Дочь рабыни

      — Это никуда не годится.       Джана прикрыла глаза и глубоко вздохнула, готовясь к очень неприятным минутам, которые просто обязаны были последовать за этими словами. Едва переступив порог кабинета Атении, она поняла, что предстоит выволочка: мачеха смотрела на неё с прищуром, обычно предназначавшимся для провинившихся учеников, подчинённых и слуг.       — За тот месяц, что я позволила тебе заниматься домом, траты выросли на треть от обычного. При этом управляющая принесла мне целый список расходников, которых рабам и слугам не хватает для выполнения банальных ежедневных обязанностей! Как ты это объяснишь?       — Прошу прощения, матушка. У моих ошибок нет оправдания.       Джана склонила голову пониже, чтобы Атения не сомневалась в глубине её раскаяния. Которого, само собой, не было. Конечно, до их управляющей, тридцать лет проработавшей в статистике, Джане далеко, но за этот месяц дом не развалился, рабы не оголодали и работа в поместье не встала. Не так уж плохо для четырнадцатилетней девчонки. Но Атения собиралась хорошенько ткнуть падчерицу носом в её полную никчёмность, поэтому оставалось только стиснуть зубы и терпеть. И извиняться, конечно. Часто, но не слишком, — чтобы не раздражать.       Атения пролистала сводку с таким видом, будто написанные там несовершенные цифры причиняли ей физическую боль. Возможно, это даже было правдой: что отрицать, мачеха не за красивые глаза получила под свою цепкую руку целое Управление принудительного труда. Но, если исключительные способности к экономической аналитике идут в комплекте с таким характером, Джана лучше обойдётся без них.       — Я рассчитывала, что ты справишься лучше. Из всех сестёр толикой ума Сила одарила только тебя, и так ты им распоряжаешься?! — Атения презрительно скривила тонкие губы. — Джана, ты о чëм думаешь? С твоими способностями тебе не стать выдающимся ситхом. Едва ли на тебя обратит внимание хороший Учитель. Семье ты сможешь принести пользу только удачным браком. Но какая из тебя выйдет жена, если ты не в состоянии месяц управлять поместьем?! Одной красоты мало, дорогая моя. Я не хочу, чтобы потом семья твоего будущего мужа пеняла мне, что я подсунула им глупую куклу вместо приличной невестки.       Вдох-выдох. Дышать глубоко и размеренно, чтобы мачеха и не подумала, что мысленно Джана неторопливо режет её на мелкие-мелкие кусочки. Атения обожала напоминать ей, что Джане нечем гордиться, кроме внешности. Красавица, но в остальном — посредственность. Разочарование отца, так и не добившегося от своей красивой, щедро одарённой Силой дочки хоть каких-то результатов, кроме средних.       Атения, не дождавшись от Джаны ответа, отложила планшет, всем своим видом демонстрируя глубочайшее разочарование.       — И нечего обиженно сопеть, оставь это Арне. Мне казалось, ты всё же разумнее, чем это дитя, и понимаешь, что обязана оправдать вложенные в тебя силы. В своё время я с тяжёлым сердцем позволила Харраду использовать Нелу для твоего рождения, Джана. Не заставляй меня пожалеть об этом.       Джана впилась ногтями в ладони, специально нащупывая ранки, чтобы было больнее. Боль пробивалась сквозь ярость, отрезвляла, позволяя сохранить покорный вид, когда хотелось броситься на мачеху и содрать кожу с её лица. Ну разумеется, Джане ещё только предстоит сравняться в цене с прекрасной Нелой. С уникальной рабыней, сокровищем, обладание которым лучше всяких слов демонстрировало богатство, высокий статус и безупречный вкус семейства Такор.       — Я буду стараться лучше, матушка. Прошу прощения.       — Несколько моих подчинённых недавно лишились жизни за подобные слова. Мне нужны результаты, а не извинения. — Атения демонстративно развернула перед собой голографический экран с ползущими по нему строками, таблицами и диаграммами устрашающего вида. — Можешь идти. И не вздумай опоздать на тренировку.       — Да, матушка.       