Стыд. Ужасное чувство, которое может очень долго сидеть внутри из-за пустяка, а может не появиться вовсе, несмотря на серьёзный проступок.
Маша шла позади Лукиной. Она не смотрела на неё, хотя это было бы неизбежно, если бы она подняла голову. Но Третьякова следовала за учительницей, глядя исключительно в пол. Прекрасно осознавая, что она уже итак влипла в первую же неделю, она корила себя, что не сдержалась несколькими минутами ранее, и позволила себе высказаться в адрес человека, которого она толком и не знает. Хоть Третьякова и была той ещё колючкой, внутри у девочки были доброе сердце и чистая совесть, не позволяющие каким-либо образом, без видимой на то причины, оскорблять людей.
Большая территория школы и замысловатая планировка здания вынуждали Марию и Лауру Альбертовну несколько раз спускаться и подниматься по лестницам, а также около пяти минут петлять по коридорам. Наконец, дамы подошли к большой деревянной двери, на которой висела аккуратная табличка «Заместитель директора по воспитательной работе — Наталья Александровна Козелкова». Третьякова с недоумением взглянула на Лауру Альбертовну, уставившуюся на неё пронзительным взглядом, наполненным презрением.
— Тебе сюда. — Лукина указала рукой на дверь и демонстративно закатила глаза, издавая еле слышное цоканье.
— Лаура Арб… Альбр… Альбертовна — начала Маша и сразу же пожалела, ведь запнуться в имени сейчас это то же самое, что подписать смертный приговор, но отступать поздно. — Лаура Альбертовна, я хотела извиниться. Я не должна была так о Вас говорить, я была не права, и мне очень ст…
— Третьякова, ты слышишь, что я тебе говорю? Тебе сюда. Ты меня не поняла? — прожигающие холодом лазеры глаз учительницы будто заставляли Машу всё сильнее с каждой секундой проваливаться под землю. Выбора не было. Нужно идти, если не хочешь погибнуть прямо здесь и сейчас.
Опустив глаза в пол, не желая смотреть на Лауру Альбертовну, Маша подошла в плотную к белой двери и невесомо постучалась. Ответ она услышала сразу, из кабинета раздалось «Да-да», и чтобы не терять времени, Маша в миг зашла в кабинет, скрывшись от строгого взора учительницы химии.
Кабинет был небольшим. По бокам стояли шкафы, заполненные книгами, бумагами и прочей макулатурой, у одной из стен расположился аккуратненький диванчик цвета слоновой кости, а прямо напротив входа стоял массивный письменный стол. За столом сидела высокая женщина. Блондинистые волосы, белый костюм, идеальная белизна улыбки женщины и свет от окон прямо напротив ослепили вошедшую девочку.
— Проходи. — сильный, поставленный голос заставил Машу немного встрепенуться, но её быстро отпустило, т.к. он почему-то ещё и успокаивал. — Я так понимаю, что ты Маша.
— Здравствуйте, Наталья Александровна. — поздоровалась Третьякова, удивившись тому, что запомнила имя с таблички. — Да, меня Маша Третьякова зовут… — несмело представилась девочка, что было абсолютно бессмысленным.
— Я знала, что ты придёшь, Маша. — заместительница мягко улыбалась, смотря ученице прямо в глаза, ни на секунду не отвлекаясь. Жестом она указала, что девочке можно и даже нужно сесть на диванчик. Дождавшись пока Маша сядет, Козелкова присела рядом и продолжила: — Лаура Альбертовна меня вчера предупредила, что сегодня может привести тебя сюда. — заметив некоторое негодование, Наталья Александровна добавила. — Ты вчера, видимо, произвела на неё впечатление. Ну, это уже не важно. Раз ты так внимательно читала табличку на моей двери, что даже запомнила моё имя, то я думаю, что могу перейти, непосредственно, к сути. В этой школе я исполняю обязанности заместителя директора по воспитательной работе и учителя химии. С сегодняшнего дня ты будешь учить химию вместе с 10 «Б» классом, а вести буду я. Лаура Альбертовна вчера отказалась проводить с тобой занятия.
