***
В гавань Ли Юэ они отправились уже втроём. Кэйа был рад покинуть Ваншу, где на странную компанию из двух мондштадтцев и одного Предвестника Фатуи непрестанно косились постояльцы гостиницы; хозяйка, которую Чайльд напоследок поблагодарил за гостеприимство и вручил увесистый мешок моры, казалось, была рада не меньше. Чему Кэйа не был рад (и в этом Дилюк, кажется, был с ним солидарен) — так это путешествию в компании Фатуи. Чайльд оказался неплохим собеседником: пока Дилюк молча ехал впереди, всем своим видом говоря, что будь его воля — он не доверился бы ни ему, ни Кэйе, они переговаривались о пустых мелочах. Однако Кэйа не собирался подпускать Чайльда слишком близко. Фатуи пусть и понимали язык дипломатии, но врагами от этого быть не переставали. А Чайльд, производя впечатление человека, который с удовольствием воткнёт тебе нож в спину, и подавно. К тому же против Кэйи у него уже было оружие — то, которое он получил во время их ночного разговора на террасе Ваншу. — Знаешь, — говорил Чайльд почти доверительно, — ваши с ним отношения — это просто нечто. Поначалу я решил, что он не подпускает меня к себе, потому что я один из Фатуи, но, похоже, даже ты не заслуживаешь его внимания. Он со всеми так себя ведёт, или ты чем-то особенный? Кэйа горестно хмыкнул: — Пожалуй, я просто отличился. Но Дилюк никогда не был готов принимать чью-то помощь. Если бы я не настоял — в один прекрасный день… Он не договорил, а Чайльд не стал выуживать продолжение. За это Кэйа был ему даже благодарен. — Он тебе дорог, — задумчиво произнёс он, разглядывая спину Дилюка чуть впереди. Кэйа невольно дёрнулся: — Любопытные выводы. — Ринуться на помощь человеку, который эту помощь всячески отвергает, да ещё и зная, что ты ему крупно насолил? — Чайльд рассмеялся. — Даже будучи не в курсе ситуации, я мог бы сказать, что ты печёшься о нём. Для этого достаточно побыть с вами рядом пару минут. Кэйа бросил на него взгляд исподлобья и только покачал головой. Когда Чайльд не пытался вскрывать его личность или отношения, он казался не таким уж плохим, но проблема была в том, что он как раз обожал делать именно это. — Твои взгляды в его сторону, — продолжал Чайльд, — твоя готовность подхватить или удержать его от глупости в любой момент, твоё постоянное беспокойство… Ты его прячешь, но у тебя всё на лице написано. Рагнвиндр значит для тебя гораздо больше, чем ты пытаешься показать. И гораздо больше, чем какой-то там ночной защитник Мондштадта. Кэйа натянуто улыбнулся: — Может и так. Какое тебе дело до наших с ним отношений? — Просто любопытно. Всегда хорошо знать людей, с которыми ты в одной компании, — он помолчал, затем задумчиво, в сторону от Кэйи, обронил: — Если бы я не видел его к тебе отношения… я бы предположил, что он тебе почти как брат. Кэйа хмыкнул себе под нос. Ну, да. Почти. Чайльд прислонил тыльную сторону ладони ко лбу, выглядывая ровную дорогу на горизонте. В Ли Юэ они рассчитывали быть к сумеркам, снова переночевать, а затем двигаться дальше — к тому месту, которое Чайльд назвал способным «исцелить» Дилюка. Вспомнив об этом, Кэйа окликнул его: — Какой тебе резон вообще ехать с нами? Помнится, у тебя в Мондштадте были какие-то торговые дела. Чайльд непринуждённо махнул рукой: — Это может и подождать. Я ведь уже говорил: мне просто любопытно. Не могу устоять перед такой трагичной историей. — Кроме любопытства. Чайльд смерил Кэйю оценивающим взглядом и улыбнулся: — Временами забываю о том, что встречаются и другие проницательные люди. Кроме любопытства… А знаешь ли ты ту историю Рагнвиндра, которая касается… слегка