Дочь рабыни

      В Цитадели Джана никогда раньше не бывала: послушники могли попасть туда, только сопровождая наставников. В крайнем случае — родителей, если те были достаточно могущественны и влиятельны. И отец, и мачеха считали, что детям там делать нечего. До этого дня.       Мачеха до сих пор не сказала, зачем ей понадобилось тащить Джану в Цитадель, но ударить в грязь лицом в таком месте точно будет смерти подобно.       Джана придирчиво осмотрела себя в зеркало. Наряжаться, вычурно краситься и сооружать сложную причëску было бы неуместно, поэтому пришлось стягивать волосы в тугую косу и доставать из глубин гардеробной скромную тëмно-серую тунику и облегающие штаны на тон светлее. В чём-то подобном, только из ткани похуже, ходили послушники на Коррибане. Джана всегда находила это очень унылым, но сейчас поймала себя на том, что ей нравится собственный вид. Он придавал ей некоторой официальности, которая всегда идёт бок о бок со статусом.       Мачеха тоже кивнула с одобрением, увидев Джану. Сама она была одета в тяжëлую тëмно-красную мантию, расшитую геометрическим орнаментом по рукавам и подолу. В украшениях Атения себе не отказала: строгую причёску венчал золотой гребень, в ушах покачивались крупные серьги, за стоимость которых можно было купить двух девочек вроде Марри. Будучи леди ситхов, Атения могла себе позволить выглядеть так. К тому же показное богатство всегда считалось хорошим тоном для ситхов Пирамиды Производства и логистики.       Когда-нибудь и Джана сможет ходить по Цитадели, не рядясь в серые тряпки и не цепляясь за юбку мачехи. И плевать, кто там какое будущее ей выдумал.       — Выглядишь подобающе. — Атения слегка улыбнулась. — Теперь подумай о том, чтобы достойно проявить себя в деле.       — Достойно проявить себя в чëм, матушка? Вы же ничего не рассказали мне.       — Я планирую небольшое испытание твоих способностей, ничего из ряда вон. Но если тебе очень повезëт, кто-нибудь обратит внимание на твою тренировку… И либо приметит тебя, либо мне придётся драматично вздыхать и сетовать на то, что мои дочери вышли совершенно никчëмными.       — Приметит меня? То есть теперь я годна не только на то, чтобы выйти замуж, матушка?       — Будешь язвить не за делом, рано или поздно лишишься языка. — Атения усмехнулась. — Посмотрим, как ты проявишь себя сегодня. Возможно, я даже возьму свои слова назад.       Джана опустила голову, пряча азартную улыбку. Возьмёт свои слова назад, вот как? О, ради такого дела не то что постараться — наизнанку вывернуться не грех. Записать бы ещё и потом Рыжику с Ирсет показывать…       Садясь в спидер, Джана была полна радостных предчувствий. Сила в ней била через край: приходилось сдерживать себя, чтобы не спускать её на какие-нибудь мелкие глупости. Но, когда они въехали в город, тревога начала брать верх. Кажется, мачеха в кои-то веки была в ней уверена… Страшно представить, в какую бесконечную череду попрëков и унижений превратится жизнь Джаны, если что-нибудь пойдёт не так. В Каас-Сити Джана бывала постоянно: даже живя в загородном поместье, она умудрялась урвать вечер-другой на неделе, чтобы выбраться в город. И всё равно при приближении к Цитадели каждый раз захватывало дух: огромное пирамидальное здание, увенчанное высоким шпилем, пронзало грозовые тучи и уходило на добрых пару километров вниз, к самому дну глубокого каньона. На иных планетах, застроенных погуще столичной, Джана видела здания и повыше, но ни одно не было настолько грандиозным. Когда машина зашла на посадку, Джана вообще по-детски прижалась носом к окну: так близко Цитадель она не видела никогда.       — Не веди себя как провинциалка, — поморщилась Атения. — Ты должна держаться так, будто каждый день здесь бываешь.       — Да, матушка.       Легко сказать! Джана как могла цепляла на себя равнодушный вид, но всё равно глаза так и норовили распахнуться пошире, а рот — глупо раскрыться. Атения же в Цитадели была в своей стихии: в то время как Джана пыталась украдкой оценить великолепие внутренних помещений Святилища, не забыв скромно опустить глаза при виде очередного ситха, мачеха сдержанно кивала равным по статусу, с тщательно отмеренным почтением склоняла голову перед старшими, высокомерно игнорировала младших. Большинство ситхов, даже лордов, старались расторопно убраться с её пути, и очень немногим Атения сама уступала дорогу. Джана вновь ощутила укол зависти и пообещала себе, что когда-нибудь тоже сможет расхаживать по Святилищу так, будто оно ей принадлежит.       