Он приглашает моих демонов поиграть

      Из-за случая с мальчиком Итэр перестал разговаривать со спасенной группой, и даже всегда радостная Паймон не могла сгладить напряжение в воздухе. Еще никогда проводница не замечала за путешественником такое безразличие к окружающим. По всей видимости, он устал быть использованным и не слышать слова благодарности хотя бы от парочки людей; злость из-за того, что они наговаривали на его товарища, никак не покидала, а только сильнее отдаляла его от простых людей.       После того, как они зачищали комнаты в подземельях и как устраивали некие перевалы, чтобы отдохнуть и залечить получившие раны, Итэр приходил к адепту. Они всегда встречались в одном и том же месте: там, где спасли людей, и где путешественник познакомился с лучезарным мальчишкой, отдаленно напоминающим его самого. Каждый раз он протягивал руки к Сяо, и тот растерянно приобнимал его, сохраняя теплоту между ними. Просто так ему становилось легче.       В очередной раз путешественник присел возле адепта, соприкоснулся с его рукой и, слегка повернувшись, поцеловал. Сяо, словно зачарованный, рукой зарывался в светлые волосы, мягко надавливая, чтобы их поцелуй становился более глубоким и чувственным. Итэр и не заметил, когда его руки стали прижаты к полу, как адепт нависал над ним, воздушными поцелуями одаривая шею, спускаясь ниже. Он, тяжело дыша, смотрел в чужие яркие глаза, которые теперь не пугали, а успокаивали; приятная истома заполняла тело путешественника, из-за чего он кротко выдыхал, выгибаясь на движения адепта. Сяо смущался из-за реакции Итэра, кажущейся ему новой и странной, но так и не смог заставить себя отвести взгляд от обкусанных губ и мило порозовевших щек. От осознания, что это все из-за него, адепт лишь сильнее притягивал к себе путешественника, который переплетал их пальцы и слабо улыбался. Они и засыпали в такой же позе — обнимавшиеся, прижатые друг к другу, будто бы боялись холода.       И пусть смерть маленького друга навсегда отпечаталась в сердце Итэра, он потихоньку оправлялся, разумеется, не без помощи самого адепта, со стороны оберегающего его спокойствие. Если изначально Сяо привязался к парню из-за обещания, то теперь же в Итэре он находил что-то большее, чем простого смертного. Его охватывало волнение, когда тот наблюдал за ним, смотрел в глаза или брал за руку. Сяо серьезно не понимал, откуда такой трепет в давно окаменевшем сердце, однако никогда не жалел, что все обернулось именно таким образом, будто бы проведенное время вместе с Итэром становилось гораздо важнее всего остального. — Мне бы хотелось лучше понять происходящее между нами… — иной раз заговорил адепт, смыкая руки на груди — очевидный жест, по которому путешественник мог уловить его смущение.       Для самого Итэра их отношения были на каком-то другом уровне, о котором говорить слишком трудно: времяпровождение адепта и человека никогда нигде не упоминалось. Их привязанность друг ко другу веяла чем-то доселе неизведанным и запретным, но стоило услышать от Сяо что-то откровенное, как Итэр сразу расслаблялся, в готовности отдать ему все, лишь бы быть рядом, ведь Сяо тот, кто заставляет стучать сердце сильнее. Путешественник мог смело назвать парня своим близким, особенно если сравнивать тех, кого он встречал в своем путешествии; возможно, те же рыцарей Фавония для него друзья, но остальных, обычных людей с поручениями так назвать язык не повернулся — многие его просто использовали. Поэтому когда Сяо прижимался к его груди во сне, путешественник ощущал умиротворение и защищенность. Все шло своим чередом до одного момента.       Адепт привычно утыкался в шею Итэра и мирно сопел, пока тот гладил его по голове, наблюдая за дергающимися черными ресницами. Очень часто Сяо видел плохие сны, и парень об этом знал, хотя это никогда и не оговаривалось между ними. Просто то, как посреди ночи адепт начинал ворочаться и обливаться холодным потом, замечал Итэр, старающийся его обнять. Как правило, мягкие прикосновения в итоге помогали Сяо крепче спать, однако сегодня, очевидно, что-то пошло не так, начиная с того, как парень дрожал и заканчивая тем, как сворачивался в клубок, чуть ли не плача. Перепуганный Итэр пытался разбудить адепта, который абсолютно на него не реагировал. Из чужих закрытых глаз лились слезы, и тогда увидевший это путешественник начал паниковать.       В то время Сяо наблюдает за знакомыми сценами давних воспоминаний. В размытых силуэтах он различает близких людей, которых убивает своими же руками. Наносит им увечья, слышит их крики, однако не останавливается, а только продолжает пробивать их тела холодным оружием, не оставляя шанса выжить. Они, плача, зовут его по имени, просят остановиться, однако тело, которое Сяо пытается контролировать, не слушается, по своей воле добивая родных людей. И когда во всей кромешной тьме и лужах крови он различает отражение собственного лица, во рту подступает тошнота. Пытаясь не смотреть на самого себя, Сяо поднимает взгляд, словно своевольно, но то всего лишь воображение. Углядев в далеке очередного человека, тело медленно двигается к нему. Он видит, как его рука оборачивает парня к себе, видит вместо незнакомца Итэра и видит, как начинает душить за шею, от чего тот закатывает глаза, падая на землю. «Нет, пожалуйста», — внутри себя кричит адепт, но безрезультатно: сознание не слышит его, вонзая копье в голову путешественника.

Какая хорошая игрушка, не правда ли?