компрометирующих аспектов его жизни? Кэйа сильнее вцепился в поводья, гадая, слышит их Дилюк или просто безразлично делает вид. Несколько мгновений он смотрел ему в спину, затем, стараясь звучать ровно, пожал плечами: — Знаю, что он был в подпольной сети, которая… немного агрессивно настроена против Фатуи. Так он пытался выйти на убийцу наш… своего отца и отомстить. Знаю, что несколько лет он провёл в не самых приятных уголках Тейвата. Мои информаторы доносили, что он крайне жёстко разбирался с любым, кто шёл ему наперерез. Его горячая голова даже тогда… — И ты, оставшись в Мондштадте, всё равно за ним приглядывал, — промурлыкал Чайльд, — поистине братская забота. «Крайне жёстко» — не то слово. Когда я говорил, что имя Рагнвиндра Фатуи произносили только шёпотом, я не шутил. За эти несколько лет он избавился от многих из нас — даже от тех, кто был приближён к самой Царице. Он напрямую столкнулся с одним из Предвестников и вышел из той схватки победителем. Затем… почему-то вернулся в Мондштадт. Мне интересно не столько то, почему. Мне интересны пределы его силы. Сразиться с человеком, который стал ночной страшилкой среди Фатуи… потрясающая возможность. Я не могу её упустить. — Неужели все Предвестники Фатуи так одержимы сражениями? Чайльд прижал пятками бока своей лошади, переходя с трусцы на аллюр. Когда они с Кэйей снова поравнялись, он задумчиво обронил: — Не думаю. Я Предвестник, потому что считаю честный бой хорошим способом развлечься. Если ты не будешь побеждать сильных противников, то сам не станешь сильнее. Вот мой резон вам помочь. Мора… Знаешь, когда у тебя её слишком много, она уже не представляет такой ценности. Деньги мне наскучили, поэтому я предпочитаю любую другую оплату. В конце концов, Ли Юэ — страна контрактов. Честного обмена. Для меня сражение с достойным соперником — более чем выгодный способ совершить бартер за мои услуги. Кэйа, пожав плечами, хохотнул: — Что ж, если у тебя так много денег, ты всегда можешь поделиться ими со мной. — Разве в казне Ордо Фавониус так возмутительно пусто? — с улыбкой ответил Чайльлд. — Ты ведь и сам помогаешь Рагнвиндру не за деньги. Какой тебе резон ввязываться в проблемы человека и валить на себя груз вины, если он не справится с собственной силой и умрёт? Заданный напрямую, в устах Чайльда этот вопрос, пожалуй, звучал слишком жутко. Кэйа повёл плечами. О том, что с ним будет, если Дилюк действительно умрёт, он старался не думать. Справедливо было полагать, что ничего хорошего. — Сам же сказал, — только и отозвался он, — он мне как брат. Чайльду вряд ли стоило большого труда сложить два и два, вспомнить их разговор на ночной террасе, вспомнить слова Кэйи о ненависти собственной семьи, которые он по неосторожности сказал первому же незнакомцу, вспомнить то, что он уже о них знал, и сделать верные выводы. Но он промолчал — и Кэйа снова был ему невероятно благодарен. В конце концов, когда хотел, он действительно мог показаться хорошим парнем. Чайльд проехал чуть вперёд, к Дилюку, и, склонив голову, о чём-то с ним тихо заговорил. К удивлению Кэйи, Дилюк не оттолкнул его — наоборот, кивнул, что-то ответил, Чайльд улыбнулся. Они беседовали тихо, а у Кэйи не было желания вслушиваться в чужие разговоры, но где-то в душе заворочалась странная зависть: значит, стоит рядом появиться какому-то Фатуи, как Дилюк уже доверяет ему больше, чем самому Кэйе? «Он знает, как ему помочь, — убеждал себя Кэйа, невидяще глядя мимо них, — поэтому Дилюк его терпит. В любой другой обстановке он уже десять раз успел бы вытащить меч и показать этому Фатуи "предел собственных сил"». Но