Встречались на пути и послушники: ребята лет от пятнадцати до восемнадцати серыми тенями сновали туда-сюда, стараясь не попадаться на глаза полноправным ситхам. Другие, как и Джана, сопровождали старших. На новенькую никто не обращал внимания.       Атения привела её к лифту, и они спустились на несколько этажей вниз.       — Помещения для тренировок, — пояснила Атения, хотя в этом не было нужды: и так ясно, что ни для чего другого не могли быть предназначены просторные залы с разнообразным инвентарём, от вполне обыденных вещей вроде голографических тренажëров и манекенов, до более экзотических штук, явно связанных с Силой. Джана не знала, зачем именно они нужны. — Я распорядилась доставить особый инвентарь для тебя. А, вот и он.       Обернувшись, Джана увидела, как в тренировочный зал под конвоем вводят закованных в рабские ошейники узников. Рабы? Джана присмотрелась получше. На их лицах ещё не зажили синяки и ссадины. Поведение… Затравленные, в ужасе, но это не тот привычный бессильный страх, в котором рабы живут каждый день. Военнопленные? Похоже на то.       — Эти пленники — обыкновенный расходный материал. Никакой ценности. Развлекись с ними… Как сочтëшь нужным. А я посмотрю.       «И не только вы…» — На высоте примерно в два человеческих роста тянулся ряд панорамных окон. Из зала невозможно было понять, стоит ли там кто-нибудь, но Джана была абсолютно уверена, что Атения заранее пригласила нужных людей на шоу.       Что ж, шоу так шоу. Джана попыталась отрешиться от реальности, полностью сосредоточившись на пленниках и их страстях. Сначала ничего толкового не выходило: страх и гнев забивали всё остальное, создавали плотную завесу «белого шума» вокруг того, что лежало в глубине. Она могла бы поработать и с поверхностными эмоциями, но что-то подсказывало ей: это не то, эффект будет слишком слабым и не впечатлит ни мачеху, ни других зрителей.       Она приблизилась к одному из пленных, статному светловолосому красавцу. Какой экземпляр… Жаль, что мачеха определила его в расход. Что бы с ним такое сделать? Джана прикусила губу. Легонько коснулась кончиками пальцев его висков, осторожно воздействуя на эмоции, приглушая страх. Дыхание пленника мигом стало спокойнее, взгляд прояснился. Джана дала ему несколько секунд, чтобы успокоиться и трезво оценить обстановку. Она, в свою очередь, оценивала его. Под страхом понемногу проступало иное…       Злость. Злость холодная, колючая. Не такая, как у двух других. Досада? Желчь? Джана ощущала её горьковатый привкус, будто у испортившегося блюда. Уцепившись за внезапную догадку, Джана быстро сконцентрировала Силу и послала в другого пленника электрический разряд. Слабый — даже практически сломленный пленник от него всего лишь вскрикнул, — но другого ей и не требовалось.       Красавчику было плевать. Он даже поморщился презрительно. Отлично!       Это было похоже на то, как они с Рыжиком разводили огонь, когда на спор с Ирсет ночевали в джунглях: как только получилось разжечь слабую искру, её надо осторожно поддерживать и заставить разгореться сильнее. Нужно только найти веточки, поросшие тем легко воспламеняющимся мхом.       — Ты не должен быть здесь, так? — Джана сама не была уверена, что скажет в следующий момент. Она лишь озвучивала то, что мелькало на поверхности мыслей и чувств этого красавчика, будто лёгкая рябь на воде. — Это какая-то ошибка. Ты заслуживаешь лучшего.       Красивое лицо пленника дёрнулось, исказилось в гримасе. На Джану, жадно впитывавшую каждый всплеск эмоций, вдруг хлынула волна такой концентрированной злости, что она едва не задохнулась от восторга: сама она не чувствовала почти ничего, но его эмоции наполняли её такой силой, что, казалось, она и Каса, своего идеального и могучего старшего братика, разнесёт на атомы щелчком пальцев.       — Да, — прошипел он. — Я из благородного рода Органа. Я не должен был оказаться в пехоте, как последний простолюдин! Я вообще не должен был воевать! Республика уже так задолжала моей семье, что ещё несколько веков не расплатится! Никогда не прощу отцу, что он отправил меня сражаться за тех, кто даже защитить своих союзников неспособен!       Сколько гонору! Джана кое-что читала о великих домах Альдераана, и её всегда забавляло, как много о себе мнят эти, в общем-то, ничтожные людишки, жалкая пародия на аристократию Империи. Этот, судя по всему, ещё и относился к какой-то младшей ветви семейства, до которой даже на родине никому дела нет. Потому и был списан в расход.       «Отлично. Теперь немножко подуть на огонь…       — Конечно. — Голос Джаны приобрёл странные даже для неё самой глубину и оттенки: он как будто звучал одновременно в материальном мире и в Силе. — Ты заслуживаешь лучшего. Ты заслуживаешь жизни. Ты из благородных… А они — чернь. Убей их, и мы вернём тебя домой. Они — цена. Ничтожная цена.       Краем глаза Джана уловила, что Атения отдаёт какие-то распоряжения по комлинку. Зачем? Джана одёрнула себя: нельзя отвлекаться.       Джана старательно раздувала его гордыню и злость, страх и желание вернуться домой. Подавить робкий голосок разума оказалось совсем нетрудно. Нажать чуть сильнее — и вот уже красавчик совсем не думает о том, что в словах Джаны нет смысла, да и она сама — всего лишь девочка-подросток и вряд ли вправе решать такие вопросы. Он хочет лишь вернуться домой. Любой ценой.       Красавчика затрясло. Он как в трансе переводил взгляд с одного товарища на другого, и в этом взгляде не было ничего человеческого. В этот момент в зал вошёл служебный дроид, держа в манипуляторах бластер. Атения кинула на Джану недвусмысленный взгляд, и она кивнула в ответ. Взяв у дроида бластер, она вложила его в ладонь красавчика.       Если она упустит контроль хоть на секунду, может сама закончить с дырой в голове. Джана прогнала эту мысль. Нет. Этого не будет.       Один за другим прозвучали два выстрела. Тела республиканских солдат тяжело упали на пол. Красавчик уставился на бластер в своей руке так, будто впервые его увидел. Медленно, но неотвратимо осознание содеянного добиралось до него. Вкусовые оттенки его эмоций понемногу менялись: страх, отчаяние, отвращение к себе…       «Неужели это я? Что я наделал? Как?..» — Джана не сразу поняла, что произнесла это вслух. Красавчик вздрогнул, будто его ударили, и уставился на Джану совершенно потерянным, отчаянным взглядом.       Время для финального аккорда. Прямо сейчас, пока он готов!       — Что же ты наделал? — вкрадчиво повторила Джана, глядя ему в глаза. — Ты… Ничтожество. Как ты простишь себя за это? Убийца. Предатель… Мразь…       Красавчик затрясся сильнее. Его пальцы мёртвой хваткой вцепились в рукоять бластера. По исказившемуся лицу катились слёзы. На секунду Джане стало жаль его… Нет, меньше, чем на секунду. Как же это было приятно! Его жалкая жизнь, его разум, сама его душа были в её руках. Она могла делать с ним абсолютно всё. Джане хотелось смеяться и кружиться от восторга. Почему бы просто не свернуть ему шею? Не заставить сердце разорваться прямо в груди? Нет… Слишком легко. Неинтересно.       — Теперь один путь… Только одного ты достоин… Ты сам знаешь…       Выстрел. Третье тело безвольно рухнуло к её ногам.       Джана отступила на шаг и едва не упала — пришлось срочно схватиться за стену, чтобы удержаться на ногах. Крифф… Перед глазами всё плыло. Почему… Почему вдруг так тяжело? Сила только что переполняла её… Где она?       Кто-то осторожно подхватил её под руки. Мачеха?.. Джана удивлённо захлопала глазами. Ей точно не мерещится?       — Тихо… Ты устала, это пройдёт. Сядь.       Атения усадила Джану на скамью и отошла на пару шагов. Она улыбалась. Кажется… тепло? Атения — ей? Нет… Быть не может… Но её следующие слова Джана услышала слишком отчётливо, чтобы они были игрой воображения или галлюцинацией:       — Я тобой очень довольна, Джана. Отдохнёшь у меня в кабинете, а потом я отпущу тебя. И не торопись домой. Я перевела на твой счёт достаточно денег. Хорошенько развлекись сегодня, пока есть возможность.