      Грубый смех доносится до Сяо. Он затыкает его, злится и борется, однако тяжело в самом деле уничтожить то, что закралось глубоко внутри, став одним целым с тобой. Потому все попытки избавиться от голоса тщетны — Сяо, все же, сдается. И в то мгновение, когда он морально выдыхается, не способный более смотреть на заплаканное от страха лицо Итэра, просыпается.       Золотые глаза осматривают его с беспокойством. Возможно, в реальном мире прошло лишь десять минут, однако для самого адепта они продлились намного дольше: он снова проходил через своего внутреннего демона и вытерпливал ненавистную боль. Чувствуя себя одиноким и загнанным в угол, Сяо действительно кричал, но так и не был услышан. Даже не осознавая того, адепт начал плакать, не в состоянии успокоиться. Итэр мог просто обнять его, прижать как можно ближе к себе, разделяя тяжелые эмоции. — Не плачь, — парень оглаживает темные волосы, — я рядом.       Сяо, ничего не сказав, схватился за путешественника, кусая свою губу, чтобы не издавать ни звука. Ему настолько больно, что если бы он кричал, то это услышал бы каждый человек в подземелье, однако в то же время он бы никогда не позволил себе показать слабость другим. Он всегда держал взаперти эту гнойную незаживающую рану, однако стоило путешественнику обнять его, как вся многолетняя выдержка сломалась — такая хрупкая она была на самом деле. Увидеть во сне смерть Итэра, к которому он привязался как ни к кому другому, оказалось слишком пугающим; увидев в нем дорогого человека, адепт почувствовал то, как старые раны открылись, начав кровоточить.       Путешественник не смеет хотя бы секундно отойти от Сяо, стараясь отплатить ему той же добротой, что и он когда-то. Голоса в голове адепта то орут с новой силой, то снова затихают, стоит Итэру переплести их пальцы в успокаивающем жесте. Словно все эти призраки, стоящие вокруг него, издеваются над его чувствами к смертному. Но привыкший Сяо не обращает на них внимание, полностью сконцентрировавшись на приятном, доносящимся над его ухом голосе Итэра, и не понимает, подрагивает ли от щекотки или от до сих пор не отступившего ужаса.       Просидев так до утра, путешественник обеспокоенно поглядывал на адепта. Пусть для других не были заметны какие-то изменения в его внешности, но Итэр понимал, насколько тот измотался, переживая кошмарный сон, подробности которого даже не решился рассказывать. Оставив в секрете маленький факт убийства путешественника в своем сновидении, Сяо избегал с ним и разговоров о том, что его по-настоящему беспокоило: случись бы с Итэром по-настоящему что-то ужасное, случись бы такое, из-за чего не смог бы спасти его, то адепт не представлял, как бы тогда сложилась его жизнь. Он действительно хотел бы верить, что даже его неожиданно появившиеся чувства к парню — больное воображение; что ему нет дела до того, что с ним случится, однако действия и сердце настойчиво кричали об обратном, пытаясь вывести наружу давно сокрытые или, вернее, забытые эмоции.       Как правило, единственное, помогавшее отвлечься от душевных терзаний — битвы. Понимавший это Итэр предлагал адепту пройти вглубь подземелья, рассчитывая найти выход, и даже скромная Паймон высказала инициативу, потому что оставаться на месте чревато нехваткой ресурсов. Ртов много — еды мало. Компаньоны могли без раздумий оставить людей, однако никто из них, пожалуй, не был настолько жестким по отношению к тем, кто пережил сильнейший стресс.       Очутившись в доселе неизученных комнатах, Итэр наткнулся на оставшихся людей, о которых говорили другие, однако была одна странность — магов бездны или застрельщиков, охраняющих проход, не было. Насторожившийся парень огляделся, но успокоился, когда к ним подбежали другие жители гавани, реагируя примерно так же, как и прошлые спасенные: со слезами счастья. Лишь одна грустная женщина выделялась из той толпы, робко подходя к путешественнику со словами: — Вы не встречали мальчика Сору?       Из-за услышанных слов от матушки мальчика у Итэра перехватило дыхание. Он не знал, как смотреть ей в глаза, поэтому усиленно избегал любого диалога с ней, хотя она была достаточно настойчивой: схватила его за руку, чуть ли не заплакав от непонимания. Так и не решившийся посмотреть на нее парень отошел на пару метров, пока Паймон с виноватым видом уединенно поговорила с женщиной. Через некоторое время путешественник услышал чужой надорванный плач, от которого не мог сбежать; будто бы скорбь эхом доносилась до его ушей, не давай возможности нормально мыслить. И это не кончилось даже в тот момент, когда они ушли вперед, до следующего выхода. Все оставшееся время мысли Итэра снова были заполнены чувством вины и мыслей о том, как бы все могло случиться, если бы он успел.       Хоть и хотелось закрыться от всего мира, что проявлялось в его неуверенном ведении боя, в итоге он смог взять себя в руки, не позволяя монстрам приблизиться. Будто бы превратив отчаяние в злость, направил ее на магов бездны, своими ударами не оставляя живого места. Сяо, как и всегда, старательно прикрывал его спину, смотрел за другими противниками, пытавшимися ударить из-за засады или, чего уж хуже, одновременно вместе. Расправившись со всеми врагами, бой с которыми стал уже рутиной, путешественник отыскал огромную комнату, напоминающую ту, когда встречаешь хозяина любого подземелья. Посреди нее стояла колонна со знакомым знаком гидро, и тогда Итэр напрягся. Не только тому, что элементальную чистую воду ему достать негде, но и потому, что проход обратно внезапно закрылся. В том проходе появился человек с покрытым маской Фатуи лицом. В средних по длине рыжих волосах и фигуре угадывался знакомый для Итэра фехтовальщик. — Вы, все-таки, добрались. — Чайльд… — словно сам не веря в сказанное, утверждает Итэр, отшатываясь на пару шагов из-за шока. — Я же обещал, путешественник, что мы еще встретимся.