Он приглашает моих демонов поиграть

      Роскошная длинноволосая женщина надменно осматривала своего союзника — двуличного бесячего юношу, с которым никогда не могла совладать. Его вечно озорное поведение конкретно раздражало синьору, ведь она никогда не могла помыкать им. Привыкшая быть лучше других предвестница Фатуи буквально питала личную ненависть и мечтала сломать его, — мечтала опозорить перед Царицей, чтобы та обратила свое внимание на нее. Тогда ей сильно повезло: благодаря случайно попавшимся семейным письмам предвестница придумала план, точнее, идею шантажа и унижения фехтовальщика. Когда он не сможет выполнить свое задания вовремя, она успеет досадить, и его в итоге понизят в должности.       Охваченная завистью девушка назначила встречу где-то в Снежной.       Присев напротив синьоры, парень расслабленно улыбнулся, как бы спрашивая, зачем она снова его позвала. Он не собирался выслушивать очередные угрозы, не прикрепленные ни силой, ни умом: мало кто мог действительно запугать столь опасного прислужника Царевны. Только вот корыстная женщина не торопилась выкладывать все сразу, сначала объяснив то, что по приказу сверху ему необходимо охранять подземелье, убивать любого, кто без спроса вторгнется туда. По ее мнению, это был идеальный план: место, созданное для выпытывания информации о гавани Ли Юэ, в итоге превратится в кровавый маскарад. И тогда она обязательно успеет проделать козни на стороне и наплетет Царевне о невежестве ее приближенного; она незаметно усмехнулась, скрестив руки на груди. Однако на все высказывания женщины юноша лишь в сомнениях разводил плечами, не подавая заинтересованного вида. — Будет очень прискорбно, если твой отец перестанет получать лекарства, не так ли? — будто невзначай вспомнила синьора.       От сказанного юноша резко поднялся, но после спокойно присел обратно, пытаясь мыслить рационально, пусть и любое, касающееся его семьи, вызывало неизмеримую душевную тревогу. Он пытался понять, откуда эта гнусная тварь узнала про его слабость, однако ничего не шло в голову; агрессия в ее сторону была настолько сильна, что тот чуть ли не нанес удар первым, вовремя опомнившись. Что бы не происходило, фехтовальщик не мог позволить себе лишнего, иначе тяжело заработанная репутация с Царевной сразу бы обернулась крахом. Он недовольно прикусил губу. — Или как же будет грустно, когда маленькая Тоня перестанет получать письма своего любимого старшего брата.       Парень подорвался и притянул предвестницу за шиворот, скрипя зубами от злости. Но женщина на это только довольно ухмылялась, наконец, эмоционально выведя вечно спокойного юношу. Спустя секунду она провела длинными пальцами по его шее и спустилась к плечу, от чего он прижал ее сильнее, но недостаточно, чтобы было больно. Надавив на него, приказала присесть, и ему пришлось смиренно опустить голову, проглатывая появившееся возмущение и беспокойство за свою семью. Если бы все ограничивалось просто тем, что он и сестра не смогли бы списываться, то все оказалось бы проще, однако у этой змеи нет абсолютно никакой совести: нужно выполнять то, что она говорит, иначе сложно представить, чем обернется его непослушание. От досады парень полез к своему оружию, схватил за рукоять и… отпустил, проконтролировав секундное наваждение.       Синьора победно вышла из-за стола, оставив парню маленькую карту подземелья и то, что от него требовалось; руки в его отсутствие полностью развязывались, давая возможность сблизиться с Царицей. Фехтовальщик сжал этот листок, так и не узнав, что был обманут: завуалированные угрозы, шантаж женщины не представляли реальной опасности, потому что в письмах она не нашла ни адресата, ни даже намека на возможное местонахождение его семьи, лишь пару имен. Конечно, можно было порыскать по всему континенту Снежной, но у нее просто-напросто не было времени для этого, да и сам предвестник, наверняка, что-то да заподозрил.

