Никс

43 День рождения наследника 8 сентября 1864 года, правда, по новому стилю это уже 21 сентября, отметили приемом во дворце Амалиенборг. На прием присутствовали только самые высокопоставленные лица. А в конце месяца наследник отправился на поезде в Ганновер. На поверхности его провожали с радушием, но чувствовалось, что датская сторона испытывает разочарование. Гаже всего чувствовал себя сам Никс, у него было устойчивое чувство, что он испортил жизнь милой девушке, но менять решение уже было поздно. В Ганновер цесаревич прибыл аккурат 31 сентября. На вокзале его встречал наследный принц Эрнст, не очень высокий, стройный молодой человек с круглой физиономией. Он радушно приветствовал иностранного гостя. Прямо оттуда, в каретах они направились во дворец, расположенный в окрестностях города. Именно там Никса принял король Георг V. Высокий, статный, вся его внешность так и говорила о высоком статусе и не менее высоком рождении. У него был лишь один дефект – он был слеп. Правда, никто из его детей сим изъяном не награжден. Происхождение королей Ганноверских было необычным. Это были обычные германские князья, после Вестфальского мира получили статус курфюрстов – князей выборщиков императора Священной Римской империи. А в 1714 году тогдашний курфюрст стал королем Англии. И с тех пор судьба династии была тесно связана с этим великим государством. Правда, о германских владениях английские монархи не забывали, заботились, защищали. Именно потому, после разгрома Наполеона, идя навстречу пожеланию короля Георга IV, курфюршество Ганноверское стало королевством. Но в 1837 году случилась маленькая закавыка. На английский трон взошла королева Виктория, тут все было нормально. Но, в Ганновере действовало так называемое салическое право и женщины не имели этого самого права на наследования трона. Именно потому в Германию отправился ее престарелый дядюшка Эрнст, герцог Камберлендский. Женился дядюшка поздно, да и невеста уже была не молода. Из троих детишек выжил только один, зато мальчик. Именно он и восседал ныне на троне. Во дворце Никса представили королеве Марии и дочерям – Фредерике и Марии. Старшей уже было восемнадцать и ее нельзя было назвать красавицей, красивую внешность портил чуть удлиненный нос. Куда как миловиднее была Мария, но ей шел всего ли шестнадцатый год. Выбор вроде бы есть, а вроде бы и нет. Светская жизнь в Ганновере закрутилась-закружилась. Никс с радостью танцевал, ходил в посредственную оперу. Все было до неприличия хорошо и до боли похоже на историю папеньки. Тот тоже слишком долго гостил в Англии, так что деду пришлось направлять сыну гневное послание. Никсу совершенно не хотелось принимать хоть какое-то решение, но принимать нужно было. Да и потом. Когда все коронованные особы переехали в Ганновер и разместились в помпезном дворце в центре города, туда приехали кронпринц Пруссии с супругой, Викторией Адельгейдой, родной сестрой принца Уэльского. Кажется, все так и ожидали положительного решения. Единственное, что хоть немного радовало Никса, это встречи с Лексом, ставшие невероятно регулярными. Они любили друг друга, меняясь ролями, и каждый получал наслаждение по полной. Лежа на постели после страстной любви, Алексей спросил: - Ты принял решение? – для Никса эти разговоры были подобны зубной боли, от которой хочется избавиться. - Я не знаю, - постарался уйти от ответа. - Послушай, ты не можешь избегать этого решения, твой отец… - Что?! Что он со мной сделает? В Сибирь сошлет? – Никс стал немного агрессивен. Но Лекс только улыбнулся. - Ты, ты тот человек, который призывал меня сделать выбор, набраться смелости и сделать его! И вот теперь, ты дрожишь как какой-то зайка?! - Тебе легко говорить, - чуть менее пафосно заметил Никс. - Ты искренне так думаешь? – Алексей набычился. Никс вопросительно посмотрел на него. – Я люблю тебя. Мне нестерпима мысль, что ты будешь трахаться хоть с кем-то, кроме меня. Порой, меня терзают мысли, что какая-нибудь юбка победит, и ты пошлешь меня куда подальше… - Милый, ну, прости меня, - Никс окончательно расстроился. Он обнял Алексея, прижал к себе. Он и не задумывался о тех чувствах, которые парень испытывает по отношению к нему. - Так какая тебе нравится более, старшая или младшая? - А тебе? - Брось, я серьезно, - Лекс опять заобижался. - И я. Так какая тебе нравится больше? - Ну… - Алесей прикинул. – Младшая будет поинтересней. - Значит, Мария, - прошептал Никс и прильнул к губам Алексея. 44 Утром Алексей Перовский шел к столовой. В длинном, немного темном коридоре он натолкнулся на Строганова и Рихтера. Те о чем-то говорили. Увидели молодого человека. Алексей в последнее время их побаивался. Ему казалось, что все про них всё знают и его вот-вот разоблачат. И конечно, очень обижала мысль, что к нему относятся несколько пренебрежительно, словно он не просто второсортный человек, а даже третьесортный, совсем не человек. - Алексей Борисович,- подозвал его Рихтер. - Сергей Григорьевич, Отто Борисович, - он поклонился военным. – Доброе утро. - Оно не более доброе, чем вчерашнее и позавчерашнее, - проворчал граф Строганов. Отто Борисович, выдохнув, пояснил. - Граф получил послание от государя. В Петербурге все в нетерпении. Время идет, а результата все нет. Это уже становится двусмысленным. Конечно, матримониальные планы никто не объявлял, но все всё понимают и ждут. Ждет Петербург, ждут потенциальные невесты, их родители. - Но я… - Кончайте ломать комедию, - прошипел Строганов. – Всем известно, как вы дружны с наследником! Вот и используйте влияние! Не для себя же мы все это делаем! Он рохля и… - Граф, - прервал его Рихтер, прежде чем тот смог бы наговорить лишнего. - Он не может прожить жизнь развеселого холостяка! – вымученно изрек граф. - Господа, я… я не хотел говорить прежде времени… - оба вояки навострили уши. – В целом, он склоняется к принцессе Марии… - Слава тебе Господи! – Строганов даже перекрестился. – Надо будет переговорить с королем. - А он точно это решил? – усомнился Отто Борисович. – Было бы крайне неприятно, если в последний момент он откажется, а мы уже проявили инициативу. - И еще… ее возраст, - начал было Алексей. - Какой возраст, - хмыкнул граф. – Девица в самом соку. Когда государь встретил свою будущую супругу, той вообще шел четырнадцатый