ХАННА
Горячая мужская рука покоилась на моём бедре, легонько поглаживая голую кожу. Серебряное кольцо на указательном пальце. Запах лайма, текилы и крови. И ещё один аромат. Острый, пряный, слишком уж мне знакомый. Это был Мэлоун. Я слегка приподняла голову, узнав над собой мрачный потолок его тренажёрного зала. Мягкая скрипучая софа под нами и пыльный воздух дали понять о том, что мы там, где впервые занялись сексом. Что мы там, где и должны быть. Одни. Обнажённые. Почти чужие. Разные, но такие похожие. Подбородок Луи утыкался в мой лоб, но он не спал. Обнимал меня правой рукой, грубовато прижимая к себе, как любимую игрушку, но его пальцы ласково гладили кожу на моих рёбрах, перебирали пряди моих волос. Меня смешило то, что он часто с ними игрался, оттягивал, дёргал, накручивал на пальцы, словно не желал с ними расставаться. Но прямо сейчас я затаила дыхание, наслаждаясь его близостью. Хотелось остановить время. Хотелось подольше побыть в его руках. Часть меня, более разумная, забила тревожную сирену. Вчера я уснула на руках Луи, в клубе. Ещё тогда было темно. А сейчас… Солнце воровато выглядывало из-за слоистых облаков. Уже светало. Меня наверняка все ищут. Папа и Джейкоб места себе не находят, а мама пребывает в ужасе. Скоро они уже будут здесь. Сколько же часов я сплю в плену объятий Мэлоуна? Луи пошевелился, почувствовав появившееся напряжение в моём теле. Его рука схватила меня за подбородок, поднимая мою голову, и я сонно улыбнулась, встречая его пронизывающий взгляд. Кончики наших носов соприкоснулись. И его дыхание словно стало моим продолжением. Ни начала, ни конца. Одна сплошная вечность. Он молча глядел на меня. Так долго, что я потеряла счёт времени. Так долго, что моё сердце содрогнулось, а дыхание стало свистящим. Я перевернулась, проворно оседлала его пресс, обнажённая, вся сонная и растрёпанная. Луи погладил большим пальцем мой плоский живот, схватил под бёдра, вынуждая привстать на коленях, сам приподнимаясь на локтях. Его горячие сухие губы прижались к моему животу. Он оставил долгий поцелуй на области выше пупка, а затем прижался лбом к моему животу, резко выдыхая, пробуждая мурашки на коже, заставляя дрожать от такой близости. Его волосы, подобные белому золоту, щекотали мне грудь, срывающееся дыхание до боли обжигало плоть. — Ханна Эванс. — прохрипел он. Я медленно улыбнулась, почувствовав внезапно накатывающие и обжигающие мне глаза слёзы. — Луи Мэлоун. — прошептала я в ответ, касаясь его остро выступающих скул. Он поднял на меня взгляд. И я вдруг захотела отвернуться, убежать подальше, забыть его, возненавидеть всей душой, не встречать его никогда. Но вместо этого только наклонилась, ловя его губы в тягучем поцелуе. От меня пахло сном, но Луи не воспротивился, требовательно отвечая на мой поцелуй. Его язык словно боролся со мной, вступил в ожесточённую схватку, намеревая одержать сокрушительную победу. Губы терзали мои губы, заставляя их бледнеть, вбирая в себя всю мою кровь. Я застонала в его рот, вновь опускаясь на его тело. Руки Мэлоуна сжали мою поясницу, опускаясь всё ниже и ниже, пока мои ноги податливо не обернулись вокруг него. И точно так же, как и всегда, я отдалась в его власть, следуя за командами как его, так и своего тела. Он словно не жаждал сейчас переспать со мной, хотя я чувствовала его горячее возбуждение. Его руки блуждали по моей спине, губы всё искали мои губы, меняя темп от чересчур резкого до неуловимо лёгкого, но он не брал инициативу в свои руки, как делал всегда. Я мягко оторвалась от его губ, недоумевая. — Что случилось? Что изменилось? Его глаза потемнели, дыхание изменилось. Было что-то дикое и болезненное в том, как он смотрел на меня, чуть наклонив голову набок. Я зарылась пальцами в его растрёпанные волосы, задев запястьями его бритые виски. Луи не отстранился. Он словно наблюдал за мной, как совершенно посторонний человек, стоящий за витринным стеклом магазина, и который не мог бы позволить себе купить невероятно дорогую вещь, на которую смотрел с таким неистовым голодом и такой непомерной жаждой. Я растерянно улыбнулась, не совсем уверенная в том, что правильно понимаю его взгляд. — Луи? Он сжал мою левую руку. Поднёс костяшки моих пальцев к своим потресканным губам. Закрыл глаза, целуя мою кожу. Я заморгала, вновь неловко улыбаясь. Подобная нежность даже пугала. Она могла исходить от кого угодно. Но только не от