Не теряй меня

Нет, наверное, ничего более пугающего, чем чувство приближающегося конца, когда ты прекрасно осознаёшь, что вот-вот всё закончится, но совсем не можешь ничего поделать, и тебе только и остаётся, что ждать этого самого «конца». Вот и Мария Третьякова сидела на первой парте, глядя в холодные, как лёд, глаза новой преподавательницы, которая сейчас вполне могла, как ей казалось, поглотить ученицу заживо. Лаура Альбертовна ещё около минуты, не моргая, смотрела на новенькую, после чего достаточно резко встала и подошла прямо к первой парте. — Не смей при мне говорить вслух. — сказала женщина, опираясь руками на парту и приближаясь к девочке, оставляя между ними граничащее с нарушением личного пространства расстояние в один метр, расстояние вытянутой руки, грубо говоря. — Я сделаю вид, что я тебя не услышала. — всё с тем же безразличием говорила Лукина. — Но это в первый и последний раз, грубиянка. Учительница простояла так ещё пару секунд, но всё-таки отошла от Третьяковой, которая только что чуть не попрощалась с жизнью. У неё такое было впервые. Она никогда раньше настолько не боялась людей, её с детства учили давать отпор, поэтому она всегда знала, что сможет постоять за себя, но сейчас… Её пугала не очередная жалкая учительница, которая пыталась её оскорбить и надавить на неё, каких было полно в её предыдущей школе, а все те сухость, безразличие, холодность и, вероятно, напускная бесчувственность, исходящие от преподавательницы. Маша знала, что люди, отнюдь, не ангелы, но сейчас она ощутила, будто встретилась с настоящим демоном. — Итак, замолкните, пожалуйста. — практически шёпотом сказала Лаура Альбертовна, подходя к центру класса, чтобы начать говорить. Как ни странно, все затихли, а ушло на это меньше секунды. — Чудно. Как вы уже знаете, в этом году я стала вашей классной руководительницей, хоть раньше я у вас даже не вела занятия. Думаю, вы уже догадались, что это была не моя инициатива. — шатенка демонстративно закатила глаза, еле слышно цокая, но быстро вернула взгляд к детям, сидящим напротив неё самой, и продолжила: — В этом году я исполняю обязанности вашей классной, а также учительницы химии. Предупреждаю! Церемониться я ни с кем не собираюсь, — видимо, демонстративные взгляды были фишкой новой преподавательницы, т.к. на этих словах она с упором взглянула на новенькую-Третьякову. — Ваша задача в этом году: сидеть тихо и не высовываться. Если вы будете следовать этой тактике, всё будет у нас с вами хорошо. — холодный взгляд Лукиной метался с одного ученика на другого, заставляя каждого немного напрячься. — Самое главное: я вам не подружка. Я работаю здесь уже тридцать лет, и меня знают все, и уважают все, поэтому дружить и спорить со мной — гиблое дело. Я надеюсь, что это все понимают. — Да! — хором отозвался 10 «А», не желая в первый же день начать конфликт с новой учительницей. — Прекрасно, а теперь попрошу вас удалиться. Идите по домам! Потребовалось чуть меньше двадцати секунд, чтобы из класса выбежали все ученики, что вызвало у Саши Мурочкина непроизвольную улыбку, ведь он знал, насколько его одноклассники обычно нерасторопные. Саша и Маша в классе остались последними и явно не собирались спешить. Лауру Альбертовну они не волновали совершенно. У неё и без этих малолеток было много работы, с которой хотелось покончить как можно раньше. — Давай побыстрее, Маша. — торопил медлительную девочку парень. — Мне тебя ещё нужно кое с кем познакомить. — Да-да, сейчас. — сказала Маша, будто