***
Что-то было не так со мной. Я не мог понять, что случилось. Первый раз это произошло, когда она опаздывала на работу. Она поцеловала меня на прощание. И именно в этот момент я почувствовал это. Боль. Эту секундную боль мы испытываем во время превращения в волка. Она длится всего секунду, и мы почти не ощущаем ее. Но когда я почувствовал ее, я понял, что должно произойти, и остановил это. И почему-то боль задержалась. Я едва сдерживал себя при ней, когда она обеспокоенно вглядывалась в мое лицо, и сказал ей, что все в порядке. Она ушла на работу, а я закрыл глаза, стараясь прийти в себя. Что это было? Превращение? Мне, конечно же, удалось остановить его, но я не понимал, как это произошло. С чего вдруг я начал превращаться? Это было что-то неконтролируемое. Возможно, это из-за того, что я давно не обращался в волка. Сегодня как раз была охота. Я написал ей записку, покормил Алекса и отправился к своей стае. Я превратился в волка, и мне сразу же стало легче. Надо чаще превращаться, иначе утренний случай может повториться. Когда мы выходим на охоту, мы не одиннадцать волков, связанных статей. Мы — одно целое. Нам не нужно обмениваться мыслями, чтобы понимать друг друга. Наши инстинкты все сделают за нас. Мы двигаемся так, словно были созданы для охоты. Мы бежим вперед, мы прислушиваемся, мы крадемся — и нападаем. Мы далеко от людей, мы там, где людей не бывает. Но здесь полно оленей, например. Я охочусь вместе со всеми, но я не люблю сырое мясо. Но на этот раз все по-другому, на этот раз я на первой линии вместе с Адамом и Катариной. На этот раз я охочусь больше остальных. Потому что таким образом я надеюсь усыпить зверя внутри себя. Дать ему свободу на пару часов, чтобы потом вновь управлять им. Под утро я, грязный и уставший, возвращаюсь домой. Алекс летит ко мне по лестнице, спотыкается и кубарем слетает вниз. — А лестницы все еще не для тебя, да? — я рассмеялся и поднял его на руки. — Хочешь гулять? Знаешь, думаю уже пора гулять самому. Я достал палочку и направил ее на дверь, делая небольшой вырез внизу, чтобы Алекс мог вылезти наружу. Грейнджер это не оценит, но я уверен, что он уже достаточно вырос, чтобы справляться самому. Я поднялся наверх и принял душ. А потом лег на кровать рядом с ней. Мне нравилось смотреть на нее, спящую. Не то, чтобы я был каким-то помешанным психом, просто… Я не мог это объяснить даже самому себе. Самому спать мне, даже несмотря на то, что всю ночь я бегал по лесу, почему-то не хотелось. Поэтому я ждал. Ждал момента, когда смогу разбудить ее. Я обожал будить ее своими поцелуями. Наблюдать, как на ее лице появляется улыбка. — Привет, — прошептал я, целуя ее в плечо. — Ты вернулся, — она притянула меня к себе, не открывая глаз. — Как охота? — Как всегда, ничего особенного. Мы редко говорили о том, что связано с оборотнями. Словно оба забывали, кем я являлся. Но на самом деле все было не так. Я пытался забыть, кто я. Но зверь все еще сидел внутри меня. И не давал забыть о нем. Я должен быть внимателен постоянно. Вечером я снова отвел ее к нашему дому. Но на этот раз мы шли уже к пикапу. — Сегодня день, когда нужно отправиться в магазин? — спросила она, улыбаясь. — Именно, — откликнулся я. — О, неужели снова? — простонал Джон, выходя из дома. — Гермиона, Драко, вы просто обязаны поужинать с нами, когда вернетесь, — выкрикнула нам из окна Сара. Я посмотрел на Гермиону. — Никаких проблем, — отозвалась она, подмигнув Саре. Мы залезли в кузов и уже привычно устроились на пледе, который теперь всегда валялся там. Пока мы ехали по выездной дороге, нас здорово потрясло. Мне даже показалось, что Джон специально едет именно так. Ему, наверное, уже надоело, что мы постоянно ездим в кузове вместе с ним. — Знаешь, над Хогвартсом всегда было столько звезд. Их было хорошо видно из окон нашей гостиной. — Я никогда не смотрел на них в Хогвартсе, — ответил я, смотря прямо перед собой. — Тогда все было по-другому. Как думаешь, а могли бы мы с тобой в школе…? Она так и не договорила, но я понимал, о чем она. Посмотрел бы я в сторону грязнокровки? Да еще и подруги Гарри Поттера, которого в то время ненавидел всей душой? Я не отвечал, но мы