***
Драко лежал на зачарованном одеяле, растянувшись на быстрорастущей траве у себя в саду. Для такой поздней ночи было не слишком холодно. Скрестив руки за головой, он смотрел в огромное ночное небо, позволяя своему разуму блуждать, распознавая созвездия, которые он знал. Над головой бесшумно пролетела сова. Тусклый свет исходил из кухонного окна, которое было открыто, чтобы впускать свежий воздух и выпускать дым от жаровни Тимси. В саду Драко пахло свежим ночным воздухом и медовыми тостами. Драко улыбнулся, вдыхая его — значит, бобы были почти готовы. Он различал голос Дорис Дэй, раздававшийся изнутри дома. Stars shining bright above you Soft breezes seem to whisper, I love you… Звезды ярко сияют над тобой, Мягкий ветерок, кажется, шепчет, я тебя люблю… Его мысли переместились к его нынешнему пациенту. Он никогда раньше не работал с кем-то, кого знал лично, и это расстраивало, потому что ему приходилось перестраивать свои собственные воспоминания о его и Гарри взаимодействиях с тем, что он видел с точки зрения самого Гарри. В тот день в поезде, после того, как Гарри отверг его, Драко сбежал из купе Гарри вместе с Грегом и Винсом после того, как на Грега напала крыса Уизли. Он сказал Грегу и Винсу идти в их купе без него, и направился к самому пустынному концу поезда, возле выхода из заднего вагона. Затем Драко закатил истерику в одиночестве, злясь на себя за плач, и все, о чем он мог думать, это Что я сделал не так, и отец будет так разочарован во мне за то, что я упустил эту возможность, и что, если все, с кем я заговорю в школе, будут относиться ко мне так же, потому что Гарри Поттер так отнесся? Он ругал себя за то, что уже тоскует по дому, за то, что не ведет себя как настоящий наследник Малфоев, за ребячество, за то, что недостаточно хорош для Гарри Поттера. Но в глазах Гарри Драко начал их общение с того, что заставил его чувствовать себя глупым и неполноценным, набрасывая на свои плечи фанатичную идеологию, ожидая, что тот будет ее придерживаться, и оскорбляя своих первых двух друзей. Они стали друг для друга врагами так быстро, как дети. Что бы произошло, если бы Драко извинился и спросил точку зрения Гарри? Если бы у них было время представиться у Мадам Малкин, если бы Драко был первым, кто предложил свою дружбу, а не Уизли? Вероятно, Темный Лорд был бы жив, мрачно подумал он. Люциус вонзил бы свои когти в Гарри, как только смог бы, если бы Малфои были первой семьей волшебников, с которой Гарри столкнулся. Нарцисса, вероятно, полюбила бы его как своего собственного, но даже любовь Нарциссы не уберегла Драко от идеалов Люциуса или требований Волдеморта. Это не спасло бы Гарри. А Драко в детстве поклонялся своему отцу. Он бы набросился на Гарри в ту же секунду, если бы тот не согласился с Люциусом, что было бы неизбежно, потому что Гарри был от природы такой хороший. Нет, Гарри должен был узнать Уизли, должен был испытать любовь настоящей семьи. Драко был рад, что Гарри не пришлось терпеть все, что он сам пережил в детстве. Он бы этого никому не пожелал. And in your dreams, whatever they be Dream a little dream of me… И в твоих мечтах, какими бы они ни были Мечтай обо мне… Вскоре в саду стало пахнуть идеально прожаренным кофе. Драко слышал шипение и треск зерен на подносе для охлаждения. Он сел со вздохом, бросив последний взгляд на созвездия, и вошел внутрь, лениво взмахнув палочкой и убирая одеяло.***
— Ты выглядишь уставшим, — заметил Драко, когда Гарри снова зевнул. Обеими руками он держал кружку с кофе, рассеянно потирая ее край большим пальцем. Под глазами образовались мешки. Гарри пожал плечами. — Кошмары или бессонница? — спросил Драко, показывая Гарри один и два пальца в качестве ответа. Гарри на мгновение поколебался, прежде чем поднять один палец. Драко понимающе кивнул. — У меня есть несколько бутылочек зелья сна без сновидений, если хочешь, — предложил он, и Гарри поморщился. Драко поднял руки вверх в вопросительном жесте. Гарри твердо покачал головой. — Твой разум сейчас замедлен? Чувствуешь себя спокойно? — Гарри снова пожал плечами. — Это не идеально, но мы можем пропустить медитацию, — объяснил Драко. — Боюсь, что на данный момент она только усугубит твою усталость. Сегодня во время перерыва мы можем вздремнуть. — Гарри сел, очевидно, готовый к работе. Драко поставил кофе и поднял палочку, ожидая кивка Гарри. — Легилименс. Фред Уизли пялится на него с каменного пола, покрытого щебнем. Его лицо застыло в смертельной маске удивления, а вся его одежда залита кровью. Акромантул проползает