пыталась отделаться от надоедавшей мухи. У неё в голове крутилась только одна мысль, точнее один вопрос. Ей не давал покоя тот факт, что её новая учительница настолько холодная, что это пугает, а ещё её беспокоило, что в первый же день она испортила отношения с человеком, от которого во многом будут зависеть дальнейшие дни пребывания в этой школе. Выходя из кабинета, Третьякова решила попрощаться с преподавательницей, но та, как и следовало ожидать, просто проигнорировала этот жест. Девочка уже поняла, что легко не будет, но с каждой минутой до неё доходило, что здесь будет игра на выживание. Маша пришла в себя, оставив размышления, уже тогда, когда Александр куда-то вёл её за руку. Он уже не раз что-то говорил о том, что хочет её с кем-то познакомить, но Маша не дослушала его до конца. Потребовалось несколько минут, чтобы дойти до нужного места. Всё это время они шли молча, но Саша, как истинный джентльмен, ни на минуту не забывал о спутнице, постоянно оборачиваясь, чтобы проверить всё ли хорошо и подарить свою симпатичную улыбку. Девочка огляделась и поняла, что они уже проходили это место во время экскурсии. Это коридор в раздевалку старшеклассников, здесь обычно собираются самые классные ребята и что-то обсуждают, играют или занимаются ещё какой-нибудь ерундой вместе. — Так, ну, это место ты уже знаешь. Здесь, я думаю, — парень окинул ещё раз девочку оценивающим взглядом, как в самые первые минуты их встречи, — ты будешь проводить большую часть времени. — Не поняла… С чего ты взял? Это же, вроде, коридор для «элиты»? — Машу поразило то, что новый знакомый представил её в кругах зазнавшейся молодёжи, называющей себя «элитой», которую она так сильно не могла терпеть. — Ты — невероятно красивая девушка, Маша, не глупи. — Мурочкин усмехнулся, поправляя взъерошенные волосы, — Они таких, как ты, быстро себе подчиняют. Я буду рад, если у тебя там будет достойная компания. — по лицу девочки можно было понять, что она недовольна услышанным. Конечно, вряд ли бы кому-то хотелось бы быть подчинённым из-за внешнего признака красоты, а Третьякова, и вовсе, всегда была противницей подобных распределений, но интерес, кого же так нахваливает Саша, перекрывал все остальные эмоции, чувства и недовольства на её лице. — Так, ну, и с кем же ты так хочешь меня познакомить?.. — слегка несмело спросила девочка, заглядывая Мурочкину прямо в глаза. Всё же страх знакомств и нового коллектива никуда не пропал, и даже новый человек в её жизни, с которым она с первых минут может нормально разговаривать, уже прорыв, а целых два… смахивало на выдумку, сказку или нечто в этом духе. Вдруг, за спиной у Третьяковой послышались шаги. По звуку, не оборачиваясь, Маша определила, что походка у человека довольно самоуверенная, а также она поняла, что это идёт девочка, т.к. отчётливо слышала стук пятисантиметровых каблуков. В этом ей помогли её идеальный слух, который был развит благодаря занятиям в музыкальной школе, и поражающие познания в сфере моды и одежды, что так сильно её интересовали. Маша спокойно развернулась в сторону надвигающегося объекта и увидела перед собой очень красивую девочку. Белокурая голова Марии сразу вспомнила, что эту особу она уже видела сегодня в классе, а значит это её новая одноклассница. Ей удалось запомнить её, потому что она была единственная, кто не проявила абсолютно никакого интереса к новенькой, а лишь спокойно сидела с книгой в руках на самой дальней парте, игнорируя все внешние обстоятельства. Невысокого