оба знали ответ. Нет. Этого не могло быть. Никогда. Она молча смотрела перед собой. Злилась ли она, что я не сказал ей, что да, я бы мог влюбиться в нее еще тогда? Что еще в школе у нас могло что-то быть? Я придвинулся ближе к ней и обнял ее. — Мы были совершенно другими людьми в школе, — проговорила она, утыкаясь в мое плечо. Так и было. Мы продолжили смотреть на звезды, она даже достала телескоп, который я подарил ей. Это заставило меня улыбнуться. — У вас какой-то праздник? — спросила Гермиона, проходя на кухню, и обнаружив там накрытый стол с множеством блюд. — Каждый год мы отмечаем окончание лета, — объяснил Уилл, расставляя стулья. — Окончание лета? — переспросила Грейнджер удивленно. — Да, это идея Сары, — Майк кивнул в сторону Сары, которая занималась тортом. — Каждый раз мы спрашиваем: зачем нам это? А она всегда отвечает… — Уилл выдержал паузу. — Что у нас так мало поводов для радости, и нужно добавить хотя бы еще один, — спокойно проговорила Сара, даже не повернувшись. Она была единственной из нас, кто мог создать что-то из ничего. Она могла вселить каждому из нас свое хорошее настроение, и даже приступы оптимизма. Ну, возможно всем, кроме Доктора. В конце августа она готовит множество блюд — сама, без помощи Джона, у которого в этот день выходной, и мы накрываем стол и сидим. Все вместе. Все, кто в данный момент не волки. — На этот раз с нами не будет Рика, Патрика и Питера. Хотя, кто знает, может и они заглянут на огонек, — усмехнулся Уилл, продолжая строить глазки Грейнджер. Это раздражало меня, и именно поэтому он это делал. Ему нравилась моя реакция, хотя большую часть времени я никак не выдавал своих чувств. — Даже Адам и Пэнси обещали прийти, — заметил Джон, заходя на кухню. Адам редко появлялся здесь с тех пор, как узнал о беременности Пэнси. Только по необходимости. — Да? — удивился Уилл. — Он позволит ей выйти из дома? Я уже даже и не помню, когда в последний раз видел ее. — Не преувеличивай, мы виделись с ней пару недель назад. — В том то и дело. А раньше она была здесь чаще, чем некоторые из нас. Я сидел рядом с Грейнджер и почти не слушал их болтовню, а она о чем-то говорила с Майком. Мне нравилось сидеть вот так, положив голову ей на плечо. Я сидел среди своей семьи. И она смотрелась здесь так, словно уже давно стала частью нашей семьи. Она прекрасно ладила со всеми, кроме Катарины и Рика. Но с этими двумя не ладил никто. Стоило мне подумать об этом, как в комнату вошла Катарина с недовольным выражением лица. Ее обычным выражением лица. — И она тоже с нами сегодня? — спросила она, кивнув в сторону Гермионы. — Хотя бы сегодня можно было освободить нас от ее присутствия. — О боже, Катарина, даже мне уже надоела твоя вечная пластинка, — Уилл закатил глаза. — Можешь ты уже придумать что-нибудь другое? Она проигнорировала его слова. Она всегда делала так, когда ее что-то не устраивало. Катарина вызывала у всех нас скрытое раздражение своими вечными выходками. У нее был ужасный характер. Я почти никогда не мог с ней общаться, потому что даже говорить с ней было сложно. — Это наш праздник, — она сделала ударение на «наш», — так что… — Слушай, — Гермиона выпрямилась, смотря на нее, — всем здесь глубоко плевать на то, что ты говоришь. Даже если ты говоришь обо мне так, словно меня здесь нет. Даже мне самой плевать. Я знал, что это не так. Я знал, как сильно ее раздражает Катарина и ее поведение. Но при ней она вела себя совершенно спокойно, словно Катарины вообще не было. — Давай не сегодня, Катарина? — взмолилась Сара. Наверное, она была ближе всех к Катарине. Если вообще возможно было хоть как-то сблизиться с ней. Катарина не ответила, но я понимал, что на этот раз она сделает это ради Сары. Она села как можно дальше от нас и все равно выглядела так, что ее сейчас стошнит. Через десять минут пришли Пэнси и Адам, который держал ее под руку так, словно сама она стоять просто не может. Пэнси недовольно отбросила его руку, когда они вошли, и принялась всех обнимать. Ее живот уже округлился. А сама она стала еще более мягкой, что вообще не шло ей, но в последнее время я уже привык к ней новой. — На каком ты месяце? — спросила Сара, усаживая