Feelin' High

— Сереж, смотри, я поймал его! — радостно выкрикивает откуда-то из кустов Антон, а спустя ещё секунду выпрыгивает оттуда же, держа за ушки маленького кролика, дрожащего от страха, что прижал лапки к груди, вроде как испуганно и забавно дёргая носиком, пытаясь понять, что же его ожидает. — Я вижу, Тош.. только, мне кажется, его нужно отпустить, он же ещё малыш совсем, — Лазарев широко улыбается, смотря на радостного парня, вытягивает ноги вперёд и только сильнее прижимается пятой точкой к камню. Шатен поправляет волосы, отставляет винтовку и разглаживает рукава военной рубашки. Заходящее солнце уже не слепит глаза, теплый ветерок ерошит местами слипшиеся от грязи волосы, мягко окутывая все тело, ещë не холодно, но рукава приходится натянуть немного ниже — ладони мёрзнут, хочется согреть их чужими, но лучше держать оружие на готове в случае чего, мало ли. — Сереж, а пойдем погуляем? Завтра в городе праздник, а у нас выходной, возьмём Арса с собой и Эда позвать можно, хоть на чуть чуть забудем о войне, — Антон тяжело вздыхает, отпуская животное на землю, смотря как тот сразу же скрывается в кустах, боясь, что человек вдруг передумает и вновь погонится за ним. если бы, человек слишком занят, у человека другие дела, у человека война и тут уже совсем ни до кроликов, ни до зайцев. человеку бы выжить и спасти другого. — Конечно пойдем, только для начала разберемся с заданием и пойдем, Тош, — Сережа улыбается слишком уж ярко, слишком уж тепло, кажется, он сам может Антону солнце заменить и заменяет ведь. Уже сколько месяцев в беспробудной кромешной тьме светит ярче всех, не дает сбиться с пути и опустить руки, когда, кажется, выхода нет. Сережа — его личное солнце, солнце, которое Антон оберегает как может, без которого — понимает, не справится, не победит, н е с м о ж е т. Слишком уж привык, слишком уж много прошли вместе, слишком уж любит, что даже не может представить разлуки хотя бы на пару дней, какую уж всю жизнь. Скоро конец, Антон знает, победа совсем близко, совсем близко и спокойная жизнь где-нибудь подальше отсюда. Осталось только дождаться. Антон почти не тревожится, надеется лишь на лучшее и уже заранее представляет как спустя ещë несколько часов они вместе будут лежать на холодной койке в небольшом здании военного лагеря, или сидеть на крыше, болтая о чем только угодно, держась за руки, или целоваться где-нибудь за углом, чтобы никто не увидел, как они плавятся в руках друг друга, прижимаясь только ближе и цепляясь за плечи, шею, талию, бедра, только бы не потонуть в этой пучине безысходности. Шатен вновь улыбается, тянет ладонь к щеке парня, ласково поглаживая ее пальцами и уже собирается подняться с земли, чтобы сесть ближе к Антону, вновь заключив в свои объятия.. гремит выстрел. Антон падает на землю, закрыв голову руками, даже понять не успевает, но в голове лихорадочно бьется мысль — лишь бы жив. Лишь бы жив. Антон всё за него отдаст, только бы не умирал, правда, всë что только угодно, пусть забирают, пусть хоть до смерти изобьют, только бы с ним остался. Только бы.. Голову поднять страшно, даже страшнее, когда у него на глазах пытали лучшего друга за правду. Страшно, невозможно почти. В мертвой тишине не слышит чужого дыхания, сам не дышит — с т р а ш н о. Секунды оцепенения проходят быстро, Шастун рывком поднимается с земли и тут же падает обратно, не верит глазам, не хочет верить, в горле мгновенно пересыхает, а перед глазами пелена слез. С чужого виска стекает тонкая струйка крови, пачкая цветы и траву. — Нет! Нет, нет, Лазарев, пожалуйста, нет! Не бросай меня.. — горло разрывает животный крик, грудную клетку сдавливает так, что дышать невозможно. Парень подрывается с места, подлетая к мужчине и закрывает рот ладонями, глуша громкий всхлип, перевернув его на спину. Вечно радостные, с теплым оттенком карии глаза теперь стеклянным взглядом смотрели вверх, на губах замерла едва заметная нежная улыбка. Он даже не успел попрощаться с ним. Его солнце погасло навсегда. Ему уже не победить.