роста блондинка с короткой стрижкой в своеобразном разноцветном костюме неумолимо приближалась. Сейчас она шла всё также отречено, в её ушах были наушники, музыка в которых заглушала для неё весь мир. Через пару мгновений девочка всё же дошла до ожидающих её одноклассников и немного дерзко поздоровалась: — Ну, здрасте. Чего хотели? — Саша смотрел на девочку с некоторым недовольством, но по его глазам Маша прочитала, что он ничуть не удивлён поведению своей знакомой, а значит, для неё это норма. Третьякова всегда знала, что чувствуют люди и никогда не ошибалась, почти никогда. — Таня, ну, ты бы хоть в первые минуты знакомства могла постараться не отталкивать людей своим поведением. — немного с грустной ухмылкой, что было довольно неожиданно, сказал Мурочкин, но секундой позже резко переключился на Машу с прежним весельем: — Маша, знакомься. Это моя сестра двоюродная, Таня Полякова. Это второй человек после меня, который в классе тебе точно поможет. — от этих слов Маше стало приятно, ведь аналогичного поведения от прежних одноклассников она никогда не ждала и, уж тем более, не получала. — Меня зовут Маша Третьякова. Хотя, я думаю, ты слышала сегодня… Приятно познакомиться. — девочка протянула руку в знак признательной вежливости, а Таня довольно быстро сплела их ладони в крепком рукопожатии. — Взаимно, Маша Третьякова… — немного призадумавшись и загадочно улыбаясь, произнесла сквозь зубы новая знакомая. Она первая разомкнула рукопожатие, но болотно-зелёные глаза по-прежнему осматривали Третьякову сверху вниз и обратно. — Зачем я тебе понадобилась? — спросила Полякова, обращаясь к брату, но смотря на другую привлекающую внимание особу. — Машу скорее всего к вам в компанию заберут. Ты за ней будешь присматривать. — это звучало прямо-таки как приказ, который никак не потерпит отказа. — Маша, Таня — одна из основательниц этой кучки «золотой молодёжи», поэтому если что, то помни, что её поддержка в какой-либо ситуации тебе точно сможет помочь. — Я не хочу вешаться кому-то на шею обузой, так что предпочту разбираться сама, чтобы не мешать жить твоей чудесной сестре, но за предложение спасибо. — с натянутой улыбкой выдавила из себя Маша. Её задело то, что уже сейчас её считают слабой. Видимо, она не должна была забывать о своих колючках, которые прекрасно умела выпускать при чужих людях. — «Мы не столько нуждаемся в помощи друзей, сколько в уверенности, что мы её получим.» Я убедилась, что вы готовы мне помочь и мне очень приятно, но… — Мурочкин, да ты не такой уж и балбес! Эта девочка просто бомба… — перебила отговорки белокурой Полякова. — Цитировать на ходу великих философов — мощно, так она же ещё и внешностью удалась. — Лицо Третьяковой в этот момент нужно было видеть: злость и недовольство от того, что её перебили и что посмели так нагло оценивать, в сочетании с обольщением от нестоль удачных, но всё же комплиментов, смешались на её лице, порождая необъяснимую гримасу, которая заставила Полякову усмехнуться. — Спокойно, кроха. Ты, реально, смахиваешь на адекватного человека, поэтому буду только рада с тобой пообщаться. Не злись, но изначально, когда ты только вошла в наш класс, я подумала, что ты очередная кукла без мозгов. Признаю. Была не права. — Ты прощена. — съехидничала Третьякова в отместку, уже сейчас прекрасно понимая, что, пусть даже эта особа достаточно специфична и своеобразна, они найдут общий язык. Про себя девочка даже порадовалась, что в первый же день ей удалось найти двух адекватных людей.

