За жизнью смерть, за смертью Жизнь

— Здрасьте, светила отечественной науки! — Без стука ворвавшись в кружок кибернетики, произнес я. Светила отечественной науки вылупились на меня круглыми от страха глазами. — П-привет, — оправившись от шока, ответил Электроник. — Привет. А ты чего так врываешься? — Несколько недовольным тоном добавил Шурик. — Поговорить с вами хочу, — ответил я, деловито проходя внутрь здания. — О чем? Мы просто, тут немного заняты… — Как-то неуверенно промямлил Шурик. — Да, мы робота строим... — Таким же тоном добавил Электроник. — Никуда ваш робот не денется, — я уселся на свободный стул. Кибернетики смотрели на меня со странной смесью удивления и испуга в глазах. — Вот скажите мне, парни, — я сделал паузу, чтобы закинуть ногу на ногу. — Для чего Шурик пошел вчера в бомбоубежище? — Нам нужны были детали для робота, — поправив очки, ответил виновник этого разговора. — Я подумал, что они могут быть в бомбоубежище. — И как, нашел детали то? — Спросил я, оглядывая комнату. Интересно, разогретый паяльник поможет нам договориться? Надеюсь, до этого не дойдет. Хотя сейчас я был готов использовать любые методы. — Н-нет, — с явной опаской в голосе ответил Шурик. — Я как только в тоннели попал, у меня будто свет выключили. Ничего не помню… — И в тоннелях ничего странного не заметил? — Нет, — тяжело сглотнув, ответил парень. Я хмыкнул. — И в бомбоубежище ничего? — Я же говорю, ничего не помню… — И труп вожатой не помнишь? — Ехидно поинтересовался я. Лицо Шурика перекосилось в гамме разнообразных чувств. Электроник в страхе посмотрел сначала на меня, потом на своего друга. — Какой труп? Какой вожатой? — Спросил Сыроешкин, непонимающе оглядываясь по сторонам, будто его только что закинуло в параллельную вселенную. — Ольги Дмитриевной труп, Электроник. Вчера мы с Лилей нашли его, — я указал подбородком на Шурика, — возле тела вожатой, в шахтах под лагерем. — Это правда? — С ужасом глядя на своего друга, спросил Электроник. Шурик выглядел одновременно испуганным, расстроенным и подавленным. На миг мне даже стало его жаль, но отступать было поздно. — Послушайте, — трясущимся от волнения голосом сказал он. — Я честно ничего не помню… Вот я залажу в люк в старом лагере. Щелк, и я уже в комнате с трупом вожатой, и связанными руками. — Кстати, о твоих связанных руках, — перебил я его. — Знаешь, почему они были связанны? Потому что ты пытался огреть Лилю арматурой по голове. — Шурик?! — Электроник в ужасе отшатнулся от своего друга. — Я? — Парень с не меньшим ужасом посмотрел на свои руки. Черт, да неужели он действительно ничего не помнит? Что это за амнезия такая, вырезающая из памяти самые страшные моменты жизни? Я себе тоже такую хочу. — Ладно ,Шура, допустим, ты ничего не помнишь, — смягчив голос, произнес я. — Расскажи хотя бы примерные воспоминания? — Ну, — Шурик в задумчивости по чесал лоб, напрягая извилины мозга, отвечающие за архивирование информации. — Я решил сходить в бомбоубежище пораньше, чтобы успеть вернуться к завтраку. Вышел где-то около пяти утра, может, полшестого. До старого лагеря добрался нормально, без приключений. Люк тоже нашел легко… — А откуда ты знал об этом люке? — Перебил я его. — Ну, мне брат рассказывал… — Брат! — Воскликнул я. По спине побежали мурашки. ДА что там мурашки, по спине поползли целые сороконожки. — Ну да, брат. Он тут одним из вожатых был… — Был? А где он сейчас? — Я вскочил на ноги от нетерпения. — Его выгнали… Говорят, что он с пионером каким-то серьезно поссорился. Я, честно говоря, не вникал, мы толком не общаемся… — Выгнали? Когда выгнали? — Я с трудом удерживался, чтобы не начать трясти Шурика за грудки, и вытряхивать из него ответы. — Пару дней назад… Если ничего не путаю, как раз за день до твоего приезда… — А, черт! — Я бросился к выходу, но затормозил, вспомнив о последнем вопросе: — ребята, а вы, случаем, такую веревку не теряли? — Я достал из кармана клубок, найденный на острове. — Да, — Шурик странно посмотрел на клубок. — А где ты ее нашел? — Это неважно, — уклончиво ответил я. — Так вы ее кому-нибудь давали? — Давали, — Шурик кивнул. — Брат брал, еще до отъезда… — , да что б тебя! — Зло ругнулся я, и строжайше наказав кибернетикам никому не рассказывать о нашем разговоре, выскочил на улицу. Это физрук. Это чертов физрук. Это он режет людей по ночам, а не пионер или Женя. Какой же я идиот! Это же, черт возьми, очевидно! Я рванул в сторону домика Слави со скоростью грузового автомобиля. Надо срочно что-то предпринять, как-то поймать этого перекачанного ублюдка! Люди в ужасе шарахались от меня. По сторонам пролетали домики пионеров, деревья, лавочки. Я затормозил возле жилища Слави, тяжело дыша. Не теряя времени, постучал. Нет ответа. Постучал настойчивее. Изнутри послышался какой-то шорох. Спустя несколько секунд дверь приоткрылась, и из образовавшегося проема, показалась голова Жени. — А ты чего здесь делаешь? — Недоуменно спросил я. — Я здесь живу! — Раздраженно ответила библиотекарша. — А вот что ты тут забыл? Славя живет с Женей? Да это же две не совместимые личности! А впрочем, плевать. — Я Славю ищу, ты не знаешь где она? — Нет, — все также раздраженно ответила библиотекарша. — Я ей не нянька. По спине вновь побежали холодные мурашки. А ведь я вообще не видел золотоволосую сегодня. Неужели убийца добрался и до нее? Черт. Нет, этого не может быть. Она же знала что происходит в лагере! Не могла же девушка подставиться? — А ты ее вообще видела сегодня? — Старательно скрывая дрожь в голосе, спросил я. — Да что с ней станется? — Фыркнула Женя. — Видела я ее. Сегодня в обед. Я мысленно выдохнул. Молча развернувшись, быстрым шагом направился на площадь. Слава богу, со Славей все нормально. По крайней мере, так было еще пару часов назад. Значит, нужно найти ее и расспросить о физруке поподробнее. *** Два часа моей жизни отправились в бездну. Я обшарил все: Пляж, пристань, спортивную площадку, зашел в музыкальный клуб, забежал в медпункт, за одно проверив состояние Лили, даже немного обошел окрестный лес, но все было тщетно. Славю я так и не нашел. Женя точно видела Славю в обед? Не исключено, что библиотекарша все это придумала, чтобы побыстрее от меня избавиться. С нее станется. Если бы я не знал наверняка, что убийца мужчина, то главной подозреваемой у меня была бы именно библиотекарша, а не физрук. Я в нерешительности остановился на площади, думая, что делать дальше. Где может быть Славя? Да где угодно, по сути. Она же исполняющая обязанности вожатой. Мысли о том, что с золотоволосой что-то случилось, я отчаянно отгонял прочь. Может быть, она уплыла на остров? Но зачем? Да и разве Славя рискнула бы плыть туда, зная, что пару суток назад там нашли труп? Мои мысли прервала музыка, призывающая пионеров на ужин. Отлично. Если повезет, встречу Славю там. А если не повезет… То нужно брать фонарик и тащиться в лес. Естественно, у входа в столовую уже была толпа. Кто бы сомневался. Привычно работая локтями, плечами и прочими частями тела, я зашел внутрь здания, и направился к пункту раздачи еды. Очередь была нереальная… На самом деле, всего в пять человек, но даже это для меня слишком. Вздохнув, я стал оглядывать столовую в поисках свободных мест. Глаза зацепились за золотистые косы Слави, обедающей в компании Жени, Ани и еще какой-то незнакомой мне девочки. Прекрасно. Нашел, все таки. Решив, что еду можно взять и попозже, а поговорить со Славей нужно немедленно, я направился к столику золотоволосой. — Вечер добрый, девочки, приятного аппетита, — старательно рисуя на своем лице улыбку, поздоровался я. Женя пробурчала что-то неопределенное в ответ, незнакомая мне девочка также неопределенно кивнула, и лишь Аня и Славя удосужились поздороваться. — Славь, можно тебя на пару слов? — Все также идиотски улыбаясь, обратился я к девушке. — Вообще-то, если ты не заметил, она ужинает, — глядя на меня, как на одноклеточный