Мэлоуна. Чуждо. Нелепо. Жутко. Больно. — Луи-и? — с широкой улыбкой повторила я, опираясь коленями на шершавую кожаную софу. Он мрачно ухмыльнулся, скользя грубой ладонью по изгибу моей талии, но по-прежнему храня пугающее молчание. Его глаза вспыхнули желанием, но взгляд выдавал иные и совсем чудные мысли. Я оперлась пальцами на его плечи, чуть приподнимаясь над его бёдрами. Утренний воздух, в котором плавали мелкие пылинки, и который благоухал сном, вдруг наполнился солнечным светом. Я зажмурилась от слепящего света, утыкаясь лицом в горячую шею мужчины. Мэлоун крепче сжал мои бёдра, медленно опуская меня на себя. Я задохнулась от стона, откидывая голову назад, когда он заполнил меня. Мои ногти впились в его плечи, оставляя кровавые борозды царапин, когда Мэлоун застонал, приподнимая бёдра мне навстречу. Я ждала его привычных действий, готовая совмещать боль с удовольствием. Но он крепко обнял меня за талию, медленно завоёвывая меня, заставляя мои стенки с готовностью поддаваться ему с каждым проникновением. Ритм был неторопливым, почти ласковым, совершенно непривычным. Наслаждение пронзило меня, развалив на части, когда его горячие губы поймали мой сосок, посасывая, кружась вокруг него. Я в отчаянии уставилась на него, удивлённая такими переменами. Лёгкое и ставшее обыденным жжение между ног в этот раз отсутствовало. Была лишь сладкая мука, тянущаяся как дикий мёд под кожей. Я зачарованно глядела на Мэлоуна, задыхаясь от вздохов при каждом осторожном толчке. Его движения были так… терпеливы… так нежны… Словно я была китайским фарфором, а не человеческим телом, которое он любил ломать. — Не смотри на меня так. — зарычал он, сжимая мою грудь, оставляя влажные дорожки из поцелуев на моём горле. Я издала тихий сердитый стон, выгибаясь дугой. — Хватит, Мэлоун! Что ты делаешь? — Трахаю тебя. — отрезал он, отводя взгляд в сторону, явно не желая сейчас вступать со мной в зрительный контакт. Выпады его бёдер учащались, но прежней резкости движений не было. Это почти огорчало меня. Я не хотела так наивно обманываться. Что ты делаешь? Обнадёживаешь меня, вот что. И это так чертовски раздражает и злит, потому что мы оба знаем: ты меня не любишь. Хуже ложных надежд — только их полное отсутствие. Луи обвил руками мою талию, крепче прижимая к себе. Его грудь, твёрдая и горячая, скользила вдоль моей груди. Близость, такая интимная и непривычная. Кожа к коже. Никаких дюймов расстояния между нами. Никаких жёстких толчков и саднящей боли. Никакого холодного взгляда, сопровождающегося низким рычанием. Он поцеловал меня, медленно, ласково, терпеливо, кончиком языка исследуя пылающие стенки моего рта. Его тело дрожало: настолько сильно оно пыталось побороть желание действовать как обычно. Каждый его мускул напрягся, каждая венка в его теле лихорадочно пульсировала, каждую косточку словно ломило, но он продолжал неспешно входить в меня, тягостно, беззвучно, медленно убивая меня своей диковинной лаской. — Прекрати! — глухо простонала я в его рот. — Прекрати! Хватит! Перестань себя сдерживать. Что же ты делаешь… Луи цепко поймал мой растерянный взгляд. Если бы его можно было описать… Разве не так бы выглядела моя гибель? — Занимаюсь с тобой любовью, аггел. — прохрипел он. Его зубы оставили свой след на моём горле. Я вздрогнула, когда его пальцы утонули между моих ног, усиливая удовольствие. Мягкие, почти нежные, лёгкие, как пух, касания. Ощутимое давление на клитор. Знакомые движения его пальцев, чередующиеся с плавными толчками. Желание причинить не боль, а наслаждение. Пробудившееся на горизонте солнце отбросило на серую стену тень двух сплетённых тел. Одно целое, а не половинки. Единое. Вечное, как сама жизнь. Его поцелуи… Везде… На щеках, губах, шее, ключицах. Он словно целует воздух. Не меня. Ни боли, ни страха, ни замешательства. Только жар его тела. Только Луи. Всегда он. Везде он. Неизменно. Так вот каково это... заниматься любовью… Тело тут же развалилось на составляющие. Я напряглась, прежде чем с коротким вскриком обмякнуть в его руках. Сердце заныло, а в ушах зашумела кровь, взрывающая мои баранные перепонки. Я чувствовала на себе его взгляд, но он не был насмешливым. Он был изучающим, словно любующимся мной. Луи продолжал проникать в меня, всё глубже и глубже с каждым разом, крепко сплетая наши тела, наши руки. Я бросила затуманенный взгляд на наши переплетённые пальцы. Его длинные бледные пальцы вокруг