***

      На следующий день Сяо и Итэр находились на небольшом расстоянии, но не из-за неловкости, а потому что путешественник оказался завален множеством дел, касающихся голодающих и раненых жителей гавани. Он и Паймон старались найти какую-то провизию в последующих проходах, раздавали еду, наполненную магией, или зелья, просто чтобы люди ощутили себя в безопасности. Сяо же в то время из тени наблюдал за Итэром, явно недовольный тем, что тот совершенно забывает про себя. Из-за этого люди еще больше шептались, придумывая о нем всякие глупые предубеждения, словно он угнетает их спасителя, смотря со стороны и поджидая момента ударить исподтишка — они сравнивали адепта со злодеем.       В то же время Итэр, весь светящийся спокойствием и вселяющий счастье, улыбчиво рассказывал Соре о своих опасных приключениях. Глаза мальчика, разумеется, светились от интереса: он искренне хотел быть таким же. Внимал и запоминал, впитывая чужой опыт, словно губка. По крайней мере, так казалось самому ребенку, который готов был доверить свою жизнь путешественнику ради того, чтобы отыскать свою маму. От яркой улыбки мальчика у Итэра закрадывалась теплота в сердце, и в какой-то миг он начал думать, что потерю близкого человека тот переживает достойно. Путешественник, как никто другой, мог судить об этом.       Время, которое парень проводил с мальчиком, напоминало забытые мгновения с сестрой, от чего в сердце возникала ностальгическая тоска. Заметивший настроение Итэра адепт появился за его спиной, напугав обоих. Мальчик поспешил исчезнуть, потому что путешественник попросил оставить их одних, а сам Сяо проводил его удовлетворенным взглядом. — О чем ты думаешь? — несуразный вопрос парня вызвал у Итэра мягкую улыбку: приятно осознавать, что кто-то о тебе беспокоится. — Думаю о том, как там моя сестра. Все ли с ней хорошо? — Путешественник опускает голову, скрывая глаза в полутьме, и переводит тему: — Ты обследовал следующие проходы? Мы можем идти дальше? — Я встретил агентов Фатуи, поэтому мне нужна будет твоя помощь, чтобы они не пробрались к обычным людям.       Итэр кивнул на слова адепта, позже почувствовав, как тот пытается успокаивающе провести по его спине. Путешественник поворачивается к нему лицом, встретившись глазами, и мягко берет ладонь адепта в свою, оглаживает ее большим пальцем и слабо улыбается, думая о чем-то своем. Взволновавшийся от неожиданности Сяо сильнее сжимает чужую руку, и в каждом его движении читается неуверенное: «Это нужно делать так?». Итэр поднимает голову, одобрительно улыбаясь, но в итоге отстраняется на зов Паймон, у которой возникли какие-то проблемы с ранениями девушки. Адепт остается один с учащенным стуком внутри.       Закончив с проблемами спасенной группы, компаньоны решают отправиться туда, где находятся агенты Фатуи. Выслушав наставления Сяо, путешественник остается возле прохода, чтобы прикрывать спину адепта и не дать сбежать кому-то к простым людям — пожалуй, самая сложная роль из всех возможных. Паймон, как настоящий боец, стояла за путешественником, когда Сяо выходил вперед, обнажая свое оружие. Застрельщики одновременно повернулись на отряд и, смазавшись с окружающей средой, исчезли. Для опытного и чуткого адепта не было сложности распознавать даже невидимых врагов, поэтому он уверенно вонзил копье в воздух, откуда позже брызнул кровавый ручей. Нападавшие последователи Фатуи пытались застать адепта врасплох, но прикрывавший его Итэр так и не позволил ударить Сяо, помогая ветряными смертельными потоками, исходящими из его тела. Благодаря слаженной работе бой шел размеренно, и не было ничего, что могло пойти не так. — Итэр, посмотри назад! — вскрикнула Паймон.       Обернувшийся путешественник вдалеке увидел бегущего Сору, непонятно почему оказавшегося здесь. Тот стремительно приближался к битве, однако из-за внезапно напавшего застрельщика у Итэра не было возможности физически остановить мальчонку. Оставалось подрывать голос и кричать ему, наказывая вернуться к остальным, но Сора словно его не слышал. Решивший быстро расправиться с противником, путешественник наносил стремительные удары по корпусу, временами даже удачные. В то мгновение он не заметил, как сражавшийся Сяо обернулся, пытаясь помочь ему, как казалось, с противником. На самом же деле мимо него прошел другой агент Фатуи, и заметил его Итэр лишь краем глаза, когда тот проходил слишком близко. Адепта окружили, так и не дав ему приблизиться к путешественнику, а противник успел пройти за спину Итэру. Готовясь к своей участи, парень напрягся, однако вместо полученного урона он услышал крик Паймон.       Выбрав более слабую цель и придумав морально вывести из боя явно неопытного светловолосого парнишку, застрельщик добрался до мальчонки. Первый вариант взять его в заложники обернулся крахом, когда устрашающая аура от адепта защекотала его затылок. Не соображая, агент взял за шею ребенка и, приподняв его вверх, ржавым кинжалом проткнул живот, выплескивая оттуда колоссальное количество крови.       