организм, вставила Женя. — Вообще-то, если ты не заметила, я обращаюсь не к тебе, — парировал я. — Не хами ей, — раздраженно рявкнула, незнакомая девушка. Я оцепенел. То есть, я еще и хамлю? Ну вот почему физрук убивает нормальных людей, а этих обходит стороной? Я ожидал, что Славя как-то вмешается в набирающий обороты конфликт, попытается разрешить ситуацию. Но мысли девушки, такое ощущение, сейчас находились далеко от этого столика и ,вообще, от этого лагеря. Ну что ж, тогда я сочту это за зеленый цвет. — Извините, леди, — саркастически ответил я, обращаясь к незнакомке. — Но если вы и дальше станете влезать в наш диалог, то узнаете, что такое настоящее хамство в моем исполнении. Леди оцепенела с отвисшей челюстью, но ей на выручку пришла Женя: — Ох, по тебе видно, что хамить ты умеешь. Наверное, это все, что ты умеешь делать нормально, — библиотекарша откинулась на спинке стула, довольно осклабившись собственной шутке. Я отвернулся, медленно вдохнул и выдохнул воздух, мысленно сосчитал до десяти. Не помогло. — Тут я с тобой согласен. И даже готов исправляться. Может быть, ты научишь меня собственным умениям? Например, сидеть в библиотеке двадцать два часа в сутки, портить людям настроение только своим видом, и ,конечно же, высококлассному юмору, которым ты в совершенстве не владеешь? Женя застыла. Потом медленно поднялась, взяла в руки тарелку с макаронами, и метнула в меня. Каким-то сверхъестественным образом мне удалось отвести голову, и тарелка пролетела мимо. За моей спиной послышался звон битого стекла, и пронзительный детский крик. — Ты что, дол… — Мою фразу прервала вторая тарелка, летящая в меня. В этот раз мне повезло меньше: Нет, я успел уйти от снаряда, но рубашка и шорты были безнадежно испорченны творогом, облепившим их. Я вновь посмотрел в сторону Жени, ожидая очередной тарелки. Но тарелки закончились. За то осталась чашка. С чаем. Горячим чаем. Резким движением библиотекарша выплеснула на меня содержимое чашки. Я попытался отшатнуться, но тщетно. Меня окатило с головы до пят. Форма тут же неприятно облепила тело, творог, смешавшись со сладким чаем, превратился в отвратительную консистенцию. В столовой повисла тишина. Женя молча вышла из здания, сверкнув на прощание очками. — Что сейчас произошло? — Наконец, прервала тишину Аня. — Сейчас произошел форменный беспредел, — едва сдерживая нервную усмешку, ответил я. — Ни у кого, случаем, не найдется новой формы? Случившееся, вопреки здравому смыслу, меня забавляло. Все это напоминало вырезку из какой-нибудь комедии. Правда, липкая форма, перемазанная растекшимся творогом, напоминающим по виду птичий помет, совсем не располагала к смеху. — Ты в порядке? — Спросила Славя, наконец-таки, вынырнувшая из своих мыслей. — Ну если не учитывать, что я выгляжу как памятник Ленина, которого не чистили лет сорок, то все в порядке. — У тебя макаронина на плече повисла, — сдерживая улыбку, ответила Славя. Я скосил взгляд в сторону. Действительно, макаронина. Можно сказать, я уже поужинал. Только еду употребил не в себя, а на себя. — Чудесно, — подцепив мизинцем макаронину, произнес я. — Нет ли, случаем, у тебя новой формы? А то эта, кажется, больше не пригодна к эксплуатации. — Надо проверить, — сказала Славя, поднимаясь из-за стола. — Пошли, посмотрим. — А до есть? — Я кивнул на стол. — Я уже наелась. Причем, и хлебом, и зрелищем, — Славя кивком головы попрощалась со своими соседками по столику, и направилась к выходу. — Я старался, — сообщил я, послушно следуя за девушкой. — Если надо, могу еще завтра повторить… — Не надо. Слишком долго убирать после твоего представления. Уборщица получит инфаркт, когда это увидит. Я чуть было не брякнул, что ничего страшного, в МОРГЕ Виолы места на всех хватит, но удержался, и решил перевести разговор в другое русло: — Слушай, Славь, я вообще-то поговорить с тобой хотел, несколько часов тебя искал. Ты, кстати, где пропадала? — Да неважно, — Славя отмахнулась. — О чем поговорить-то хотел? — Я тут узнал, что у вас раньше зарядку проводили, перед завтраком. Было такое? — Было, — Славя кивнула. — А почему спрашиваешь? — Подожди, сейчас поймешь, — ответил я, отгоняя от себя муху, прилетевшую подкрепиться вылитым на меня чаем. — У вас там был учитель, которого звали Алексей Шершнев? — Да, — девушка искоса глянула на меня. — Был. Но его отстранили… — Из-за ссоры с Толиком, знаю, — я кивнул. — А где он сейчас? — Кто? Толик? — Нет, Толик я знаю где, — я усмехнулся. — Где Шершнев? — Его отправили в рай центр тем самым автобусом, на котором привезли вас с Семеном. Логично. Телефона в лагере нет, машину вызвать нельзя. Почему бы не воспользоваться возможностью? — А он сам поехал? Или его кто-нибудь сопровождал? — Ну, что значит сам? С водителем. С водителем? Гениально. Даже никакой охраны не приставили! Хотя, с другой стороны, он же не миллион долларов украл, а всего-то поссорился с пионером. С чего бы к нему приставлять охранников? Вот только я знал, что может физрук на самом деле. Ему ничего не мешало от ехать от лагеря километр другой, а потом грохнуть водителя и закопать его под ближайшим дубком. И все. Возвращайся в лагерь, спрячься где-нибудь в лесу, по дальше от глаз пионеров и вылавливай подростков, гуляющих по ночному лагерю. И кто заподозрит тебя? Ты же уехал давным-давно. Оставался лишь один вопрос… Где физрук добывает еду? Следов взлома столовой не наблюдалось, а других источников пищи в лагере нет. Впрочем, для Шершнева эта проблема – не проблема. Под натасканный наставниками боев, он может с легкостью добывать еду в диких условиях. Это ,конечно, при условии, что физрук сохранил память. — Ей? Земля вызывает Виталика, — Славя пощелкала пальцами у моего носа. — Ты где летаешь? — А? Прости, задумался. — Мы пришли. — Куда пришли? — Спросил я, оглядевшись. Мы стояли возле какого-то домика, ничем не выделяющемся среди остальных жилищ. — Здесь у нас храниться вся форма, — Славя подошла ко входу в домик, перебирая в руках свою огромную связку ключей. — Что-то типа склада? — Спросил я. — А почему здесь то? — Ну, настоящий склад занят всякими бытовыми вещами, — ответила девушка, подбирая нужный ключ. — А форму надо же где-то хранить. — Логично. — Проходи, — сказала Славя, распахнув передо мной дверь. Я послушно зашел внутрь. Импровизированный склад выглядел в точности, как я его и представлял. Обычный домик, в котором отсутствовали кровати, а на их месте располагались дополнительные шкафчики с пионерской формой. — Не знаю, выйдет ли что-нибудь тебе подобрать, — сказала Славя, заходя в домик следом. — Мне кажется – твой размер закончился. — Ну уж надо постараться, — пожал я плечами. — Боюсь, меня не поймут, если я начну разгуливать по лагерю в трусах. — Это уж точно, — улыбнулась Славя. — По ищи что-нибудь здесь, — девушка указала на шкафы, стоящие в дальнем углу. — А я тут посмотрю. — Хорошо, — кивнул я, и направился к указанному месту. Едва двери шкафчика открылись, в нос тут же ударил запах порошка и свежести. Я принялся осторожно перебирать форму, в поисках подходящего размера… Это не то, это тоже , и это туда же… Да уж, найти здесь что-нибудь стоящее, будет весьма и весьма проблематично. — Слушай, — прервал мои мысли голос Слави. — А ты чего вообще за Алексея Шершнева стал спрашивать? — Понимаешь, — ответил я, продолжая перебирать форму. — У меня подозрение, что он и есть убийца… Копошение со стороны девушки на секунду замерло, потом вновь возобновилось: — А почему ты так думаешь? — Спросила она. Я пожал плечами, но потом вспомнил, что Славя меня не видит, и ответил словами: — Он достаточно силен, чтобы затащить труп Толика на дерево. Возле тел мы находили части веревки, которую он брал у кибернетиков. Все это началось как раз таки после его отстранения -. Черт, а если произносить мои аргументы в слух, они не кажутся такими уж убедительными. Но других вариантов попросту нет. — Ну, не знаю… — Неуверенно