Eastern Tale.

Дворец Османов. 1446-й год. Конец июля, начало августа. Солнце, закончив свою смену, лениво заползло за горизонт. Лунный свет, хладнокровно освещал весь дворец. Звёзды ярко мерцали, красуясь перед луной. Тихий гул сверчков, тёплый ветер, аромат мокрой после дождя травы, приводил в порядок все мысли. Конец июля — это время красочных, необычных закатов, любил я в это время любоваться, как солнце прячется, окрашивая весь небесный лазурь. Аслан лениво мотал головой под такт песни, которая звучала у него в голове несколько продолжающихся суток, порой затягивая мелодию себе под нос. Я смотрел на него и вдохновлялся его храбростью, которая вовсе не существовала год назад. Несмотря на то, что в их отношениях с Айлой эти двое не открылись друг другу, они ясно знали о своих чувствах, которые испытывают. Его густая рыжая шевелюра росла, а он не хотел с ними расставаться. Тело… Тело то какое крепкое, мускулистое, упругое… Девушки из гарема заглядывались на него, скрывая свой смешок за изящной кистью руки. Мой друг был наполнен, обжигающей лавой страсти, зелёные глаза, с живностью экзотического леса, от взгляда, которых разбивались хрупкие женские сердца. Девушки, нагло укравшие наши сердца, сидели на скамье и что-то яро обсуждали. Мы сидели и зачарованно глядели на них, а они не замечая нас, заливались смехом, колотя друг друга по плечу. Я с лукавой улыбкой посмотрел на друга, а он на лету схватил мою мысль. — Четверг… — устало, произнёс Аслан. — Тебе тоже думается, что четверг труднее начала недели? — я потянулся, как недовольный кот, и подсел чуть ближе к Рыжику. — Тебе тоже думается, что между нами что-то большее, чем дружба? — губы его скривились в хитрой усмешке, — мысли друг друга читаем… Про будущее абсолютно молчу. Может ну их, — он посмотрел в сторону девочек и продолжил: — Может нам друг друга ублажать? Я заливисто рассмеялся. Такого точно не ожидал от него, хотя порой его шуточки переходят все границы. Я приложил руку к рукояти своего меча и пригрозил ему, тем самым его дразня. — Ладно-ладно… — поднимая руки вверх, он объявил свое поражение. Я выдохнул, накопившийся воздух в моих легких, и охнул, глядя на уходящий закат… — Хочется, чтобы голова кружилась от любви… — мельком взглянув на Лале, я встрепенулся. — Я же только предложил, брат… — он посмотрел на Айлу, и в его глазах заискрились звёзды. — Тогда я люблю нежнее, брат… — хитро бросив взгляд на Аслана, я думал совсем о не о нём, о самом необычном. Аслан не ответил, видимо и его мысли занял кое-кто поинтереснее. — Похоже, я и без алкоголя могу быть не трезвым, зато умею держать себя в руках… Но теперь вино всё усложняет. — говорит, и проводит рукой по воздуху, улавливая свежий аромат цветов. — Соглашусь, совсем здравый рассудок потерял… — отвечаю я, прикрывая глаза. — Я не могу, когда смотрю на нее… Когда во время переглядок с ней, по телу дрожь бежит… — он встал со своего места, и я заметил, как трава помялась, оставляя следы его задницы. — Когда я не совсем трезв, я смотрю на мир иначе, на нее иначе… — я приложил пальцы к вискам и начал медленно массировать, чувствуя, как крепкое старое вино бьёт в голову. Аслан скинул с себя плащ и меч, начал медленным шагом расхаживать по траве, лишь иногда останавливался и прыгал несколько раз, высоко поднимая ноги. — Меж-ду на-ми все-го нес-коль-ко метров! — прыгая, он бросался словами на ветер, разделяя их по слогам. Дворец окутала вечерняя прохлада. А нас внутри сжигало желание… — От голоса её теплом веет, такая наивная… Моя… — еле моргая, я попытался встать. — Нам просто нужно подойти к ним. Как всегда, быть самим собой, не выдавать себя. — проворчал Аслан, уворачиваясь от несуществующих ударов. — Ты себя видел? Если ты подойдёшь к ней, то ты её в лучшем случае съешь… — я улегся на поле, над моим лицом недовольно прожжужала пчела. — Я вспоминаю, как на ней сидит белье… Сносит весь чёртов рассудок. Не могу думать ни