год. - Пятнадцатый, - поправил Рихтер. - Это не суть важно. Алексей Борисович, голубчик, поднажмите! – взмолился граф. - Но осторожно, - добавил Рихтер. – Главное, не переусердствовать. Порешив на этом, они спустились в большую столовую, где накрывали завтрак. Вернее, это был английский завтрак, где каждый набирал себе еды по вкусу. Никс сидел в окружении юных принцесс. Разговор же был самым банальным. - Чем вы планируете заняться? – полушепотом спросил Никс у девушек. Разумеется, разговор шел на немецком. - Мне надо помочь матушке, она хотела сделать рамки для семейных фотографий, - сообщила Фредерика - А я прогуляюсь в парке – весело промолвила Мария. - Если вы не против, я составил бы компанию, - мило ответил Никс младшей из сестер. Старшая сестра чуть недовольно зыркнула, а у младшей щечки порозовели. - Конечно, я не буду против. Около одиннадцати часов все погрузились в открытый экипаж и отправились в парк. Но ехало четверо. Рядом с принцессой Марией сидел Никс. Напротив Отто Рихтер и баронесса Нойманн, воспитательница девушки. Погода стояла чудесная – осень вступила в свои права, но особых дождей не было, солнце, пусть и не очень теплое, но светило ярко, приятно играя на желтовато-багряном уборе деревьев. Прибыв в парк, все покинули экипаж и продолжили пешком. Баронесса и полковник Рихтер шли чуть поодаль, позволив молодым поговорить чуть более откровенно. - Мэри, - начал Никс. Ему было позволено называть ее семейным именем. – От меня все ждут что я поведу под венец невесту, которая разделит со мной и любовь и ответственность за империю. Именно поэтому я не могу не считаться с мнением невесты… вернее, девушки, на плечи которой может лечь эта ответственность. - Я понимаю, - заметила она. - Вы очень милы, чудно музицируете. Одним словом, вы мне нравитесь. Я мог бы хоть сегодня пойти к вашему батюшке и просить вашей руки, но мне не хотелось бы вас вынуждать выйти за меня. - Я понимаю, - произнесла она, тон ее, как будто был ровный, но тонкие пальчики в серых шелковых перчатках просто намертво вцепились небольшой мешочек-ридикюль, что висел у нее на руке. Никс чего-то ждал, но чего. К сожалению, а может и нет, но в этом мире инициатива всегда должна исходить от мужчины. А если мужчина не хочет, если он не уверен... Но вот вопрос – а он когда-нибудь будет уверен, в этом вопросе? - Мэри. Все что я хочу у вас спросить – вы выйдете за меня замуж? – произнес он и вся его душа похолодела. В мозгу даже появилась мысль – может она мне откажет, может признаться ей в том, что я… - Да, - произнесла она, перебив все его мысли. – Я согласна. Никс так и не понял, что он почувствовал. Уж точно, не свалившийся с плеч камень, но и не ужасающую пустоту. Возможно, он ничего не почувствовал. По парку они гуляли около часа, потом вернулись во дворец. Никс был немного бледен. Простившись с принцессой, он кое-что спросил у важного господина – личного секретаря короля, тот кивнул, и они направились в его кабинет. За всей этой процедурой наблюдал Алексей. Его сердце так и сжалось. Он все понял. И вроде бы он готовился к этому, и вроде бы сам подталкивал, а теперь… Он почувствовал, словно перед ним закрывается дверь, он спешит, пытается успеть, но дверь закрывается, вернее, он точно знает, что закроется и он окажется по эту сторону. К горлу подступил комок слез, но реветь на людях он не мог, а потому просто поднялся к себе в комнату, расположенную на третьем этаже дворца в Ганновере. Он сел в кресло, хотел заплакать, но слезы не шли. Так он и сидел в кресле. Сколь времени прошло он не помнил, но дверь отворилась. Это был Никс, невероятно бледный. - Я просил руки Марии, король согласился. Граф уже отослал мою телеграмму отцу, думаю, ответ мы получим быстро. Если все сложится, то сегодня вечером о помолвке объявят официально, - произнес он глухим голосом, будто читая циркуляр. - Я… я поздравляю тебя, - выдавил Лекс. Язык его не слушался. - Милый, - Никс подошел и опустился на колени. – Я не справлюсь без тебя. Я не справлюсь. Лучше смерть… - Нет, Никс, - Алексей совсем пал духом. - Милый. Обещай, что не бросишь меня, что всегда будешь рядом, что мы сохраним нашу любовь! - Обещаю, - прошептал Алексей. Из глаз Никса потекли слезы. – Ну же, не надо, - Лекс обнял лицо цесаревича. – Я люблю тебя, - и поцеловал молодого человека в губы. Вечер был просто нереальный. Большие парадные залы корпуса галерей рядом с дворцом Харренхаузен были освещены сотнями свечей. Старинные гобелены соседствовали с раскидистыми фикусами во внушительных кадках. На столах возвышались массивные позолоченные канделябры. Король Георга, одетый в военный мундир, очень напоминающий русский у кавалергардов, громко откашлялся и зал затих. - Дамы и господа. Сегодня мы не просто собрались чествовать нашего прекрасного гостя из России, но и объявить о помолвке нашей возлюбленной дочери, принцессы Марии с его императорским высочеством. Мы с королевой благословили этот союз так же, как и император Александр. Так поднимем же бокалы за здоровье молодых. Зал наполнился неровным, но громким «ура!». Никс находился, словно в тумане. Этот день, который он старался по возможности оттянуть настал. Что ж, выбор сделан и теперь остается с ним сжиться. Лишь одно утешало юношу, до реальной свадьбы был еще примерно год. Дальнейшие события проходили как бы помимо воли наследника, император и король в переписке обозначили основные этапы этого пути. Примерно через месяц сюда, в Ганновер приедут священник, отец Иоанн и профессор Яков Грот, прекрасный филолог, некогда преподававший русский язык и самому Никсу. Первый будет учить девушку основам православной веры, второй, что очевидно, русскому языку. Конечно, от Марии никто не будет ждать грандиозных успехов сразу, но с чего-то же надо начинать. Никс же, проведя в Ганноверском королевстве пару недель, посетил соседнее государство – герцогство Брауншвейг-Вольфенбюттельское, а потом великое герцогство Гессен-Дармштадтское, родину матушки, и поездом направился в Ниццу, где Мария Александровна проводила эту зиму. Туда уже прибыл император. Государь светился от счастья. Он эмоционально встретил сына, крепко обнял того, в глазах стояли слезы счастья. Когда они ехали в карете по улочкам города, отец разговорился. - Никогда не думал, что это такое волнительное дело – выдавать