ответила золотоволосая. — А ты сама как думаешь? Способен ли Шершнев на все это? — Спросил я. Мне не удалось увидеть физрука в этом мире лично, поэтому я не мог сказать наверняка, способен ли он на убийство. Я же рассматриваю ситуацию, подставляя в эти события того Шершнева, что с легкостью отрывал руками человеку голову… Но в моем мире и Славя без труда могла убить десять людей, с помощью двух топориков. А в лагере Совенок эта девушка, кажется, и комара не обидит. Славя задумалась. По крайней мере, мне так казалось. Со стороны девушки не доносилось ни шороха. Подчиняясь неведомому чувству, я тоже замер. — Знаешь, — наконец, заговорила золотоволосая. — На самом деле, Шершнева отстранили не из-за ссоры с Толиком. Точнее, не Только из-за нее. — А что тогда? — Спросил я, с интересом выглядывая из-за дверцы шкафа, и встречая взгляд Слави, тоже высунувшейся из-за своей дверцы, своего шкафа. — Понимаешь… Дело в том, что он еще и ударил Женю. — Женю? Так вот от куда у нее синяк… — Да, синяк из-за этого. Вот оно как… Значит, физрука отстранили из-за того, что он ударил пионерку. Что же, это добавляет несколько очков к тому, что он убийца. Но, с другой стороны… Сегодня мне тоже хотелось ударить Женю. Причем, очень сильно. Очень, очень сильно. — А почему он ее ударил? — Не знаю, — Славя пожала плечами. — Женя не говорила, а парень, который это видел, сказал, что они о чем-то спорили… — Ясно, — ответил я, возвращаясь обратно к поискам формы. — А почему сразу не рассказала мне об этом? — Да как-то не подумала, — виновато ответила золотоволосая, тоже возвращаясь к поискам. — У тебя ничего не произошло? — Спросил я. — А то ты сегодня какая-то… — Какая? — Ну, не знаю. Грустная, что ли. — Я вновь пожал плечами, позабыв, что Славя не может увидеть мои жесты. — Грустная? Не знаю, может быть. Просто настроения нет, проблемы кое-какие… — Какие? — Спросил я. Действительно, какие? Девять трупов и одна раненая, это же так, пустяки… Впрочем, настроение Слави было испорчено не убийствами. Точнее, не только ими. — Да так, неважно, — уклончиво ответила девушка. — Ну смотри. Если что, я всегда к твоим услугам… — Спасибо, — Я не видел, но чувствовал, что Славя улыбнулась. — У тебя сейчас и без меня проблем выше крыши. Что правда, то правда. Проблем у меня вагон, маленькая тележка, и авоська сверху. Вроде бы, удалось выяснить личность убийцы, но как его теперь поймать? Да и он ли это вообще? Сомнения не покидали мою голову. Некоторое время мы продолжали поиски в полной тишине. Я обдумывал, каким образом можно поймать физрука. Причем, поймать его нужно хитро, в стиле техника. Иначе никак. Мысль о том, чтобы вступить с Шершневым в честный бой, лицом к лицу, пугала меня до дрожи в коленках. Даже если физрук не получил тех навыков боя, которые он имел в две тысячи двадцатом, в чем я сильно сомневался, судя по телам убитых вожатых, то я все равно имею крайне мизерные шансы против него. Шершнев, как минимум, сильнее меня. В два раза. В три. Да кого я обманываю? Он сильнее меня раз в двадцать! — Кажется, я нашла, — прервал мои мысли голос Слави. — Нашла? — Я закрыл шкаф, и подошел к девушке, чтобы осмотреть ее находку. На первый взгляд, мой размер. — Нужно примерять, — констатировал я, повертев форму в руках. — Я подожду на улице, — понимающе кивнула Славя, и направилась к выходу. Как только за девушкой закрылась дверь, я принялся стягивать с себя пыльные, сладкие, жирные и вонючие вещи, натягивая вместо них новые, пахнущие свежестью. Что же, зная себя, недолго им пахнуть этой свежестью… Новая пионерская форма сидела на мне даже лучше, чем старая. Вот только смена одежды бесполезна, если ты сам весь в чьем-то ужине. Нужно было срочно сходить в баню. — Ну как? — Спросила Славя, Когда я вышел на улицу. — Хорошо сидит, спасибо, — ответил я, улыбнувшись. —Вот только помыться надо. — Надо, — подтвердила Славя. — У тебя даже волосы на ногах слиплись. Я скосил взгляд вниз. Действительно, в некоторых местах моих ног, где всевозможная растительность была особенно густа, волосы слиплись, и торчали вверх, словно иголки у ежа. Заметив на моем лице крайнюю растерянность, вперемешку с ужасом, Славя улыбнулась: — Полчаса в бане спасут твою шевелюру на ногах. Знаешь где у нас баня? — Знаю, — кивнул я. — Бываю там ежедневно. — Часто посылают? — Хихикнула Славя. — Ты даже не представляешь насколько, — вздохнул я. — Ладно, я пойду, пока в моих волосах не завелись муравьи. — Удачи, — сказала Славя мне вслед. — Спасибо, — на секунду остановившись, ответил я. — Тебе тоже. С удивлением я заметил, что над лагерем сгущаются грозовые тучи. Дождь? Серьезно? Ничего удивительного в дожде, как таковом, конечно, не было, но в последнее время, я стал отвыкать от этого погодного явления. Сейчас в домик, за полотенцем, а потом купаться и… И что? Неужели спать? Даже не в два часа ночи? Похоже на то. Поймать физрука сегодня я уже вряд ли смогу, а утро вечера мудренее, как говориться. *** Я вышел из бани раз пареным, разваренным и вообще приготовленным. Приготовленным ко сну. И плевать, что сейчас не больше полдесятого вечера, я хочу спать! Спать, и все тут! С твердым намерением запереться у себя в домике, и не выходить оттуда ближайших десять часов, я направился домой. Размерено шагая по тропинке, и вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, я услышал как с лева от меня подозрительно зашуршали кусты. Остановившись, я пристально посмотрел на зеленые заросли. Они зашелестели интенсивнее, колыхнулись, и из них, словно чертик из табакерки, на тропу вышла Алиса. — Чего это ты по кустам лазаешь? — Умиротворенно спросил я. — А что, нельзя? — Можно ,конечно. Просто интересуюсь. — Гуляла по лесу, подумала, что неплохо бы и искупаться, вот и срезала путь через кусты, — Алиса пожала плечами. — Гуляла по лесу? В поздний вечер? Искупаться? Без полотенца? — Я ухмыльнулся. — Не договариваете вы что-то, мисс. — А что, мне уже и погулять по ночному лесу нельзя? — Можно… — Начал было я, но осекся. Кажется, мы вернулись к отправной точке диалога. — Ну, если покупаться пришла, то иди, — произнес я, лениво чеша укушенную комаром руку. — Куда идти? — Не поняла Алиса. — В баню, — невозмутимо ответил я. Алиса оцепенела, глядя на меня непонимающим взглядом. — Баня там, если что, — я показал себе за спину указательным пальцем. — Да иди ты! — Воскликнула Двачевская, надувшись. — В баню? — Невинно поинтересовался я. — Да хоть бы и туда! — Рыжая обиженно развернулась ко мне спиной, взмахнув косичками, и быстрым шагом пошла прочь. Повинуясь неизвестному импульсу, я пошел в след за девушкой, пытаясь остановить ее. — Алис, подожди! Подожди, кому говорю! Черт бы тебя побрал, — Последнюю часть фразы я проговорил себе под нос, так, чтобы рыжая не могла меня услышать. Обиженная Алиса это еще пол беды, а вот обиженная и злая Алиса… Это уже страшно. — Ну чего? — Пионерка остановилась, позволяя мне догнать ее. — Не злись, я же пошутил, — неуверенно произнес я. Почему-то мне упорно казалось, что я хотел сказать совсем не это… Алиса фыркнула: — Я и не злюсь. — А почему тогда убегаешь? С быстрого шага мы перешли на медленный, даже на прогулочный. Над лагерем уже сгустилась ночь. Она была особенно густой: Грозовые тучи прятали под собой огни звезд, и лишь у луны хватало сил, чтобы хоть как-то бороться со сплошной тьмой. Кажется, дождик начинается… — Не хочу под дождь попасть, — поглядев на небо, ответила Алиса. — Вот и побежала к домику. — Ну-ну, — иронически усмехнулся я. Алиса ,похоже, была не намерена продолжать наш спор дальше, по этому пропустила мою реплику мимо ушей. Мы шли молча, прислушиваясь к воистину мистической тишине лагеря. Все пионеры попрятались от надвигающейся грозы по домикам и лагерь пустовал. Молчали даже птицы и кузнечики. Я слышал похожую тишину и раньше… Вчера, нервно сжимая руку Лили в своей, позавчера, на острове. Но в этой тишине было