через дыру в стене замка. Гарри оглядывается. Тела повсюду, все они смотрят на него с ненавистью во взгляде. Драко распознал признаки сна. То, как все эти мертвые тела смотрели на него, казалось абсолютно нереальным. Однако сюрреализм никогда не имел значения в кошмаре — он всегда казался реальным, всегда пугающим и болезненным. — Все в порядке, Гарри, — успокоил он своим низким голосом, чувствуя прилив горя и паники Гарри. — Я знаю, что это просто ночной кошмар. Взгляни на стены, посмотри, какие они немного мутные? Отыщи свои руки — во сне не сможешь сосчитать пальцы. — Он позволил кошмару пройти мимо него. — Неудивительно, что ты не мог заснуть, — пробормотал он. — Погоди, позволь мне кое-что тебе показать. Драко осторожно надавил своей магией, ища. Это было немного похоже на то, как пролистать его записи или фотоальбом, пока… вот тут. «Учишься балету, Поттер?», двенадцатилетний Драко усмехается на своей метле. Он не замечает парящего прямо позади него снитча. Рука Гарри сломана, но он игнорирует боль, неуклюже направляя свою метлу к Драко, который удивленно и широко раскрывает глаза. Гарри пролетает мимо него, схватив снитч за головой Драко, прежде чем приземлиться тяжелым грузом на спину. Он смотрит вверх — челюсть Драко отвисла от шока, он выглядит глупо. Гарри тихо смеется над ним, качая головой. — Мерлин, что за придурок, — пробормотал Драко, и почувствовал небольшую искру веселья Гарри. — Я определенно умел выставлять себя мелким ублюдком рядом с тобой, а? Драко сделал еще один быстрый запрос, точно зная, что ищет. Гарри приземляется на поле, сжимая в кулаке снитч, с широкой улыбкой на лице. Ремус подбегает к нему. «Это был твой Патронус», замечает он с кривой усмешкой. «Ты очень напугал им мистера Малфоя и его друзей.» Гарри удивленно поворачивает голову и видит, что Драко и несколько других слизеринских мальчишек болтаются на земле в тяжелых темных одеждах, и их ругает разъяренная МакГонагалл. Гарри запрокидывает голову и смеется. И теперь Драко услышал, как Гарри смеется по-настоящему, просто мягкое дыхание вылетало у него изо рта. Ритм почти идеально соответствовал яркому, радостному смеху, который он слышал в голове Гарри, и Драко мог представить, как бы его смех звучал сегодня, немного более низкий, немного более грубый. Драко ухмыльнулся. — Знал, что это подбодрит тебя, — тихо сказал он. — Готов приступить к работе? Он все еще чувствовал радость Гарри, тихую и теплую, и ждал мягкого согласия, прежде чем начать новое вторжение. — Мы начнем с того места, на котором остановились в прошлый раз, — объяснил Драко. — Насколько я помню, ты практически сам отправил себя в Гриффиндор. — Мягкое фыркание и еще больше веселья в голове. Драко с легкостью нашел нужное воспоминание; вокруг него все еще было серебристое сияние. Драко немного ослабил контроль, и позволил беспорядку первого года течь вокруг себя. Гарри запрыгивает на дубину горного тролля, и тот дико его раскачивает. Его палочка засовывается в нос. «Думаю, я оставлю его где-нибудь, чтобы Лонгботтом потом его нашел», — кричит Драко и подбрасывает Шар-Напоминалку. Не задумываясь, Гарри устремляется за ним на своей метле, и это очень волнующе, естественно и правильно. Уизли сидит на гигантском шахматном коне. «Ты должен продолжать, Гарри», говорит он. «Это должен быть ты. Не я, не Гермиона, а ты.» Гигантская королева взмахивает мечом, и Рон теряет сознание, брошенный через доску. — Все еще ищу, — произносит Драко, нахмурив брови. — Подожди… Гарри сидит перед большим богато украшенным зеркалом. Мать нежно гладит его по голове в отражении. Его отец гордо улыбается ему. Гарри чувствует болезненную смесь радости и горя от потери и не может насытиться. Гарри убегает от профессора Квиррелла, но тот падает на каменный пол. Философский камень выкатывается из его кармана. Его голова словно горит. Квиррелл тянется к Камню, но Гарри хватает его за лицо. Он начинает гореть и распадаться; Квиррелл и Волдеморт кричат. Гарри держится за него, пока боль в голове не заставляет его потерять сознание. Драко нахмурился. Это казалось чертовски важным. Почему это не одна из крошек? Но воспоминание ушло, и Драко наконец увидел серебристое сияние на периферии. — Вот ты где, — шепчет он, цепляясь за воспоминание. Гарри подгоняет свою метлу быстрее, его тело прижато к древку в погоне за снитчем. Он протягивает руку, но теряет равновесие и наклоняется вперед через метлу. Он открывает рот, чтобы крикнуть, и ловит ртом что-то твердое и холодное, почти задыхаясь. Он