замуж и женить детей. Расклеился, как мальчишка. А ведь в день свадьбы я держался молодцом. Но я рад, что ты определился. Ты поступил как я. Папа́, твой дед, имел на примете другую особу, но… я настоял и вот – счастлив! - Как мама́? – спросил Никс. Отец пожал плечами. - Как всегда. Хорошо. Южный воздух очень благотворно на нее действует. Она рада за тебя, хотя, признаюсь честно, принцесса ей не очень-то и понравилась, по фотографии, разумеется. Не обращай внимание, - и отец заговорщицки подмигнул. – Она привыкла быть главной женщиной в твоей жизни, а тут жена! Но она смириться, дай ей немного времени, и потом, она счастлива, когда все счастливы. Мария Александровна и в самом деле была очень приветлива, хотя от разговоров про детали предстоящего торжества уклонилась. Все было как всегда, пустая светская болтовня о ерунде и ничего, чтобы ее могло расстроить. Тут, на юге Франции, на Ривьере, Никс провел три недели. По счастья, глупый доктор Шестов более не толкал цесаревича в холодные воды Средиземного моря, да и в ноябре не только народу мало, да и не так красиво, хотя солнечных дней куда как больше, чем в Петербурге. Император тут тоже, скорее отдыхал. - Ты отправляешься в Италию. Я рад этому. Посмотри на страны. Рим и в самом деле чудесный город. И, кроме того, подумай о штате своего двора. Полагаю, тебе не стоит разбрасываться теми, с кем ты так хорошо знаком. - Конечно. - Я же тем временем дал задание подыскать участок для Сашиного дворца. Посмотрим, какие будут результаты. - Я очень рад за него. - Признаюсь, твой брак с Марией чуть не провалился. - Как это? – Никс был искренне удивлен. - Дядя Вилли прислал письмо, в котором высказывал опасения на счет твоего брака. - Но… как короля Пруссии задевает мой брак? – Никс был искренне растерян и заинтригован. - Я и сам удивился. Я спросил Александра Михайловича. Он полагает, что это из-за планов Пруссии подчинить себе германские государства. Но, он считает, а ты знаешь, как я к нему отношусь, что мы не должны во всем потакать Берлину. Дядя Вилли мне родня, но ты ведь помнишь, как они повели себя во время Крымской войны? - Конечно, - ответил Никс. Он, разумеется, не помнил, хотя и знал из истории, ведь помнить мог только настоящий Никс. - Я отписал ему, что препятствовать тебе не могу, что полагаю наш союз куда как более прочным, чем может показаться и что твой брак не изменит ситуации. Конечно, сам кайзер был бы только рад твоему браку, это все Бисмарк, это он мутит воду… Так Никс впервые столкнулся с подлинной большой политикой. 45 Путешествие по итальянским государствам было приятным. Зима тут и не зима вовсе, а так, самое начало русской осени, теплой, красивой. Никс вместе со свитой посетили Геную, оттуда переехали в Милан, а потом во Флоренцию, пока еще неофициальную столицу новообразовавшегося Итальянского королевства, потом были Феррара, Модена, Лукка. Во Флоренции Никса принимал сам король Виктор-Эммануил. Впечатление тот производил странное. Он был крупный с округлым мясистым лицом. Манеры этого монарха оставляли желать лучшего. Порой казалось, что ему самое место среди городского низа или на маленькой ферме. Причем, это поведение монарха не давало ответа на вопрос – тяготится ли он сам своим положением, или это просто огрехи воспитания. Ну и конечно Рим. В Риме правил папа римский, и это было очень неожиданно. Его Святейшество принял наследника в своей резиденции, прекрасном барочном Квиринальском дворце. Понтифик был уже не молод, ему было хорошо за шестьдесят. Он грузной фигурой восседал на раззолоченном троне в своей белоснежной рясе, поверх которой надел белую же альбу и алую моццетту, отороченная белым мехом. К русским он отнесся несколько подозрительно и причиной того было не столько их исповедание, сколько недавняя встреча с королем Италии, который очевидно покушался и на его владение. Вообще, пожалуй, самым странным и малоприятным в Риме было засилье французских войск, на штыках которых понтифик и удерживал свою власть. И если не считать этого политического момента – Рим был восхитителен! Русские путешественники посетили развалины римских форумов, осмотрели Колизей. Прогулялись по узеньким улочкам вечного города. Они осмотрели старинные базилики, одна другой краше – Святого Иоанна в Латеране, Святого Павла за стеной, Святой Марии Снежной (Санта-Мария-Маджоре), и, разумеется, Святого Петра в Ватикане. Побывали на пьяцца Навона и любовались ее украшением – фонтанами Четырех рек и Нептуном, а про фонтан Треви и говорить нечего. Конечно, это все храмы католические, но ведь Рим один из первых христианских центров, тут зарождалась их общая вера. А потому было бы правильно посетить эти места. Они осмотрели катакомбы Каллиста, Себастьяна, Домитиллы, и особенно под собором Святого Петра, ведь именно там упокоился первоверховный апостол. Но самой торжественной стала месса в одной из капелл собора Святого Петра, которую провел кардинал Людовико Альтьери. А значимость происходила от того, что совершалась возле гробницы Святого Кирилла, того самого, который принес славянам письменность. После Рима цесаревич посетил Неаполь, осмотрел вулкан Везувий и прошелся по улочкам Помпей. Эмоции переполняли молодого человека. Это выглядело нереально прекрасным. Все, о чем только можно было мечтать – становилось явью. Они осмотрели бывший королевский дворец и установленных пред ним укротителей коней Клодта, точно таких же, как на Аничковом мосту. И символично было то, что в Аничковом дворце предстоит жить именно ему, наследнику престола. Именно оттуда их подобрала яхта «Александрия» и они отправились обратно, в Ниццу, где провели неделю с императрицей, а потом, сев на паровоз, поехали в Россию. Правда, по дороге пришлось сделать одну важную остановку – Берлин. Там Никс повидался с дядей Вилли. Император Вильгельм I был стариком, ему было около семидесяти лет. Его голову с внушительной лысиной, украшали пышные седые бакенбарды. Но, не смотря на возраст, чувствовал он себя отменно. Правда, на престол он вступил совсем недавно, аккурат в январе 1861 года, после кончины бездетного брата. С наследником, Фридрихом Вильгельмом, цесаревич был уже знаком. Никсу еще подумалось – и когда этот высокий и статный человек, правда с не очень красивым лицом, станет следующим Прусским монархом? Дядя