что-то, особенно устрашающее. Что-то, заставляющее в древние времена диких людей забиваться в самые отдаленные уголки пещер. Что-то, вызывающее в сердце трепет… Не сговариваясь, мы с Алисой одновременно остановились на площади, все также молча разглядывая темное небо. — Будет гроза, — каким-то механическим голосом отметила Алиса. — Будет, — подтвердил я. Ночью площадь выглядела как-то особенно мистически. И как я раньше этого не замечал? Пустые лавочки нагоняли тоску, Генда напоминал статую древнего божества, которому слишком давно не подносили кровавых жертв… И он был готов жестоко покарать своих нерадивых слуг. — Давай я тебя провожу, — чувствуя, как холодные пальцы ветра оглаживают мои еще не до конца высохшие волосы, предложил я Алисе. — ДА я и сама могу… — Неуверенно ответила девушка. — Можешь, — подтвердил я. — Но зачем сейчас пользоваться этой возможностью, когда рядом есть я? Алиса ничего не ответила, и я принял это как согласие. Осторожно взяв девушку за локоть, я повел ее в сторону домика. Неизвестно, откажется ли физрук от своей охоты из-за погодных условий, так что, лучше перестраховаться. — Как твой подозреваемый? — Неожиданно спросила Алиса. — Да никак, — я пожал плечами. — Что, сорвался? — Не совсем. — Не хочешь говорить? — Догадалась Двачевская. — Да, — честно ответил я. — Я устал, Алиса. Эти постоянные мысли о убийствах… Они у меня уже в печенках сидят. — Я понимаю, — неожиданно мягко ответила девушка. Тем временем мы подошли к домику, с флагом Веселого Роджера на двери. Кости и череп в свете едва пробивающейся сквозь тучи луны, выглядели особенно устрашающе. Или, может быть, в этот вечер мне все кажется устрашающим? Вряд ли. Вот Алиса , к примеру, меня совсем не пугает, а даже наоборот… Кажется слишком уж привлекательной. — Спасибо, что провел, — поблагодарила меня девушка. — Пустяки, — я улыбнулся. Смутившись, Алиса поднялась на крыльцо своего домика, и, помахав мне рукой, скрылась внутри. — Дверь на замок закрывай! — Крикнул я ей вслед. Изнутри послышался щелчок запирающейся двери. Слава всему святому, услышала. Постояв еще некоторое время, в задумчивости разглядывая домик Алисы с Ульяной, я развернулся и пошагал обратно, в сторону площади. Спать совершенно перехотелось. В голове витали тысячи мыслей и вопросов, навеянных этим странным вечером… Как там мои родители, друзья? Почему я нахожусь в тысячу девятьсот восемьдесят пятом году? И почему я так спокойно к этому отношусь? Может быть, я послан сюда какой-нибудь невиданной силой, чтобы изменить будущее, стремительно летящее в бездну? Но тогда почему я? Почему не старина Терминатор? Я всегда верил в мистику, в потустороннее, высшие силы. Нет, не в призраков либо бога, как таковых, во что-то другое… В какие-то параллельные миры, что ли. Да, точно, параллельные миры будет самым верным описанием этого. Мне казалось, что есть тысячу ответвлений нашей реальности, в которых в ходе разных исторических поворотов, происходят совершенно разные события. Что есть сила, способная перемещать человека из одной ветки на другую. Да, не самая адекватная вера, согласен. Но таков уж человек: Ему надо во что-то верить. Кто-то верит в бога, кто-то в пришельцев, кто-то в параллельные миры и призраков. А кто-то верит, что ни во что не верит. Я поймал себя на том, что уже несколько минут стою на площади, и пялюсь на памятник Генды. А еще я понял, что слышу шаги. Они приближались со стороны домиков, и были быстрыми, четкими, человек целенаправленно куда-то шел. Волосы на затылке зашевелились. Какой пионер выйдет на улицу ночью, когда там вот-вот начнется гроза? Шедший по дорожке человек приближался слишком быстро, чтобы я мог продумать все варианты дальнейших действий, их последствия, шанс срабатывания того или иного варианта… Короче говоря, я запрыгнул в ближайшие кусты, вжался телом в землю, чувствуя, как мое, еще недавно разгоряченное тело, стремительно замерзает. Лучше уж так, чем попасться на глаза убийце и околеть на века… Видимость была, откровенно говоря, дерьмовая. Как я не старался, но разглядеть человека, что вышел на площадь – не мог. Силуэт остановился возле памятника Генды, и всем своим видом демонстрировал, что сдвинется оттуда не скоро. Он держал что-то в руках. Нет, не нож. Слишком велико для ножа… Какая-то тучка на небе соизволила отодвинуться в сторону, и лунный свет пролился на площадь. Обзор значительно улучшился. Человеком, любящим разгуливать по лагерю в преддверии грозы, оказалась Женя. Что она здесь делает? И что у нее, мать его за ногу, в руках? Я высовывал шею вперед, как змея, пытаясь получше разглядеть предмет в руках девушки. Что-то громоздкое, библиотекарша держит его двумя руками… Может быть, поднос? Точно, похож! Но на хрена ей поднос? Точнее, на хрена ей поднос – ясно. Поднос ей нужен для хрена. А еще картошечки, мяса и другой еды. Я мысленно взмолился, чтобы мой живот не заурчал. Жрать хотелось неимоверно, но выдать себя урчанием… Это слишком. Даже для меня. Так, рассуждаем логически. Для чего Женя притащила на площадь еду, в пол одиннадцатого ночи? Чтобы отдать ее кому-то другому, это понятно. Но кому? Может быть, у нее намечается что-то, по типу свидания? Вряд ли. Во первых, любой, кто знает характер Жени, обходит ее десятой дорогой. Во вторых, какое свидание в дождь? Нет, этот вариант отпадает на девяносто девять процентов. Но что остается в таком случае? Ты знаешь что, шепнул мне внутренний голос. Да, черт бы его побрал, знаю! Но неужели она… Неужели она союзник физрука? Но с чего бы? Как могли подружиться огромный кусок мяса и мышц, не отличающийся особенными умственными способностями, с девушкой, торчащей в библиотеке двадцать два часа в сутки? Тоже не сходиться. Впрочем, нечего гадать. Нужно ждать. Ждать, и тогда я увижу, кого ждет библиотекарша. *** Время текло медленно, словно чертов кисель. Я лежал и раздумывал, кто первый из нас сдастся: Я, Женя, или дождь. Холод пробирал до костей. Я боялся, что не сдержусь и начну стучать зубами, чем выдам свое место расположение. Женя, похоже, тоже мерзла, но уходить не спешила. Ей было проще: Девушка могла пройтись во круг памятника, размять мышцы, немного разогнать кровь по телу. Мне же приходилось смирно лежать, в до чертиков холодной траве, и молиться, чтобы не начался дождь. Мои молитвы услышали, но только наполовину. Дождь, как таковой, не начался, но изредка с небес падали холодные капли, и кололи мое тело, будто иголки. Ко всему прочему, поднялся холодный ветер. Он накатывал резкими порывами, словно волнами. Кусты дребезжали, деревья клонились к земле под его напором. Проще говоря, дело шло к дождю. Но Женя не шла к себе в домик. А значит, я тоже не шел. Не знаю, сколько прошло времени, прежде, чем кусты с другой стороны площади зашевелились, захрустели, и из них на площадь вышел человек. Луна вновь спряталась за тучами, но даже того призрачного света, который от нее остался, мне хватило, чтобы распознать персону пришельца. Это был физрук. Я не видел лица, не видел прически, не видел одежды. Зато я видел мощную фигуру огромного человека. Просто гора мышц… Без сомнения, это физрук. — Принесла? — Громогласным голосом спросил Шершнев. После давящей на голову тишины, он был словно раскат грома. — Да, — покладисто ответила библиотекарша. От дерзости, что сквозил из ее тона раньше, не осталось и следа. — Отлично, — ответил физрук, подходя ближе. — Ты же, я надеюсь, никому не проболталась? — Нет, — неуверенно ответила Женя. — Просто… — Что просто? — Угрожающе спросил Шершнев. — Славя увидела, как я на улицу выхожу, — поспешно ответила Женя. — Я сказала, что хочу почитать под дождем в библиотеке… — Славя, — недовольно протянул физрук. — Вот сука любопытная… Надо будет к ней зайти. Он злобно хохотнул. Женя ничего не ответила. Я напрягся. Это он. Точнее, они. Женя и физрук. Еще точнее, физрук убивает, Женя поставщик еды и информации. — Ладно, — пробасил