уверенности в себе это не прибавило — наоборот, теперь мозг съедала другая навязчивая мысль. Он знает, как ему помочь, а ты нет. Кэйа помотал головой. Беспокойство, напряжённость и постоянное ожидание подвоха в последние несколько дней (и особенно в последние несколько часов) сделали из него самого настоящего параноика. Кэйа поравнялся с ними, когда оба замолчали и явно не собирались продолжать разговор. Дилюк кивнул ему, сказал: — Переночуем в гавани. Дальше к озеру Цинсю, это на запад, на равнине. Дорога недолгая, особых сложностей не предвидится. Кэйа улыбнулся: — Рад слышать. Они проехали бо́льшую часть пути без особых приключений. Небольшие группки хиличурлов Кэйа замечал ещё издали, и Чайльд расправлялся с ними с помощью лука, даже не покидая при этом лошадиного седла. «Лук — моё слабое место, — сказал он, когда последний хиличурл, зашатавшись, упал с дозорной башни в ста шагах от них. — Поэтому я стараюсь использовать его». Если Чайльд так легко управлялся со своим «слабым местом», Кэйа поймал себя на том, что не хотел бы он видеть, что же тогда для него вершина своего мастерства. Разговаривали в основном они: Дилюк молчал, изредка отвечая на вопросы в его сторону и вклинивая в беседу однозначные фразы. Кэйа уже успел смириться с тем, что Дилюк в путешествии не отличался особой словоохотливостью, а вот Чайльд упорно и аккуратно, фраза за фразой, пытался вытянуть из него что-то больше, чем односложное «Угу» и «Хм». В конце концов, Дилюк почти добровольно втянулся в их беседу, и ехать стало немного веселее. Если игнорировать тот факт, что Кэйа всё ещё чувствовал себя обиженным ребёнком, конечно же. Проблемы начались, когда они проезжали через руины на востоке, а до гавани, по словам самого Чайльда, оставалась всего пара часов. Уже смеркалось, зажигались дорожные фонари, но различать путь впереди становилось всё труднее. Наверное, именно поэтому, когда они наткнулись на полный лагерь Фатуи, те заметили их практически мгновенно. У самой дороги расположился целый гарнизон. Кэйа навскидку мог насчитать человек шесть, хотя уже двое представляли для него серьёзную проблему. Дилюк ругнулся сквозь зубы, схватился за двуручник, процедил в адрес Чайльда: — Может, поговоришь с ними? Как Фатуи с Фатуи? — Поговорю? — Чайльд усмехнулся. Соскочил с седла, вскинул руку, в которую легло огромное водяное копьё. — Они всего лишь разбойничают у дороги. Так что я их просто убью. — Своих же людей? — Будет всем следующим уроком. Кэйа только спешился, а Чайльд уже был далеко впереди. Он ворвался в ряды Фатуи, как настоящий водяной вихрь. Копьё закрутилось вокруг него приливной волной, мелькая в пальцах Чайльда так быстро, что Кэйа едва успевал следить за его движениями. Он готов был поклясться, что видит на губах Чайльда торжествующую усмешку — просыпался азарт битвы, про который он говорил много часов назад. Кэйа поймал себя на том, что не хотел бы сойтись с ним в настоящем сражении. — Даже не думай, — бросил он в сторону Дилюка, краем глаза видя, как тот соскакивает с седла. — Мы справимся сами. — Я кто, по-твоему, тяжелобольной? — только и фыркнул Дилюк в ответ. Ну, да. Стоило догадаться. Если Кэйа и успел позабыть о том, каково это — когда в бою спину тебе прикрывает старый напарник, то последние несколько дней прекрасно ему об этом напомнили. Дилюк держался справа, там, где у Кэйи была слепая зона, и не позволял шальным ударам его достать, пока Чайльд расправлялся с Пиро застрельщиками где-то на периферии. Кэйа уже привычно призвал ледяной вихрь, мигом почувствовав, как задрожали колени, но, когда ринулся в