________________

Третьякова возвращалась домой уже под вечер. Несколько часов после классного собрания она провела в компании Татьяны Поляковой, которая оказалась очень умной и весёлой девчонкой, и Александра Мурочкина, который полностью закрепил в её глазах статус «настоящего подрастающего мужчины с отменным чувством юмора». Всё это время их небольшая компания разговаривала о самых разных вещах. Они обсуждали школу, моду, политику, на любую тему у каждого было своё мнение, которое он позже старался доказать собеседнику. До дома Маша дошла пешком. Школа находилась в тридцати минутах ходьбы от дома, что, в принципе, не так уж и много, а учитывая то, что на улице под вечер стояла прекрасна погода, и домой идти совершенно не хотелось, эта прогулка была всё более чудесной. В подъезд девочка заходила неохотно: во-первых, её ноги уже отказывались идти, ведь весь день проходить на каблуках — пытка; во-вторых, она понимала, какую картину сейчас застанет дома, она чувствовала и не ошиблась. Войдя в квартиру, Маша почувствовала резкий запах, пробивающийся прямо в нос, запах, от которого буквально выворачивало, запах, который за последнее время принёс столько бед, — запах алкоголя. Не желая быть замеченной, девочка очень тихо сняла с себя каблуки и попыталась пробраться в свою комнату, но на полпути её остановил грубый мужской голос: — Вот и явилась! Ну, и где это мы шлялись? Отвечай?! — медленными шагами, дабы не упасть, из кухни появился силуэт высокого мужчины с крепким телосложением. В одной его руке была полупустая бутылка, а другой рукой мужчина держался за стенку, как за последнюю опору. Он был жалок. Щетина и алкогольный живот затмевали приятные черты лица. Это был отец Марии, Владимир. Этой ночью он выпивал у друга, поэтому утро выдалось спокойным, но вечер таковым явно не будет.