о чём. — шепотом высказав свое мнение, он резко дернулся с места и побежал. Я несколько секунд не понимал, что происходил. — Чёрт, идиот! Аслан, подожди! — я крикнул ему вслед, и побежал за ним, всячески пытаясь догнать. Но, я не успел. Он уже стоял перед ними. — Лале… Привет, девочки. — помотав головой, я поприветствовал девочек, и положил руку на плечо Аслана, слегка его сжимая. Девушки синхронно поздоровались, а Лале, встав с места, поправила своё жёлтоватое, недавно сшитое новое платье. Сделав несколько маленьких шагов, она оказалась прямо у меня под носом, и наклонив голову в левый бок, как любопытный маленький хорёк, постаралась заглянуть в мои будучи нетрезвые глаза. Я настойчиво отвёл взгляд в сторону, дабы избежать её разглядок. Сделав ещё один шаг, она прижалась к моей груди своей. Но это её вовсе не волновало. Дерзко дёрнув мой подбородок своими тонкими пальцами, она направила моё лицо к себе. Я теряю контроль. Её карие глаза изучают мои голубые. — Ты… пьян? — не скрывая своей улыбки, она с трудом произнесла пару тихих слов. — Не только он, — устало-нежно, говорит Айла. Аслан нервно схватил Айлу за руки, та немного дернулась, но продолжила спокойно смотреть за его следующими действиями. — Аслан! — скрестив руки на груди, Лале воскликнула. — Все в порядке? — с вопросительными глазами, Лале взглянула на меня. — Да… Вино бьёт ему в голову, взбрендил совсем… — нервно почесав затылок, я попытался вернуть прежнее состояние дыхания. — Кхэм. — У-у, так это не ты говорил… Не успел он договорить, как я резко придвинулся у нему, затыкая руками его рот, после чего мы повалились на траве друг на друга. — Мгх-х, — что-то непонятное пробубнел Аслан. — Отпусти! — проворчал он. Я убрал свои мусолившие, от его слюней, руки и протёр о его одежду, как бы наказывая его этим. — Ни слова! — я внимательно посмотрел на друга, и заметил, как мои слова керосином разожгли в нём ещё больший огонь. Он не поднялся на ноги. Устроился на мягкой, полу-мокрой траве, и не отрывая своего жадного взгляда с Айлы, немного склонил голову вбок. Неровно дыша, не только из-за кончающегося запаса кислорода, он переводил взглядом снизу вверх, почти раздевая Айлу в своих грязных фантазиях. В его зелёных глазах читалось нечто хищное, подобное королю прайда — власть. Левой рукой он сжимал траву, которая уже давным-давно помялась. — Хочется… Чтобы… — исподтишка заглядывая на меня и Лале, он самодовольно болтал, как ни в чем не бывало. Сине-фиолетовые цветы, растущие рядом со скамьей, переливались лунным светом. Я и не заметил, как стемнело. Полная луна, властвовала на мерцающем небе. Лале взяла меня за руку и прижалась ко мне, немного с загадкой глядя на Аслана. В душном воздухе повисло неловкое молчание, продолжающееся несколько секунд. — Все нормально, Аслан?.. — спросила Айла. — Хочется, чтобы голова кружилась от любви… Да, Влад?.. — не скрывая своей довольности, он смотрел прожигающим до костяшек пальцев взглядом, на нас двоих. Сердце норовит выпрыгнуть из моей чертовой груди. Луна уже полностью поднялась и её свет серебрит листья. Потом Лале бережно берёт меня за руку, и тепло её пальцев растекается по моей коже. Аслан молча наблюдает, расплываясь в ленивой полуулыбке. Мои нервы дают о себе знать, и щеки заливаются багряным цветом. Хорошо, что сейчас довольно темно и никто не сможет заметить мой румянец на щеках. А может и заметит… — Да, люблю видеть её рядом с собой, — отвечаю с замиранием сердца. Он спокойно встает, несколько секунд смотрит на мерцание звёзд, как будто полбутылки вина для него ничего не значат, вальяжной походкой подходит ко мне. Золотисто-рыжие пряди касаются моего носа, когда он наклоняется к моему лицу. Он хищно улыбается и почти нависает надо мной, — хотя я выше него, сейчас я чувствую себя ниже — будто бы делится каким-то особым секретом. — Ты хочешь её, — шепчет он, не скрывая своего удовольствия. Держу себя, чтобы не сорваться на