моих. Противоречие, да и только. Мэлоун вздрогнул, низко застонал от удовольствия и последовал за мной в собственном освобождении. Меня обдало жаром изнутри, когда его тело мелко задрожало и напряглось. Вторая жаркая волна экстаза вывела меня из состояния оцепенения. Я рухнула на него, всё ещё тяжело дыша, но он вновь ошарашил меня, когда не вышел из меня сразу же, как делал всегда, стоило ему кончить. Мэлоун зарылся лицом в мои волосы, по-прежнему глубоко находясь во мне, пульсируя, но не разъединяя наши потные тела. Его пальцы зарылись в пряди моих волос на макушке. Отдышавшись и уняв обезумевшее сердцебиение, я совершила слабую попытку подняться. Луи протестующе сжал мои бёдра. — Ещё немного, аггел… — тихо пробормотал он в моё ухо. — Побудь со мной ещё немного. Я вздрогнула, услышав его низкий вибрирующий голос. Внутри меня что-то дрогнуло и раскололось на осколки. Я подняла голову. Мэлоун казался расстроенным, потерянным, почти смущённым. Всё это казалось злой шуткой, но я только крепче обняла его, пытаясь использовать всё, что у нас есть. Даже если это и продлится всего мгновение… Даже если папа и брат ищут меня повсюду… Даже если за окном начнётся конец света… Пусть это останется в моей памяти навсегда. Образ Мэлоуна в полумраке пыльной заброшенной комнаты. Его взгляд и напряжённое мускулистое тело. Изгибы его сухих кривоватых губ, бровей, скул. Его тепло. Его запах. Его голос. Он сам. От начала до конца. И в голове такие банальные, такие старые и почти потерявшие своё значение в этом жестоком мире слова… Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Слёзы, собравшись в единые крупные капли в уголках глаз, скатились по моим щекам, по пути намочив и его скулу. Мэлоун напрягся, но погладил меня по волосам, как будто успокаивая. Его губы коснулись моих глаз, слипшихся мокрых ресниц, солёных от слёз век. У меня перехватило дыхание. Я замерла на нём. На короткое мгновение даже сердце перестало биться. И даже когда солнце вновь скрылось за облаками, играя в прятки, мы продолжали лежать, тесно сплетаясь друг с другом. Оба смятённые и сокрушённые. Оба потерянные. Оба отданные.ЛУИ
Я слушал, как колотится её сердце. Удар. Смотрел на её мокрые от пота и спутанные золотистые пряди волос. Пинок. И я чувствовал, как её горячие слёзы капают на мои ключицы, обжигая мне кожу. Толчок. Марк с размаху налетел на прутья клетки. Из его рта брызнула кровь. Он застонал и скатился вниз, на пол, распластавшись там и зажимая рукой кровоточащий нос. — Дерьмо, Мэлоун! Ты совсем озверел?! Да ты меня всего искалечил! — Ерунда. — отрезал я, вновь поднимая его на ноги, и тут же отшвырнув назад на клетку. Марк тяжело приземлился на пол, кашляя кровью. Его покрасневшие от марихуаны глаза заморгали. — Блядь, Луи! — Поднимайся, — прорычал я. Он поднял голову, с трудом встречая мой взгляд. — Поднимайся! — Ты злишься на меня из-за моих слов? — Марк пошатнулся, опираясь локтем на клетку, чтобы встать. — Из-за того, что перед боем я обозвал твою Ханну маленькой шлюшкой? Я бросился к нему, яростно атакуя, теряя своё спокойствие и контроль. Марк застонал и согнулся, когда моё колено с размаху врезалось в его живот. Я яростно обрушил кулак на его лицо, сдавил локтем его горло. Внутри меня бушевала буря, и единственным выходом, единственным спасением было только насилие. Это заставило меня забеспокоиться. Мне было тревожно от этих мыслей. От того, что её лицо, тело, запах, голос всплывали на поверхность каждый раз, стоило мне закрыть глаза. Проще было не моргать, чем не думать о ней. Марк пнул меня в левый бок, точно в центр раны, быстро отползая назад. Его лицо опухло и посинело, глаза горели. Я вздрогнул, почувствовав боль в боку, но другая боль приглушила её. Внутренняя. — Прости, старик, — просипел Марк, откидывая голову назад. — Если бы не твоя рана, то ты бы меня не отпустил. Пришлось воспользоваться слабым местом. Приди в себя. Крошка Эванс делает из тебя человека. Я выпрямился. — Заткнись. — Луи, не будь дураком. Её папаша не позволит вам быть вместе. Не привязывайся к ней. Ослабнешь. Сам ведь говорил, что эмоции на боях только мешают. Ты покойник. Эванс убьёт тебя, как только всё узнает. Что, не в бровь, а в глаз, правда? Я зло оттолкнул его, выбираясь из клетки. Потёр шею, подходя к барной стойке, кивком указывая на бутылку с виски. Алкоголь не помог бы, но порой это простая необходимость, закреплённая