схватку, не позволил себе даже задуматься об усталости. Его задача — сделать так, чтобы Дилюк как можно меньше тратил собственную энергию. Иначе до гавани они попросту не доберутся. Если это значило измотать себя самого до предела, Кэйа готов был принести эту скромную жертву. Он вильнул вправо, уходя от удара застрельщика, обогнул его со спины, занёс меч — стрела просвистела в дюйме от его макушки, врезаясь в броню одновременно с его ударом. Поражённый Фатуи зашатался и упал, и Кэйа даже не стал проверять, жив ли он. Он обернулся к Чайльду, который провертел лук в пальцах и с улыбкой ему кивнул. — Хорошо держишься, — непринуждённо заметил он, прежде чем повернуться лицом к следующему противнику. Они оказались спиной к спине, зажатые между двумя застрельщиками с Крио щитами, и Кэйа запоздало понял, что дела плохи. Он поискал взглядом Дилюка, но тот будто растворился в вечерних сумерках битвы; Чайльд за его спиной процедил: — С этими нам не справиться. — Вижу. Спиной Кэйа чувствовал, как надрывно дышит Чайльд: как бы там ни было, короткая схватка измотала даже его. В другой ситуации Кэйа ни за что не позволил бы Фатуи прикрывать ему тыл, но сейчас у него не было другого выбора. — Уходим? — предложил он, напрягаясь в ожидании удара. — Ещё чего. Кэйа заметил огненную вспышку справа от себя слишком поздно. — Ложись! Он толкнул Чайльда локтем и повалил его на землю как раз в тот момент, когда над ними, опаляя своим жаром, пронёсся чудовищных размеров огненный феникс. Его крылья горели чёрным пламенем, сухая трава легко занималась под их взмахами, и Кэйа инстинктивно вскинул руку. Над их головами раскинулся огромный ледяной щит, лицо привычно опалило холодом; Кэйа выдохнул, выбивая воздух от падения. — А я успел забыть, какой ты, — пробормотал он, перекатываясь на спину. Дилюк над его головой занёс свой меч. Крио щит разлетелся на мелкие осколки; исход схватки разрешился треском пламени и двумя рубящими ударами. Лишь когда последний застрельщик упал в горящую траву где-то позади Кэйи, Дилюк позволил себе выдохнуть и опустить меч, а Кэйа — подняться на ноги. — Вы оба, — фыркнул Дилюк, — абсолютно бесполезны. Кэйа только усмехнулся. Протянул ему руку, видя, как подрагивают его колени, и на этот раз Дилюк ухватился за него так, будто действительно боялся, что сейчас рухнет на землю. На его лице отпечаталась смертельная усталость. Кэйа сжал пальцы крепче, обернулся на Чайльда — тот отряхнул плечи и с нескрываемым восхищением взглянул на Дилюка. — Твоя сила… — пробормотал он. — Однажды она сожжёт весь мир дотла. Жду не дождусь лично проверить, насколько ты хорош. — Это у него вместо спасибо, — со смешком перевёл Кэйа. — Можно и по-человечески. Спасибо. Дилюк не ответил. Кэйа почувствовал, как хватка в его руке слабеет. Он вцепился в подрагивающие плечи, стараясь удержать от падения, но было слишком поздно — глаза Дилюка закатились, и он обмяк на руках у Кэйи. — До темноты не доберёмся, — со вздохом резюмировал Чайльд. — Помочь?***
С бессознательным Дилюком далеко им уйти не удалось, особенно когда Кэйа решительно отверг предложение Чайльда подхватить его за ноги и тащить по дороге. Они остались прямо здесь, заняв одну из палаток Фатуи, на которую больше никто не претендовал, и развели худой костёр, рассчитывая с утра двигаться дальше. Чайльд вернулся из леса с парой пристреленных белок и, пока Кэйа прислушивался к мерному дыханию Дилюка, зажарил их на огне. — По тебе не скажешь, что ты умеешь готовить, — почти развеселился Кэйа, когда Чайльд протянул ему жареное мясо на ветке. Тот пожал плечами: — Я путешествовал