— Скажите, она всегда такая? — резко выпалила Маша, которую почему-то задела новость о том, что новая учительница так быстро с ней распрощалась. Третьякова до последней фразы Козелковой не вникала в суть сказанных ею слов. Её это не волновало. Теперь же она думала о том, что хоть Лукина и казалась странной, но ей хотелось узнать её как можно лучше, ведь читать людей насквозь для Маши обычай, а когда попадается тот, кого прочитать не удаётся, это вызывает интерес. До девочки быстро дошло, что она снова ляпнула лишнего, но, не увидев и капли злости в глазах женщины, немного успокоила себя и стала ждать ответ.
— Ох, Маша, я думаю, что ты не должна меня о таком спрашивать. — с той же улыбкой говорила Козелкова. Третьякова пристыдилась, но понимала, что Наталья Александровна сделала правильное замечание. — Понимаешь, я дружу с Лаурой Альбертовной все 30 лет, что она в этой школе. С первого дня она оттолкнула от себя всех, кроме меня. Не думай, что она просто избрала меня как особенную, нет. — грустная ухмылка преподавательницы убедила девочку в искренности сказанных слов. Она слушала старшую женщину как заворожённая. В очередной раз её поразила открытость и искренность учителей в этой школе. — Мне пришлось многое с ней пройти, чтобы она перестала меня отталкивать. Она такой человек. Закрытый. Представляешь, какой сильной нужно быть, чтобы не пошатнуться тогда, когда ты добился того, чего хотел? Поэтому тебе не стоит с ней связываться. У тебя всё равно не получится ничего. Радуйся, что теперь ты хоть на химии не будешь с ней пересекаться. Для тебя так будет лучше. Понимаешь?
— Да, конечно… — подала голос девочка, хотя для неё слова педагога прозвучали как вызов. Теперь, чисто из любопытства, ей хотелось ещё больше узнать, почему эта женщина себя так ведёт. — Меня теперь накажут за такое поведение? Я же, действительно, обидела учительницу. — искреннее сожаление в голосе Маши сделало последние фразы немного жалобными.
— Что же, девочка моя. Сделаем вид, что сейчас я тебе прочла огромную лекцию о том, что ты была не права, что так поступать нельзя и т.д. — Козелкова залилась смехом сразу же после сказанного, а Маша быстро подхватила. — Просто, будь аккуратнее. Ты её чем-то зацепила, раз она так быстро от тебя отказалась, а значит, тебе нужно быть осторожнее. — это прозвучало как угроза, но она не пугала, а скорее предупреждала о возможной буре. — А теперь беги. У 10 «Б» химия совпадает с Вашей, а значит, — преподавательница взглянула на наручные часы, — я приду к вам в класс через 15 минут.
— Хорошо, спасибо… — в полголоса отозвалась юная блондинка, теребя выпавший из пучка, белоснежный локон на пальце и прокручивая в голове всё услышанное.
Маша пулей выскочила из кабинета. Она хотела обдумать все слова Натальи Александровны, а заодно, почему она ей всё это рассказала. Открытость здешних людей приводила Третьякову в некоторый ужас, ведь просто так открыться людям ей казалось невозможным. Каждый человек в этой школе, фактически, тянулся к ней, жаждая общения, конечно, кроме уже бывшей учительницы по химии.
Медленно, но верно Маша подошла к классу, в котором обучался 10 «Б» класс. Желания идти туда не было никакого, поэтому до звонка на урок девочка решила посидеть в коридоре, благо до него оставалось всего 5 минут. Это время Маша решила потратить на то, чтобы перед сложным днём немного расслабиться и посмотреть забавные картинки в сети под любимую музыку. Наушники в уши и телефон в руках — счастье любого современного школьника.
В таком умиротворении девочке долго просидеть не удалось. Пролистывая очередную забавную картинку, Маша почувствовала, что к её телефону прилипла ещё одна пара глаз, причём не на секунду, чтобы мельком взглянуть, как это делают обычно, а просто нагло уставились в телефон в упор. Неприятностей не сильно хотелось, но пропускать мимо такое поведение Маша никогда бы не стала.
Она подняла взор, чтобы посмотреть в глаза этому самому «негодяю», незнающему правила этикета и не имеющему понятия, судя по всему, о личном пространстве человека. В этот же миг она встретилась с лазурно-голубыми и выпуклыми глазами парня, что сидел рядом. В этих глазах хотелось утонуть, нырнуть в них с головой и никогда не появляться больше на поверхности. Приложив не мало усилий, Мария всё же оторвалась от этих океанов и сконцентрировалась на полном образе парня.