часть моих действий. Джо бесшумно подошёл ко мне сзади. Букмекер «Арены Докери», главный хранитель всех ставок. Его взгляд медленно просканировал моё лицо. Я сделал глоток, не глядя на него. — Что? — Луи, вечером… Один смельчак бросает тебе вызов. Последний бой. Я не скрыл свой интерес. Последний бой многое значит. Серьёзные намерения. — Кто он? Из местных? Джо почесал затылок. В его взгляде что-то промелькнуло. Он осторожно произнёс: — Джейкоб. Джейкоб Эванс. Так он представился. Сын самого Арчера, если не ошибаюсь. Впрочем, его сына невозможно не узнать. Те же черты лица. Только глаза другие. Но это не отрицает того факта, что его сын может быть таким же безумным, как и он сам. Я сжал ребристый бокал в руке. Этот щенок вновь проявляет рыцарское покровительство, пытаясь заступиться за честь своей сестры. Джо глядел на меня исподтишка, словно боясь моей реакции. Я безразлично пожал плечами. — Если он хочет крови, то он её получит. Я дал клятву Ханне, и помнил об этом. Она впервые взяла с меня слово. Этим утром. После того, как мы оделись и спустились вниз, она задержала меня, мягко схватив за руку. — Клянись честью, что не навредишь моей семье, Мэлоун. Я с интересом посмотрел в её обеспокоенные глаза. — Если они бросят мне вызов, то я не останусь в стороне, аггел. Я буду бороться. Она провела пальцами по моему лицу. Я напрягся, выдержав её красноречивый взгляд. В её глазах я увидел слова, признание, которое не мог бы озвучить в ответ. Я засунул руки в карманы брюк, но прижался скулой к её руке, отвечая телом, а не словами. Ханна медленно улыбнулась. — Поклянись, Луи. Я не могу потерять ни отца, ни брата. Поклянись. Её губы мягко коснулись моих губ. — Клянусь, — пробормотал я. — Он в хорошей форме, — медленно протянул Джо. Я поднял на него взгляд, и он тут же засуетился, поправляя воротник своей мятой рубашки. — Но против тебя у него мало шансов. Ты опытен в боях и… — Проваливай. Он сделал осторожный шаг назад. — Ставки будут высокими. Устрой народу кровавое зрелище, Мэлоун. Я внимательно взглянул на его почти восхищённое лицо, и Джо быстро скрылся за барной стойкой, по пути ударившись бедром о барный стул. Крови будет достаточно. Но интересовало меня не только это. Знает ли об этом Арчер? И если знает, то почему… Почему же сам не решился выступить против меня?ХАННА
— Открой! Открой эту чёртову дверь! Джейкоб, не смей запирать меня в проклятой ванной комнате! — прокричала я, колотя кулаком по деревянной двери. Петли едва заметно шатались, но дверь крепко держалась, словно замок надёжно запаяли. Я вернулась ближе к полудню, но к моему потрясению, дома никого не оказалось. В комнатах царила жуткая тишина. Впрочем, когда я лениво прошагала в ванную, то дверь тут же захлопнулась, словно Джейкоб прятался за ней и поджидал нужный момент. — Ты ведь понимаешь, что здесь нет окон?! — я пнула дверь носком туфель и устало опустилась на тёплый кафельный пол. — Это настоящее ребячество! Не смей меня запирать! Джейкоб лишь сухо кашлянул за дверью. Я вновь забарабанила пальцами по медной узорчатой ручке. — Что за бред? Я была у подруги! Ночевала у неё и… Он горько засмеялся в ответ, не позволив мне продолжить. — У тебя нет друзей, Ханна, и мы оба это знаем. Я измотанно помассировала свои виски. Абсурдная ситуация. Мне уже давно не тринадцать. Домашний арест давно потерял для меня свой угрожающий характер. — Где папа? Я поговорю с ним, чтобы уладить… Джейкоб тут же перебил меня. — Я говорил с ним. С отцом, — его голос стал тихим. — Он… не разрешил мне. Потому что не верит в меня. Знает, что я проиграю. Что я — не он. — Что он тебе не разрешил? — судорожно прошептала я, испуганная его странным тоном. — Что? Джейкоб, не молчи! Что он тебе не разрешил?! Он помолчал некоторое время, а затем наконец-то заговорил: — Так нужно. Я должен это сделать. Он сильный ублюдок, но не бессмертный. Осознание заставило меня тут же вскочить на ноги. Я прижалась лбом к двери, едва сдерживая вспыхивающую ярость. — Не смей, Джейкоб! Ты проиграешь! Он убьёт тебя! Джейкоб тихо засмеялся, барабаня пальцами по косяку двери. — И ты в меня не веришь… Забавно. Я едва сдержала слёзы, уловив глубокую боль в его голосе. — Джейкоб, я в тебя верю… Но ты знаешь Мэлоуна. Он безумен и… —... И отбирает у меня мою родную кровь. Постепенно превращает тебя в пустышку. Раньше ты знала себе цену. Раньше семья была для тебя важнее жизни. Дома всё