***
Большой особняк в европейском стиле стоял в Генсокё на берегу Озера Туманов. По ночам особняк наполнялся светом и весельем, пока населявшие его вампиры носились по коридорам, играли, смеялись и кричали. Но днём особняк был безмолвен, и слуги трудились не покладая рук, чтобы хоть как-то привести в порядок тот бардак, который оставался к утру. Почтальон стоял у ворот в тот полдень, держа в руках большую посылку. Сакуя Изаёи, главная горничная особняка, проверяла форму доставки. — Да, семьдесят серебряных ножей, — подтвердила она, — это то, что я заказала. — Тогда не могли бы вы расписаться здесь? — Попросил почтальон. Хун Мэйлин, стражница на воротах, наблюдала за разговором полуприкрытыми глазами. Почтальон ушёл, и Сакуя вернулась внутрь. Наконец-то замена прибыла! Сакуя давно ждала её. Она отнесла посылку на кухню и открыла её. Внутри был семьдесят один нож. Было очевидно, какой лишний. Один из них был больше, толще и острее остальных. Сакуя взяла его и прищурилась. Она не заказывала этого. Отправить его обратно? Сакуя была не из тех, кто отказывается от халявы. Стоило испытать хотя бы. Она взяла яблоко из блюда с фруктами и поднесла к нему нож. Лезвие прошло через него почти без усилий и разделило яблоко на две идеально ровные части. Это было приятно. Рукоятка ножа сидела в руке идеально. Его грани блестели. Сакуя улыбнулась. Что за приятный сюрприз! Пожалуй, она приготовит завтрак с его помощью. Сакуя засунула его за пояс и вернулась к распаковке оставшейся посуды. К концу дня он стал её новым любимцем.***
Сейджа валялась поверх футона, размышляя, не настало ли время уносить ноги. Она могла, если бы захотела. Упаковать вещи, выхватить колотушку, выпорхнуть в окно, конец. Но нет, всё в порядке. Она волновалась больше, чем следовало. У неё не было доказательств, что Шиммёмару прочитала перевод. Листок был на том же месте, когда она открыла книгу, и странный букет чувств, который она уловила от принцессы, — растерянность, настороженность, даже намёк на предательство, — был совершенно естественным для женщины, которая только что узнала, что живёт с аманодзяку. И вся эта липкая, сладкая любовь, от которой Сейдже хотелось блевать. Невероятно. Она легла спать в смятении, но утром её разум прояснился. Влюблённая Шиммёмару была прекрасна. Абсолютно идеальна. Теперь Шиммёмару ни за что не покинет её. Если Сейджа правильно разыграет карты, она сможет ещё долго держать лилипутку в блаженном неведенье. А та будет слишком увлечена своей любовью, чтобы заметить. Она будет послушно использовать колотушку и никогда не подумает дважды. Сейджа не собиралась портить такую удобную ситуацию, отвергая её чувства. Но. Любовь была отвратительна. От неё у Сейджи мурашки бегали по коже. Тупое чувство, заставлявшее людей делать тупые вещи. Аманодзяку не влюблялись друг в друга. Зачем, если ненависть была гораздо приятнее? Они не создавали пар и не растили детей вместе. Это не давало никаких преимуществ. Когда самец и самка аманодзяку встречались, они нарезали круги друг напротив друга, затем кидались в атаку, целясь в горло. Они били, кусали, царапали и пытались убить друг друга, пока драка не превращалась в секс, потом они снова продолжали драться. Когда мерзкий акт завершался, они возвращались в свои щели, надеясь никогда больше не встретиться. Несколько месяцев спустя у самки появлялось с полдюжины детёнышей, и она таскала их с собой одна, пока ей не надоедало. Сейджа делала это с несколькими мужчинами (и с парой женщин) в юности, но детей у неё не появилось. К счастью, она не могла представить заботу об ораве надоедливых паразитов. Она никогда не пыталась сделать это с человеком или другим ёкаем. Это никогда её не интересовало. Все эти объятия и поцелуи были для неё отвратительны. Но. Она хотела революцию. Она хотела, чтобы революция свершилась, не важно какой ценой. Если для успеха необходимо соблазнить Шиммёмару, она соблазнит Шиммёмару. Другие варианты приведут к неудаче, и что гораздо хуже — к сожалениям. Сейджа встала с кровати и