Шершнев. — У меня мало времени, скоро дождь начнется. Так что давай, я тебя трахну, и пойду. Прекрасный диалог, подумал я. Романтика… Сколько жизни, сколько чувств! — Прямо здесь? — Неуверенно спросила Женя. — Может хотя бы в библиотеку пойдем? По тону Жени явно можно было понять, что она хочет, чтобы ее «трахнули», ровно настолько же, насколько я хочу за всем этим наблюдать. — Может быть ты будешь делать то, что я тебе говорю? — Угрожающе спросил физрук. — Или еще один синяк хочешь? — Нет-нет… — Испуганно промямлила библиотекарша. — Давай здесь… — Вот и отлично, — удовлетворенно кивнул Шершнев. — Давай кА, как я люблю. Женя послушно кивнула, подошла к ближайшей лавочке и встала в позу одного известного речного обитателя, опершись руками о сидушку. Физрук подошел к библиотекарше размашистым шагом, задрал повыше юбку, спустил трусики и, немного повозившись со своими шортами, приступил к делу. Женя томно застонала. Я отвел взгляд в сторону. Смотреть на представление, невольным зрителем которого я стал, не хотелось, от слова абсолютно. В сердце кипела ярость. В десяти метрах от меня стоял человек, убивший Ольгу Дмитриевну, близнецов, Толика и вожатых. Человек, который всадил нож в грудь Лили. Причем, не было похоже, что сейчас его постигнет гнев высших сил, карма, либо что-нибудь подобное. Совсем наоборот. Пока черноволосая борется за свою жизнь, Шершнев вполне здравствует, и наслаждается… Жизнью. Словно в подтверждение моих слов, со стороны парочки послышался громкий шлепок, потом новый томный стон Жени. Моя рука потянулась вниз, нащупывая в кармане шорт ту самую веревку. Просто подкрасться сзади, накинуть удавку и все… Душить ублюдка, пока его лицо не станет столь же синим, словно у Толика. Это безумие, подумал я. Нас разделяют десять метров, к тому же мне нужно вылезти из кустов без шума. Нет, это невозможно… Новый стон Жени. Но с другой стороны… Физрук слишком увлечен своим занятием, может и не среагировать вовремя. Но если среагирует? Он же прикончит меня… Еще один стон библиотекарши. Пальцы сжались на клубке в кармане. Я осторожно его вытянул, в задумчивости повертел в руках. А как мне отделить нужную часть веревки от клубка? Ножа ведь нет… Еще один стон Жени, особенно громкий. Я при кинул, какая длина веревки мне понадобиться, размотал нужное количество, и вгрызся зубами в нее. После непродолжительной борьбы, в моей левой руке была веревка, в правой клубок. Два протяжных стона Жени, сопровождаемые шлепками. Я спрятал клубок обратно в карман, а отделенную часть веревки взял в обе руки, и осторожно пополз из кустов на плитку площади. Парочка замерла. Я в свою очередь тоже замер, обдумывая, в какую сторону лучше бежать, в случае чего. Однако, процесс возобновился. Я осторожно поднялся на ноги, сжимая в руках веревку. Шаг, еще шаг… — Давай, я скоро… — На выдохе произнес физрук. Да, ты скоро, подумал я. Скоро здохнешь. Шаг, снова шаг… Еще один метр позади. Я обошел памятник Генды. Пол пути пройдено. — Ух… Еще… — Снова выдохнул физрук, в ухо библиотекарши. Медленно, словно ступая по минному полю, я сделал еще один шаг. Так же медленно прошел второй. Потом сделал резкий рывок вперед, и веревка, на секунду взлетев в воздух, оказалась на шее Шершнева. Я резко потянул на себя. Физрук непонимающе захрипел. — Ты уже? — Томно спросила библиотекарша. В ответ физрук с силой сжал ее задницу. Девушка отчаянно завизжала. Я тянул все сильнее и сильнее, стремясь поломать ублюдку несколько шейных позвонков. Женя, не меняя позы, повернула голову назад. Выражение удивления, смешанного со страхом на ее лице, сменилось просто страхом. Однако, девушка не спешила предпринимать попытки освобождения своего любовника от удавки на горле. Пользуясь случаем, я надавил еще сильнее. Поняв, что от библиотекарши ему помощи не дождаться, физрук ухватился за веревку у себя на горле, и потянул в другую сторону. От неожиданности я чуть было не потерял равновесие, и не свалился на землю, про скользив несколько сантиметров по площади, однако все же смог удержаться, и упершись ногами в площадную плитку, попытался снова перехватить инициативу. Борьба продолжалась не меньше минуты. Я пытался докончить начатое, Шершнев хотел восстановить доступ кислорода к своим легким. Несколько раз, он на долю секунды отводил веревку достаточно, чтобы полноценно вдохнуть чистого воздуха полной грудью. И только за счет этого физрук еще держался. Все это время Женя послушно стояла в указанном ей положении, с голой задницей, и с ужасом смотрела на происходящее. Физрук вновь резко дернул веревку вперед, освобождая свои дыхательные пути. Я дернулся назад, затягивая удавку снова. Вспотевшие ладони про скользили по ней, и я едва не выпустил свое оружие из рук. Шершнев снова дернулся вперед, и на этот раз веревка покинула мои руки окончательно. Я ринулся вперед, чтобы подхватить утраченное оружие, но было поздно. Физрук держал мою надежду убить его у себя в руках, тяжело дыша. Его зрачки бешено вертелись, на лбу выступила испарина. — Ты… — С трудом выдавил он из себя. — Ты… Сдохнешь… К… Как… С… Собака. — Штаны надень, — посоветовал я. Физрук хохотнул сквозь отдышку, натянул на себя шорты и рывком поднял из лавочки Женю, держа ее за волосы. Девушка вскрикнула. — Ты… Ты, сука… Долбанная шлюха… Ты сдала меня… Даже несмотря на то, что физрук едва дышал, его голос звучал ужасно угрожающе. — Это не я, — Тихо всхлипнула Женя. — Это не я, клянусь… Не убивай меня… — Это не она, — инстинктивно подтвердил я. Даже сейчас, когда Женю держали за волосы, ее трусики валялись в стороне порванными, а сама она светила голой задницей на всю ближайшую округу, мне не было ее жаль. У нее было миллион шансов рассказать все вожатым лагеря, избежать кучи убийств… Но для чего-то она продолжала встречаться с физруком, и продолжала служить для него подстилкой. — Не убивать тебя? — Физрук скривился в ухмылке. — Конечно нет, клянусь, не буду! В подтверждение своих слов он, что есть мочи, ударил три раза по дереву. Головой библиотекарши. Очки отлетели куда-то в траву, Кровь брызнула в стороны фонтаном. Тело девушки обмякло, и сползло по лавочке вниз, на землю. — А теперь ты, — ухмыльнулся физрук, медленно приближаясь ко мне. По моим щекам покатилась вода. Нет, не слезы. Дождь. Дождь ливнем опрокинулся на лагерь, словно заботливый уборщик, смывая с площади свежую кровь. Физрук выкинул руку, зажатую в кулак вперед, намереваясь разбить мне нос. Я ушел в сторону. Также ловко увернулся от второго удара в печень. Началась дьявольская пляска под дождем. Шершнев выкидывал руки вперед, намереваясь отбить мне все жизненно необходимые органы, но я, сам не понимая как, ловко уходил, словно танцуя. Нервно, в последний момент, но уходил. — Сука! — Ругнулся Шершнев, после того как я, поднырнув под его правую руку, от души зарядил ему носком кроссовка по колену. Я молча отступил назад, ожидая новой порции ударов. Дождь лил медленно, но уверенно. Волосы и одежда промокли, на земле появились лужи. Глаза Шершнева сверкали такой тупой ненавистью, что они пугали меня даже больше, чем его огромные кулачища. Я ушел от удара в подбородок, отшатнувшись в последний миг. Также в последнюю секунду уклонился от следующего удара, в колено. Физрук наступал и наступал, словно был на это запрограммирован. Он поставил себе за цель убить меня, и не собирался отказываться от своей идеи пока не выполнит ее. Либо, пока сам не умрет. Я отпрыгнул от удара ногой в живот, больно стукнувшись спиной о что-то твердое. Генда! Черт! Физрук ухмыльнулся, понимая, что я в западне. Отступать больше некуда. Его огромная фигура медленно надвигалась, пока я вжимался в памятник. — Ну что? Пора умирать? — Бешено вращая глазами, спросил Шершнев. Он остановился передо мной, деловито постукивая одним кулаком о другой. Господи боже мой, какой же этот ублюдок огромный! В двое шире в плечах, на голову выше. Я, оттолкнувшись от