переворачивается после падения и выкашливает снитч в руку. Толпа бешено аплодирует. Он никогда не чувствовал себя счастливее. Драко вышел из его разума, опуская свою палочку и барьеры, быстро записывая на доске воспоминание («Первая квиддичная победа») рядом с остальными. Он лениво потер шрам на ключице, наблюдая за Гарри, обрабатывая его язык тела. На лице Гарри все еще была легкая улыбка. — Это было весело, — сказал Драко, ухмыляясь. Улыбка Гарри стала шире, но снова медленно исчезла. Он схватил свой блокнот и начал писать. Как ты думаешь, злоумышленник сам выбрал эти воспоминания в качестве хлебных крошек? Драко задумчиво склонил голову набок. — Нет, — решил он. — Когда он накладывал на тебя проклятие, он технически приказал тебе скрыть свой голос — какое бы зелье он ни подлил, ты сам мог сделать свое подсознание более внушаемым. Да, саму команду произнес он, но я практически полностью уверен в том, что твой разум сам скрыл твой голос в голове. И, учитывая то, как он говорил тебе о том, чтобы быть собой, а не только имиджем, каким тебя знают остальные, я считаю, твой разум сам провел след твоих самых формирующих воспоминаний. Тех, которые сформировали тебя таким, какой ты есть на самом деле. Гарри задумался, покручивая ручку пальцами. — Первое, — сказал Драко, указывая на короткий след на доске, — очевидно, изменило твою жизнь, стало причиной того, кем ты являешься. Змея, думаю, должна была быть твоим первым… так сказать, волшебным воспоминанием, но ты тогда подумал, что это просто ненормально — разговаривать с чем-то или кем-то, кто не считает тебя… другим, хотя она просто говорила с настоящим тобой, — пробормотал Драко, напряженно думая и старательно избегая этого ужасного слова: урод. Гарри удивленно и задумчиво поднял брови. — Третье было связкой формирующих воспоминаний. Узнать, что ты волшебник и, более того, известен, завести первых друзей, получить первый подарок на день рождения, обзавестись первым соперником, полагаю — то есть наконец быть среди таких же людей, как ты, узнать, что ты не… ненормальный, что ты по сути супер-знаменитость. Гарри продолжал смотреть на него, как будто это было для него в новинку, как будто он не ожидал, что Драко вообще что-нибудь скажет. — Но за всю жизнь ты поймал так много снитчей, — заметил Драко. — Я знаю, что тот был первый и, скорее всего, единственный, который ты чуть не проглотил, — ухмыльнулся он, — но почему ты думаешь, что именно этот был для тебя таким формирующим? Гарри на мгновение задумался, глядя на камин, прежде чем перевернуть новую страницу и снова написать. Мое первое настоящее достижение — А, — сказал Драко, опуская подбородок. — Тебя впервые похвалили за собственное достижение, а не за шрам на лбу? — пробормотал Драко с кривой ухмылкой. Гарри ухмыльнулся и кивнул. — Я удивлен, что в том году ты получил только одно наказание, учитывая количество шалостей, которые ты провернул, — прокомментировал Драко. Гарри закатил глаза. — Странно, что я разглядел тогда только одну крошку среди всего многообразия того, что происходило на первом курсе. Давай вернемся и посмотрим, есть ли еще что-нибудь из того года — у меня такое чувство, что должно быть еще воспоминание — а потом пойдем вздремнем немного, а? Вернувшись в голову Гарри, плывя сквозь вспышки первого курса, Драко решил взглянуть на более мелкие и тусклые, на случай, если что-то упустил. «Это принадлежало моему отцу?», недоверчиво спрашивает Гарри и накидывает на себя серебристый плащ. «Ого», выдыхает Уизли. «Я знаю, что это такое!» Несколько волшебников на метлах взлетают с астрономической башни, между ними подвешен ящик с детенышем дракона. Гарри видит мертвого единорога и полон печали и ужаса. Фигура в капюшоне смотрит на него. Его шрам сильно горит, зрение плывет. Драко убегает. «… Если тебя так крепко любят, то даже когда любящий тебя человек умирает, ты все равно остаешься под его защитой. Твоя защита кроется в твоей коже. Именно поэтому Квиррелл, полный ненависти, жадности и амбиций, разделивший свою душу с Волдемортом, не смог прикоснуться к тебе. Прикосновение к человеку, отмеченному таким сильным и добрым чувством, как любовь, вызывало у него нестерпимую боль.» Дамблдор улыбается. Глаза Гарри влажные. — Должно быть… — пробормотал Драко, тщательно скрывая свои эмоции. — Ага. — Это воспоминание было маленьким, почти не относящимся к делу, но сияние определенно присутствовало. «Речь идет о Философском камне», в отчаянии сказал Гарри. МакГонагалл в шоке уронила книги. «Откуда вы знаете?» «Профессор, я