оделась. Шиммёмару не было в главной комнате, скорее всего, она спала. Сейджа почувствовала облегчение и села на стол. Ей хотелось провести день в Генсокё. Она не делала там ничего особенного, — было ещё рано, чтобы атаковать, или чтобы вербовать сторонников, — но отдаление от замка помогало ей думать. К закату она должна знать, что ей делать. Этой ночью Сейджа опять вернулась в замок, покрытая ранами и порезами. Она ошиблась, связавшись с группой тануки, и не могла даже поднять руки над головой без боли. Она успела убраться до того, как дела стали слишком плохи, но об отдыхе не могло быть и речи. Проклятые оборотни, злить их было хуже всего. Никогда не знаешь, подо что они замаскируются и откуда выпрыгнут на тебя. Её раны затянутся к завтрашнему утру; ей нужно просто продолжать следовать плану. Ее платье было разорвано в нескольких местах. Ветер дул в дыры и заставлял её дрожать. Она приземлилась на каменный блок, планируя выкурить трубку перед встречей с Шиммёмару. Но лилипутка уже была на склоне, на другой стороне крыши. Она сидела спиной с Сейдже, и золотая нить в её кимоно сияла в лунном свете. Колотушка была привязана к поясу, как обычно. Сейджа остановилась. Было ли сейчас подходящее время для разговора? Затягивать дальше было бы пустым делом. Сейджа весь день думала о чувствах Шиммёмару и приняла решение. У неё не было причин колебаться. Сейджа пересекла крышу, игнорируя боль, пронзающую конечности при каждом шаге, пока не оказалась прямо за Шиммёмару. — Что вы делаете здесь, наверху? — спросила она. — Я не могла сосредоточиться ни на чём, — промямлила принцесса, всё так же глядя перед собой. Сейджа села рядом с ней. — Думали о вчерашнем? — Да, — Шиммёмару вздохнула, — я думала об этом весь день. Была идеальная тишина. Небо над ними было безоблачным и звёзды сверкали вокруг растущего месяца. Эмоции Шиммёмару было трудно прочитать, но любовь определённо была здесь. Густая, липкая, противная любовь. — Что мы будем делать, Сейджа? Сейджа сделала глубокий вдох. — Более правильный вопрос — что вы будете делать? — Я… — Шиммёмару поморщилась. — Я думала. Что на самом деле, было бы странно, если бы я не влюбилась в тебя. В смысле, умм… Ты дала мне новый смысл жизни. Ты показала мне небо. Она посмотрела на Сейджу и улыбнулась. — Я никогда не видела неба раньше. Я знала, что солнечный свет, и облака, и дождь, и снег существуют в сказках, но я никогда не видела их раньше. До того, как ты показала их мне, — она покраснела. — Только хорошее случалось со мной с тех пор, как ты появилась в моей жизни. Так что… Конечно, я влюбилась в тебя. Хоть ты и аманодзяку и ненавидишь это… Извини. Они сидели в неловком молчании. Сейджа не имела представления как вести себя дальше. Её глаза упали на колотушку. Шиммёмару теперь таскала её с собой повсюду. Она даже брала её в постель и мылась с ней. Сейджа не знала, сколько силы они израсходовали, и сколько ещё оставалось. Из того, что она знала, сила могла закончиться хоть завтра, и колотушка могла взять с них плату. Она не рассказала Шиммёмару о плате и об ограниченном запасе силы, но дала понять о недопустимости слишком крупных желаний. Колотушка выглядела новой. Её краска была яркой и не шелушилась, и красная лента на рукоятке была чистой. Сейдже хотелось, чтобы Шиммёмару оставила бы её хоть ненадолго, чтобы она могла подержать её. Она потратила столько времени и сил, чтобы найти её, но ни разу не смогла подержать её, с тех пор как Шиммёмару освободила её из коробки. Сейджа хотела рассмотреть её узоры и провести кончиками пальцев по её краям. Она хотела почувствовать приятное покалывание силы на её коже. Её собственное маленькое чудо. Её ключ к безграничному счастью. Шиммёмару проследила её взгляд. Она отстегнула колотушку и протянула её. — Хочешь подержать её? Сейджа в смущении отвела взгляд. Но она не собиралась отказываться. Она приняла её обеими руками. Это была она. Волшебная Колотушка. Её волшебная колотушка. Сейджа почувствовала, как весь её стресс исчезает, пока она крутила её в своих