Вилли вел наследника русского престола по внушительным и бесконечным залам берлинского дворца, который размерами едва ли уступал Зимнему. - Милый Никс, мне кажется, между мной и твоим отцом возникло легкое недопонимание, - начал размеренно старый король. – Если бы правитель Ганновера был фигурой самостоятельной, ну, как скажем, короли Баварии или Саксонии, это одно дело. Но он часть английской королевской семьи. - Но, я слышал, они были в ссоре, - тактично заметил Никс. Король лишь сдержанно улыбнулся. - Конечно, они могут ссориться, но потом всегда мирятся. Зато их титулы говорят о многом. Ты же знаешь, что они сохранили титулы герцога Камберленда? – Никсу только и оставалось, что кивнуть в знак согласия. – Взяв Марию в жены, ты привяжешь свою страну к Британии, к ее интересам. А они, как я полагаю, противоречат интересам России. - Я убежден, что если Мария и станет моей супругой, то она утратит обязательства перед своей родиной, и уж подавно пред родиной своих предков. - О! Мальчик мой. Ты еще так юн. Тебе еще только предстоит узнать очень много об этом мире, - снисходительно заметил король. - Возможно. Но в одном я уверен точно – союз наших государств не разрушит ни один брак. Вильгельм мило улыбнулся, и они пошли дальше. Этой встречи Никс опасался мало. Куда как менее приятным было общение с Бисмарком. Здоровенный, тучный дядька с моржовыми усами и безумными глазами навыкате. Он мог быть очень милым, но, когда надо, так напускал ужаса, что ноги в коленях сжимались. Именно так себя вел Николай I. Даже сейчас, спустя практически десять лет с момента его кончины об этом, «взгляде Василиска», вспоминали при дворе и не только. Но он с честью выдержал напор «железного канцлера», правда, тот не сильно напирал, возможно, по просьбе своего короля. 46 25 февраля 1965 года Никс сошел на перрон Варшавского вокзала и смог обнять своих братьев, а сюда прибыли они все – Саша, Кукс, Алексис. Привезли даже подросших Сижу и Пица, не говоря уже про Уточку, их единственную сестренку. Были на вокзале и дядюшки, в полном составе – Костя, его еще в прошлом году вернули из Варшавы, Низи и Миша, последний по делам службы находился в столицы, но в скором времени должен был вернуться на Кавказ. В свой новый дом Никс не ездил – там вовсю шли работы. Да и потом, это был подарок от папа́ и особенно мама́, так что не стоило портить эффект, тем более что подарок должны были преподнести в день бракосочетания. Но с одним Никс справился. Он определился со штатом своих слуг. Гофмейстером двора он просил назначить Строганова. Рихтер должен был занять пост шталмейстера. Полли Козлов и Бака Барятинский должны были стать его адъютантами. Алексей Перовский должен был стать камергером. Что касается женской части персонала, то этот вопрос еще только предстояло решить. Заминка со свадьбой с одной стороны его радовала, так как оттягивала не очень приятное и неизбежное. С другой стороны, он решился и теперь даже испытывал некоторое нетерпение, просто хотелось, чтобы этот день настал и все закончилось. Незадолго до Пасхи Никса вызвали в кабинет государя. Уже войдя, он понял, что это не простой разговор. В кабинете находился дядя Костя, дядя Низи и три министра, Горчаков и Милютин и Адлерберг. Император выглядел немного уставшим. Он чуть грузно сидел в кресле и смотрел на присутствующих. - Я все размышлял об этом браке, - начал он. – Никс, могу ли я быть уверенным, что это твое окончательное желание? – спросил он и пристально посмотрел на молодого человека. Никс никогда не согласился бы с тем, что это его желание. Желания у него были совсем иного рода, но… он уже был слишком взрослый, чтобы не понимать, что стоит за этим вопросом. - Да, я хочу соединить свою жизнь с принцессой Ганноверской. Она мне нравится. - Если позволите, Ваше Величество, - начал Горчаков. Он был высок, приятен внешностью, но была в нем какая-то высокомерная небрежность. – Пруссия жаждет гегемонии в Германии. Она хочет играть там первую скрипку, и, признаемся, во многом это так. Само по себе это содержит и определенные угрозы, и выигрыши, но сейчас не о том речь. Вопрос, насколько мы должны учитывать желания Берлина… - Этот чертов Бисмарк совсем там всем задурил головы, - взорвался дядя Костя. – Он хочет поглотить Германию. Саша, ты должен четко дать понять, что мы не какой-то там Шлезвиг-Гольштейн. - Костя, ты забываешь, что король нам дядя, - устало заметил император. - И? – с вызовом произнес генерал-адмирал. – Дядюшка может забыть, что мы его племянники?! Он забыл, что ты – император огромной империи! Желания Берлина всего лишь его желания! - Да-да! Еще не хватало, чтобы мы плясали под германскую дудку! – вставил дядя Низи. - Скорее уж прусскую флейту, - съязвил Константин Николаевич и все улыбнулись. - Ваше Величество, - поднялся военный министр. – Конечно, если враг нападет, мы будем защищаться и отстоим Отечество, но мы еще не до конца готовы к войне и провоцировать конфликт не стоит. В душе Никса все похолодело. Вот сейчас его принудят жениться на этой Дагмар, почему-то это стало казаться полным кошмаром, даже адом. - Смею вас заверить, что войны не будет, - успокаивающе произнес Горчаков. – Германии она сейчас совсем не к чему. Но Их Высочества правы. Родственные отношения – отношениями, но король Пруссии не будет жертвовать ради нас своими интересами. Так от чего мы должны? В конце концов, он согласился на брак своего сына и наследника с английской принцессой, ничуть не опасаясь стать марионеткой Лондона, – он обвел собравшихся пристальным взором. – Я полагаю, что Вашему Величеству стоит написать королю письмо, где заверить его в дружбе, но заметить, что это всего лишь вопрос сердечный – любовь. Вы крепки, дай-то Бог, впереди многие годы правления и вы всегда будете верны родственным чувствам. А принцесса… что ж, она за это время обрусеет, да и потом, не ей, а цесаревичу однажды вступать на престол… - Он согласится? – спросил император. - А куда ему деваться, - хмыкнул дядя Низи. – Не воевать же, в самом деле! Государь с легким укором посмотрел на брата. - Если позволите, я скажу очень грубо и цинично, - осторожно начал Милютин. Император кивнул и тот продолжил. – Вильгельм I стар, сколько он еще проправит – лет пять, думаю, около того. Его наследник, как верно заметил князь