было иначе. Раньше… Отец любил Луи как сына. Потому что он оправдывал все его надежды. Был больным, но таким кровожадным ублюдком. Не таким провалом, как я. Ты видела в Мэлоуне нашего отца, верно? А кого ты видишь во мне? Я быстро покачала головой, даже понимая, что он меня не видит. — Ты это ты, Джейкоб. Ты очень хороший и… Он вдруг с силой пнул дверь, и я вздрогнула от неожиданности. — Кто я, Ханна? — прорычал он. Я обняла себя за плечи, впервые услышав скрытую угрозу в его голосе. — Почему я просыпаюсь с мыслью, что подвожу всех? Почему я всегда пытаюсь оправдываться перед вами? Почему во мне так много пустоты, Ханна? Я подавила тяжёлый вздох. — Хватит, Джейкоб. Открой дверь и давай поговорим в нормальном месте, а не через дверь. Этот бой изменит тебя. Ты хочешь… ты действительно хочешь этого? Испачкать руки? Испачкать душу? Не каждый может проливать кровь и жить как ни в чём не бывало. Ты не выдержишь всего этого. Ты другой, Джейкоб. Ты светлый. И это… Это хорошо. Он замолк. Послышалась возня и скрежет металла, а затем дверь распахнулась настежь. Его взгляд впился в моё лицо, шею, руки. И чувство вины в его глазах почти убило меня. — Я не прощу себя. Я не… Я не замечал, что ты наблюдала за Луи все эти годы. Что почему-то решила, что он достоин тебя. Что прошла через боль, думая… надеясь, что твои чувства будут взаимны. Тебя должны были беречь, сестра. Заботиться о тебе, нести на руках. Как и каждый человек, ты заслуживаешь счастья. А он постепенно ломает тебя. Однажды он наиграется и уничтожит тебя. Я… Клянусь всем, что у меня есть, что не позволю этому случиться. Ты не повторишь ошибки нашей матери. Это бесконечная спираль насилия, и ты в ней не потонешь. Я не позволю. Я раздражённо покачала головой. — Хватит так говорить… Ты не моя нянька. — Я твой брат. Я должен был защитить тебя, — отчаянно прошептал он. — Ублюдок высмеивал твою невинность на моих глазах, а я… Я проиграл… — его голос сорвался, глаза остекленели. — Я убью его. — Тем самым ты убьёшь меня, — гневно прошипела я, делая к нему шаг. — Я не прощу тебя, если ты его тронешь. — А я не прощу себя, если не сделаю этого. — он оттолкнул мою руку, и тут же закрыл за собой дверь. Я попыталась просунуть ногу в узкую щель, но Джейкоб уже поворачивал ключ в замочной скважине. Я отчаянно заколотила сжатыми кулаками по двери, но его шаги уже отдалялись, отдаваясь глухим эхом в коридоре. Проклятие! Проклятие! — Джейкоб! Не надо! Джейкоб! Ответом мне была лишь звенящая тишина.ЛУИ
Я уже был в своих бойцовских шортах и обматывал руки лентой, когда увидел его. Пришёл. Джейкоб остановился в двух метрах от меня. Его глаза горели ненавистью и отчаянием. Его взгляд напоминал мне меня самого десять лет тому назад. Он словно был не там, где должен был быть. Он словно насиловал свой разум, чтобы прийти сюда и доказать себе, что он сможет. Не сможет. Я дрался с ним несколько лет назад. Он умел драться, но не желал этого. Жил в шкуре самозванца. Он ненавидел насилие. И меня. Ещё с тех времён. Он видел, как меня хвалит Арчер, и весь сжимался, ссутуло стоя в углу ринга, словно отвергнутый всеми. Потерянный мальчишка. Разочарование. Почему он был так слеп? — Джейкоб, — я подошёл к нему. Он скривил губы в отвращении, но ничего не ответил. — Не позорься. Тебе станет только хуже после поражения. Он сосредоточил свой взгляд на блестящей клетке. Ему это не нравилось. Этот мир, мой мир, ему не нравился. Он был здесь чужаком, и в глубине души знал об этом. Знал, но всё ещё сопротивлялся. Пытаться быть тем, кем никогда не станешь — это так знакомо мне, Джейкоб. Быть тем, кем желаешь стать… Но никогда не сможешь этого добиться. Не хватай звёзды с неба. Ты создан для другого. — Слишком самонадеянно, Мэлоун. — оскалился он. — Мы оба знаем, чем всё сегодня закончится, — резко отрезал я, сжимая челюсти. — Мне не интересно с тобой бороться. Если я и остановлюсь, то только из-за твоей сестры. Его плечи вздрогнули. Как мне показалось, от злобы. Он шагнул ко мне, и я невольно ухмыльнулся, увидев в его глазах яростную защиту и желание уничтожить меня. — Не говори о ней. Ты не стоишь даже того, чтобы дышать одним воздухом рядом с ней. Я улыбнулся. Джо окликнул меня. Двери клетки распахнулись в стороны. Толпа загудела, чертовски возбуждённая предстоящим боем. Я оттолкнул взволнованных людей, стоящих на моём пути, чтобы поскорее добраться до ринга. Джейкоб решительно