***

3 месяца назад

***

— Мам, а когда отец придёт? Он мне обещал помочь с физикой, чтобы в этом году я без троек вышла, а его всё нет и нет. — спросила у мамы Маша во время готовки семейного ужина, который всегда был их традицией. — Я не знаю, дорогая. Он ничего мне не говорил, значит, скоро будет. Если бы он сегодня задерживался, он бы предупредил. — спокойно отвечала женщина, не отвлекаясь от нарезания овощей на салат. В этот же момент, как по воле судьбы, обе дамы услышали, как в замочной скважине входной двери гремит ключ. Татьяна, которая справилась со своей долей приготовленных заранее для порезки продуктов, вытерла руки полотенцем и пошла встречать любимого ею мужа с работы. Дочь, в лице Маши, конечно, отставать не хотела, поэтому, немного поднажав, покончила с продуктами и радостная побежала на встречу отцу. Картина, которая предстала перед девочкой, ужаснула её. Отец ввалился в квартиру, еле удерживая себя на ногах. Он был пьян. Алкоголем разило за километр, поэтому запах дошёл и до кухни, в проёме которой стояла Маша. Когда Татьяна попыталась помочь мужу, не говоря при этом ни слова, а лишь усаживая его на пуфик, чтобы снять обувь, Владимир со всей силы оттолкнул женщину так, что она прилетела виском в угол тумбы, стоящей неподалёку. Женщина сразу отключилась от болевого шока, а из свежей раны на виске ручейком полилась кровь. — Что ты делаешь?! Тварь! — не выдержала Маша и крикнула это, уже подбегая к матери, отцу, который уже почти удалился в спальню. До девочки не сразу дошло, что она совершила ошибку. Она поняла это только тогда, когда отец на ватных, еле удерживающих его вес ногах развернулся в сторону дочери и замахнулся, сжав при этом кулак, который был больше головы девочки в полтора раза. — Мразь! Как ты… с отцом разговариваешь?! — неразборчиво пролепетал мужчина, а через секунду Маша получила удар в грудную клетку, который заставил её рухнуть на пол вместе с матерью. Дождавшись пока пьяный отец скроется в спальне, ради своей безопасности и безопасности матери, чтобы ещё раз не прилетело, девочка достала из кармана штанов удачно оставленный там мобильник и вызвала скорую. Врачи приехали быстро и попали в квартиру без особого труда, ведь непробудный сон после такого сильного алкогольного опьянения нарушить не смогла бы и ракета, взлетающая прямо под носом. Татьяне немедленно оказали первую помощь и привели её в чувства, а Маше обработали место удара, обратив внимание на то, что удар чуточку сильнее мог привести к летальному исходу. Тем же вечером мать и дочь закрыли покровителя, до того момента, их семьи в спальне, чтобы он не смог ещё раз причинить им вред. Маша рыдала, ничуть не скрывая своей истерики, а Татьяна поглаживала дочь по голове, которая покоилась у неё на коленях. Им обеим хотелось выть, но одной приходилось держать себя в руках, нет, не для себя, а для дочери. Третьяков Владимир был идеалом для своей семьи во всём. Он много работал, но никогда не забывал о семье. Каждый месяц он придумывал какой-нибудь повод, чтобы закатить грандиозный праздник для своих девчонок, а каждое воскресенье, отменяя все свои планы и все затеи жены и дочери, он отводил их в кино, где покупал мороженое: себе — шоколад, Маше –с шоколадной крошкой, а Татьяне — ваниль. Он всегда был идеальным мужем. Владимир и Татьяна вместе уже более двадцати пяти лет, но ни разу у них не было ни рукоприкладства, ни крупных ссор, да даже маленьких ссор почти не было. Они всегда жили душа в душу, подавая пример идеальных супругов своей дочери. Владимир всегда слушал, поддерживал и уважал свою любимую, а Татьяна благодарила его тем же. Он всегда был идеальным отцом. Просто лучшим. С первого дня Марии Третьяковой на этом свете Владимир носил её на руках, во всех смыслах этого выражения. В раннем детстве он научил маленькую Машу практически всему: говорить, ходить, ухаживать за собой — всему этому научил её именно он. В дошкольном возрасте он постоянно играл с дочкой, учил её житейским навыкам, например, паять, что Маша, почему-то, очень любила делать, подготавливал её к школе, ведь ребёнок не мог сам просто так научиться писать и считать и, конечно, именно тогда он привил юной Маше любовь к книгам, без которых её жизнь была бы совершенно иной. И с первого по девятый класс он был лучшим другом для своей дочери. К сожалению, в той школе у Марии не было друзей, и каждый там стремился её обидеть, но девочка стойко держалась, ведь всегда знала, что дома у неё есть самый близкий человек — отец. Владимир всегда баловал дочь дорогими подарками, пусть даже они жили не богато, пусть это не одобряла его жена, пусть по оценкам и поведению Маша этого не всегда заслуживала, но он просто хотел бесконечного счастья для своей дочери. Быть может, именно поэтому сейчас было так больно. Так больно осознавать Татьяне, что её муж уже не тот мужчина, которого она когда-то полюбила. Так больно осознавать Маше, что её отец вовсе не идеал и не защита. Теперь. На утро после инцидента в квартире Третьяковых раздался звонок. Маша не стала просыпаться, но точно слышала, что её мама ответила звонящему и явно была немного взволнована разговором. Видимо, тема была серьёзной. Несколько часов спустя, когда девочка уже окончательно встала, её мама поведала ей, о чём и с кем она разговаривала. Оказалось, что утром позвонил Павел Игнатьев, друг Владимира и его коллега по работе, он сообщил, что тем вечером Третьякова уволили из компании, в которой она работал более тридцати пяти лет, отдавая каждый день туда частичку себя. Тогда Татьяна и Маша пожалели своего мужчину, ведь такая потеря и огромное количество алкоголя из любого человека сделают монстра. Они готовы были простить его, но Владимир повторял эту сцену отныне каждый день. Каждый день с утра до ночи он заливал в себя алкоголь, не предпринимая попыток остановиться и найти новую работу. Бутылка стала продолжением руки когда-то перспективного мужчины, а сам Владимир настолько заливался алкоголем, что не раз поднимал руку на любимых и родных девушек, жену и дочь. На вторую неделю этого запоя мужа Татьяна предприняла попытку уйти из дома, чтобы подать на развод, но тот, застав её с полусобранными чемоданами, страшно избил жену, а после ударил ещё и дочь, которая прибежала на помощь матери. Он держал их в страхе. А они, находясь в безвыходной ситуации, надеются, что всё наладится, и продолжают любить тирана, который когда-то был отличным мужем и прекрасным отцом.