Горчаков, женат на английской принцессе – это Бисмарка не смущает. Они уже сейчас часто наведываются на остров. А что будет потом? Союз Пруссии и Британии. А мы, как дураки, окажемся в стороне, с испорченными отношениями и ни одного козыря на руках, если не хуже – в изоляции. - Так значит, я даю согласие, - не то говоря сам с собой, не то вопрошая, произнес император. - Я полагаю, это единственно верное решение, - выпалил дядя Костя. Все стали высказывать свое согласие. Адлерберг заметил, что распорядится немедля отправить в Ганновер духовника и учителя словесности. Дни потянулись медленно. Особенно мрачными их делали последние дни Великого Поста. Эти дни завораживали Никса. Особенно Великий Четверг. В храмах не зажигались паникадила, только свет от свечек. Священники в черных с серебряным шитьем ризах. Все торжественно и мрачно, и ты словно переживаешь евангельские события. Но в Пасхальной заутреней все меняется – ризы становятся красными, и это чудесный, полный восторга возглас – «Христос Воскресе!». И ты спеши ответить: «Воистину воскресе!». И все вокруг наполняется светом, и душа трепещет от восторга. 47 День рождения государя в 1865 году пришелся на воскресенье. Как всегда, состоялся торжественный выход. Он был невероятно пышен. Двор, словно дивный цветок, распустился, демонстрируя всю свою красоту. Блеск орденов и золотого шитья на мундирах, бриллиантов на дамах. Процессия медленно прошла в Большую церковь. Уже после, в малахитовой гостиной император подошел к Никсу. - Полагаю, теперь препятствий точно нет, так что ты можешь навестить невесту. Эта заминка мне и самому не нравилась, но что поделать. Езжай! С Богом! Спустя пару недель он выехал в Ганновер, где должен был провести немного времени с нареченной невестой. Вместе с цесаревичем в Ганновер прибыли священник отец Иоанн Янышев и профессор Грот. В Ганноверском дворе все ощущали легкое волнение, но все было просто замечательно. Поскольку король был слеп, то Никс вместе с кронпринцем выехал из Ганновера и посетил стройку нового фамильного замка – Мариенбурга, который должен был стать роскошным подарком королеве. Замок не был очень помпезным, даже немного скромным, зато уютным. Стройка уже давно завершилась, как раз шли последние отделочные работы. Никс с восторгом осмотрел это красивое идиллическое прибежище среди соснового леса и невысоких скал. Пробыв полтора месяца в Ганноверском королевстве, Никс вернулся домой. Предстояло пережить массу приятных хлопот и волнений. Там временем счастливо разрешилась история с Сашей. Как оказалось, пока он путешествовал по Европе, тот с головой влюбился в матушкину фрейлину – княжну Марию Элимовну Мещерскую, дальнюю родственницу Владимира. Она была мила, хотя не сказать чтобы красавица. Зато Саша совсем потерял голову. Когда он признался Никсу, тот был в шоке. - Признаться, я думал, что ты поймешь мои чувства, - обиделся он. - Саша. Я нисколько не насмехаюсь над твоими чувствами, но… ты же понимаешь, что не сможешь на ней жениться. - Почему это? – с вызовом спросил он. - Она не дочь владетельной особы, она не принцесса, - словно азбучные истины, объяснял Никс, но брат только усмехнулся. - Никс, мне трон не наследовать. Ты женишься и все в порядке! Мы все можем жить счастливой жизнью. Да, понимаю, это не честно, но такова судьба монарха. Ты будешь жить с той, которую, возможно не любишь, хотя, ты, вроде бы, любишь. Да к тому же у тебя будет корона! Это ли не компенсация за маленькие неудобства. Одним словом, разубедить не удалось. И тогда Никс подключил Володю. У того аж волосы встали на голове, когда он услыхал эту новость. Конечно, он с головой ринулся «спасать российскую монархию». С матушкой говорить было бесполезно, и он поговорил с отцом, который проявил редкостное легкомыслие. - Никс, ты ревнуешь! – со смехом заметил папа́, куря сигару. - И вовсе не ревную, - искренне заметил Никс, хотя, так ли уж он был честен. – Если он сойдется с этой особой, то его дети не будут иметь прав на престол! - Да, но твои-то будут, - пожав плечами, заметил царь. – И потом, я уверен, что он ею вскоре переболеет. - Папа, а если нет! Ты же знаешь, как он привязчив. А он ее искренне любит! Я… я уверен, он и под юбку к ней не забрался, потому что уважает и хочет стать ее мужем. Император слегка напрягся, но, кажется, не принял разговора всерьез. - Вспомни, что было в Британии. У короля Георга было аж семь сыновей, и они чуть не угробили монархию, потому что думали, что раз у принца Уэльского есть наследница, то дело в шляпе. И что же? Наследница умерла, и кроме потасканных стариков будущего у монархии не было! - Но тут родилась Виктория, - процедил папа. - Им повезло. - А потом твой тесть, её кузен, - мягко улыбнувшись, заметил император. - Да, но этого могло и не произойти. Папа, ты сочтешь, я вмешиваюсь не в свое дело, но… если будет можно Саше, то сможешь ли ты заставить Кукса, или Алексиса? Будущего мы не знаем, мало ли что может произойти. Да и список потенциальных невест не бесконечный. Они тоже нарасхват. Александр II выслушал сына уже немного серьезней, но своего ответа так и не дал. А у Никса возникло такое чувство, что все рушится, вернее, рушится не у него а… и тут он неожиданно поймал себя на мысли, что он уже и так изменил историю. Он не умер, хотя спина время от времени и побаливает, но он ведет нормальный образ жизни, у него все хорошо. Так стоит ли буквально требовать подобного. Может оно и к лучшему, если Саша женится на княжне Мещерской. 48 Однако на несколько месяцев главным в жизни Никса стал его брак. Вот только все события происходили не шибко быстро. Только в конце ноября стало известно, что королевская семья Ганновера отправилась в Петербург. Вообще, в российскую столицу должны были приехать несколько важных персон. Свадьбу обещали посетить принц и принцесса Уэльские, представлявшие британскую родню, а так же наследный принц Пруссии Фридрих Вильгельм, но без супруги. Виктория Адельгейда находилась в положении. И хоть роды ожидались не ранее апреля, она все одно не показывалась на публике. 