думаю, я знаю, что кто-то попытается украсть камень. Мне нужно поговорить с профессором Дамблдором.» Она посмотрела на него со смесью шока и подозрения. «Профессор Дамблдор вернется завтра», наконец сказала она. «Я не имею представления о том, как вы узнали о камне, но будьте уверены, что его весьма надежно охраняют и никому не удастся его украсть.» «Но профессор…» «Поттер, я знаю, о чем говорю», отрезала она. Она собрала свои книги. «Я думаю, что вам троим лучше выйти на улицу и как следует насладиться хорошей погодой.» Вот и все. Этот разговор длился не более шестидесяти секунд. Почему…? Драко вышел, быстро добавив на доску еще одну точку, но не знал, как ее обозначить. Он снова посмотрел на Гарри, нахмурив брови и задумчиво потер подбородок. — Как думаешь, почему это было так важно? — спросил Драко. Гарри пожал плечами, выглядя таким же озадаченным, как и Драко. Вероятно, это был не первый и не последний раз, когда он спорил с МакГонагалл. Драко закрыл глаза и заставил свой умный мозг работать, лениво накручивая прядь волос на палец. Этот короткий пренебрежительный разговор каким-то образом сформировал Гарри, изменил его жизнь, повлиял на его будущее…? — О, — выдохнул Драко, широко открыв глаза. — Я думаю… — Он закусил губу в нерешительности. Гарри, наверное, это не слишком понравится. — Думаю, именно тогда ты понял, что не можешь полагаться на взрослых, — медленно произнес Драко, надеясь, что в этом есть смысл. — Понял, что тебе придется сражаться в важных битвах самостоятельно, если они вообще собираются сражаться. Они никогда не воспринимали тебя всерьез, когда ты говорил им, что что-то не так, верно? Глаза Гарри расширились и стали как блюдца. Драко недоверчиво покачал головой. — Мерлин, Гарри, — выдохнул он. — Сколько раз ты держал в своих руках безопасность всей школы, потому что взрослые не справлялись с этим, или больше интересовались политическими интригами, или просто не верили тебе? Они буквально заставляли тебя всех спасать, снова и снова. Гарри нахмурился на это. Похоже, он хотел возразить. Драко поднял руку. — Я знаю, они тебя не заставляли. Но профессора невольно не предоставляли тебе другого выбора, кроме как идти в одиночку бороться со всем самостоятельно. Подумай об этом, Гарри, — взмолился Драко. — Готов поспорить, что ты знал, что как только закончишь разговор с Макгонагалл, ты самостоятельно собираешься остановить любого, кто украдет камень, независимо от того, насколько это было опасно, потому что ты не мог доверить это кому-либо еще. Ты обязан был это сделать, потому что, если бы не стал, случились бы ужасные вещи, потому что никто другой этого не сделал бы. Челюсти Гарри были крепко сжаты, и он, защищаясь, скрестил руки на груди. Слышать это было явно не весело, но для Драко это имело смысл. — Подумай, Гарри, — скомандовал Драко. — В оставшиеся годы учебы в школе ты когда-нибудь доверял взрослому позаботиться о чем-то ужасном? Сколько раз тебе приходилось брать дело в свои руки, потому что взрослые вокруг тебя не хотели или не могли это делать? Гарри тяжело дышал, раздувая ноздри. Он выглядел сердитым, затем это переросло в страх, потом в осознание. Драко знал, что он все понял, даже если тот не хочет этого признавать. — На шестом курсе, — тихо продолжил Драко, — сколько раз ты пытался рассказать профессорам, что со мной что-то происходит и что меня нужно остановить? Гарри не ответил, но правда была написана на его лице, в стиснутых губах, в глазах, пропитанных горем. Драко медленно кивнул. — И они ничего не сделали, — сказал Драко, — так что ты сам следил за мной. Тебе приходилось. В каминной решетке тихо потрескивал огонь. Гарри снова закусил губу и задумчиво наморщил лоб, наблюдая, как Драко пометил новую точку на доске: «Недоверие ко взрослым — Камень». Драко слегка похлопал руками по подлокотникам, чтобы сменить настрой. — Теперь, когда мы все выяснили, я бы предпочел вздремнуть, и я знаю, что ты тоже хочешь. Если предпочитаешь кровать, смело пользуйся комнатой для гостей, но лично я обычно предпочитаю диван. Выбирай.***
