Осколки

Ядвига происходила из семьи потомственных стеклодувов. Отец мечтал о сыне, которому мог бы передать все секреты своего мастерства, но брата Ядвиги забрал к себе Джарлат, и осталась лишь она. Потому работникам отца пришлось привыкнуть к любознательной девчушке, крутящейся возле тиглей и мешавшей речной песок с поташом. Она помогала отцу с витражами в главном соборе Кенсории. Она доделывала их, когда отец умер. Сам епископ был доволен её работой: в кусочках стекла оживали лазурные волны Молочного моря, пышная зелень и великолепие пёстрых птиц. - Дочь моя, - сказал он, призвав однажды к себе. – Я доволен тобой как когда-то твоим отцом. Я отправляю тебя в Клеменцию – Цитадель Ордена Солнца надо украсить во славу Господню. Ядвига, выросшая в южном тепле, обласканная солнцем и морем, почувствовала себя преданной. В Клеменции она промёрзнет до костей, Клеменция – север. Там нет солнца. Как же она ошибалась. Всю дорогу до Клеменции она провела в унынии – приходилось одеваться всё теплее, солнце – яркий, почти оранжевый диск её родины, сменило бледное невнятное пятно. Как же она ошибалась. Солнце в Клеменции было. - Вот вы и приехали, - приветливо сказал командор Витольд, когда, уставшая донельзя, она прибыла со своими повозками, материалами и людьми, к вратам Цитадели: мрачного каменного строения из серого камня. Он был молод, высок, красив и участлив. Его глаза походили на драгоценные эсклары, а волосы – на солнце. Длинные, медово-золотистые кудри. Ядвиге так хотелось коснуться их рукой. И их, и его ярких губ, и пальцев. Вместо этого она плотно увязывала косынку, пряча под ней длинные косы, надевала невзрачную одежду и спешила к своим горшкам, извести, печам. Во славу господа Джарлата, разумеется. Во славу господа, конечно, она сидела и колдовала над стеклом, размышляя, как добиться более ярких тонов, пока глаза не начинали слипаться. Во славу господа она до хрипоты спорила с кастеляном, требуя редких пигментов и всего, что ей было надобно. Во славу господа. Под её руками расцветало чудо. Братьев – тех, которые жили при Цитадели – невозможно было отогнать никакими способами: они переговаривались то шёпотом, то в полный голос, дивясь тому, как из кусков стекла рождается целый мир. Вот волны морские и небо, вот пашни и леса, птицы и рыбы, звери и растения. Весь мир Господень. И сам Господь. Она покраснела в тот момент, когда кто-то крикнул, что у Джарлата на витраже лицо командора. Сам командор рассмеялся и братья рассмеялись вместе с ним. Ядвига почувствовала себя раздетой перед ними. Но, тая это, улыбнулась. Она понимала, что ничего не выйдет, у них абсолютно ничего не выйдет. Она видела, как из толпы братьев жадным взглядом за Витольдом следит один из рыцарей. Впрочем, наверное, не он один был пленён им. Солнце Клеменции оказалось для Ядвиги жарче солнца родной Кенсории. Витраж стал её самой лучшей работой. Во славу Господню, разумеется. Ей предстояло завершить ещё ряд небольших окон в трапезной, и Ядвига оставалась пока в Клеменции. Витольда она видела редко. Но ночами воображению было достаточно воспоминаний о нём. Она увидела их случайно, выходя с инструментами из мастерской – командора и того темноволосого рыцаря. То, как они касались друг друга, всё сказало ей без слов. Ядвига доделала все тридцать окон. Медленно и тщательно. Во славу господню. Витольд поцеловал её руки. Братья кричали ей что-то восторженное. Она смотрела на его волосы – как солнце, как мёд. Солнце родной Кенсории отныне навсегда померкло для неё. - Нам нужен витраж в новой Цитадели, - говорит ей командор Анастас, явившийся в Кенсорию. И тогда она узнаёт всё. Ей хочется изрезать себя осколками стекла. Но она собирает свои повозки, работников, пигменты, горшки. И одежду, тёплую одежду. В Клеменции очень холодно. Командор Анастас выглядит задумчивым и потерянным. Ядвиге хочется закричать. Почему не уберёг? Почему ты вообще сделал это, если любил его? Она видела их. Целующимися у витража. Её витража. Так как же… В Клеменции холодно. Солнце – мутное пятно в бледно-сером небе. Братья смотрят почтительно. Она стоит на лесах над ними. Над всеми ними. Солнце о девяти лучах, вышитое на их белых плащах, кажется ей насмешкой. Они восторженно кричат, командор Анастас одаряет её драгоценными браслетами. Не целует рук, слава Джарлату, а иначе она бы не сдержалась. Он приглашает её на ужин. Ядвига просит позволения угостить его вином – самым лучшим, что только водится в Кенсории. Она привезла с собой бутылку. Специально для него. Ядвига происходит из семьи потомственных стеклодувов. Она знает о стекле всё.