Рядом сидел паренёк в джинсах, футболке, спортивном бомбере и кроссовках — стильно и просто. Русые волосы были взлохмачены и похоже, что давно не встречались с расчёской. Неизвестный юноша был намного выше Маши и на первый взгляд девочка определила его рост как 192, а глазомер у неё всегда был хороший. Чёткие и строгие черты лица, наверняка, покорили уже не одну девушку: острые скулы, о которые, казалось, можно порезаться; вытянутый овал лица; конечно, те самые бездонно-голубые глаза, в которых Маша уже распознала плохое зрение, разглядев линзы.
Третьякова быстро поняла, что уже довольно долго рассматривает незнакомца и уже сама нарушает все правила этикета и нормы воспитания, которые знает и за нарушение которых только что хотела всё высказать этому юноше. Поймав себя на мысли, что раз уж она позволила себе так нагло пялиться, она точно должна что-то сказать, Маша набрала, как можно больше воздуха в лёгкие, чтобы проговорить то, что быстро составила у себя в голове. Однако юноша начал первым, не дав девочке и пикнуть:
— Во-первых, прости, что загляделся в твой телефон. Я знаю, что это невежливо. Во-вторых, картинка очень забавная. — паренёк вежливо улыбался и смотрел молящем о прощении взглядом, хотя теперь Маша и не злилась, ведь извинения он принёс сразу же.
— О, м… Ладно… Картинка?.. Да-да, забавная… — пробубнила Третьякова, выбитая, от столь неожиданной реплики, из колеи. Картина, выстроившаяся вокруг девочки, напомнила ей сцену из какой-то дешёвой мелодрамы, не перевариваемой Третьяковой, поэтому Маша быстро решила закончить этот диалог и удалиться в класс для своего же спасения. — Ладно, я пойду. У меня урок. До встречи. — попрощалась Маша, надеясь больше никогда не встретиться с этой голубизной глаз.
— Так подожди же! Тебе сюда? — мальчик указал на кабинет 10 «Б» класса и, получив одобрительный, но неуверенный кивок, продолжил. — Мне тоже. Я здесь учусь. Это мой класс. Пошли со мной, малышка, я тебя со всеми познакомлю.–самодовольная улыбка растянулась на лице парня, а Маша мысленно прокляла этот класс. Ей не сильно хотелось каждую неделю по 3 урока терпеть этого юношу, который был чересчур невоспитанным и самодовольным, хоть и показался на секунду человеком, знающим что-то о правилах поведения принятых в обществе.
Молча встав, девочка прошла в класс, не обращая внимания на реплику мальчика. Она не хотела с кем-либо общаться в этом классе. Ей хватило того, что в этом году она перевелась в новую школу, в новый класс, где и без того было 25 человек, с которыми она должна познакомиться.
Последняя парта пустовала, как будто поджидала именно Третьякову. Девочка быстро заняла своё место и уткнулась в книжку со звонком. Парень зашёл в класс немного позже. Он сел на первую парту в противоположном конце класса, чему Маша очень обрадовалась. В этом классе никто не проявил интереса к новенькой девчонке, каждый занимался своим делом, не обращая внимания на девочку на последней парте.
Козелкова появилась в классе лишь спустя десять минут от урока, но это совершенно никого не расстроило, ведь все понимали, даже Маша, которая только первый день учится в этой школе, что сейчас будет опрос по прошлогодним темам. И все они были правы.
— Доброе утро, класс! — поздоровалась Козелкова всё с той же доброй улыбкой. — Как я и обещала, сейчас я спрошу вас по темам, которые мы проходили в прошлом году, и по темам, которые были даны вам на лето. Второе немного посложнее, но думаю вы справитесь. Так, к доске идёт… — в классе повисла мёртвая тишина, все уткнулись в книги, хотя до этого момента они были у всех закрыты. Машу это позабавило, ведь она никогда не понимала, что так пугает школьников в простом ответе у доски. Она никогда не была отличницей, но не из-за нехватки знаний, а из-за того, что ей это было просто не нужно. Однако, она всё равно никогда не боялась отвечать. — К доске идёт Маша Третьякова и… — Козелкова продолжила водить курсором по экрану компьютера с электронным журналом, пока Маша спокойно встала и направилась к доске.