него. Спокойно вдыхаю воздух и выдыхаю. Вместо того, чтобы отвесить ему оплеуху, я равнодушно отвечаю: — Ты прав, я хочу её. — Лале смотрит на меня бездонными глазами, крепко сжимая мою руку. Все эти взгляды, прикосновения так приятны, но я даже не удостоился чести смутиться. Раньше она на меня так не смотрела, как сейчас. Так на меня еще никто не смотрел. Щёки горят. Поможет ли отсутствие солнца скрыть их жар? Взгляд у Аслана пристальный, он ждёт, чтобы я продолжил начатое. Лале осматривается, во взгляде её зарождается неведомая страсть. Грудь спешно поднимается, дыхание учащается, словно она бегает от чего-то дикого. Кажется, она видит все в моих глазах: все мои потайные надежды, все пошлые фантазии, все мои мысли, даже те случайные, которые пробегают у меня перед сном. — Я хочу её. Хочу делать с ней все то, что никто не посмеет сделать. Хочу, чтобы она краснела только об одном воспоминании о том, что я делал вместе с ней. Но… Мой брат, её тело — это не единственный пункт в моем списке того, чем я хочу обладать. Я ненасытно хочу её душу, её единственное бьющееся сердце, хочу её, все до единой, мысли, всю её без остатка. Включая её проблемы, тайные страхи, болезни и странности. Хочу быть центром её мира. Знать, что каждую секунду она думает лишь обо мне, нуждается во мне, как любое живое существо в кислороде. Быть для нее возбуждающим ядовитым средством, без употребления которого она жить не может… Чтобы нити, которые связывают нас, завязались в такие крепкие узлы, чтобы ни развязать, ни разрезать. — я сцепляю пальцы в волосы, и пристально разглядываю каждого. Кажется мои слова привели врасплох Аслана. Смотрит, как завороженный. Лале только крепче держит мою руку — чувствую, как бьётся её хрупкое сердце — так приятно, что она не испугалась. Айла все сердито смотрит на своего возлюбленного, прожигая его до каждой клетки, своим горящим взглядом. Из ниоткуда сверкнула молния и прогремел злобно гром. Я почувствовал всем телом, как Лале вздрогнула. Несмотря на непроницаемость тьмы на небе, стали появляться заметные тучи, которые начали покрывать небесный мрак своими седыми покрывалами. Я устал. Держусь из последних сил. В следующую минуту Лале тянет меня за руку, а я всего лишь следую за ней по пятам. Мы идём, а вокруг горят, украшенные вручную фонари. Тишина… Никто не хочет её разорвать, мы молча двигаемся, слушая гул шалости сверчков. Лале останавливается, у недавно построенного фонтана, который кроме нас, почти, никто не посещает. Она медленно подходит к фонтану, проводит тыльной стороной ладони по гладкой поверхности прохладной воды, и слегка прикрывает глаза, когда откидывает голову назад и начинает любоваться звездами. Я прислоняюсь к фонтану, растягивая губы в ленивую улыбку. Лале подходит ближе. Стоит прямо передо мной и своими маленькими ручками лезет в мои карманы, в поисках чего-то. Пока она шарит по моим карманам, у меня чуть сердце не выпрыгивает, от столь маленького расстояния между нами. Достает маленький чистый платок и смачивает в струе воды. Опять тянет меня за собой, заставляя сесть на камень у фонтана. Наклоняется и заботливо начинает протирать моё лицо. Холодная ткань мягко касается моей горящей от стыда, сказанных несколько минут ранее слов, щеки и я задерживаю дыхание, внимательно следя за каждым её движением пальцев. Она обходится со мной гораздо нежнее, чем обошелся бы я. — Знаешь… Это было очень смело. — не отрывая руку с платком от моего лица, она произносит это так, как будто не та Лале смущалась минут десять назад. — Думаю, скрывать было неуместно. — губы скривляются полуусмешке, — Всё равно, ты обо всём знаешь. Замечаю краем глаза Дамета, надвигающегося к левой части дворца, где мы чаще всего собираемся подальше от всех глаз. Там находится маленький домик с садиком матери Мехмеда — Хюмы. Дамет, останавливается и оглядывается по сторонам, дабы вдруг кто-то может заметить его. Понимаю, что у него встреча