Указательный палец Драко снова лениво блуждал по краю шрама на ключице под открытым воротом рубашки. Он не мог расслабиться настолько, чтобы уснуть, когда Гарри Поттер так близко спал на каштановом кожаном диване напротив него. Так что Драко просто лежал, время от времени наблюдая, как полуденный свет движется по потолку, иногда за тем, как Гарри спит. Было так тихо — все, что Драко мог слышать — это мягкое дыхание Гарри, гармонирующее с тем, как поднимается и опускается его грудь, и прерывистое щебетание черного дрозда снаружи. Гарри вытянулся, положив голову на мягкую кремовую подушку на подлокотнике, его лохматые волосы растрепались по ткани. Одна рука была поднята над головой, а другая прижата к животу. Подол его темно-синей футболки немного задрался во сне, и глаза Драко были прикованы к тонкой полоске глубокой бронзовой кожи, чуть выше пояса его выцветших магловских джинсов. Ботинки он скинул в холле, как только прибыл сегодня утром — его носки сегодня были из нормального черного хлопка. Драко скучал по горошку. Гарри не смог бы нормально функционировать из-за бессонницы, Драко это знал. Поэтому ему действительно нужно было вздремнуть. Но вид Гарри в таком состоянии, такой умиротворенный и уязвимый, спящий в гостиной Драко, вызывал у него своего рода дискомфорт — тянущее, сдавливающее чувство в груди. Драко не мог понять, это срабатывали его связывающие по рукам и ногам как целителя чары или нет, потому что он чувствовал нечто подобное несколько раз раньше: после последнего задания Турнира Трех Волшебников, на шестом году после того, как Гарри раскромсал его грудь, во время битвы, когда Хагрид нес тело Гарри, и когда Гарри давал показания в его пользу, и это лишь некоторые из них. Это чувство ему не особенно нравилось. Было такое ощущение, что его грудь сдавливают, трудно дышать. Это было похоже на гравитацию, на магнетизм, на неизбежную силу, которой было бесполезно сопротивляться, хотя он и пытался. Он не понимал, что это было, он его не хотел, ему оно не нравилось. Как бы то ни было, Драко не мог заставить себя остановиться, хотя ему хотелось этого. Он не мог пошевелиться. Его взгляд упал на палочку Гарри, лежащую на кофейном столике между ними, рядом с его очками. Его лицо без них было совершенно другим — он выглядел беззащитным и таким молодым. Драко чувствовал себя привилегированным — иметь такое доверие, но ему нужно было поскорее покончить со всем этим, нужно было остановить эту неприятно знакомую боль в ребрах. Гарри пошевелился, и Драко подумал, не разбудил ли он его своими разбушевавшимися громкими мыслями. Он снова повернулся лицом к потолку. Солнечный свет пробивался сквозь листья яблони за окном. Тени плясали и мерцали на свежей белой краске над его маленькой старинной люстрой. Он купил ее на распродаже много лет назад — он нашел ее очаровательной и совершенно не в стиле Малфоев, но при этом очень элегантной. Драко дал Гарри несколько секунд, чтобы проснуться, услышав шелест ткани и кожи, когда тот потянулся и вздохнул. Послышался звон металла о стекло, когда он взял со стола очки. Драко повернулся, чтобы посмотреть на него, и на мгновение был поражен яркостью его глаз. Он, очевидно, забыл, насколько они ярко-зеленые, прямо как его старый слизеринский галстук. — Тебе лучше? — спросил Драко напряженным голосом, и Гарри легко и удовлетворенно улыбнулся, коротко кивнув. Драко отвернулся. — Отлично. Думаю, Тимси готовит сэндвичи с ростбифом, — сказал он, радостный наконец-то заполнить тишину и отвлечься от непонятного дискомфорта. Он перекинул ноги через край кушетки и встал одним изящным движением. Он направился к кухне, слыша, как Гарри следует за ним, не удосужившись оглянуться. Сэндвичи, конечно же, оказались превосходными. Честно говоря, Тимси обязаны вручить Орден Мерлина или что-то в этом роде, подумал Драко и сказал об этом Гарри, потому что если кто-то и может сделать это, так это Гарри Поттер. Гарри рассмеялся и похлопал рукой по груди. — Да, я знаю, что он у тебя есть, — закатил глаза Драко. Гарри покачал головой и отложил сэндвич. Затем он стал показывать занимательную пантомиму: снял невидимую медаль со своей груди, наклонился и прикрепил ее к груди крошечного невидимого существа, серьезно кивнув и слегка пожав его руку. Драко смотрел на него целую секунду, затем еще одну, прежде чем разразился смехом, распирающим ребра, так, что аж слезы потекли из глаз. Когда он, наконец, смог снова взглянуть на Гарри, улыбка Гарри была почти ослепляющей, его глаза мерцали, а плечи содрогались от собственного безмолвного смеха. Драко вытер слезы с глаз пальцем. — О, Мерлин, — выдохнул он, все еще посмеиваясь. — Если ты когда-нибудь откажешься от погони за Темными волшебниками, аврор Поттер, ты определенно достигнешь высот в карьере в пантомиме. — Драко еще раз хихикнул, а Гарри закатил глаза, все еще улыбаясь. — Но да, тебе непременно следует передать свой Орден Мерлина Тимси. Он обжаривал зерна кофе до предрассветных часов утра, знаешь ли, его преданность делу приготовления лучшего кофе в Волшебной Британии непревзойденна. А теперь доедай свой сэндвич, который наш герой так любезно приготовил для тебя. Гарри снова рассмеялся и вернулся к сэндвичу. Это было похоже на обычный дружеский обед, потому что они так естественно смеялись и шутили друг с другом. Драко позволил себе поверить в это на полторы секунды, а затем отбросил фантазии в сторону.***