последовал за мной, с отвращением глядя на ликующую толпу. Я забрался в клетку, стараясь игнорировать волны нескрываемой ненависти, исходящие от моего противника. Двери с лязгом захлопнулись за нашими спинами. Джо глухо прокричал в микрофон свои слова. Зал взорвался дикими аплодисментами. Для них это было хорошее развлечение, не более. Я повернулся к Джейкобу. Он тут же поднял кулаки, вперив в меня хмурый взгляд своих оливковых глаз. Его поза говорила о его желании уйти отсюда только с победой. Как только раздался сигнальный выстрел, и бой начался, Джейкоб тут же молниеносно ринулся ко мне, атакуя первым. Он размахнулся, но я перехватил его кулак. Бой должен был быть быстрым. Я не горел жаждой причинить ему боль. Он заметно улучшил свои навыки борьбы с нашей последней встречи, но мне было несложно угадывать его следующие шаги. Они отражались неоновой вывеской в его глазах. Шаг влево. Удар правой. Наискось. Я блокировал все его удары, не причиняя ему существенного физического ущерба, но толпа вопила, желая настоящего боя, а не гребаного танца. Кулак Джейкоба с размаху врезался мне в скулу. Щека взорвалась болью. Он был ловким, изворотливым, грациозным. В его движениях сквозила лёгкость, и это действительно могло бы обеспечить ему победу, если бы я не был так опытен. Весь мир словно сосредоточился внутри клетки, замкнувшись на наших телах. Джейкоб был зол, и это давало ему некоторое преимущество. Если он бил, то со всей силы. Если уворачивался, то только для того, чтобы выпрямиться с удвоенной готовностью. Пот стекал с его лица, когда он нырнул вниз, нанося меткие удары в мой пах. Я отбросил все свои попытки облегчить его боль. Ярость забурлила в моих венах. Я с силой схватил его за волосы на загривке и опустил его голову, резко ударив о свою коленную чашечку. Его лобная кость едва не треснула от короткого, но значительного удара. Толпа заревела, когда Джейкоб скатился вниз, едва успев выставить перед собой локти, тем самым смягчая падение. Из его сломанного носа струилась кровь, глаза лихорадочно горели, зрачки расширились. Я мрачно улыбнулся, когда увидел открытый вызов в его взгляде. Способный ученик. Но здесь другие правила. Жестокие и беспощадные. Время словно потеряло свой смысл. Борьба становилась всё более хаотичной, беспорядочной. Джейкоб нанёс три удара в мой бок, и я со всей силы отшвырнул его на прутья. Он врезался в них лицом и захрипел, выплёвывая бесформенные сгустки крови. Я опёрся ладонью на скользкий от крови пол, вставая на ноги. Моё левое ребро было сломано, и я не сомневался в этом. Пора было кончать с этим. Всё терпение достигло предела. Я рывком поднял его на ноги, схватил за плечо, прежде чем наклониться и резво занести ногу. Точный и рассчитанный удар. По малоберцовой кости правой ноги. Достаточно, чтобы вправить ему мозги и превратить в хромого на несколько месяцев. Джейкоб издал душераздирающий громкий вопль, когда тяжело повалился на пол. Его крик прорезал воздух, оглушил меня на мгновение. Но это не было концом боя. Толпа просила добить его. Будет жаль не исполнить их просьбу. Я развернулся, чуть оттолкнулся от пола и размахнулся, обрушив кулак на его лицо. Кровь брызнула мне на лицо мелкими багровыми каплями. Кости его лица тихо хрустнули под моим кулаком. Я взглянул на его опухающее лицо, на свои окровавленные руки и скользкий пол. Затем услышал безумные вопли толпы, и медленно отошёл от неподвижного тела. Зал взорвался от оглушительных хлопков, знакомых и торжествующих криков. Впервые победа не принесла мне желаемого триумфа. Я молча взглянул на бессознательного Джейкоба, а затем направился к выходу. Кровь заливала мне глаза, но у самых дверей я хищно замер, напрягаясь всем телом. Мой взгляд поймал силуэт стоящего за клеткой человека. Так выглядел мой предрешённый финал и конец. Мой величайший провал и тот, кто некогда вознёс меня на самые вершины, ознакомив с кровавыми боями. Тот, кто положил начало всему. И, видимо, тот, кто положит и конец. За проклятыми прутьями стоял старший Эванс. Арчер Эванс.ХАННА