памятника, влетел прямо в грудь физрука. Тот от неожиданности пошатнулся и принялся заваливаться на землю, предварительно сжав меня в объятиях, до хруста в ребрах. — Черт… — Выдохнул я. В боку что-то хрустнуло, дышать было трудно. Физрук упал на спину, грохнувшись затылком о плитку площади. По его волосам заструилась кровь. Однако, медвежьи объятия от этого слабее не становились, наоборот, только усиливались. Еще немного, и Шершнев поломает мне ребра. Я, упершись правой ногой в землю, оттолкнулся, пытаясь вывернутся из смертельной хватки. Тщетно. — Хер тебе, — хриплым от натуги голосом, произнес физрук. Я сцепил зубы. Как же больно! Будто твои собственные ребра вот-вот треснут, согнуться внутрь твоего тела, и пробьют парочку жизненно важных органов. По сути говоря, так оно и было. Я, задрав голову вверх, резко опустил ее вниз, лбом на подбородок физрука. Что-то хрустнуло… Толи челюсть Шершнева, толи мои ребра, толи мой череп. Физрук, окинув меня злобным взглядом, только сильнее сжал объятия. Перед глазами поплыли красные круги, в ушах зазвенело. Сложилось ощущение, что моя голова сейчас треснет, словно стылый арбуз. С последних сил оставаясь в сознании, я вновь поднял подбородок. И вновь опустил его. И вновь. И еще раз. Что-то снова хрустнуло… Шершнев, застонав, отпустил меня. Я скатился с него на мокрую плитку площади, морщась от боли. Из груди со свистом, вырывалось дыхание, тело ужасно болело. Опираясь на руки, я с трудом поднялся, едва не свалившись в ближайшую лужу. По телу бежала дождевая вода, вперемешку с потом. Следом за мной поднялся и физрук. Медленно, сначала на колени, потом на ноги, не отнимая правой руки от подбородка. — Сшука, — с трудом проговорил он, и сплюнул на землю сгусток крови. Мы стояли друг напротив друга, буравя один одного взглядом. Атаковать первым никто не спешил: У меня болело все тело, Шершнев не отнимал руки от своей нижней челюсти. — Зачем ты это делаешь? — Неожиданно для самого себя, спросил я. — Что делаю? Убиваю? — Физрук ухмыльнулся, вновь сплюнув сгусток крови. Он говорил с трудом, похоже, я либо сломал, либо вывихнул ему нижнюю челюсть. — Да, для чего? Это приносит тебе моральное удовлетворение? Я поймал себя на мысли, что мне действительно интересен его ответ. Похоже, некоторые задатки психолога у меня все-таки были. — Угадал, — Искривив губы в дьявольской ухмылке, ответил физрук. По его подбородку стекала кровь, смешанная с каплями дождя. — Мне нравиться убивать, — добавил он. — Нравиться, что в моих руках находиться чья-то жизнь. И когда я захочу, то заберу эту жизнь. Да я почти как бог! — Физрук снова дьявольски усмехнулся разбитыми и кровоточащими губами. Я отступил назад. — И твоя жизнь тоже у меня в руках, — Шершнев сделал шаг вперед. — И я хочу ее забрать. Он резко кинулся в атаку, намереваясь вновь сжать меня в смертельных объятиях. Я отпрыгнул в сторону, резко развернулся и зашел Шершневу в спину, занося руку для удара. Но он вовремя обернулся, и был готов перехватить мою руку. Я предпочел отступить назад. Физрук издал, что-то вроде звериного рыка и снова пошел вперед. Я уклонился от апперкота, вновь отскочил назад, уходя от удара ногой в колено. За спиной была лавочка. Я запрыгнул на сидушку, потом, аккуратно держась за спинку лавки, перепрыгнул ее. Теперь между мной и Шершневым была хоть какая-то преграда. — Даже не надейся уйти, — тряхнув мокрыми космами волос, рыкнул мой противник. Мы стали кружить вокруг лавочки, словно играли в догонялки. Физрук отчаянно пытался добраться до меня, я же не менее отчаянно от него уходил. По ногам хлестала мокрая трава, дождь все лил и лил. Шершнев резко дернулся в право, заходя за спинку лавочки. Я же успел оббежать лавку и встать напротив него, не позволяя сократить дистанцию. Не думал, что мне пригодятся навыки игры в квача, мелькнула в моем мозгу лихорадочная мысль. Шершнев сделал рывок в право, но потом резко сменил свой маршрут, и побежал ко мне через левый край преграды. Я не ожидал такого финта ушами, однако успел вовремя сориентироваться, и ушел от физрука, забежав за спинку лавочки. Опять. Шершнев стоял прямо напротив меня, и бешено скалился, словно дикий зверь. Я тяжело дышал, чувствуя, как по спине бежит холодная дождевая вода. Физрук медленно раскачивался то влево, то в право, пытаясь меня запутать. Я пристально следил за ним, стараясь даже не моргать. Мой взгляд переходил от его лица, к ногам, потом обратно. Нельзя пропустить его атаки. Я не мог этого допустить… Однако допустил. Физрук, вместо того, чтобы снова броситься ко мне, Резко наклонился вперед и выкинул кулак навстречу с моим лицом. Я отшатнулся, однако удар все равно настиг меня. Рука Шершнева в печаталась в мою челюсть. Зубы звякнули, рот тут же наполнился кровью. Я повалился на спину, чувствуя, как холодная трава окутывает тело. Физрук что-то победно воскликнул, и к моим ушам донесся топот приближающихся шагов. Не мешкая, я вскочил на ноги, но тут же повалился обратно, после мощного удара по правой щеке. Снова падение, снова кровь во рту. Огромная нога встала мне на грудь, лишая возможности двигаться. Приподняв голову, я увидел лицо Шершнева, искривленное ухмылкой. Господи, как же задрала эта его ухмылка… — Ну теперь уж тебе не уйти, — все также ухмылялся Шершнев. Его рука потянулась куда-то за спину, после чего показалась вновь, с зажатым в кулаке ножом. — Будет круто, когда пионеры найдут твой труп с ножом в башке, — физрук ласково погладил лезвие своего оружия большим пальцем. Я сплюнул кровь, в траву. Мой будущий убийца продолжал: — Я посажу тебя, под этим памятником, — он кивнул куда-то в сторону Генды. — С торчащим изо лба ножом. Ты будешь смотреться как чертов единорог! Я содрогнулся, представив эту картину. Утро, птички поют, солнышко светит. Пионеры выходят из своих домиков, на утренние процедуры, идут на площадь… И видят труп, с залитым кровью лицом, изо лба которого торчит рукоять ножа. Прекрасное утро… — Ты как предпочитаешь? — Спросил физрук. — Сидеть лицом на восток, или на запад? — Предпочитаю вообще там не сидеть, — я пожал плечами, насколько это было возможно в моей ситуации. — Так нельзя, — Шершнев покачал головой. — Я придумал такую утреннюю инсталляцию, а тебе ради нее даже умереть тяжело… Вот урод, подумал я. Неужели ему так нравится еще и издеваться над своей жертвой, перед убийством? — Придумал! — Неожиданно воскликнул он. — Я посажу тебя смотрящим на восток, а потом пойду и убью твою черноволосую подружку, и посажу ее смотрящей на запад. Вот красиво получиться! Увидев выражение крайнего отчаянья на моем лице, физрук ухмыльнулся почти до ушей: — Вижу, тебе понравилась моя идея. Значит решено! Убью черноволосую. Ну, только изнасилую ее разок перед этим. По моему лицу стекали падающие с неба капли дождя. Не слезы… Хотя расплакаться хотелось сильно. Первый раз, за последних одиннадцать лет. — Вижу, ты готов здохнуть, — пристально поглядев на меня, произнес физрук. — Значит, приступим. Он забрал с моей груди ногу, и склонился надомной, занеся нож для удара. Слишком низко… Очень не осмотрительно с его стороны. Идиот. Я резко поднялся, впечатывая свой лоб в нос физрука. Шершнев рыкнул от боли, меня окатило кровью. Не теряя времени, я перекатился в сторону, уходя от ножа. Лезвие воткнулось возле моей головы, едва не отрезав мне ухо. Физрук, не теряя времени, вновь занес нож для удара. Я, не поднимаясь из земли, сделал ему подсечку, тут же откачиваясь в сторону, от падающего на меня тела. Физрук приподнялся на локтях, потом сел, сжимая в руках нож. Я встал на ноги, чуть поодаль него. В ушах звенело. Лицо Шершнева было покрыто кровью. Дождь, непрерывно льющий сверху, не успевал ее смывать. Не дожидаясь, пока физрук осмыслит произошедшее, я бросился на него, в попытке отобрать нож. Моя правая рука сомкнулась на его запястье левая взялась за рукоять. Шершнев, непонимающе мигнув, оттолкнул меня свободной