— У тебя есть вопросы ко мне, прежде чем мы начнем? Лицо Гарри выглядело спокойным после их медитации, как поверхность Черного озера — неподвижное, но полное потенциала. Он задумался на мгновение, прежде чем схватить блокнот и ручку с бокового столика и перелистнуть на новую страницу. Почему ты не пользуешься палочкой из боярышника? — Хм, — вздохнул Драко, не зная, как это объяснить. Он подпер подбородок рукой, лениво постукивая пальцем по щеке. — Если коротко, то было бы неправильно использовать ее для целительства, — решил Драко. — Она у меня все еще есть, но спрятана. — Гарри склонил голову набок, его лицо все еще было озадачено. — Хочешь развернутый ответ? — ухмыльнулся Драко. Гарри робко кивнул. Его было так легко считать. Драко сел прямо, перекатывая бледную палочку тонкими пальцами. Гарри внимательно и с любопытством смотрел за его руками. — Та палочка творила по неволе много темной магии, — начал он. — Я помню тот день, когда ее получил, Олливандер объяснил мне, что боярышник выбирает волшебника с внутренним конфликтом. Мой отец был очень разочарован — он рассчитывал на то, что мне достанется какая-нибудь с сердечной жилой дракона, которая легче адаптируется к Темным искусствам, а волосы единорога такие… чистые. Темная магия противоречит ее природе. Палочка с сердечником из волос единорога никогда не должна выполнять Непростительные, но я это делал, и она адаптировалась соответствующим образом. — Драко взглянул на Гарри, который выглядел немного смущенным, чего Драко не понял, но все равно продолжил. — Когда я решил стать Целителем, я не хотел начинать это палочкой с историей Темной магии. Так что я вернулся к Олливандеру — он не злился на меня лично, слава Мерлину, — и встретился с этой палочкой. Серебристое липовое дерево, волос единорога, одиннадцать дюймов, гибкая. Это редкая древесина, из нее делают палочки, хорошо подходящие для легилименции. Олливандер казался удивленным, что эта палочка выбрала меня — я сомневаюсь, что он когда-либо ожидал, что такая палочка выберет Малфоя, и я тоже, честно говоря, но я очень ей доволен. Гарри медленно кивнул, переваривая информацию. Драко, которому не очень хотелось продолжать говорить о палочке из боярышника и ее умениях, двинулся дальше. — Кстати о палочках, — сказал он, поднимая свою. — Готов? — Гарри кивнул, больше для того, чтобы успокоить Драко. — Легилименс. Амикус Кэрроу плюет МакГонагалл в лицо. Гарри в ярости. Он сбрасывает с себя мантию и целится палочкой из боярышника, ярость течет по его венам. «Круцио!», кричит он, и Амикуса с криком отбрасывает через гостиную Равенкло. Гарри лежит на своей койке в волшебной палатке. Он слышит волны, лижушие скалистый берег снаружи. Темно, он смотрит на старую пергаментную карту при свете палочки из боярышника. На карте пара следов идет по коридору, имя Драко Малфой движется вместе с ними. — Хорошо, Гарри, — тихо говорит Драко. — Давай начнем с лета после первого курса. Воспоминания о странной карте исчезают, и новые начинают проноситься мимо, пока Драко не узнает дом на Тисовой улице. «Гарри Поттер должен пообещать, что не вернется в школу…» «Я не могу…» «Тогда Добби должен это сделать, сэр, для блага Гарри Поттера.» Парящий в воздухе пудинг падает на пол. Эльф исчезает. Миска с холодным консервированным супом проталкивается через дверцу его спальни. Гарри с жадностью ее хватает. На его окнах решетки. Рон выглядит застенчивым. Комната пугающе оранжевая, но Гарри так счастлив быть там. «Это лучший дом, в котором я когда-либо был», усмехается Гарри, и уши Рона розовеют. — Я вижу, что одно приближается, — заметил Драко. Он быстро пролистал вспышки летающей машины, много рыжих волос, танцующих призраков, кровь на стенах и дуэль с Драко, а затем… «Ханна», тоном учителя произносит толстый мальчик. «Он змееуст. Всем известно, что это знак Темного волшебника. Ты когда-нибудь слышала, чтобы добрый волшебник говорил со змеями?» Группа хаффлпаффцев сплетничает между собой. Гарри слушает прямо за углом. «Наверное, поэтому Сами-Знаете-Кто вообще хотел его убить. Не хотел, чтобы с ним соревновался еще один Темный