Итэр, который успел обернуться и пройти пару шагов, но который не успел остановить врага, срывается на землю из-за ошалевшего состояния. Тело Соры бездвижно падает перед ним, и он видит, как из чужого рта выливается красная жидкость. Протянув к нему руку, словно не веря в случившееся, Итэр начинает задыхаться; мальчик, сделав последний вдох, накрывает своей маленькой ладошкой запястье путешественника и закрывает помутневшие глаза. Ладошка скатывается по руке воина, падая на холодный и каменный пол. Подступившая влага на лице течет по щекам и подбородку, падает и разбивается так же, как и надежда маленького мальчика встретиться со своей матушкой.       Если бы не вовремя подоспевший Сяо, то приспешник Фатуи успел бы нанести удар в спину путешественника. Отразив атаку, адепт разобрался с остатками противников и посмотрел на потерянного Итэра, из глаз которого лились слезы. Сяо хотел бы подойти к нему, но тот, захлебываясь, отмахивался от всех возможных утешений своих товарищей и от нахлынувших эмоций бил сжатыми кулаками по камню, сдирая кожу. — Он умер по моей вине, я не справился, — пустой взгляд Итэра поднялся на стоящего перед ним беспокойного парня, который тянул к нему руку. — Ты не виноват. — Нет! — путешественник отбил протянутую ладонь в сторону и сжал кулаки сильнее.       Приподняв мальчика на руки, он наблюдал за его бездыханным лицом и горевал. За малое время привязавшись к Соре, путешественник теперь винил только себя за то, что не доглядел; за то, что оказался слишком слаб; за то, что так и не исполнил данное ему обещание. В грудной клетке выжигались не только угрызения совести, но и презрение к самому себе за слабость. Несмотря на поддержку товарищей, Итэр не мог прийти в себя. Подхватив маленькое, потяжелевшее тело, путешественник вернулся к остальным людям с целью похоронить мальчика.       Перепуганные люди или начинали стрястись при виде окровавленного отряда, или посматривали на адепта, снова виня его во всех бедах. Никто даже не решился вступаться за парня, внешность которого была настолько мрачной, насколько и его характер необщительным. Все боялись его и избегали, однако в этот момент особенно начинали сплетничать; даже недавно плачущие люди смотрели на него по-другому — с отвращением и осуждением. — Заткнитесь, — твердо рявкнул Итэр, пусть и негромко, однако это слышал каждый. — Почему мы должны молчать?! — возмутилась безымянная девушка. — Именно! По его взгляду видно, что ему абсолютно все равно на нас. Если бы он защищал мальчика, то все было бы в порядке! — кто-то добавил позади других.       Накопленные чувства в Итэре просили вырваться. Даже негодующая Паймон хотела высказать все жителям, начиная с того, как они нагло использовали их ресурсы, и заканчивая тем, как теперь пытаются оклеветать их дорогого компаньона, но разгневанный путешественник опередил ее, ядовито выговаривая: — Вы все — наглые уроды. Никого из вас не заботило ни то, как мы чувствуем себя, идя на верную смерть, чтобы спасти вас; ни то, что он, — Итэр указывает на молчаливого адепта позади, — оберегал гавань на протяжении сотни лет; ни то, как много мы отдали вам, чтобы вы чувствовали себя лучше. Вы не люди, а тупорылые неблагодарные свиньи, — выплюнув из себя остатки агрессии, парень вернулся в пещеру, чтобы найти место, где можно похоронить мальчика — всяко лучше, чем оставлять его гнить посреди подземелья, у которого неизвестно где находится выход.       Жители провожали его взглядами, не рискнув больше вымолвить ни слова. Они проглатывали возникшую обиду, но в то же время стыдились самих себя, ведь понимали, насколько были не правы. Хоть и, возможно, в сердцах появилось осознание неправоты, никто не подошел к адепту с извинениями, предпочтя безмолвно вернуться к своим делам, будто бы ничего и не произошло.       Сяо, переместившийся к Итэру, ничего не говорил, пока они выкапывали яму подручными инструментами из ранее найденных ящиков. Путешественник наблюдал, как на бледное лицо, которое когда-то искренне улыбалось ему, падали куски замерзшей земли и камня. Когда Сора был похоронен, Итэр облил свое лицо водой, умываясь, однако даже это все не помогало ему успокоиться — слезы снова подступили.       Подойдя к Сяо, парень обнял его, опустил свою голову в его шею и начал трястись. Адепт по-нежному, как только умел, провел по макушке головы, осторожно другой рукой поднимая его лицо за подбородок. Кончиками пальцев он вытирал слезы и целовал в каждую щеку по очереди; поддавшийся на ласку Итэр закрыл покрасневшие глаза, обнимая адепта крепче. Сяо мягкими поцелуями поднимался с щек до глаз, а потом спустился прямиком к губам, воздушно и невесомо чмокая, как бы утешая, как бы пытаясь подарить ему ощущение того, что он не один. Итэр лишь дрожал, пытавшись забыть чувство вины в приятных прикосновениях. Пролив слезу, он ответил на поцелуй, так же ненавязчиво и мягко, как и адепт, когда гладил его по голове. И пусть они не сказали друг другу ни слова, временное облегчение заполнило сердце путешественника.