и не в таких условиях, — помолчал и, поймав долгий взгляд Кэйи в тот угол палатки, где спал Дилюк, уже мягче прибавил: — Не волнуйся. Он сильный, выдержит. К утру придёт в себя. — Я не хочу, чтобы он изматывал себя таким образом. Каждый раз, когда он рвётся в сражение… — Судя по нему, он из тех людей, кто не может удержаться от хорошей драки, — усмехнулся Чайльд, — и спокойно смотреть на то, как за него сражаются другие. Особенно те, кто ему дорог. Кэйа дёрнулся: — Придумал бы шутку получше. — Я и не шучу. Твой правый глаз — слепая зона, верно? — Чайльд не стал дожидаться ответа. Ему не нужно было подтверждение собственных слов. — Он прикрывал тебя. Оказался бы я тут один — он и пальцем не пошевелил бы, чтобы меня вытащить. Кэйа впился зубами в беличье мясо. Всерьёз раздумывать сейчас над словами Чайльда — значит дать самому себе ложную надежду непонятно на что. А ложные надежды Кэйа не любил почти так же сильно, как Фатуи, которые пустыми разговорами усыпляют его бдительность. — Вы оба мне не доверяете, — словно прочитав его мысли, хмыкнул Чайльд. — Мне не привыкать. Но, эй. Я в целом хороший парень. — Поговорим об этом, когда ты выйдешь из главного средоточия плохих парней Тейвата, ладно? — Сделаю вид, что не обиделся, — рассмеялся Чайльд. Когда он поднялся на ноги, Кэйа кивнул ему на палатку: — Я подежурю первый. — С ним всё будет в порядке, — истолковал это по-своему Чайльд. Но спорить не стал. Кэйа слышал возню за спиной, пока он устраивался на мешковине в углу палатки, а затем всё наконец стихло. Кэйа остался один на один с треском костра и тихой прохладной ночью Ли Юэ. «С ним всё будет в порядке… С каких пор ты у нас записался в эксперты по его здоровью?» — невесело думал Кэйа, разглядывая мерные языки пламени. Он дорог Дилюку, как же. Прикрывать его слепую зону в сражениях — старая привычка, вот и всё. Дилюк всегда держался правого фланга, всегда старался атаковать справа, этого не изменили даже долгие годы путешествий в одиночестве. Кэйа был тут вовсе ни при чём. «Оказался бы я тут один — он и пальцем не пошевелил бы, чтобы меня вытащить». — Ну, ты плохо знаком с его тягой к самопожертвованию, — вполголоса усмехнулся Кэйа. — С чьей? Раньше, чем Кэйа успел потянуться к мечу, Дилюк возник в поле его зрения. Упал на поваленное бревно возле догорающего костра, скорбно хмыкнул и сунул руку в огонь. Кэйа не успел его остановить: на пальцах заплясало пламя, и костёр весело занялся сильнее и выше. Сам Дилюк выглядел лучше, чем сразу после сражения, но всё ещё крайне измотанно. Его лицо было бледнее прежнего, под глазами залегли тени, будто он не спал несколько дней. Когда он вытянул руки к костру, его пальцы подрагивали. — Знаешь, — сказал Кэйа, — тебе нельзя расходовать силы направо и налево. — Костёр, чтобы мы не замёрзли насмерть, нам не повредит, — отозвался Дилюк, даже не глядя в его сторону. Кэйа только вздохнул. Спорить с ним (что когда он был в силах задирать нос, что когда с трудом держался на ногах) было абсолютно бесполезно. Не то чтобы Кэйа ни разу не пытался. — Как себя чувствуешь? — Лучше, — Дилюк помолчал, ворочая угли. Огонь лизал его закованные в перчатки пальцы, но ему было будто всё равно. — Нечего на меня так смотреть, я в порядке. — Я вообще на тебя не смотрю. — Да я спиной чувствую. Кэйа усмехнулся. Дилюк возвращался к их привычной манере разговора: ты меня в целом не бесишь, но я буду вести себя так, словно хуже тебя во всём Тейвате никого нет. Точно в порядке. — У нас осталось беличье мясо, — позвал Кэйа. — Есть хочешь? Дилюк ровно повёл плечами. Трактовать это можно было как