ее рядом с Адамом. — На шестом, — Пэнси стрельнула глазами в сторону Адама, — но я беременна, а не больна. Но кто сказал, что некоторые понимают разницу? Уилл рассмеялся, я сам едва сдерживал смех, потому что лицо Пэнси выглядело сейчас слишком комично. Вскоре к нам присоединился Доктор, который на этот раз сделал исключение и просидел с нами весь ужин. Ужин прошел хорошо. Катарина молчала, еда оказалась божественной, Сара радостно улыбалась, Пэнси постоянно возмущалась на Адама, Уилл смеялся и продолжал бросать сомнительные взгляды на Гермиону, которые последняя просто игнорировала. Я видел, что ей нравится находиться здесь и общаться с этими людьми. Она больше не боялась и не нервничала. После ужина, несмотря на то, что было уже поздно, никто из нас не спешил расходиться. Пэнси попросила Гермиону прогуляться с ней. Адам разрешил ей гулять только вокруг дома, и, хоть Пэнси и обещала приложить его каким-нибудь заклинанием, она слушалась его. Мы сидели в гостиной, я закрыл глаза и отключился. И услышал голоса Пэнси и Гермионы. Они, очевидно, были прямо за стеной. Стена не была для меня преградой. Я мог слышать каждое слово. Нет, не стоит опускаться до такого и подслушивать. Но с другой стороны, о чем могут говорить эти двое? Нет, даже не смей. Но все таки… — Я убью его, — заявила Пэнси, — я уже сто раз сказала, что снова уйду, если он не прекратит. Но проблема в том, что мне некуда идти. Адам знает, что я была тогда у тебя, и он тут же придет к тебе. — Он всего лишь беспокоится о тебе, Паркинсон. — Он доведет меня до могилы. Он не выпускает меня из дома. Сегодня мне удалось побывать в Лондоне, пока он на охоте, но этого было так мало. Гермиона рассмеялась. — Это не смешно. Никогда бы не подумала, что носить ребенка — это так сложно. Особенно, его ребенка. — А ты не думала, что он действительно может оказаться… — Знаю, но это ничего не меняет. Тем более, это не так плохо, верно? Ты же общаешься со всеми ними, они обычные люди. — Да, но ребенок-оборотень… — Мы справимся с этим. Расскажи лучше про себя, Грейнджер? У вас с Малфоем все хорошо? В последнее время он ходит с таким лицом, словно принял Амортенцию. Да и у тебя лицо не лучше. — Да, у нас все хорошо. — Ты любишь его? Молчание. — Пэнси, все не так просто… — спустя какое-то время откликнулась она. — Что может быть еще проще? Вы с ним, что ни разу не говорили о своих чувствах, о Мерлин, неужели вы оба настолько этого боитесь? Я решил, что этого с меня достаточно, и переключился на шум в гостиной. Она боится своих чувств точно так же, как и я. Жизнь продолжала идти вперед, между нами ничего не менялось. Ну, почти ничего. На самом деле все изменилось, но я отчаянно пытался скрыть это от нее. А это становилось все сложнее. С каждым разом все хуже и хуже. Мои превращения. С ними что-то не так. Я почти не мог больше контролировать себя. Я не знаю, что изменилось, но я больше не мог справиться с собой. Уже несколько раз было такое, что я, лежа ночью рядом с ней и чувствуя, что это скоро произойдет, выпрыгивал в окно, превращаясь в волка прямо в полете. Я мог превратиться в ванной. Или за завтраком. Но она не видела ничего из этого. Потому что я старался удержать контроль. Что со мной происходит? Почему снова? Нет, не снова. Такого не было со мной еще никогда. Ведь не было никаких всплесков эмоций. Не было гнева, который перевоплощал меня раньше. Ничего не было. Это просто начиналось само по себе. Я был самым неустойчивым оборотнем в мире. Я не зависел даже от эмоций. Мне нужен был совет. — То есть как это ты не можешь контролировать свои превращения? — Джон рассмеялся. — Но Драко, мы же оборотни, это естественно. — Ты не понял, — я даже не знал, почему пришел именно к нему. А к кому еще? К Адаму? — Я превращаюсь без причины. Не из-за эмоций. А просто так. Он нахмурился. — Ты уверен? Сколько раз такое уже было? — Не знаю, может около десяти. Но самое ужасное, что я…зверь внутри стал сильнее меня. Мне нравится быть волком, Джон, ты понимаешь? Однажды я очнулся посреди леса и ничего не помнил. Я становлюсь по-настоящему опасным. — Что? А Гермиона знает об этом? — Нет, пока нет. Но разве то, что я влюблен в