Из кабинета Джана вышла, держа безупречную осанку, твёрдой и неторопливой походкой. Так и только так полагалось ходить благородной дочери семейства Такор, даже если с неё только что словесно содрали шкуру. Даже если хотелось самой содрать шкуру с кого-нибудь ещё. В такие моменты Джана жалела, что не умела плакать, как малышка Арна, или с рёвом крушить всё вокруг, как Ирсет. Мачеха была рачительной хозяйкой и не спустила бы Джане с рук испорченного раба. Даже над ними дочери-полукровки повелителя Харрада, сами рабские отродья, не имели власти.       Оказавшись в своей комнате, Джана свирепо осмотрелась по сторонам. Где носит эту безрукую растяпу, что у неё вместо камеристки?! Маленькая дрянь прекрасно знала, во сколько у её госпожи тренировка, и как много времени требуется, чтобы прилично уложить волосы для неё! Конечно, Джана легко могла заплести косу или затянуть пучок на затылке, но на что ей тогда прислуга? В их с сёстрами положении нельзя поступаться ни малейшими благами своего статуса — а иначе недолго и забыть, сколь многое им, дочерям повелителя, полагается по одному лишь праву рождения. Атения и так делала всё, чтобы девочки «не мнили о себе слишком много».       Скрестив руки на груди, Джана принялась разъярëнно прохаживаться из угла в угол. Даже её комната — уютная, обставленная именно так, как хотела Джана, — сейчас казалась издевательски маленькой. Касбира, давно уже жившего на Коррибане, ждали трёхкомнатные покои с небольшой гостиной и отдельной гардеробной. Ни одну из девочек такой роскоши не удостоили.       — Госпожа, могу я войти?       Услышав тоненький голосок Марри, Джана обернулась к двери. Злость заклокотала в ней сильнее прежнего — казалось, ещё немного, и закипит кровь. Марри была мелким двенадцатилетним недоразумением, настолько же хорошеньким, насколько и тупым. Возможно, она могла бы стать неплохой наложницей для отца или брата, когда подросла, но камеристка из неё была совершенно никудышная. К тому же смела опаздывать.       — Входи, — приказала Джана обманчиво спокойно. — И подойди-ка ближе.       Марри, почувствовав неладное, вся съëжилась и затряслась. Глядя на это, Джана вместе с отвращением ощутила странное удовольствие, почти блаженство: пусть Марри была совершенно жалким существом, это существо дрожало от одного взгляда на неё. Как бальзам на душу после унижения от Атении…       — Ко мне, я сказала! — рявкнула Джана, и Марри, едва не плача, повиновалась.       С притворной лаской погладив её по волосам, Джана вдруг впилась в них и дёрнула с такой силой, что голова Марри запрокинулась.       — Эх, Марри, Марри… — проворковала Джана, склонившись над её лицом. — Опять загулялась в саду и не посмотрела на время, милая? Я тебя понимаю. Всем иногда хочется сбежать подальше от взрослых и расслабиться. Вот только… — обмотав волосы Марри вокруг кисти, Джана с силой рванула за них, заставив девочку жалобно вскрикнуть, — ты жалкая рабыня, и твоя жизнь зависит от того, насколько я тобой довольна. А я очень недовольна, Марри.       — Г-госпожа… — пролепетала Марри, всхлипывая и едва не рыдая, — простите, молю… Я исправлюсь…       Джана прикусила губу, чтобы сдержать сладостный стон. В сравнении с удовольствием держать в руках жизнь этого маленького нелепого существа блекли все остальные — даже первый поцелуй и все последующие вместе взятые. Джана могла поставить её на колени и избить, как Атения не раз поступала с ней и сёстрами. Могла придушить — хоть Силой, хоть собственными руками. Могла взять нож, подаренный отцом на десять лет, и вырезать узоры на её красивом личике, тщательно прорабатывая каждую завитушку. Или…       Глядя в её большие и глупые глаза, Джана вдруг отчётливо ощутила, насколько слабая, податливая воля скрывается за ними. Это было не обычным пониманием — скорее физическим чувством, будто сжала в ладони мягкую глину для лепки. Нужно лишь слегка надавить, чтобы придать нужную форму…       Ласково улыбнувшись, Джана отпустила Марри.       — Исправишься? Может, это и правда… Но откуда мне знать, что ты правда выучишь урок? Лучше записать его. Так, чтобы точно запомнился.       Джана отступила на пару шагов. Марри повалилась на колени, закрыв лицо трясущимися ладошками.       — П-пожалуйста… Госпожа…       — Хватит ныть. Подойди к столику и возьми мою шпильку для волос. Самую острую.       