рукой. Но я не упал, держась мертвой хваткой за его правую руку, сжимающую нож. Физрук издал что-то нечленораздельное, и навалился на меня всем телом. На этот раз я не удержался и упал, но успел выбить нож из рук Шершнева, ребром ладони. Лезвие отлетело в сторону, приземлившись где-то в траве. Физрук снова рыкнул и, зарядив мне попочкам локтем, пополз за ножом. Я, морщась от боли, пополз вслед за ним. Нам было плевать друг на друга, главное – захватить оружие. Если бы я сейчас достал из кармана веревку, то мог бы спокойно сделать еще одну удавку, и затянуть ее на шее Шершнева, тот бы даже не заметил. Но для меня, как и для физрука, главным в эти секунды был нож. Острое, смертоносное лезвие. Что может быть лучше? Толкаясь и рыча друг на друга, словно две дворняги мы ползли к предполагаемому месту падения оружия. Трава хлестала нас по лицу, в ответ мы обрызгивали ее кровью. Ножа нигде не наблюдалось. Физрук полз первым, и я попытался исправить ситуацию, толкнув его бедром. Тот толкнул меня в ответ. Мы, словно вспомнив нашу первостепенную задачу, бросили поиски ножа и стали снова пытаться друг друга убить. Шершнев ударил меня коленом по ребрам, я болезненно застонал, в ответ ударив его кулаком правой руки по уху. Физрук грохнул кулаком все по тому же ребру. Я всем телом навалился на него, пытаясь прижать его к земле. Глупо. Тяжело прижимать к земле человека, в двое больше тебя. Шершнев, напрягшись всем телом отбросил меня в сторону. Я, несколько раз перекувыркнувшись, упал на левое плечо, заорав от боли. Физрук, поднявшись на колени, стал медленно приближаться ко мне. Я тоже попытался подняться, но сильная боль опустила меня обратно на траву. Попытался второй раз. Опираясь на локоть, и прилагая всевозможные усилия, я почти поднялся, но упал снова. Левая рука нащупала что-то в траве. Холодное, металлическое. Я перекинул это что-то в правую руку. Нет, не металлическое. Кажется, пластмасса. И стекло. Это очки Жени. Левая рука начала кровоточить. По моему, я порезался о осколки стекла. Физрук был уже совсем рядом, буквально метр… Мой мозг, потерявший способность нормально функционировать, медленно крутил шестеренками, подводя логическую цепочку к завершению. Осколки. Кажется, они острые. Значит ими можно резать. Даже глотку. Глотку Шершнева. Расцарапывая еще и правую руку, я принялся рыться в траве, в поисках осколка побольше. Очки разбились в дребезги, и могло статься, что больших осколков от них не осталось. Однако, я продолжал искать. И нашел. Осколок, сантиметров три в длину и два в ширину. Если вогнать его в глаз… Физрук подполз ко мне и занес руку для удара. Какие же огромные у него ручищи, думал я. Их можно использовать вместо молотка, чтобы забивать гвозди. Сжимая осколок между большим и средним пальцами, я оттолкнулся от земли с помощью левого локтя, онемевшего от удара, и вогнал стекло в район кадыка Шершнева. Теперь на подушечке моего большого пальца красовалась огромная рванная рана, а из шеи физрука торчал краешек осколка. Шершнев попытался закричать, но, по понятным всем причинам не смог. Его глаза поползли на лоб, голова дергалась, словно у заводной куклы. Потом осколок покинул тело Шершнева, не выдержав на пора крови. Физрук ухватился за рану, закрывая ее ладонью. Кровь перестала хлестать. Шершнев смотрел на меня бешенным, и в тоже время, испуганным взглядом. — Ты, — с трудом выдавил он из себя. — Помоги мне… Нужно перевязать рану… Я посмотрел на него, как на идиота. Да почему, собственно, как? Он и был идиотом. — Давай лучше скорую помощь вызовем, — предложил я, с трудом поднимаясь на ноги. Физрук смотрел на меня снизу вверх. — Я расскажу тебе кое-что о убийствах, если ты мне поможешь… — Хватит с меня убийств. — Но ты не все знаешь… — Лихорадочно зажимая рукой шею, прохрипел физрук. Ему оставалось еще несколько минут мучительной смерти… Надо бы ускорить этот процесс. Игнорируя Шершнева, я окинул взглядом траву. Нож тускло поблескивал в скромном свете луны. — Послушай, ты должен меня спасти… Просто перевяжи рану и… — Не умолкал физрук. Я поднял из земли оружие, ощутив его холод. Откуда-то, со стороны речки, раздался оглушительный гром. — Ты умрешь, если не спасешь меня, — уже совсем хрипло произнес Шершнев. — Ты должен помочь мне … — Помогу, — пообещал я, хватая физрука за лоб и отводя его голову назад. — убери руку… — Ты что! — Глаза Шершнева расширились. — Не надо! Если ты мне сейчас не поможешь, то… — Заткнись, — перебил я его. — Как убивать других, это мы горазды, а как самому сдохнуть так нет? Убери руку, а иначе буду резать прямо по ней! Физрук, как завороженный, убрал руку. На траву тут же полился фонтанчик крови. Я приложил нож к его шее, надавил лезвием, рассекая кожу. На миг пронеслась мысль действительно ему помочь, но… Но я вспомнил Толика, близнецов, Ольгу Дмитриевну, вожатых и Лилю. И уверенно провел ножом по горлу Шершнева. Глаза физрука закатились, тело начало биться в конвульсиях, а фонтан крови увеличился. Я отпустил обмякшее тело, и оно тут же свалилось на траву. Дождь барабанил по листве деревьев, смывал с травы кровь. Я молча стоял возле трупа физрука, без эмоционально глядя на Генду. По спине текла холодная вода, тело ужасно болело, левая рука онемела, одежда промокла. Но я продолжал молча стоять и смотреть на памятник Генды, а тот, в свою очередь, продолжал молча стоять и глядеть на лагерь. В чувства меня привел еще один гром, на этот раз, сопровождаемый еще и молнией. Я, хромая, поковылял к телу библиотекарши. Дождь продолжал монотонно барабанить по листве, холодная вода продолжала стекать по моей спине. Похоже, меня ждет воспаление легких. Что же, теперь можно, теперь все кончено… Физрук мертв, и лагерь, я надеюсь, может вздохнуть спокойно. Женя лежала на животе, опустив окровавленное лицо вниз. Ее оголенная задница, немного выпячивалась вверх, и первое, что я сделал, это опустил юбку девушки на ее законное место. Потом присел возле тела и попробовал нащупать пульс. Славя, после похожего избиения от медсестры выжила, значит, и библиотекарша должна… Однако Женя доказала что ничего никому не должна. Она была мертва. И что теперь? Подумал я, отступив от тела девушки. Пожалуй, надо идти к медсестре. Мне срочно нужна медицинская помощь, об этом явно свидетельствует онемевшая рука, разбитые губы, изрезанные руки. Я было хотел захватить с собой тело Жени, но моих сил не хватило, чтобы даже поднять девушку, что уж говорить о том, чтобы ее нести. Я поковылял к домику медсестры. *** Виола сонно зевнула, открывая мне дверь. Однако ее сонливость тут же исчезла, когда она увидела, в каком виде я заявился к ней. — П-пионер? Что с тобой? — Спросила медсестра, выкатив на меня испуганные глаза. — Я нашел убийцу, — односложно ответил я. — Ты нашел? Может быть, это он нашел тебя? — Не сдержалась от сарказма Виола. Я был слишком уставшим, чтобы шутить, по этому спокойно ответил: — Мне нужна ваша помощь, Виолетта Церновна. — Да я вижу, что нужна, — осмотрев меня с ног до головы, ответила медсестра. — Сейчас пойдем в медпункт, только подожди секунду, я зонтик возьму. Я кивнул, чуть не повалившись на землю от потери равновесия, и Виола, нервно взглянув на меня, скрылась в домике. Через минуту она снова вышла на улицу, уже в халате, и держа над головой зонтик. — Пошли? — Кинув на меня быстрый взгляд, спросила медсестра. Я снова кивнул, и мы направились к медпункту. Слава всем святым, что он находился не далеко, и мои уставшие ноги смогли донести разбитый организм. Виола отперла дверь, и впустила меня внутрь. Я послушно зашел в здание, с трудом сдерживаясь, чтобы не грохнуться в обморок прямо на пороге. Адреналин, покидавший организм, был последней его опорой, последней движимой силой. Теперь же осталась только боль во всем теле, и озноб. — Раздевайся, — заперев за нами дверь, произнесла медсестра. — А? — Я уставился на Виолу. Мой мозг не мог обработать даже эту, вполне