— Блесни своими знаниями! — выкрикнул кто-то из класса, пока девочка пробиралась к доске в узких коридорчиках между партами. Обернувшись, она уверена, что кричал тот самый нахал, не знающий, что в чужие телефоны смотреть — признак дурного воспитания. Видимо реплика парня не осталась незамеченной, т.к. Наталья Александровна с укором взглянула на парня и немного грубо сказала:
— Раз у нас Егор такой смелый, то он к доске и пойдёт. — яркие огоньки загорелись в глазах преподавательницы от вкуса небольшой пакости в сторону ученика, которого ни капли не смутило то, что ему придётся отвечать, т.к. через пару секунд он уже красовался у доски, переглядываясь со своими друзьями.
Маша, наконец, пробралась к доске и стала ожидать задания. От её внимания не ушло то, что рядом стоящий паренёк, которого, как оказалось, зовут Егор, нагло пялился на неё, но говорить по этому поводу она ничего не стала. Не то место и время. Задания ребята получили быстро. По иронии судьбы, а может просто из-за желания Козелковой во всю испытать Машу, она дала ей второе задание, которое было, действительно, сложнее, а Егору досталось первое.
Третьяковой для выполнения задания понадобилась пара минут. Девочка очень быстро исписала различными уравнениями всю доску, оставив юноше небольшой свободный кусочек, на котором он так ничего и не написал за это время. Стоя спиной к классу, Маша решила перепроверить всё, что написала. Краем глаза она заметила негодование парня и решила не оставлять это без комментария:
— Ох, Егор, Егор… А ты не такой крутой, каким хочешь казаться. — девочка скорчила жалобную мордочку и залилась раскатистым хохотом, неосознанно привлекая преподавателя.
— Так, ребята, вы уже всё? — Козелкова посмотрела на доску и разочарованно покачала головой. — Егор, ну, и где твоя работа? — получив в ответ лишь молчание и пожимание плечами, Наталья Александровна, решив больше не церемониться, усадила хвастуна на место, гордо огласив неудовлетворительную оценку на весь класс. Лицо Егора в этот момент нужно было видеть, ведь шутка Маши и оценка «2» его очень разозлили и расстроили. — Хорошо… Кто может написать задание Егора? — конечно, никакого ажиотажа в классе не было, а леса рук уж тем более. Все следовали прежней тактике, прячась за обложками массивных учебников. Третьякова не любила выпендриваться и хвастаться своими знаниями, но ей очень сильно хотелось ещё сильнее утереть нос этому самохвалу. Уже стоя у доски, она подняла руку, поэтому её заметили не сразу. — А, Маша, ты ещё хочешь? Пожалуйста…
Третьякову полностью удовлетворила реакция каждого на этот поступок. Пока она писала нужные уравнения на доске, на том самом маленьком кусочке, что оставила ранее Егору, она прокручивала в голове понравившеюся ей картину: благодарные лица одноклассников, ведь она их, можно сказать, спасла; приятно удивлённое лицо Натальи Александровны, которая явно не ожидала подобного от этой ученицы; скорченное лицо Егора, излучавшее некоторое презрение и досаду от собственной неудачи.
После написания всего необходимого Маше пришлось всё пояснять и отвечать на вопросы, задаваемые Козелковой в целях убеждения, что это не было списано. На место Третьякова шла, слушая похвалу от новой учительницы и тихие, немного саркастичные аплодисменты от поражённых одноклассников. На первом же занятии девочка получила две пятёрки за элементарный, по её мнению, материал, неподдающийся пониманию всего класса.
Оставшееся время урока прошло максимально спокойно. Наталья Александровна писала на доске новый материал, а ребята в классе нерасторопно конспектировали, дабы никого вновь не вызвали к доске. Со звонком все ученики получили домашнее задание и разрешение покинуть кабинет, но Машу и Егора она попросила остаться. Третьяковой не хотелось здесь находиться, но выбора у неё не было.