***

Наше время

***

— Не трогай меня, животное! — Маша быстро, бросив оскорбление отцу, прошла в свою комнату, в которой, по обыкновению, находилась и её мать, ожидая прихода дочери, чтобы хоть немного успокоиться. Да, всё это продолжалось уже долгих 3 месяца, но привыкнуть к этому им не удастся никогда. К этому нельзя привыкнуть. Укутав себя и маму в плед, перед этим сняв с себя весь уличный наряд и облачившись в домашнюю пижаму, Маша положила голову на хрупкое, но в то же время такое сильное мамино плечо. Хотелось забыться и оказаться как можно дальше отсюда, забрав с собой маму, которая итак уже натерпелась. Жить каждый день в страхе, что тебя сегодня может ожидать расправа, очень страшно, а хуже только тогда, когда расправа тебе грозит от рук когда-то самого близкого человека. Засыпая на плече у мамы, Маша проклинала всю ту ситуацию, в которой они с мамой оказались заложниками, но понимала, что пока она ничего не может сделать. «Не бывает безвыходных ситуаций. Бывают ситуации, выход из которых тебя не устраивает.» — твердила сама себе Третьякова младшая с надеждой, что выход, который будет её устраивать найдётся совсем скоро.

___________

— Машенька, вставай, а то опоздаешь. — мама старалась легкими прикосновениями разбудить Марию, которая долго и упорно сопротивлялась, но всё же сдалась, понимая, что итак уже опаздывает. — Доброе утро, мам… — всё ещё сонно сказала девочка, протирая толком не раскрывшиеся глаза тыльной стороной ладони. — Сколько времени? — Пятнадцать минут восьмого. Завтрак уже на столе. Отец поздно ночью, когда ты уже спала, ушёл, так что не переживай. Ещё ночью тебе пришла SMS-ка от какого-то Мурочкина. Я не читала, но на нём была пометка «Важно!». Всё, золотце, я побежала. Будь умницей. — протараторила Татьяна, сразу после чего Маша услышала громкий хлопок дверью, который, наконец, привёл её в чувства. — Стоп… Сколько времени?! Чёрт! — выругалась Маша, когда поняла, что до начала занятий у неё осталось лишь 15 минут, а она ещё не готова и даже не знает, какие у неё сегодня уроки. За 5 минут Маша надела на себя школьный комплект, который выглядел бы в сто раз лучше, если бы она его погладила, но времени на это не было. Как нельзя вовремя вспомнив о словах мамы о сообщении поздней ночью, Маша проверила телефон и обнаружила, что её заботливый одноклассник и отличный староста отправил ей фотку расписания. Первые два урока в первый учебный день — химия. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — выругалась Маша, в осознании того, что она ничего не успевает. За минуту накидав всё в рюкзак, умываясь, Маша заплела небрежный пучок и вызвала такси. На секунду задержавшись перед зеркалом, она оценила свой внешний вид: чёрные школьные джинсы, массивный чёрный свитер, из-под которого выглядывал воротник белой рубашки, белые кеды, чёрный рюкзак, небрежный пучок на голове и очень лёгкий макияж. Выглядело всё намного лучше, чем ожидалось. Всё же, если вкус есть, то его никак не отнять. Такси подъезжает быстро, поэтому Маша всё ещё в надежде не опоздать залетает в автомобиль, умоляя водителя домчать её за пять оставшихся минут, хотя ехать тут, минимум, минут пятнадцать. К огромному счастью девочки, водитель оказался добрым и понимающим мужчиной, который быстро вошёл в положение незнакомой девчонки и рванул с места в пункт назначения, ограничивая себя лишь необходимыми правилами дорожного движения. Третьякова влетела в школу со скоростью света. Водитель, действительно, домчал её невероятно быстро, но девочка всё равно опаздывала, поэтому, как только она вошла в здание школы, её слух порезал громкий звонок, гласящий, что настало время урока. — Меня же сейчас эта каменная леди убьёт. — проговаривала Маша себе под нос, задыхаясь от нехватки воздуха во время движения по лестнице, ведь бежать на четвёртый этаж не так уж и легко. Преодолев действительно огромное расстояние от входа в школу до кабинета, Маша остановилась у дверей, чтобы немного отдышаться. Воздуха было катастрофически мало, но с каждым мгновением дышать было действительно легче. — Главное, чтобы эта каменная леди меня оставила в живых. Вот какого чёрта первая у нас химия?! — взвыла себе под нос Третьякова, но, видимо, этой громкости было достаточно, чтобы женщина, тихо подошедшая сзади к классу, в котором у неё сейчас урок, всё услышала. — Третьякова… — сказала со спины Лукина. Машу будто окунули головой в холодную воду. Она повернула голову и увидела Лауру Альбертовну, которая стояла и молча смотрела на девочку холодными и бесчувственными, как лёд, глазами. — Пойдём со мной. — тихо, совершенно безэмоционально проговорила учительница, развернулась и куда-то пошла. Заметив, что Третьякова стоит на месте, Лукина на миг остановилась, повернула голову и, спокойно указывая глазами девочке, на то, что ей нужно идти следом, двинулась дальше. В голове у Маши была лишь одна мысль. «Мне конец».