угодно, но Кэйа всё равно вручил ему оставшуюся ветку. Дилюк не сказал ему ни слова благодарности в ответ, но по тому, как он вцепился в мясо зубами, Кэйа и так всё понял. — Не помню, когда в последний раз я путешествовал с тобой. Дилюк ел молча, а Кэйю тянуло на пустые разговоры. Как показывала практика, ночная болтовня под звёздами у него выходила просто прекрасно. Правда, только если собеседник был настроен говорить что-то в ответ, а не притворяться, что жареная белка интересует его в разы больше каких-то там воспоминаний о прошлом, которое он сам оставил за жирной точкой далеко позади. — Знаешь, — со вздохом поделился Кэйа, — я приглядывал за тобой. Когда ты отправился путешествовать по Тейвату… Мне доносили о тебе, пока могли выследить. Так я мог убедиться, что ты в порядке. Дилюк хмыкнул: — Не доверял мне? — Ты оставил Глаз Бога в штабе Ордо Фавониус, — Кэйа вытянул ноги к костру, который стараниями Дилюка полыхал всё выше и сильнее. — Каждый день я приходил в архив, смотрел на него и пытался понять… Получить Глаз Бога — мечта любого человека в Тейвате. Что уж там, я так отчаянно завидовал тебе всё детство, пока сам не… А ты взял и так просто отказался от него. — Это было не так просто, как ты думаешь. Дилюк больше ничего не сказал и слепо уставился в огонь, но Кэйа знал, о чём думают они оба: о той самой ночи, когда Кэйа получил свой Глаз Бога. О том, что между ними тогда произошло и чем это закончилось для них обоих. — Я всегда хотел, чтобы ты был наравне со мной, — наконец сверхъестественно тихо сказал Дилюк. — Но не такой ценой. — В ту ночь ты, наверное, думал вовсе не об этом. Прозвучало жёстче, чем того хотел Кэйа. Дилюк метнул в него злобный взгляд, наверное, уже готовый броситься на него с кулаками, но затем всё снова затопила бесконечная усталость. — Я пытаюсь сказать, что сожалею, — процедил он. Кэйа сморгнул. Наверное, ему показалось. — Извини, не мог бы ты повторить? Ты что-то бормочешь, я не расслышал. — Я не стану говорить это ещё раз. От вида упрямо поджатых губ Дилюка хотелось рассмеяться вслух, но Кэйа всё ещё не мог поверить. Чтобы Дилюк просил у него прощения за произошедшее? Насколько же сильно он верил, что может умереть? — Ты тащил это на себе слишком долго, — только и сказал Кэйа. — Поэтому, может, и решил прояснить ситуацию, — Дилюк наконец взглянул прямо на него. — Сегодня я спасал жизнь не этому Фатуи. Он здесь только потому, что может помочь, и как только он это сделает — я позабочусь о том, чтобы на одного Предвестника в рядах Снежной стало меньше. — Убьёшь того, кто спас тебе жизнь? В глазах Дилюка разливалась сталь. — Когда умер наш отец, я дал клятву. Я не бросаю слов на ветер, сам знаешь. От убийственной серьёзности в словах Дилюка впору было содрогнуться. Но Кэйю сейчас заботило совершенно другое. — Наш отец. — Что? — Ты назвал его нашим отцом. Если бы Кэйа не знал Дилюка так хорошо и если бы на его лице тяжёлой маской не лежала усталость, он готов был бы поклясться, что Дилюк растерялся. Видимо, схватка с Фатуи лишила его всех сил — иначе сейчас Кэйа не дождался бы от него ни единого хорошего слова. — Моя компания всё-таки приятнее компании Фатуи, да? — усмехнулся Кэйа, когда молчание слишком затянулась. — Признай уже. Ты рад, что я здесь. — Я рад… — медленно начал Дилюк. — Рад, что убить нас обоих у него займёт в два раза больше времени. И рад, что в случае чего ты очевидно будешь на моей стороне. Кэйа вздохнул. — Ты неисправим. — А ты слишком много себе позволяешь, — спокойно парировал Дилюк. И после секундной заминки резко сменил тему: — Собрался просидеть