переписал фразу. «…хочу увидеть тебя, а не твою работу. Вот и все». Джонг увидел, как младший тянется за телефоном, даже расслышал тяжелый, глубокий вздох. А затем пришло сообщение:       «Ты меня убиваешь. Я и так на стену лезу. Не получится, Джонг. Мы можем проторчать в зале до двенадцати или часу, но у тебя же эфир», — Джонхен зашипел сквозь зубы. Кибом что-то услышал и повернулся к нему с вопросом в глазах. Джонг быстро сделал невозмутимый вид и жестом показал, что ничего важного.       «Сможешь подождать меня? Я заеду после эфира. Тут всего минут двадцать дороги. Малыш, соглашайся», — Джонхен услышал, как Тэмин заерзал. Донсэн повернулся к нему, в глазах читалась невыразимая тоска. Младший кивнул, по губам Джонхен прочел: «Люблю». Сердце заболело, по нему проехались ножом, птица тихонько щебетала. Джонг схватил Тэмина за локоть и проскользил пальцами до запястья. Младший опустил руку вниз. Добравшись до ладони, Джонхен сплел пальцы с короткими холодными пальцами Тэ и крепко сжал. Почувствовав ответное пожатие и легкую дрожь, он еле нашел в себе силы отпустить. Джонг не представлял, как теперь дожить до ночи.       Эфир длился чертовски долго, его не отвлекло даже интервью с Red Velvet, хотя наработанная привычка не давала сильно проваливаться в раздумья. Да еще и нежные девичьи голоса провоцировали на мысли о Тэмине: теплое дыхание в затылок, запах миндаля, тонкая кожа шеи… Родинка на носу, которую так и тянуло поцеловать. И та забавная у ключицы, в форме сердца. Когда он распрощался с гостьями, закончил эфир и устало поднялся с кресла, к нему подошла нуна-редактор и начала расспрашивать о завтрашнем плейлисте. Джонг подобрал слишком много легкомысленных песенок, нужно было разбавить настроение чем-то еще. А чем, если в голову лезли только забавные и простые мелодии? Они проговорили минут двадцать, он согласился на все предложенные поправки, даже не вдумываясь в то, насколько изменится эфир. Вежливо, но нетерпеливо поклонившись (отчего у нуны вопросительно дернулась левая бровь), Джонхен быстрым шагом вышел из здания радио, с огромным усилием не срываясь на бег. В машине он постарался не выжимать газ до упора и следить за дорогой, от такого напряжения в итоге заныли виски.       Когда Джонг подъехал к зданию SM и припарковался, устало положил голову на руль и замер на пару минут, прикрыв глаза. Все равно уже опоздал. Чувства были слишком обострены, птица, похоже, и сама устала не меньше него, потому что то нервно чирикала, то замирала гипсовым изваянием. Джонхен давно так не волновался. Наверное, только перед дебютом он чувствовал нечто похожее. Правда, тогда решалась всего лишь его будущая жизнь, а сейчас речь шла о сердце. Это было куда опаснее. Он вышел из машины — дверца хлопнула слишком громко для измученного слуха. Когда он поднялся на этаж с танцзалами, биение в груди стало отчетливо громким, пульсировали вены на шее и висках. Джонхен глубоко вдохнул и пошел к знакомой двери. Дернув ручку на себя, он оглядел зал: на стуле в глубине сидела фигура в полосатой футболке, локти опирались о колени, голова тяжело лежала на руках. Тэмин был вымотан. Он даже не поднял взгляд при звуке открывшейся двери.       Джонхен широким шагом прошел внутрь, прикрыв дверь:       — Тэ? — позвал он вполголоса, сев рядом.       — Явился, — раздался злой хриплый голос будто откуда-то из-под Тэмина. Джонхен потянулся рукой, но младший резко откинулся на спинку стула и взглянул на него. Лоб был взмокшим. Тэмин смотрел с раздражением:       — Где ты шляешься? Чего так долго? — голос отдавал металлом, но Джонхен понимал, что вряд ли причина злости — в его опоздании.       — На радио задержали, — спокойно ответил он.       — Так какого черта не предупредил? — Тэмин поднялся и зашагал к зеркалам, где валялся его рюкзак. — Я жду уже почти два часа. Из-за тебя торчу тут до трех ночи, у тебя совесть есть?       Джонхен нервно улыбнулся, вскочил и молча подлетел к ворчащему Тэмину. Он обнял со спины — младший замер с рюкзаком в руке. Уткнувшись носом во влажный затылок, Джонг зашептал:       — Тэ, малыш, не злись… — Тэмин дернулся вперед, но Джонг удержал его рядом. — Я только о тебе и думал весь вечер, — рюкзак шлепнулся на пол. Тэмин обмяк в руках. — Что-то не так с танцем? — Джонг коснулся губами шеи у воротника футболки.       — Д-да, — прошептал Тэмин, — не получается передать то, что я… — он вздрогнул, когда Джонхен лизнул кожу под ухом. — Джонг… — умоляюще прошелестел младший. Джонхен не слушал, запустив руки под футболку и поглаживая горячее тело. Сердце танцевало бешеный танец, не сравнимый даже с Everybody. Джонхен дышал запахом Тэмина, к которому примешивался еле различимый миндаль, голову вело из-за усталости и долгожданной близости.       — Я так скучаю, Тэ, — сдавленно прошептал он. Тэмин тихонько простонал и резко повернулся. Руки младшего оказались в волосах Джонхена:       — Я сильнее, — пробормотал он и мазнул по губам торопливым поцелуем. Руки притягивали за затылок ближе, Джонг выдохнул и сжал ягодицы Тэмина. Младший чуть двинул бедрами и пробормотал:       — Лучше не здесь… — Джонхен угукнул и прикусил солоноватую шею. Тэмин потянулся вперед — и, громко ойкнув, отцепился от Джонга. Он согнулся пополам и схватился за правую ногу, промычав что-то нечленораздельное. Джонхен хотел поддержать за плечи, но подумал, что стоять сейчас нельзя, поэтому помог Тэмину сесть на пол.       — Судорога? — спросил он больше для подтверждения, хотя был почти уверен. Младший закивал. — Тогда терпи, — Джонхен надавил на ступню Тэмина, заставляя мышцы икры растянуться. Тэ зашипел, сильно дернулся, но не сопротивлялся. Он закусил губу и закатил глаза. Джонхен, продолжая давить, спросил:       — Ты сколько работал сегодня?       Тэмин громко выдохнул и с мукой в голосе медленно выговорил:       — Я продержал тут Кохару д-до часу, а потом сам… — Джонхен охнул, отпустил ступню и переключился на икру, начав разминать ее сквозь черную ткань спортивных штанов. Донсэн задышал ровнее, заметно расслабляясь. Джонг, не останавливаясь, взглянул в карие глаза:       — Прекращай себя изводить. Это не поможет тебе найти то… Ну, какое ты там настроение ищешь?       — Это важно, Джонг, — взгляд Тэмина помрачнел. — Я хочу выразить все, что… — Младший мотнул головой. — Нет, я лучше покажу, когда найду, наконец. Там увидишь.       Сердце Джонхена скакнуло в горло, он сжал пальцы на икре и застыл:       — Ты это для… Нет, нет, не говори, что для меня.       — Нуу… — протянул Тэмин, рассеянно запустив пятерню в свои волосы и отводя глаза.       Птица расчирикалась, ее трели смешались с нервным смехом Джонхена. Он отпустил ногу и, придвинувшись, размашисто обнял Тэмина. Уткнувшись лбом в висок, Джонг пробормотал:       — Ты не обязан мне ничего доказывать, Тэ. Я и так знаю, что ты прекрасен на сцене.       Рука легла на его затылок и погладила:       — Джонг, я не для этого, — Тэмин зашептал, — я хочу, чтобы ты увидел мои чувства.       Кончики ушей опалило огнем, птица застыла, а обнаженное сердце забыло, что ему положено биться. Тэмин пытался показать свою душу. Он вкладывал силы в постановку, ища нужный тон так же, как Джонг старался подобрать слова для песен ночами. Тэ мучился, хотел, чтобы Джонхен посмотрел на него. Сколько младший уже сделал попыток достучаться? Слова неимоверно закололи язык, сердце гулко, всего раз, ударило в ребра. Джонхен медленно отодвинулся, пристально посмотрел в карие глаза. Тэмин уловил, что что-то не так, и замер, а взгляд стал пытливым. Горло сдавило, Джонг кашлянул. Он никогда не произносил этих слов всерьез. Выговорить получилось медленно и по слогам:       — Я… люб… лю… тебя.       Тэмин дернулся, быстро прикрыл рот рукой и прошелестел сквозь пальцы:       — Что… что ты сказал?       Глаза Тэ лихорадочно изучали его лицо. Джонхен громко выдохнул, не отводя взгляда:       — Ты услышал, — голос все еще плохо подчинялся, и Джонг зашептал, — но я могу повторить. Я люблю тебя, — скрипнул он громче. Горели не только уши, но и щеки. — Люблю, Тэ.       Донсэн полностью закрыл лицо руками и часто задышал. Плечи затряслись.       — Не надо, — Джонхен погладил макушку. — Взгляни на меня.       Тэмин открыл лицо: слезы застилали шокированные глаза, рот приоткрылся. Джонг потянулся и легко коснулся губ кончиками пальцев. Тэ моргнул — слеза скатилась из уголка глаза. Джонхен подхватил ее указательным и слизнул с подушечки пальца. Соль растворилась на языке, не оставив вкуса, Джонг тут же припал к пухлым губам кротким поцелуем. Младший не ответил, продолжая рвано дышать, но руки обняли Джонхена и прижали крепче.       — Хватит с тебя слез, малыш, — пробормотал Джонг, оторвавшись от губ. Он погладил ладонью мягкую щеку. — Поедем домой, а?