Марри изумлённо подняла на неё взгляд и больше не смогла его отвести, уставившись на Джану завороженным луньком. Джана медлила, смакуя новые ощущения. То, что она чувствовала, было не телепатией, а чем-то более простым и глубоким одновременно. Первобытным даже. Наверное, нечто подобное испытывает хищник, улавливая десятки оттенков эмоций испуганной жертвы. И как в одной маленькой головке помещается столько страха? Марри была доверху наполнена им. Нужно лишь немного нажать, чтобы для воли совсем не осталось места…       Едва стоя на ногах, Марри повиновалась. Шпилька тряслась у неё в руке, но Джана чувствовала: не уронит. Не посмеет.       — Поднеси ее к лицу. Вот так, хорошо… А теперь надави сильнее.       Джана хищно улыбнулась, чувствуя, как Марри пытается противиться ей. Крохотный, слабенький проблеск воли… Джана будто держала в кулаке трепыхающегося птенчика, зная, что в любой момент может свернуть ему шею. Но пока ей этого не хотелось. Пускай трепыхается, птичка. Так больше удовольствия.       Заливаясь слезами, Марри сильнее надавила кончиком шпильки на кожу. Выступила кровь. Личико маленькой рабыни исказилось от боли, но она не могла ослушаться. Её тело принадлежало страху и вбитой с младенчества покорности, а не ей самой.       — Глубже. Веди её вниз.       Птенчик забился в руках Джаны сильнее, но его не хватило даже на мольбу о пощаде, так и замершую на приоткрытых губах Марри. Острая шпилька, входя в кожу, оставляла глубокие порезы; очень скоро всё лицо Марри было залито кровью.       Взгляд Джаны задержался на шее Марри, на беззащитной, вздувшейся под тонкой кожей венке. А ведь совсем немного нужно, чтобы…       По телу Джаны пробежала дрожь. Одно её слово, и девчонка убьёт себя. Мачеха наверняка этого так не оставит, но… Плевать. Эта девчонка в её власти сейчас. Её и только её!       — Проткни вену. Убей себя.       Марри издала придушенный писк. С трудом, борясь с собой, она отняла шпильку от лица и направила вниз. Остриё замерло в миллиметре от её шеи. Джана нахмурилась: птенчик, которого она уверенно сжимала в кулаке, затрепыхался так бешено, что удерживать его стало трудно. У неё даже заболела голова.       «Дрянь! Да как ты смеешь?!»       Она усилила нажим, вкладывая в мысленный приказ грубую, чистую энергию Силы. У Джаны кончилось терпение, уже не до тонкой игры с мыслями и чувствами. Рабыня должна просто выполнить приказ, немедленно!       — Джана! Джана, что ты делаешь?!       Джана отвлеклась всего на секунду, но этого хватило, чтобы птичка вырвалась из её рук. Марри выронила шпильку и с рёвом съëжилась на полу, размазывая по лицу слезы вперемешку с кровью.       Джана рывком обернулась к двери.       — Какого наштаха, Арна?! Чего тебе?!       Арна стояла в дверях, сжимая в руках книжку. Наверняка опять пришла просить, чтобы Джана почитала с ней. Будто три года малявке, а не девять!       Арна жалобно скривила мордашку, явно собираясь разреветься:       — Я всё слышала! Ты хотела, чтобы Марри себя убила! Джана, что с тобой?! Ты не такая! Ты не злая!       — Заткнись! Хватит реветь! Выметайся отсюда!       — Ну и выметусь! Только… Только Марри пойдёт со мной! Я тоже госпожа, могу её забрать!       Джана схватилась за грудь. Казалось, изнутри рвалось что-то злобное и очень сильное. Что-то очень недовольное тем, что у него отобрали добычу. И оно требовало замены…       — Убирайся, я сказала! Пошли вон, обе!       Тяжело дыша, Джана осела на пол и закрыла лицо ладонями, чтобы не смотреть, как сестра под руки выводит Марри из комнаты. Маленькая дрянь… Как она только посмела?!       Нет! Джана впилась ногтями в голову. Это Рыжик, просто маленький глупый Рыжик… Сестрёнка… Нельзя так злиться на неё. Иначе будет как в тот раз. Но тогда Джана сама была маленькой. Сейчас она не имеет права терять над собой контроль. Нельзя!       Осторожно опустив руки, Джана почувствовала, как остатки гнева отпускают её, и на его место изморозью вползает ужас.       По вздувшимся венам Джаны расползалась чернота. Собственное отражение смотрело на неё из зеркала бледно-красными глазами.