с его возлюбленной. Сафие — такая же прекрасная хатун, как моя Лале, любящая своего избранного, несмотря ни на какие препятствия на их пути. Дамет еще оглядывается. Нас не заметил, прекрасно. Быстрым воинственным шагом он исчезает с моего поля зрения. Лале убирает тёпло-сыроватый платок, кладёт его на прямую поверхность камня, чтобы он успел высохнуть. Пока она не смеет заглянуть мне в глаза — собирается смелости: мнёт ткань своего платья, руки давно уже вспотели, тяжело дышит, кусает нижнюю губу до крови. Сейчас сделает что-нибудь или скажет… Я терпеливо смотрю на ее развивающиеся волосы на ветру, цвета шоколадного золота. Не знаю, каким образом шоколад и золото могут сочетаться, но сейчас они именно такие. Это магия лунного света, и немного самодельных фонарей, которые освещают именно эту территорию. Изучаю её от заката до рассвета. Чувствую внутри бушующий ураган страстей. Дышу ровно. Лале делает шаг назад, не отпуская моей руки, но все же не поднимает голову. — То, что было т-тогда… — запинается. Делаю шаг вперёд, но не смею перебить. Спокойно жду, сосредоточенно заглядывая на неё. — Я тогда сказала, что не боюсь… — наконец-то поднимает свой взгляд, и я смотрю в её волнующиеся карие глаза. Глаза — это такой гипноз. Если ты поведешься на это, всю жизнь не сможешь жить без него. Её глаза — это управление моим рассудком. Попасть в омут её глаз большая беда, ведь они могут полноценно захватить твой разум. Я попал в эту беду, но счастье сносит от этого мою крышу. Они сладкие, как только срезанный с сот мёд, но такие опасные… — Да, но избегала меня месяц. Я обещал, больше не дотронусь до тебя… Но любить тебя из-за этого я не стал меньше. Ты мой воздух, которым я дышу. Я боюсь сделать тебе больно, и то, что я сегодня сказал… выбрось из головы, хорошо? — тихо делаю шаг вперёд, обнимаю её лицо своими теплыми ладонями, и зачарованно смотрю в её глаза, чувствуя, как из-под ног уходит земля. — Нет… — секунду не понимаю, что она хочет сказать, — Я не могу забыть ничего, что было между нами… — её щеки пылают, как пожар в лесу, её дыхание сбивается. — Я не избегала тебя, то есть… избегала, но не потому что боялась… — Тогда зачем?.. — нервно глотаю воздух, сердце бьётся не в такт. Уже не могу смотреть на Лале. Внутри горит. Поднимаю взгляд, на усыпанное звездами небо. — Я… думала об этом часто. Я правда не испугалась тогда…ни капли, Влад… — она произносит моё имя. В ее озвучании моё имя приобретает особый смысл. Я знаю теперь: она говорит искренне. — Я очень стесняюсь, лицо заливается краской, даже тогда, когда просто вспоминаю Я тебя смущаюсь с тех пор… — она говорила, отрываясь, — мне стыдно было находиться рядом, зная, что ты видел меня всю… нагую. Серьёзность не исчезает с моего лица, а создает еще более глубокий сюжет эмоций. Я раздраженно поправляю волосы за ухо и оступаюсь. Не в силах принять такую приятную правду, я присаживаюсь на сухую землю и продолжаю моргать, словно не замечая ни одну живую сущность вокруг меня. У меня по-детски теребит сердце и дышится вовсе не совсем трудно, а наоборот так лёгко. Казалось, весь этот сладковатый запах цветов усиливается, когда прикрываю веки. В мыслях витают её нежные ухоженные руки… Как мои ладони, приобрёвшие несколько кучу мозолей, от тяжёлой работы прикасаются к ним, исследуют медленно, но с такой нежностью её бёдра. Поднимаются выше, сплетая наши пальцы в единый узел, который никому не сокрушить, даже самыми сильными чарами. Представил, как она прикасается своими хрупкими пальцами моей шеи и обводит целый лабиринт действий. Потом касаюсь я… Я думаю, и она знает об этом. Знает, наблюдает, краснеет. Губы её сейчас самая важная ценность, за которую я бы начал борьбу. При виде её, в моей душе просыпается неясная причина вести с любым борьбу. Ведь, когда я увидел её, меня не интересовало, кто ей интересен или кому она интересна… Я решил, что она будет моей. На этом и началась моя война.