Лорд. Интересно, какую еще силу скрывает Поттер?» Гарри в ярости. Воспоминание ускользнуло, за ним последовало серебристое сияние. Драко вышел из головы Гарри, направил палочку на классную доску и пометил новую точку «Сплетни Хаффлпаффцев», стараясь не морщить нос. Предрассудки против Хаффлпаффа было трудно поколебать, и он никогда не знал, почему. Драко схватил со стола свою записную книжку, прищурился, затем фыркнул и протянул руку, без помощи палочки подняв свои очки для чтения с того места, где их оставил на столе. Он водрузил их себе на нос и взял ручку, делая записи, разрешая себе эмоции: победа в нападении Гарри на брата Кэрроу, любопытство к странной волшебной карте. — Добби пытался добиться твоего исключения? — спросил Драко, взглянув на Гарри, который тихо фыркнул. — Он всегда ходил окольными путями, — рассеянно пробормотал Драко, когда писал. — Очень умный и очень храбрый. Он продолжал свои записи еще несколько мгновений, прежде чем, наконец, снова взглянуть на Гарри. Глаза Гарри расширились от нескрываемого любопытства. Он внимательно наблюдал за Драко. Драко приподнял бровь, и Гарри открыл блокнот, чтобы написать: Ты хорошо знал Добби? Драко попытался справиться с печалью и стыдом. — В детстве, да. Гарри выглядел так, будто хотел чего-то еще от Драко, но не знал, как попросить об этом. Драко предположил, что это могло быть. — Я могу как-нибудь показать тебе воспоминания о нем, если хочешь. Он всегда помогал мне совершать разные шалости. Гарри улыбнулся, но его глаза были грустными. Он кивнул один раз. Драко вернул блокнот и глубоко вздохнул. — Итак, почему твое подсознание решило, что подслушивание сплетен хаффлпаффцев имеет первостепенное значение для твоего развития? — ухмыльнулся Драко, держа ручку над бумагой. Гарри снова фыркнул, качая головой. Он покрутил ручку в пальцах, некоторое время созерцая огонь, прежде чем наконец написать: Тяжело объяснить Драко прищелкнул языком. Как разочаровывающе. — Попробуй уж как-нибудь, — сказал он. — У нас есть время. Гарри пожевал кончик ручки, глядя на бумагу, прежде чем снова повернуться к Драко с раздраженным выражением лица. Он покачал головой, отложил блокнот и настойчиво постучал указательным пальцем по лбу. Драко приподнял брови. — Хочешь показать мне? — уточнил он, и Гарри кивнул. Драко насторожился. — Ты уверен, что так уж контролируешь это? При этом Гарри закатил глаза, немного наклонился вперед и продолжил настойчиво постукивать по лбу. Драко вздохнул. — Тогда просто сяду и посмотрю, — сказал он, поднимая палочку, и его мысли переключились на Гарри. Вспышки, которые Гарри показывал ему, длились не более пяти секунд каждая, но их было много. Тринадцатилетний Гарри идет по коридору. Ученики смотрят на него, когда он проходит, их лица выражают благоговение и любопытство. Четырнадцатилетний Гарри идет по коридору. Ученики смотрят на него, когда он проходит, они возмущены и насмехаются. Пятнадцатилетний Гарри идет по коридору. Сотрудники министерства смотрят на него с удивлением и насмешкой. Пятнадцатилетний Гарри идет по коридору. Ученики смотрят на него подозрительно и настороженно, пряча глаза. Шестнадцатилетний Гарри идет по коридору. Ученики смотрят на него с восхищением, а иногда и с вожделением. Семнадцатилетний Гарри идет по коридору Министерства. Он под Оборотным зельем, полон адреналина. Лицо Гарри смотрит на него с плакатов на стенах под большими словами: «НЕЖЕЛАТЕЛЬНОЕ ЛИЦО №1». Семнадцатилетний Гарри стоит среди сверстников с палочкой в руке. Они смотрят на него с чистым страхом в глазах. «Да он же здесь!» кричит Панси. «Поттер здесь! Хватайте его!» Восемнадцатилетний Гарри идет по Косому переулку. Толпа смотрит на него с явным обожанием, в их глазах плещется поклонение. Восемнадцатилетний Гарри идет по Косому переулку. Люди смотрят на него с разочарованием и презрением. Он видит, что кто-то держит Ежедневный Пророк — заголовок гласит: «НЕПОЛАДКИ В РАЮ: ССОРА ГАРРИ И ДЖИННИ В КОСОМ ПЕРЕУЛКЕ» от Риты Скитер. — Хорошо, я понял, — признал Драко, отстраняясь от головы Гарри. Он положил палочку себе на колени и потер глаза под очками. — Ты узнал, что слава непостоянна, — анализирует он, — и что она не гарантирует лояльности. Уголок губ Гарри приподнялся в ухмылке. Он преувеличенно кивнул, напомнив Драко одного из своих старых наставников, когда тот наконец понял трудный урок в детстве. — Интересно, — пробормотал Драко, глядя поверх очков на карту воспоминаний на доске. Он накрутил прядь волос на пальцы — мягкую, густую, платиновую, очень ему