— Маша, Егор, у меня к вам предложение. — проговорила Козелкова, демонстративно довольствуясь тем, что хочет сказать. Видимо, её идея ей слишком понравилась. — Точнее не совсем так. Маша, у меня к тебе просьба. А к тебе, Егор, требование. — тон стал строже. — Егор, тебе необходимо заниматься дополнительно по моему предмету. Ты очень сильно отстаёшь и не знаешь элементарных вещей. Поэтому у меня предложение. Машенька, — Козелкова расплылась в улыбке, глядя на белокурую красавицу, рассматривающую выпавший локон. — Позанимайся, пожалуйста, с Егором химией. Я буду тебе очень благодарна. У тебя прекрасные познания по предмету, а он будто деревянный.
Третьякова, услышав предложение учительницы, готова была бежать из кабинета. Вроде её просто попросили помочь, а звучало как наказание для неё же самой. Девочка никогда не приближалась к людям, которые ей не нравятся, в этом нет смысла, а сейчас ей придётся помогать самодовольному пареньку, к которому она не питает даже малейшей симпатии.
— Ну, молчание — знак согласия. Спасибо, Маша! Я тебе очень благодарна, правда. Я бы сама позанималась, но времени нет… Всё, ребята, до пятницы. — Козелкова пролепетала это на одном дыхании и вылетела из класса.
— Но… — в унисон хотели возразить недовольные идеей преподавателя ученики, но уже было некому.
Выхода нет. Третьякова теперь должна была позаниматься с Егором и провести хотя бы одно занятие, чтобы со спокойной и чистой совестью смотреть в глаза Козелковой. Наблюдая за недовольным видом Егора, Маша поняла, что неприязнь к этому молодому человеку растёт с каждой минутой, а значит, что это занятие нужно провести в ближайшее время, пока она ещё может терпеть его рядом с собой.
— Ну, Егор — знаток химии, давай сегодня вечером в школе. — с усмешкой сквозь презрение сказала Маша
— Ну, Маша, давай сегодня вечером, но у меня. Дом свободен, а там и соображать лучше. — Парень смотрел с ехидной улыбкой, из-за которой девочка еле сдерживала себя, чтобы не развернуться и не уйти, в лучшем случае, а в худшем, чтобы не дать со всей силы по лицу. Да, вспыльчивость всегда была плохой чертой в её характере, но ничего она с собой поделать за шестнадцать лет жизни не смогла.
— Я не хочу идти к тебе домой, так что встречаемся в школе. — твёрдо парировала Третьякова, не желаю уступать уже чисто из принципа.
— Слушай, а я ведь, вообще, могу с тобой не заниматься. Мне это не нужно, дорогая. Так что работаем на моих условиях. — со злостью сквозь зубы проговорил парень, вынуждая Машу сгруппироваться на всякий случай. Не желая спорить с человеком, не знающим границ, Маша решила уступить:
— Я это делаю не для тебя, а потому что меня попросили. Адрес свой скинь в SMS. Номер попроси у кого-нибудь. До скорого. — блондинка резко развернулась, нечаянно задев лицо мальчика уже расхлябанным пучком, но извиняться не стала. Она ушла довольная, ведь последнее слово осталось за ней.
____________
— И представляешь, он просто ещё и условия мне ставить начал, будто я ему что-то должна. Хам! — Третьякова шла по улице вместе с Мурочкиным, эмоционально размахивая руками во время повествования об уроке химии в 10 «Б» и о том, что ей сказала Козелкова. Она решила, что Саша и Таня будут единственными людьми, которым она сможет доверять что-то. Каждому нужны друзья, ей это было известно. Сложность заключалась в том, что раньше Маша не искала себе друзей, т.к. рядом были лишь те, кто так и стремился её превзойти, унизить или оскорбить, как этот Егор, например.
— Маша, не связывайся с ним. — Саша, похоже, был обеспокоен словами одноклассницы не на шутку.
— Я и не собираюсь. Мы сегодня позанимаемся и разойдёмся как в море корабли. Не сильно мне хочется с грубиянами возиться…
— А вы же у него занимаетесь? — с ещё большим волнением и теперь уже усмешкой спросил Мурочкин, напугав тем самым Машу.
— Именно. Я же говорила. А чего это ты так на это реагируешь. — Маша видела, что Александр хотел что-то сказать, но в этот момент на её телефон пришло уведомление. Девочка остановила друга, чтобы посмотреть, что ей пришло. На экране было уведомление, гласящее, что через 5 минут у неё начинается занятие со «знатоком химии».