нее, не должно чуть тормозить этот процесс? Так же происходит со всеми, почему со мной наоборот? — сказал я вслух и сам испугался этих слов. Я даже не позволял себе думать о подобном, но это началось, когда мы с ней действительно стали вместе. По-настоящему. — Но почему ты пришел именно ко мне, Драко? — Потому что мне нужен совет. Скажи, что мне делать? Он долго молчал, глядя на меня. — Я не знаю, — он вздохнул и положил руку мне на плечо. — Но мы справимся с этим, слышишь? Я не верил ему. Потому что он не знал. Никто из нас не знал. Что со мной случилось? Неужели это из-за нее? Но почему? Мой отец постоянно говорил кое-что еще. Он говорил, что за все в этой жизни нужно платить. И чем больше ты взял, тем выше плата. Я был так счастлив последнее время. Но за счастье нужно платить. Я забыл об этом. Я забыл обо всем с ней. Потому что она стала для меня всем. Она все, чего так не хватало мне. Потерянная часть меня. Моя лучшая часть. Когда я был с ней, я был лучше. Она делала меня таким, сама того не осознавая. Но почему-то вместе с этим она сделала меня беспомощным перед чудовищем внутри меня. Все, что я так долго строил, рассыпалось прямо на моих глазах. Я был слишком уязвим. Вот в чем дело. Она сделала меня слабым, неспособным бороться. Я стал таким, потому что любил ее. Потому что жил только ей, и это были лучшие месяцы в моей жизни. Но теперь я не мог контролировать себя. Теперь даже мои эмоции не контролировали зверя. Хотя, возможно, дело в этом? В любви? Неужели все дело в ней? Но разве я заслужил это? Я всегда был сильнее остальных в эмоциональном плане, таким меня сделал отец. Таким я делал самого себя до тех пор, пока не обрел власть над зверем. А потом она появилась в моем стеклянном мире. И стекло треснуло. Оно разбилось. Я превратился в волка, выйдя из дома оборотней. Неконтролируемо. Опять. Я сидел на диване и разглядывал стену, боясь пошевелиться. Почему я не мог смотреть на нее? Потому что боялся, что снова не удержу контроль. Хотя об этом уже и так не было и речи. — Что случилось? — она придвинулась ближе, положив голову мне на плечо. Я закрыл глаза, на минуту позволяя себе расслабиться и просто наслаждаться ее присутствием, ее запахом. — Ничего, — ответил я, обняв ее одной рукой. — Я уже вторую ночь засыпаю одна, а ты продолжаешь сидеть здесь. Что случилось? — она всегда была упрямой. Она не могла так просто отстать от меня. — В стае проблемы, — ответил я, целуя ее в шею. Почему я врал ей? Почему не говорил правду? Потому что не мог. Я не мог сказать ей, что наша с ней близость разрушила мои барьеры, и теперь зверь делает то, что хочет. — Расскажи мне, я могу помочь, — предложила она. — Зачем тебе это? Все не так плохо, не волнуйся. Мы справимся с этим, — пообещал я. И снова я врал. Но что еще я мог сделать? — Идем спать? — предложила она. — Да, — я подхватил ее на руки и понес наверх. Она смеялась, когда я принялся щекотать ее. Я сейчас ходил по самому лезвию ножа, но мне было плевать. Я заслужил это. Хотя бы сегодня. Она поцеловала меня и потянула на кровать за собой. А после, когда она уже спала, я вновь почувствовал это. Я вновь выпрыгнул в окно. Я больше не мог контролировать себя. Как бы сильно ни старалась, как бы ни цеплялся за все человеческое во мне. Нужно было что-то делать. И выход был только один. Но сначала нужно поговорить с Адамом.***
Он странно вел себя в последнее время. Я видела это. Неужели со стаей случилось что-то серьезное? Я хотела помочь им. Они стали мне почти родными за все это время. Но я не могла. Не знала как. Я не знала, в чем дело. А он не говорил мне. Мне не было обидно, я это даже понимала. Я помнила времена, когда мы с Гарри и Роном вынуждены были врать всем, кто нам дорог. Потому что не могли рассказывать про Крестражи. Я лишь надеялась, что они смогут разобраться во всем. Вместе. А еще я решила сказать ему. Сказать, что люблю его. И плевать, что я сделаю это первой. Плевать. Когда дело касается любви, мы все равны. Я хочу, чтобы он знал это. Я хочу, чтобы он знал, как я отношусь к нему. Это важно. Он должен знать. На следующее утро, после прекрасной ночи, я проснулась поздно. Он не разбудил меня. Потому