руках. Она могла чувствовать, как потоки силы бьются и закручиваются в водовороты под её пальцами, как в тот день, когда они впервые забрали её из узилища. Даже сейчас она с трудом верила, что это было реальностью. Тем временем Шиммёмару смотрела на неё с мягкой улыбкой на лице. Любовь струилась из её тела, перекрывая все другие эмоции. Сейджа зажмурилась и глубоко вздохнула. — Шиммёмару, — сказала она. Она услышала взволнованный вздох. Сейджа никогда раньше не называла её по имени. Сейджа открыла глаза, крепко сжала рукоять колотушки и придвинулась ближе. — С… Сейджа..? — Шиммёмару не отодвинулась. Сейджа как можно более естественно обняла её за плечи и сосредоточилась на дыхании. — Т-ты не должна этого делать, если тебе больно! — залепетала Шиммёмару. — Всё в порядке! — Это не больно, — прошипела Сейджа, что было правдой, — я просто не привыкла к этому. — Остановись сразу, если тебе будет больно. Обещаешь? Сейджа согласно хмыкнула и так сильно сжала колотушку, что та впилась ей в ладонь. От Шиммёмару пахло дешёвым мылом, которое они использовали для купания, а её кимоно было мягким. — Делала это раньше? — Не так, как сейчас. В смысле, эмм… — Сколько тебе лет? — Мне вот-вот будет двадцать, — Шиммёмару взглянула на Сейджу, затем позволила себе наклониться и положила голову ей на плечо, — всё в порядке? Сейджа не оттолкнула её. Это было странно, но не слишком неприятно. Она могла терпеть это, пока Шиммёмару не делала ничего внезапного. — Прекрати быть такой милой, это раздражает. Шиммёмару захихикала. — Я не могу прекратить. — Если я могу прекратить быть противной, ты можешь прекратить быть милой. — Тебе понравится, если я буду противной? — Нет, если это не по-настоящему. Это работает, только если ты ненавидишь меня. Шиммёмару вздохнула. — Но я не ненавижу тебя. Я люблю тебя. — Я знаю. — Это нечестно, если тебе всё время приходится сдерживаться и мириться с тем, что ты мне нравишься. — Я могу потерпеть. Первые проблески рассвета загорелись за горами. Скоро ёкаи Генсокё уползут к себе в норы спать, а люди выползут из кроватей, чтобы начать новый день. Никто из них не подозревал о двух девушках, сидящих в небе высоко над ними и неловко прижимавшихся друг к другу, замышляя изменить мир. — Сколько тебе лет, Сейджа? — спросила Шиммёмару. — Без понятия. Я забыла после пары столетий. — Это не странно — жить так долго? Ты помнишь всё? — Нет конечно, — Сейджа и не хотела помнить большую часть, — наверное, это странно, если ты водишься с людьми, но кто этим занимается? — Самому старому лилипуту, которого я знала, было сто пятьдесят. Это был мой прадедушка. — Счастливец, — Сейджа взяла это на заметку. Возможно, стоит заставить Шиммёмару завести детей лет через десять, чтобы использовать колотушку, когда она умрёт. — … Нас могут убить, если что-то пойдёт не так, да? — Ну, да, — Сейджа засмеялась, — это революция. Всё или ничего. Шиммёмару обняла Сейджу за спину. — Умирать страшно. Сейджа ухмыльнулась. — Хочешь передумать? — Нет, если это ради блага моего народа и ради слабых, тогда… я сделаю это! Мне страшно, но ради этого я могу! — лёгкая вспышка неуверенности, которую Сейджа не могла проигнорировать, но она исчезла через секунду, перекрытая любовью и счастьем, текущим из Шиммёмару. Пришло время брать инициативу. — Потому что я здесь? — … Это помогает. В смысле, да… — она осеклась. — Прости. Сейджа осторожно отодвинула голову Шиммёмару от своего плеча. Она пристально посмотрела на её лицо и улыбнулась так ласково, как только могла. Её принцесса покраснела и сжала рот в решимости. Сейджа наклонилась вперёд и поцеловала её. Иллюстрация: https://i.imgur.com/TJbtPYv.png Она почувствовала, как Шиммёмару вздрогнула и замерла. Сейджа отстранилась почти сразу, не желая задерживаться. — Мы в одной лодке, — сказала она, — так что не делай ничего необдуманного, хорошо? — Я не буду, — голос Шиммёмару дрожал. — А… Мы можем сделать это ещё раз? Сейджа вздохнула. — Хорошо. Волшебная колотушка оставалась у Сейджи на коленях. Её тяжесть утешала её.