Третьякова не дала договорить Саше, т.к. опаздывать она не любила ещё больше, чем недосказанности. Поспешно распрощавшись с юношей, девочка побежала к другому парню, который уже ждал её у себя.
______________
Запыхавшаяся Маша звонила в дверь уже около пяти минут, но ей не открывали. Девочка уже хотела уходить, но вдруг дверь открыл Егор. Он стоял в одних шортах, он был весь мокрый.
— Прости, я был в душе. Думал, ты уже не придёшь. — попытался оправдаться Егор, хотя это не избавило бы его от едких реплик Маши.
— Ну, извини. Я, вообще, могла не приходить. А ты, раз уж впустил меня, мог бы одеться или пресс подкачать. –Третьякова вошла в дом и одним движением стянула с себя обувь. Встав у зеркала, она поправила волосы, которые выпали из пучка, когда она бежала. Егор в это время закрыл дверь в квартиру и развернулся к пришедшей гостье.
Егор показал, куда нужно пройти, и Маша смело отправилась туда. Зайдя в комнату, указанную парнем, её рот непроизвольно открылся от удивления. Это был вовсе не рабочий кабинет, не комната типичного школьника, как могла предположить Третьякова. Это была комната, в которой, кроме двух тумбочек и торшера, стояла лишь кровать. Недоумение и желание ударить парня, а после смыться росли в девочке с каждой минутой.
Маша развернулась, желая покинуть комнату, но выход перегородил Егор, который был в два раза больше. Белокурая особа поняла лишь по одному взгляду, что выпускать её не собираются, но оставлять попытки сбежать она не собиралась, поэтому попыталась протолкнуть парня. Действия девушки только раззадорили юношу. Не боясь убить столь хрупкой создание, парень со всей силы толкнул девочку в плечо так, что она отлетела прямо на кровать, скрючившись там от резко нахлынувшей боли. Медленными шагами парень надвигался к кровати со скрючившейся девчонкой, схватившейся за плечо.
От ужасного осознания, что хочет сделать Егор у Маши хлынули слёзы из глаз. Она понимала, что сейчас нужно приложить все силы, чтобы уйти не тронутой, поэтому несколько раз попыталась встать и вырваться из комнаты, но каждый раз сильная жилистая рука парня толкала её обратно, причиняя физическую и моральную боль, вызванную собственной слабостью.
— Отпусти меня, тварь! — кричала Маша, стараясь вырваться, не осознавая, что сейчас делает только хуже.
— Неужели ты думала, что я поверил, что ты пришла сюда заниматься со мной химией? Я тебя сразу заприметил. И твой голодный взгляд. Ну, не волнуйся, малышка, сейчас ты получишь то, чего так сильно хотела. — парень опустился на кровать прямо над Машей и хотел провести пальцем по её щеке, но получил сильный удар ногой в челюсть от почти обессиленной девочки. — А ты упорная, я смотрю. Ну, ничего тебе понравится.
Егор, нависая над хрупким тельцем блондинки, прижал её руки кровати, не давая им никакой свободы для движений. Влажные тёплые губы приблизились к губам Третьяковой, которую трясло от презрения и страха. Бесчувственным поцелуем парень ворвался в невинный рот девушки, сплетая их языки против воли Маши, переставшей кричать от осознания, что никто не придёт на помощь. Некому.
Юноша долго ласкал губы своей жертвы в надежде, что получит ответ на ласки, однако юная девушка не упускала возможности пнуть молодого человека или прикусить его язык. Однако, подобные попытки сопротивления вызывали у него ещё больший интерес к лежащей перед ним особе.
Разгорячённый парень понял, что ответа ждать не стоит, и решил действовать дальше. Одним движением руки Егор стянул свитер с девушки, зацепив свитер за серёжку, причинив тем самым боль Маше. Ничуть не смутившись, юноша продолжал ласкать тело Третьяковой. Он плавно спустился к шее девочки. Проводя своим мерзким языком по невинному телу, он ловким движением потянул за конец рубашки, вырвав все пуговицы на ней, оголяя красивую и упругую грудь своему взору.