На часах было уже час ночи, когда я устало оперлась затылком на дверь. В доме царила прежняя тишина. Мамы не было. Папы. И Джейкоба. Я медленно сходила с ума от нетерпения и неизвестности. Иногда мне казалось, что на первом этаже что-то происходит, но стены совсем не пропускали шума. Я включила кран, подставляя голову под холодную воду, остужая своё разъярённое сознание. Джейкоб… Я искренне надеялась, что Луи не убьёт его. Он не знал пощады, но он знал, что он мой брат. Он поклялся. Я верила ему. Моё сердце испуганно заколотилось, когда на лестнице послышались тяжёлые шаги. Джейкоб? — Джейкоб! — закричала я, тут же вскочив на ноги. Шаги остановились. Замок повернулся два раза, тихо щёлкнул, и дверь резко открылась. Я едва не повалилась наружу, но крепкие руки папы удержали меня от падения. Холодок пробежался по моему телу. Я потрясённо замерла, увидев его полные тьмы и злобы глаза. Что-то в них заставило меня испугаться, вздрогнуть, почти задрожать. — Папа! Джейкоб запер меня здесь и... Где мама? И где Джейкоб? Он молча помог мне выйти из ванной комнаты. Мы уже спустились на первый этаж, когда я вдруг застыла, увидев мелкие капли крови на рукавах его тёмно-синей рубашки. Моё нутро похолодело от ужаса. Его молчание вдруг показалось мне самым опасным признаком. — Папа… Что ты с ним сделал..? — в панике прошептала я, но краем глаза заметила Джейкоба, сидящего в кресле в гостиной. Меня едва не стошнило. Я отшатнулась назад, больно ударившись поясницей о перила. Он слегка приподнялся, с усилием опираясь на подлокотник кресла. Его нога. Боже милостивый, его правая нога. Она была в гипсе. Сломана. Как и его нос. Как и его бровь. Как и бесконечное количество синяков на его лице. Я подавила глухой вскрик. Мой близнец. Моя половина. Моя опора и мой свет. — Я говорила тебе! — со слезами на глазах прошипела я, приближаясь к нему, пытаясь скрыть боль за яростью. — Почему… Что произошло?! Мужчины всё молчали, и это пугало меня. Я поймала на себе почти спокойный взгляд Джейкоба. Виноватый. Но умиротворённый. И тут же всё поняла. Он получил то, что хотел. — Где Луи? — прохрипела я. Папа подошёл ко мне, и я ужаснулась от его тёмного жуткого взгляда. Перед глазами тут же поплыло. — Папа, ты же не убил его… Ты не мог… Ты ведь не мог… Он недобро прищурился, и я уже осознала, какие же слова далее последуют. Я недооценивала своего отца, считая, что одного моего желания будет достаточно для исключительного решения. Считая, что он примет мои чувства.... Он был убийцей. Он был беспощадным для всех, кроме нас. Слёзы давили мне на глаза. Моё сердце раскололось, разбилось, рассыпалось в пыль. Я прижала ладонь к горлу, не в силах сдержать болезненный и горестный вопль. Всё тело словно ломило. — Мэлоун в гараже, — поспешил перебить папу Джейкоб, почти хрипя от боли. — Он всё ещё жив. Пока что. — Джейкоб. — предупреждающе бросил ему папа, и я вздрогнула от смертельного холода в его голосе. Мой брат потерянно посмотрел на него. — Позволь ей попрощаться с ним, отец. Чтобы она наконец-то освободилась от него и жила дальше. Я вскинула голову, умоляюще глядя на папу, уже зная, что так просто я не... Нет. Папа шумно выдохнул. В его глазах мелькнуло понимание, и это сломило меня. Сломило, потому что он действительно давал мне шанс увидеться с ним в последний раз. Потому что действительно решил его убить. И мамы здесь нет, а значит нет и шанса изменить его решение. Никакого света в конце тоннеля. Кругом лишь мрак. Никакой надежды. Никаких чувств. Я в ужасе прижала ладонь ко рту, но стойко проглотила слёзы. Моя грудь сжималась. На несколько секунд я перестала даже дышать. — Прошу, папа… Он молча глядел на меня. Он заменял мне всех. Я любила все его части. Любила в нём каждый порок и недостаток. Бежала к нему навстречу, несмотря ни на что. Знала, что наши души едины. Я видела его улыбающееся лицо тысячу раз, всегда выбирала его, любила его так, как это только было возможно, но прямо сейчас часть меня вопила от предательской боли. Смогу ли я когда-нибудь забыть это? — Пожалуйста, папа… Пожалуйста… — тихо прошептала я. — Это последнее, что я у тебя прошу. Пожалуйста... Мой голос надломился, слёзы рекой заструились из глаз. Мысленно я умоляла его о прощении. Мысленно умоляла о чуде. И он склонил голову в знак согласия.***