что его не было дома. Видимо, со стаей что-то серьезное, раз он исчезает, ничего мне не сказав. Я сходила в душ, приготовила завтрак. Поела. Покормила Алекса. Алекс теперь выгуливал себя сам. Драко сделал ему отверстие в двери. Сначала я беспокоилась, но Алекс не задерживался на улице надолго, и я привыкла. Алекс вырос. Он был щенком для меня, но поднимать его на руки было уже сложно. Я не знала, чем занять себя в свой выходной, пока я жду Драко. Я читала. Бродила по дому. Готовила. Снова читала. Снова бродила по дому. Уже начало темнеть, а он не возвращался. Я беспокоилась. Сильно. Даже хотела пойти к оборотням. Но слишком боялась разминуться с ним. В десять часов в дверь постучались. Я кинулась открывать. Он стоял на пороге. И я поняла, что что-то случилось. Его лицо было полностью лишено каких-либо эмоций. Маска. Я уже давно не видела его таким. — Привет, — я попыталась улыбнуться. — Привет, — он прошел мимо меня и встал у лестницы. Я сглотнула. Что-то было не так. Слишком странно он выглядел. — Нам нужно поговорить, — сказал он, наконец. Разговор, начинающийся с этой фразы, никогда не закончится ничем хорошим. — Может, сначала поужинаешь? — предложила я. — Нет, — откликнулся он тут же, даже не дав мне договорить. — Так больше продолжаться не может. — Что случилось? — Ничего не случилось. Просто я так больше не могу. Я не должен был тогда просить тебя об этом. — Что? — я вообще ничего не понимала. Почему он так безразлично смотрит на меня? Что происходит? — Этой сделки не должно было быть. Это было опасно для тебя. Я использовал тебя. А ты позволила мне это. Но больше так быть не должно. Мы должны это закончить прямо сейчас. Какая-то отдаленная часть меня понимала, что сейчас происходит. Но я не верила своим ушам. Я не понимала. — Я подверг тебя опасности, и мне жаль. Но это больше не повторится. Никогда. Я уезжаю. — Уезжаешь? — он словно ударил меня, — Куда? Зачем? Что случилось? — Ничего не случилось. Просто я понял, что все бесполезно. Они догадываются, что со мной. Я не могу больше оставаться здесь, — спокойно продолжал он. Я видела, что ему плевать. По-настоящему плевать. Внутри меня все похолодело. Я хотела умолять его остаться. Я хотела узнать, что случилось. Я была готова ради него на все. — Мы не должны были этого делать, понимаешь? Ничего из этого. Мы не должны были врать и притворяться. Я должен был исчезнуть. — Но ты не исчез. Врать и притворяться? Для тебя это было притворством? Ты так хорошо вжился в роль, да? — Я не знаю, что ответить тебе. Я не хочу причинять тебе боль… — Ты уже делаешь это. Прямо сейчас! — выкрикнула я, из-за всех сил сдерживая слезы. — Мне жаль, что я втянул тебя во все это. Но мы слишком заигрались. Адам подозревает что-то. Я не хочу быть подопытной крысой всю оставшуюся жизнь. Он говорил что-то еще, но слов я не слышала. — Ответь мне только на один вопрос. Ты любишь меня? — я не знаю, откуда взяла силы, чтобы сказать это. Он смотрел прямо на меня. — Почему ты молчишь? — надежда слабо зашевелилась внутри. — Скажи мне, что не любишь меня, и я больше никогда не побеспокою тебя. — Я не люблю тебя, — он пожал плечами. — Прости. Но нет. Мы очень сблизились за это время, да. Ты стала мне другом. Ты помогла мне. И я благодарен тебе за это. Но это все… Просто мне нужен был кто-то рядом. Мне было одиноко, а с тобой мы вместе учились, я знал тебя… — Хватит! — закричала я. Нет, я не хочу этого слышать. Не хочу. Я не могу вынести это. — Ты пришел попрощаться? Так вот теперь уходи. И больше ни слова. Я прошу тебя, сделай это ради меня. И он сделал. Прошел мимо меня, даже не взглянув в мою сторону, и скрылся за дверью. Когда дверь за ним захлопнулась, я упала на колени, содрогаясь от рыданий. Он ушел, оставив меня. Здесь. Одну. Без него. Как он мог так поступить со мной? Он использовал меня снова и снова. Мне показалось, что я тону. Я снова тонула. Вода прибывала со всех сторон. Мне было нечем дышать. Я падала в бездну. Я захлебывалась во мраке. Сколько боли способен вынести один человек? Я тонула в океане боли. А потом я закричала. Так громко, как могла. А мир рассыпался вокруг меня. Его больше не было. Мира не было для меня.