здесь до утра? — Почему нет? Ночь спокойная. Ложись спать, нам ничего не грозит. Если понадобится, чтобы ты от переизбытка энергии снова грохнулся в обморок, я тебя разбужу. Дилюк хмыкнул — могло бы сойти за редкое проявление его чувства юмора. И не двинулся с места. — О чём вы с ним разговаривали, пока я не слышал? — О, даже не знаю, — Кэйа склонил голову набок. — О том, какой ты гадкий и невыносимый попутчик. «А ещё о том, что ты печёшься обо мне и я тебе в какой-то твоей извращённой манере по-своему дорог». Дилюк будто улыбнулся. — Стоило ожидать. — В самом деле. Ты ведь гадкий и невыносимый. — Спасибо за комплимент, я всегда рад стараться. Нет, на грани смерти у него точно просыпалось подобие чувства юмора. По такому Дилюку Кэйа скучал. Они помолчали, слушая треск костра и разглядывая звёздное небо над палатками. Их окружала чужая страна, в которой у них не было защиты, Кэйа подписался на опасную авантюру, в двух шагах от них спал человек, способный их убить — а Кэйа, надо же, чувствовал себя почти как дома. В старые добрые времена. — Помнишь, как мы выбирались на крышу нашего дома? — позвал он Дилюка. — Вытаскивали спальники, валялись всю ночь под небом и разглядывали звёзды. А утром Аделинда отчитывала нас, ты вступался за меня перед отцом, говоря, что всё это твоя сумасшедшая идея… — …а потом меня наказывали, пока ты валялся с простудой, — фыркнул Дилюк. — Крио Архонт выбрал не того человека. Ты же не переносишь холод. — Хорошо, что меня было кому согреть. Дилюк спрятал улыбку в сгибе локтя. Она появилась буквально на секунду, но Кэйа готов был отдать второй глаз, чтобы поспорить с любым желающим, что он её видел. — И эти истории, которые рассказывал нам отец… — Дилюк не стал его прерывать, и Кэйа воспрянул духом. — Все наши детские фантазии о великих сражениях и путешествиях по Тейвату… Дилюк слушал его молча — но слушал. Не пытался накинуться на Кэйю, не плевался ядом, не вставал и уходил, не запирался за своими каменными стенами. Одно это заставляло Кэйю говорить и говорить, воскрешая в памяти всё так тщательно упакованное и спрятанное в шкатулки с надписью «Не открывать», вытаскивая из самых дальних уголков собственной головы те вещи, которые он хранил и не хотел выбрасывать. Он говорил о детстве в поместье, об их мальчишеских проделках, о том, кем они оба мечтали стать, и о том, кем стали на самом деле. Жаловался на рыцарей — хоть в этом Дилюк практически готов был его поддержать, — хвалил вино в таверне, рассказывал о тех походах, в которых он бывал без Дилюка, делился жизнью в ордене… Дилюк слушал. И за это Кэйа был ему благодарен. — Когда мы в последний раз разговаривали вот так? — подытожил он со вздохом. — Какая чёрная кошка между нами пробежала? Дилюк не ответил. Они и без того оба знали, какая. Кэйа вернулся к старым воспоминаниям, буквально чувствуя, как по жилам посреди холодной ночи разливается тепло. И горящий в двух шагах костёр был ни при чём — просто у него впервые за долгое время был собеседник, который Кэйю действительно знал. И который хотя бы на эту ночь по одной ему известной причине решил от него не закрываться. Когда Кэйа снова взглянул на Дилюка, раздосадованный его долгим молчанием, тот спал прямо на бревне, уложив голову на колени. Кэйа только усмехнулся. — Всегда бы ты был таким покладистым, — пробормотал он. По ощущениям, через пару часов должен был заняться рассвет. Кэйа встал, размял затёкшие ноги, собираясь вернуться в палатку, чтобы поднять Чайльда на дежурство, и в спину ему пробормотали: — Всегда бы ты был таким нормальным. Кэйа только рассмеялся в ответ.