20 декабря 1865 года, в чудесный зимний день, когда пусть и холодное, но яркое зимнее солнце заливало своими лучами сероватую гладь Финского залива, к рейду Кронштадта подошел пароход «Эссен», на котором располагалась королевская семья. Никс лично прибыл в порт, чтобы встретить невесту. Раз от раза она хорошела, даже немного подросла, черты ее лица стремительно утрачивали детскую мягкость и округлость, но она не теряла привлекательности, что уже было неплохо. Немецкие гости были одеты по-зимнему, так что сильные морозы, стоявшие в столице, их не очень-то и поразили. Пустившись с трапа парохода, гости отправились в Итальянский дворец, штаб флота на острове, где в честь гостей генерал-адмирал великий князь Константин и главноуправляющий морским министерством адмирал Николай Краббе дали прием в честь иностранных гостей. Отобедав, около трех по полудню, они сели в небольшие судна и отправились в Петергоф, где и разместились в Английском дворце, который по такому случаю привели в порядок. Там, в загородной резиденции их уже ожидали государь с государыней. На следующий день был дан бал в Большом Петергофском дворце. Кроме того, иностранные гости несколько раз побывали в личном доме государя, Собственной дачей, которую некоторые на старый лад называли Фермерским дворцом. В сочельник гости перебрались в Зимний дворец, где и разместились. Конечно, во дворце стояла суета и столпотворение, но все это заглушало предвкушение торжества. А между тем Никса все сильнее терзали сомнения. Он понимал, что обратного пути уже не будет, что все должно идти так, как до́лжно. И только обилие светских мероприятий заставляло отвлечься. А их, мероприятий, было с избытком. Если Рождество прошло очень тихо, можно сказать, по-семейному, то потом закружилось. 27 декабря по железной дороге прибыл кронпринц Пруссии, великий герцог Гессен-Дармштадский Людвиг III и его племянник, тоже Людвиг, с супругой, Алисой, второй дочерью королевы Виктории. При этом принц Людвиг был племянником Марии Александровны. И конечно прибыл принц Александр Гессенский, брат Марии Александровны. Еще через два дня, на яхте «Виктория и Альберт» прибыли принц и принцесса Уэльские. И началось! В Большом театре давали итальянские оперы, особенно популярна было опера Беллини «Норма». А в Михайловском театре смотрели немецкую оперу. Специально для такого случая поставили «Волшебную флейту» Моцарта и «Тангейзера» Вагнера. И конечно венцом стала «Жизнь за царя» Глинки. А уж сколько они посмотрели балетов! В дворянском собрании прошел роскошный прием от имени генерал-губернатора, и не кого-нибудь, а светлейшего князя Суворова-Рымникского, внука великого полководца. Алексею Аркадьевичу уже было чуть за шестьдесят, но он выглядел прекрасно, стройный, подтянутый, с умным лицом. Прошли балы и во дворцах великих князей. Особенно изысканными были рауты в Мариинском и Михайловском, у престарелой Елены Павловны. Но ничто не могло сравниться с приемом в Зимнем дворце. Там император показал весь блеск, всю роскошь своего государства. Подчас казалось, что эта роскошь избыточна, что она подавляла людей, но при этом она подчеркивала всесилие монарха, который оказался подобен Солнцу, ибо все тут вращалось вокруг него. 15 января этот круговорот светской жизни сделал небольшой перерыв. В этот день в Большой церкви Зимнего дворца Ганноверская принцесса Мария приняла православие. Церемонию провел митрополит Московский Филарет – человек легенда. Не очень умный, он всегда правильно понимал желание монархов, оттого и находился на московской кафедре уже сорок пять лет. Дряхлый старичок, ему было восемьдесят три, пусть и с помощью викариальных епископов, но провел это таинство. Кроме того, помогал ему протопресвитер отец Василий Баженов. Принцесса сохранила свое имя – Мария, но прибавила отчество. Нарекать ее по отцу, Георгиевной, сочли не совсем разумным, так что решили дать отчество в честь одного из главных и почитаемых святых, благо она и родилась очень близко от дня его поминовения - Святого Николая Мир Ликийского. Так, из храма вышла Мария Николаевна. Остряки даже решили пошутить, что ныне на престоле Александр и Мария Александровна, а в будущее Николай и Мария Николаевна. Всю следующую ночь Никс не сомкнул и глаз. И дело даже не в том, что с ним был Алексей – это было не главное. Он находился на незримом рубеже, который определенно разделит его жизнь на две части – до и после. И все что после, теперь, совершенно неведомая история, история, которую он уже частично поменял, история, которая по любому пойдет иначе. Лука, верный камердинер, он специально запер дверь, и молодые люди могли понежиться в объятиях друг друга. Не то, чтобы в последний раз, просто, в последний раз как совершенно свободные. 49 Никс позавтракал очень легко. Голода он не чувствовал, зато волнения было с избытком. По желанию отца, Никс одел мундир лейб-гвардии Преображенского полка, шефом которого незадолго до того тот его сделал. Только-только пошитый мундир как литой сидел на молодом человеке. Кроме того, под венец шел уже не полковник, а генерал-майор! Государь подписал сей указ накануне. Конечно, кто-то скажет, что не бывает генерал-майоров в двадцать два полных года. Что ж, посмотрите на него, посмотрите и позавидуйте. Не менее волнительным выдалось утро и у невесты. После скромного завтрака, девушку проводили в бывшие апартаменты императрицы Александры Федоровны. Там, в розовой гостиной ее стали наряжать. На туалетном столике из орехового дерева стоял набор всего необходимого – пудреницы, гребни, помады и, конечно, зеркало. Все это было из серебра и помнило еще Елизавету Петровну. По традиции, всех невест наряжали именно перед этим зеркалом. Закончив с прической, на девушку надели белое шелковое платье, расшитое серебряным узором, от чего оно безумно красиво мерцало и казалось сделанным из снега. На шею невесты повесили ожерелье из невероятно крупных бриллиантов, как и серьги, которые кроме обычного крючка для мочки уха, надевались на само ухо с помощью особой нитки, дабы тяжеленые серьги не порвали мочку. На голову невесты водрузили тяжелую и громоздкую диадему, не очень изысканную, но тоже традиционную. И, наконец, на плечи возложили мантию, темно-бардовую, отороченную горностаем. По счастью, горностай шел только по краю, иначе она была бы совсем неподъемной. Мария Николаевна шла медленно, а быстро и не получилось бы. Ее чуть знобило, от страха. В белой гостиной императрица остановила ее. - Милая моя. Мы все волнуемся. Я просто дрожала, когда выходила замуж. Это