понятную фразу. — Одежда мокрая, — терпеливо объяснила медсестра. — Ее нужно снять. Логично. Морщась от боли, я принялся расстегивать рубашку. Осколки повредили руки сильнее, чем казалось поначалу. На левой ладони красовался внушительный порез, на той же руке кровоточили два пальца – мизинец и указательный. Не так сильно, но все равно неприятно. На правой руке повреждения получили подушечки среднего и большого пальца. Кажется, я порезал их, когда всаживал в глотку физрука осколок. Что ж, ему сейчас куда хуже, чем мне. Или нет? Раны нещадно саднили, при каждом касании к одежде. Когда я закончил с рубашкой, пришлось снять и футболку, а за ней и шорты. К несчастью, трусы тоже оказались до нитки промокшими, но их я отказался снимать на отрез. Хотя, честно говоря, очень хотелось. И дело не в медсестре, заботливо обрабатывающей мои порезы на руках, а в том, что мокрое белье холодило и без того холодное тело. Озноб усиливался. Бой под ливнем не пройдет для меня бесследно, судя по всему. Кушетку, на которой возлежал труп Толика, пришлось перенести в основную комнату медпункта, и поставить рядом с другой кушеткой, занятой Лилей. Мысль о том, что мне придется лечь туда, где еще минуту назад валялся разлагающийся труп вызывала у меня тошноту. Но либо так, либо на пол. Я послушно уселся на предоставленное мне койко-место, позволяя Виоле обработать мои порезы. Хотелось заорать при каждом прикосновении смоченной в спирту ватки к ранам. Из пореза, что находился на ладони, медсестра достала осколок стекла, чем вызвала у меня нервный смешок. Закончив обрабатывать раны спиртом, Виола перевязала особенно большие порезы на ладони и большом пальце, остальные же приказала просто не тревожить. Сказать легко, а вот сделать – куда сложнее. Процесс сопровождался неторопливым разговором. Или лучше сказать – допросом. Медсестра расспрашивала у меня, что случилось на площади. Я отвечал односложными, рубленными фразами. Тяжело было даже ворочать языком. Когда Виола закончила с моими ранами на руках, она перешла к разбитым в кровь губам, и допрос, к моему дичайшему облегчению, пришлось прервать. Медсестра намазала мои губы какой-то мазью, по ее словам заживляющей, потом чем-то смазала небольшой синяк на щеке. — Сегодня переночуешь в медпункте, — сказала она, складывая все колбочки, баночки, скляночки обратно в шкафчик. Спорить не было ни сил, ни желания. В медпункте, так в медпункте. Хоть в аду, только бы согреться! Меня бил самый настоящий озноб. Зубы выбивали причудливую дробь, руки и ноги тряслись, как у неврастеника, кожу будто пробивали тысячи ледяных иголок. Медсестра окинула трясущегося меня критическим взглядом, и вновь полезла в свой чудодейственный шкафчик. Немного порывшись в нем, она извлекла на свет божий какую-то баночку. «Меновазин», прищурившись, прочитал я этикетку. — Ложись кА на живот, пионер, — с легкой улыбкой произнесла Виола, медленно приближаясь ко мне. Я, стуча зубами, послушно улегся на живот. В нескольких метрах от меня, на другой кушетке, мирно сопела Лиля. Мне же о сне оставалось только мечтать. Медсестра осторожно стала втирать в кожу лекарство. Я тут же почувствовал как тепло, медленно расходиться сначала по спине, потом по плечам, ключицам и дальше, по всему телу. Зубы перестали выбивать дробь, мышцы расслабились. Тут же захотелось спать. — Ну как, хорошо? — Спросила Виола. Я не видел лица девушки, но мог поклясться, что на ее губах сейчас играет лукавая ухмылка. — Не то слово… — Сонно пробормотал я. Руки медсестры на моих плечах стали, такое ощущение, нежнее. Сейчас это мало походило на втирание лекарства в кожу, больше на обычный массаж. Я смутился, но противиться не стал. — Повернись, пожалуйста, на спину, — услышал я голос Виолы, прямиком возле своего уха. — Нужно тебе грудь растереть. Я молча развернулся, улегшись на спину. Как и ожидалось, на лице Виолы играла озорная ухмылка. Медсестра, до того просто сидевшая возле меня на кушетке, перекинула через мое тело ногу, и уселась верхом на моих бедрах. — Какие у тебя холодные ноги, — поерзав у меня на бедрах, сказала медсестра. — Ну, холодно ведь… — Пробормотал что-то нечленораздельное я. Виола сделала свою ухмылку еще острее, и стала осторожно растирать мне грудь. При этом девушка наклонилась вперед, едва не дотрагиваясь своим животом, оставшейся на мне мокрой одежды. И того, что было под ней. Я неловко отвел взгляд в сторону, чтобы не смотреть Виоле прямиком в декольте. И вообще, почему она не носит лифчик? Черт. Холод отступил даже не на второй, и не на третий план. Теперь меня волновала лишь медсестра, по царски восседавшая на мне. — Думаю, с тебя хватит, — произнесла Виола, спустя несколько минут. Я было подумал, что дальше последует предложение продлить, но ошибся. Медсестра слезла с меня, забрала лекарство и поставила его на место. — Хватит с меня, — со вздохом согласился я, усаживаясь на кушетке. — Что теперь? По трупы идем? — С ума сошел? — Медсестра кинула на меня быстрый взгляд. — Я тебя только… Разогрела. Ложись спать, о телах я позабочусь. — Как знаете, — я пожал плечами. — Нет ли у вас еще одного одеяла, в таком случае? — Нет, — Виола хитро улыбнулась. — Но ты можешь взять это. Она указала на одеяло, которым укрылась мирно сопящая Лиля. — Я, конечно, замерз, — с обидой ответил я. — Но не настолько, чтобы отбирать у Лили постель. — Зачем же отбирать? — Удивлено спросила медсестра. — Залезай под него. — Под него? — Недоверчиво переспросил я, пялясь то на теплое одеяльце, то на Лилю, беззаботно укрывшуюся им. — Ну давай, а то околеешь, — подгоняла меня медсестра, не переставая ухмыляться. Вздохнув, я перелез со своей кушетки, на кушетку Лили и осторожно залез под одеяло. В конце концов, это же, чтобы просто согреться… — Теплее? — Ухмыляясь еще шире, спросила Виола. — Ну спи тогда. — Так что с телами то будете делать? — Спросил я, старательно игнорируя ее ухмылку. — Разбужу Семена, перенесем их сюда. — Виола пожала плечами. — Семена? — Переспросил я, нахмурившись. Желания, чтобы меня кто-нибудь увидел под одним одеялом с Лилей не было никакого. Тем более, если этим кем-то будет Персунов. — Да не волнуйся, — словно прочитав мои мысли, произнесла медсестра. — В медпункт я его не пущу, так что, вас никто не увидит. Она заговорщически подмигнула. Сама меня сюда запихнула, теперь еще и издевается, обиженно подумал я. Впрочем, никакого желания покидать свое место не изъявлял. — Ну все, я пойду, а вы тут не балуйтесь, пионеры, — медсестра картинно помахала мне рукой, и выплыла на улицу, заперев за собой дверь. Ага, не балуйтесь, иронически подумал я. По балуешься тут: Одна еле дышит, второй еле двигается. Несмотря на усталость, боль в мышцах и абсолютное истощение, мой организм не спешил погружаться в сон. Виной тому было мое мокрое нижнее белье, которое неприятно липло к телу, напряжение сегодняшнего дня и непосредственная близость Лили. Я свернулся калачиком, стараясь даже не дотрагиваться к мирно сопящей девушке. Однако сделать это на узкой кушетке, было почти нереально. Вертясь и так, и эдак, я все равно упирался какой-либо частью тела в бедро, бок, или плечо девушки. В конце концов я перестал вертеться как уж на сковородке, и просто лег на спину, пялясь в потолок. Обычно в такие моменты мой мозг начинал воспроизводить события прошедшего дня, что, как правило, действовало на меня, словно снотворное. Но не в этом случае. Во первых, разум был слишком истощен, чтобы еще и что-то воспроизводить. Во вторых, денек сегодня выдался такой, что обдумывать его лучше на свежую голову. Неожиданно со стороны Лили раздался стон, и девушка перевернулась на левый бок, закинув на меня правую руку. С трудом заткнув вопящую о нормах приличия совесть, я при обнял девушку в ответ. Так стало гораздо лучше. Мирное дыхание Лили, тихое перешептывание листьев за окном, стук дождевых капель – все это быстро усыпили уставший организм. ***