Дверь гаража распахнулась с характерным скрипом. Мои ноги несли меня словно не по моей воле, несли вопреки ужасающей картине, открывающейся передо мной. Мой желудок болезненно сжался, сердце дрогнуло. Он полулежал у стены, со связанными руками. Словно скот, отданный на жертву. Грешник, столкнувшийся с последствиями своих поступков. На нём отсутствовала одежда. Только бойцовские шорты, низко опущенные на бёдра, обнажающие его тазовые кости. Ткань, впитавшая в себя кровь. Ткань, прилипшая к его потемневшей коже. Я присела у ног Луи, окровавленного, растерзанного. Кровь заливала его лицо, от горла до самых кончиков пят, он словно утопал в ней, словно потерял всю кровь, которая только имелась в его теле. Порезы, множество порезов. Бессчисленное количество уязвимых точек. Не человек, а пропитанное насилием существо. Мой отец был хорош в пытках, но даже зная это, я не могла и представить себе, каким же жестоким он может быть. Джейкоб, который очевидно тоже участвовал во всём этом дерьме, был свидетелем этих ран, сейчас потерянно сидел там, в доме, явно в ужасе от содеянного. Он мог раскаиваться сколько угодно, он мог оставаться моим братом близнецом, но я ненавидела его каждой клеточкой своей души и осознавала, что никогда не смогу простить его за это. Только не за это. Моя рука дрогнула, когда я коснулась ладонью бритых висков Мэлоуна. Он резко выдохнул, словно очнувшись от кошмарного сна, приоткрыл свои тёмные глаза, и у меня тут же перехватило дыхание. Он был жив, но надолго ли? Мэлоун. Мы могли бы быть счастливы. Он мог бы стать хорошим человеком. В моих мечтах, только в моих мечтах. Было ли это безрассудством? Луи поймал мой взгляд, вновь ухмыляясь, как и в первую же нашу встречу, но я не посмела и шевельнуться. Он был сильным, оставался таким же диким и извращённым, даже валяясь в луже собственной крови. Горячие слёзы скатились из моих глаз, капая на пол, когда Луи с усилием приоткрыл свои губы. Его хрип разодрал мне слух и сердце. Вспорол мне вены. Заставил почувствовать себя такой несчастной и беспомощной. — Забавно, аггел. — он облизнул губы, обнажая в ухмылке свои окровавленные зубы. — Я сдержал обещание. Однажды я истеку кровью ради тебя. Я яростно качнула головой, низко наклоняясь к его лицу. Мой голос не дрогнул. — Ты не умрёшь. Луи медленно и лениво растянул губы в улыбке. — Ненавижу просить. Но приглядывай за моей матерью, пока она не умрёт, аггел. Она произвела на свет такого дьявола, как я, но ничем не заслужила столько дерьма. Моё горло сжалось от ужаса. Он словно произносил предсмертную речь. — Не смей так говорить. Ты сам о ней позаботишься. Я спасу тебя. Я смогу... Смогу. Мэлоун поднял руку. Его пальцы дрожали, когда он коснулся моего лица. Он был почти спокойным. Его голос казался мягким, умиротворённым. — Ты не должна. Не должна… Отец и брат не простят меня. Мне придётся выбирать между ними. — Тогда я умру вместе с тобой, — лихорадочно прошептала я, прижимаясь щекой к его руке. Слёзы заливали мне лицо. — Ты не оставишь меня одну. Я не позволю. — Арчер сделал то, что должен был. Второе предупреждение — смерть, — он снова улыбнулся правым уголком губ, но улыбка получилась лишь кривым и больным подобием. — Я бы всё равно не отступил, аггел. Это безумие, а не… Но что это ни было, я бы не отказался от тебя. Смерть меня не пугает. — Ты не умрёшь, — вновь повторила я, лихорадочно пытаясь ослабить верёвки на его запястьях. Мой мозг работал с небывалой скоростью, даже осознавая тщетность всех попыток. Папа был недалеко. — Сможешь ходить? Встать? Я... Он искривил губы. — Брось, аггел. Я не боюсь боли. Она делала меня живым и заставляла чувствовать, — Мэлоун чуть помедлил, а затем взглянул в мои глаза, и я едва не захлебнулась в собственных слезах от одного лишь его взгляда. С этого взгляда всё когда-то и начиналось. Мне не верилось, что им всё и закончится. — Как и ты. Он чуть приподнялся, едва заметно поморщившись, и прошептал мне в губы: — Прости меня, аггел. Его глаза потемнели от боли. Я в отчаянии замотала головой. Воздуха катастрофически не хватало. — Я что-нибудь придумаю… Что-нибудь придумаю… Обязательно придумаю... — бессвязно шептала я, вытирая свои мокрые щёки. — Что-то же должно быть... Я снова поговорю с отцом и... Всё будет хорошо, Луи. Всё будет хорошо. У тебя всё будет хорошо. Он насмешливо улыбнулся, откидывая голову назад. В его спокойном взгляде что-то промелькнуло, но в этот раз я не была уверена, что это смирение с судьбой. Он был силён, почти нерушим, и не был намерен так глупо сдаваться. По крайней мере, я надеялась на это. И я тут же подалась вперёд, чтобы воплотить в жизнь задуманное. В этот момент я не была Ханной Эванс. Любимой дочерью, сестрой, одержимой Теей. Я была аггелом, падшим духом, и не собиралась так просто отпускать того, кто заменил мне этот мир. Даже самой большой ценой. Даже ценой всего.