не страшно и нужно просто пережить. Сдержанно улыбнувшись, она отпустила руку невесты и пред ними распахнули двери. В Малахитовой гостиной уже собрались все Романовы, а потому тут было что называется, не продохнуть. Все взоры были устремлены на невесту, которая казалась такой незащищенной, будто голая. Никс подошел к ней твердым шагом и взял под руку. - Вы выглядите просто восхитительно, - произнес он по немецкий, так как русский давался девушке еще не очень хорошо. Обер-церемониймейстер, старенький Александр Михайлович Борх, ударил твоим высоким посохом, увенчанным золотым двуглавым орлом, и двери распахнулись. Процессия вышла в Концертный зал и, привычным маршрутом, направилась в церковь Спаса Нерукотворного. Сначала шли жених и невеста. Ее горностаевый шлейф несли два придворных камергера. Потом шел государь под руку с королевой Марией Ганноверской, затем императрица с королем Георгом. Следом шли Александр и Эрнст Август, потом Владимир и принцесса Фредерика. За ними шли высокопоставленные иностранные гости, потом великие князья, великие княгини. Никс слабо помнил все это. Службу вел митрополит Петербургский Исидор. Венчальную корону над Никсом держал Александр, над Марией дядя Низи. Служба была очень камерной, но невероятно торжественной. Особенно прекрасен был хор, который просто окутывал пространство храма чарующей красотой и дарил умиротворение. После венчания, родители благословили молодых, и все в обратном порядке отправились в малахитовый зал. То ли от волнения, толи от тяжести украшений, но Мария едва держалась на ногах. Фрейлины помогли ей пройти в белую гостиную, где сняли мантию и диадему. Невеста приходила в себя, ее щечки порозовели. Никс вернулся в свои апартаменты. Его личных вещей там уже не было. Верный Лука собирал последнее и все пристально осматривал. Увидев хозяина, он замер. - Вот, батюшка, все перевезли в Аничков, - немного запинаясь, словно чего-то стесняясь, произнес он. - Я посижу тут? - спросил Никс. - Господи! Да конечно! – Лука радостно улыбнулся. – Ваш мундир, для вечернего приема, уже тут, переоблачитесь, а завтра и это увезем… Не извольте беспокоиться. - Спасибо, Лука, - расчувствовался Никс. – Я знаю, я это редко говорю, но… большое тебе спасибо. От таких слов расчувствовался и слуга. Глаза заблестели, даже пару раз шмыгнул носом. - Спасибо, Ваше Высочество. Для меня честь вам служить, - он поклонился и вышел. А Никс сел в кресло опустевшего кабинета и окинул его взором – пять лет он прожил в этих стенах. Можно сказать, повзрослел. Да, это уже был его дом. Он вспомнил себя в то утро, непонимание, страх. А теперь – он чувствует себя законным наследником российского престола. Император для него стал невероятно близким человеком. Так что – теперь это его жизнь, и он готов идти дальше. Но отдых был недолгим. Около пяти вечера во дворце прошел грандиозный прием в честь новобрачных. За это время в залах успели расставить столы с угощениями, и грандиозное людское море наполнило его стены. На Марии было замечательное белое платье по последней моде, широкий лиф украшали искусно сделанные розы с лепестками из лоскутков белого атласа. На ее шее красовалось красивое ожерелье из пяти ниток жемчуга, а на голове прелестная диадема – наследственное сокровище ганноверского дома, не вычурная и очень милая. Впрочем, теперь у нее будут куда как более роскошные драгоценности. На Никсе же красовался мундир Лейб-гвардии Конного полка, шефом которого цесаревич так же стал накануне. Белый колет с широким золотым позументом по краю, да еще с нежно голубой Андреевской лентой невероятно шел наследнику. В золотой гостиной императрицы их сфотографировали. Это было немного необычно, очень ново, но практика запечатлевать себя на «фото» исполнилось уже четверть века, хотя вначале это были дагерротипы. Зато изображение можно было множить, и любой мог увидеть портрет своего государя, да и отправить открытки родственникам – то же прекрасная возможность донести радость до разных уголков Европы. Уже вечером, около восьми часов все старшие члены фамилии покинули дворец. Вначале это были государь с государыней, потом король с королевой. И, наконец, наследник цесаревич с цесаревной. Они ехали в закрытой карете с немного запотевшими стеклами и на всем пути по Невскому проспекту их восторженно приветствовали толпы горожан. Их карета въехала на территорию Аничкова дворца не через короткий путь – прямо в ворота с Невского проспекта, а с набережной Фонтанки. Проехав мимо стройных классических корпусов кабинета, карета остановилась возле парадного входа. Вначале шли просторные сени с большими окнами, а уже потом холл. Лакеи приняли шинель цесаревича и роскошный палантин цесаревны, подбитый белоснежным песцом. Они повернули направо и поднялись по небольшой лесенке на уровень первого этажа, а потом, по роскошной лестнице, стены которой выкрасили в зеленый цвет, поднялись на второй этаж. Там их жал государь с супругой. У Александра чуть дрожал голос. Он поднес молодым икону, оба по очереди, перекрестившись, приложились к ней. Государь благословил молодых, передав образ Никсу. - Дети мои! – прочувствовано произнес государь. – Теперь это ваш дом. Будьте же счастливы в нем, как был счастлив ваш дед, как счастливы ваши родители. Живите душа в душу, как заповедует наша церковь. И да будет ваш дом полон счастьем. Император и императрица по очереди обняли и поцеловали молодых. Все прошли в замечательную гостиную, простенки и пилястры которой были белыми с бордовыми вставками. Там их ожидала и немецкая часть родственников. Быстро подали шампанское. Все были веселы, настроение у всех было приподнятое. Но долго это не продолжалось. - Полагаю, вы устали, - чуть равнодушно произнес государь, стараясь скрыть легкое смущение. – Что ж, полагаю, мы должны оставить вас одних. Все трогательно стали прощаться, а потом они уехали обратно в Зимний. Вошла камеристка и изъявила желание проводить цесаревну в ее покои. Никс же прошел в свой кабинет. Там его уже ждал Лука. Он помог хозяину не только снять мундир, но и переодеться ко сну. В принципе, Никс не очень понимал, как скоро ему стоит отправиться к жене, а потому стоял в полутемной комнате и смотрел на Невский, куда выходили их окна. Неожиданно заглянул Лука. - Ваше Высочество. Мы все сделали… - Да-да, голубчик. Иди