Маша смирилась. Сил вырываться не было. Сейчас она чувствовала боль, опустошение, прикосновение мерзких губ и холодных рук, а также то, как по её исхудавшим щекам градом льются слёзы. Девочка даже не всхлипывает. Она практически не дышит, ведь ей хочется только скорейшей смерти, а нехватка кислорода вселяет малую каплю надежды, что желание сбудется.
Егор тем временем продолжал прокладывать влажную дорожку поцелуев, будто оставляющих на бархатной коже ожоги, от шеи до груди. Он сжимал в своих огромных ладонях, размером с голову Третьяковой, её аккуратную, стройную талию, изучая каждый миллиметр, каждый участочек тела. Рука парня потянулась к джинсам. Егор пытался нащупать пальцами замок, но его прервал громкий голос.
— Что вы творите?! Третьякова, что ты тут…
Маша заставила себя открыть глаза, чтобы проверить: иллюзия это или правда кто-то пришёл ей на помощь. Разомкнув глаза, не перестающие выпускать море слёз, девушка увидела в дверях ту, о которой не могла бы и подумать в этот момент. В дверях снова стояла Лукина. Она была поражена увиденным. Лаура Альбертовна, зайдя в свою спальню, подумала, что здесь решили поразвлечься школьники, но, когда она увидела слёзы, дрожащее тело Маши и спрыгивающего с кровати Егора, она всё поняла.
— Ах, ты тварь! — крикнула женщина, ударяя юноше пощёчину. — Не смей говорить, что ты хотел с её… Живо брысь отсюда!
— Ну, маам… — было последнее, что успел сказать парень прежде, чем его мать, хватая его за горло, вытолкала из комнаты, плотно закрывая дверь.
— Мам?.. — тихо прошептала Маша, всё также лёжа на кровати, теряясь в мыслях от страха больше и больше. Новость, что Лукина мать человека, который только что мог сделать с ней всё, что страшно представить, заставила девочку зарыдать пуще прежнего, а по телу её пошла дрожь ещё сильнее.
Лукина не задержалась в дверях. Закрыв комнату на замок, сама не оправившись от шока после увиденного, она подбежала к скрючившейся на кровати девочке. Аккуратно присаживаясь рядом на кровати, она запахнула рубашку. Взяв рядом лежащий плед, учительница аккуратно укутала Третьякову, которая уже привстала в кровати. Лаура Альбертовна, видя состояние девочки, не могла найти себе места, а осознавая, что это сделал её сын, становилось хуже.
Маша ничего не чувствовала. Внутри неё в одно мгновение появилась пустота. Она не была рада, что её спасли. Ей было плохо от того, что она не умерла. Девочка не понимала, почему такое пережить досталось именно ей, почему не кому-то другому, она ведь всего лишь хотела помочь. Плед, укрывающий её тела от сквозняка в комнате, нисколько не помог. Белокурая девчонка всё также тряслась.
К Маше подступала истерика. Это уже была она. Хотелось смыть с себя всю грязь и забыться. Слёзы, дрожь по телу и боль от каждого участка, к которому прикасался этот поддонок. Но боль смягчили внезапные объятья. Лаура Альбертовна обняла хрупкую девочку и уткнулась губами в макушку. Её тёплые руки поглаживали Третьякову по спине, а дыхание от затылка расходилось по всему телу не спасающим, но таким приятным теплом. Тёплые и сильные руки преподавательницы понемногу успокаивали бедняжку Машу.
Со временем девочка меньше тряслась от холода и дрожала. Маша прижалась к сильному плечу, спасшему её чуть ранее, как к спасательному кругу. Хлюпающий нос Третьякова уткнула прямо в грудь преподавательнице, стараясь укрыться. Лукина в это время одной рукой прижимала ученицу к себе, а другой перебирала её светлые волосы, едва касаясь головы. Лаура Альбертовна сейчас, забыв о своём положении, хотела успокоить ни в чём неповинную девочку.
— Лаура Альбертовна, а что дальше?.. — неожиданно послышался тихий, прерывающийся шёпот белокурой девочки.
— Спи, крошка… — очень мягко сказала преподавательница, боясь напугать и без того напуганную девочку. — Спи…
Больше слов не потребовалось. Девочка утратила сегодня все силы, эмоции. Она хотела сейчас только тепла, которое получала сейчас от рук учительницы. Маша отключилась за пару секунд, желая проснуться с осознанием, что это был всего лишь сон. Она погрузилась во тьму.