спать. Ты тоже сегодня устал. Лука лишь благодарно кивнул, но добавил. - Госпожа Мюллер, камеристка цесаревны, тоже все сделала и готова отойти ко сну. Это был сигнал. Никс закурил. Он все никак не мог решить – как ему вести себя с невестой. Это был вопрос особый. Хотя она и девственница, но он так и не удосужился выяснить, как тут принято это делать с благородными особами. Сигарета сгорала быстро, а ответа он так и не придумал. Бросив окурок в пепельницу, он направился к жене. Она уже лежала в постели и внимательно смотрела на вошедшего. Ее ручки были аккуратно сложены на одеяле, словно она школьница-отличница. Никс снял тяжелый халат из серебряной парчи и ночные туфли, подбитые лебяжьем пухом, и забрался под одеяло. Но это была их брачная ночь, первая ночь. Он мог бы провести ее просто проспав рядом, но это было нечестно. Она знает, что должно произойти, ждет этого, волнуясь не менее, а то и больше него. Так что он чуть приблизился к девушке, а потом и оказался на ней. Стараясь быть как можно нежнее, он стал целовать ее в губы. Его поцелуи были очень нежными, и она разрумянилась, даже стала отвечать взаимностью. Ее трепетные руки, сначала нелепо расставленные в стороны, теперь едва касались его сильных плеч. Ноги девушки и так уже были чуть разведены, так что Никс задрал ночную сорочку из тончайшего шелка и нащупал лобок, покрытый завитушками волосков и ее нежную и слегка влажную вульву. Мария была немного напряжена, но Никс не стал ее терзать. Он, задрав подол своей рубахи, провел пару раз эрегированным пенисом по этой любовной складке, после чего надавил. Головка легко погрузилась меж сочных лепестков и быстро нащупала углубление. Никс подался вперед, и член вошел в девушку. Она лишь тихо ахнула. Зато молодой человек почувствовал, как их лобки соприкоснулись. Что ж, он на месте, и начал двигать бедрами. Вначале он старался быть как можно осторожнее, все-таки у девушки это впервые, она может и не знает об этой стороне жизни ничего. Но он видел, как щечки Марии порозовели, как ее губки приоткрылись, а потому усилил натиск. Теперь он уже свободно скользил пенисом в вагине. Его попа ритмично вздымалась под одеялом, а вся комната наполнялась приглушенными шлепками его бедер о ее лоно, а также тихими, наверное, стыдливыми стонами молодоженов. Никс прикрыл глаза. Ему не хотелось представлять парня, которого он будто бы трахает. Она женщина и с этим надо смириться. Впрочем, приятным ощущениям, растекавшимся по всему телу, это не мешало. Он уткнулся в ее плечо, его лицо погрузилось в ее каштановые волосы. Он изнемогал от наслаждения. Весь мир сузился для него до этой кровати. Наконец, он почувствовал, как в паху зародился приятный ураган страсти. Он завертелся и с невероятной силой стал выплескиваться внутрь. Никс напряженно замер, кажется, он чувствовал, как пульсирует пенис. Три недели воздержания не прошли даром. Оргазм был невероятно сладким и обильным. Обессиленный, он лежал на девушке, которая старалась отвернуться от жениха. Сначала он подумал, что ей больно, или она стыдиться. Но потом заметил, что она силой старается сдержать улыбку. - Все в порядке? – заботливо спросил он. - Да-да, конечно, - торопливо заметила она и опять постаралась отвернуться, элегантно прикрывая лицо рукой. - Тебе смешно? – растеряно спросил Никс. - О! Нет-нет! Что ты! – девушка разволновалась. – Просто… просто… мне… хорошо, - выдавила она и даже покраснела. - Но это же замечательно, - радостно ответил Никс. По крайней мере, он ничего не испортил. Никс сполз с девушки, устроившись рядом. Он смотрел на нее и не мог понять своих чувств. Она ему, как минимум была симпатична. Все-таки он не ошибся, он сделал правильный выбор. Она тоже повернулась к нему. Он хотел бы спросить, о чем она думает, но… так и не решился. - Спокойной ночи, дорогая, - произнес он и встал с постели. Подобрав халат, он вышел из спальни и направился к себе в гардеробную. Там стоял тазик с еще очень даже теплой водой. Скинув ночную рубаху, он навис над фаянсовым блюдом и стал подмываться. И тут он неожиданно понял, что вода как была, так и осталась прозрачной, она не окрасилась в красный цвет, хотя бы как тогда, с Олли Майдель. Наверное, он слишком сильно устал, чтобы размышлять над этим обстоятельством, а потому, просто надев рубаху, лег на специально застеленный для него диван. 50 Может быть и странно, но проснулся Никс рано, хотя спал крепко и никаких снов не видел. Он лежал под теплым одеялом и осматривал свои владения, вернее, гардеробную. Да, теперь он был женатым мужчиной, главой семьи. Как жаль, что он не смог быть вместе с Лексом, они составили бы чудесную пару. И тут вошел Лука. - Доброе утро, Ваше Высочество, - спокойно поздоровался он. - Как вы тут устроились? – спросил Никс, вылезая из-под одеяла. Утренний стояк его не мучал. - Вашими молитвами, - с благодарностью в голосе произнес камердинер. – Все хорошо, даже лучше прежнего… Лука, уже раздвинувший шторы на единственном окне, не отрываясь смотрел на тазик. Никс подошел и так же посмотрел, стараясь понять, в чем дело. Объяснение, словно молния, поразило его. - Нет-нет, все было! – словно оправдываясь, произнес он. Никс даже задрал рубаху и убедился, что и в самом деле подмылся и его пенис чист. Мужчины переглядывались друг на друга. - Поговаривают, что порой, это получается и вовсе без крови, - скептически, словно ученый, заметил Лука. - Кажется, да, - согласился Никс. Он и в самом деле что-то подобное слыхал, вернее, еще будучи Антоном. - Но так дело не пойдет, - к Луке вернулась былая уверенность. Похлопав по карманам, он извлек маленький перочинный нож, который носил постоянно, на всякий случай. Не успел цесаревич и «ох» сказать, как Лука полосонул себя по пальцу. С него тут же стала капать кровь. - Боже! Что ты делаешь! – Никс был слегка потрясен. Но тот выждал с минуту, а потом опустил палец в тазик. Вода вмиг стала окрашиваться в розовый цвет. - Теперь – порядок, - констатировал он, оборачивая порезанный палец платком. Конечно, Никсу очень хотелось выяснить причину этого обстоятельства, но он все никак не мог решиться, подобрать нужные слова, да и хотя бы улучить момент и остаться с ней наедине, кроме спальни, конечно, но там он стремился заняться с ней сексом и не хотел поднимать этот вопрос.