соответствующую. Вдохнул, выдохнул. — Есть вопросы? — спросил Драко. Гарри на мгновение задумался, прежде чем написать. Ты действительно был бы рад смерти маглорожденных? Драко поморщился. — Справедливый вопрос, — пробормотал он. — В то время да, потому что мой отец был таким, и я не совсем понимал концепцию смерти. Люциус был так взволнован тем, что его план срабатывает, я думал, что он такой хитрый. Я был рад его успеху, даже когда не понимал его полностью. Я хотел быть таким же, как он. — Он скривился, глядя в сторону от Гарри. — Я действительно не понимал ничего до конца четвертого курса, и даже тогда я все еще отчаянно нуждался в его одобрении. Я практически поклонялся ему. Гарри поджал губы, на мгновение рассматривая Драко. Он снова начал писать. Тебе больно видеть мои воспоминания о Люциусе? Драко нахмурился, снова глядя в сторону. — Я много раз видел жестокость Люциуса. Твои воспоминания не причиняют мне боль больше, чем мои — и я знаю, что ты встречался с ним, когда меня не было рядом. Гарри медленно кивнул, закусив губу. Он не выглядел полностью уверенным в Драко. Драко тоже не был полностью уверен в себе, но это не имело значения. Он был профессионалом. — Давай еще немного поработаем с дыханием, и вернемся, хорошо? — предложил Драко, садясь и кладя руки на колени. Он поправил очки в волосах, что, наверняка, выглядело нелепо, но его внешний вид — последнее, что его волновало, когда он чувствовал, что теряет хватку. Он был профессионалом. Медитация немного успокоила его бешеное сердце. Драко наклонился вперед, поднял палочку и произнес заклинание. «Ты так же плохо кончишь, как твои родители. И в самое ближайшее время, Гарри Поттер», мягко говорит Люциус. «Они тоже были глупцами, сующими нос не в свои дела». Он поворачивается, чтобы уйти. «Пошли, Добби.» Но Добби не двигается. Он держит отвратительный потный носок Гарри и смотрит на него, как на бесценное сокровище. «Хозяин дал Добби носок», удивленно говорит он. «Хозяин бросил его, и Добби поймал, и теперь Добби свободен». Люциус пришел в ярость и бросился на Гарри. «Ты отнял у меня слугу, мальчишка!» Он выхватывает палочку: «Авад…» Добби щелкает пальцами, и Люциуса отбрасывает назад на пол. Барьеры окклюменции Драко рухнули, и он вышел так быстро, что, вероятно, в голове Гарри образовался вакуум. Он резко, прерывисто вздохнул и потер лицо руками. Его очки сразу упали вперед; он сорвал их, небрежно бросив на кофейный столик и закрыл глаза. Его эмоции снова накатили — страх, сожаление, гнев, потеря, боль — он изо всех сил старался собраться. — Извини, — пробормотал Драко. — Один момент. — Он не смотрел на Гарри. Ему почти хотелось, чтобы это было крошкой, просто чтобы ему не пришлось снова сегодня возвращаться в голову Гарри. Он не хотел делать свое дело, не хотел возвращаться к себе, не хотел быть собой прямо сейчас. — Мне очень жаль, — снова сказал Драко. Он не был уверен, за что извинялся. Может быть, за все. — Он пытался убить тебя… тебе было двенадцать… — бормотание вырывалось изо рта Драко. — Я не должен удивляться… но ты был таким маленьким, а он… если бы я знал… Гарри щелкнул пальцами, чтобы привлечь его внимание. Драко поднял голову и встретил проницательный взгляд Гарри. Гарри покачал головой и схватил блокнот, чтобы написать. Ты бы мне не поверил Драко вздохнул и потер ладонями верхнюю часть бедер. — Ты прав, — сказал он. — Не поверил бы. Драко встряхнулся, сделал глубокий, медленный вдох, затем еще один. Я не тот, кем я был, напомнил он себе, но то, кем я был, является частью того, кем я являюсь. Он потер Темную Метку на руке через шелковый рукав рубашки и почувствовал шрам под тканью. В конце концов он снова поднял палочку и объявил, что готов. Гарри согласился, но по-прежнему выглядел немного настороженным, что только укрепило решимость Драко. Он должен был это сделать, должен был довести дело до конца, он был долбанным профессионалом, одним из лучших в своем возрасте. Он укрепил свои барьеры окклюменции. — Легилименс. Гарри вытаскивает Меч из Распределяющей шляпы и встает. Ослепленный василиск делает выпад, и Гарри, прицеливаясь, промахивается. Гигантская змея сбивает Гарри с ног. Гарри снова встает, делая замах мечом, когда василиск снова делает выпад. Он бросается на него всем своим весом, пронзая пасть змеи. Он чувствует жгучую боль в руке, когда один из длинных ядовитых клыков пронзает его. Не сейчас, говорит себе Драко, за своими барьерами окклюменции. Продолжай искать. Не отвлекайся. «Святой Поттер, друг грязнокровок», протягивает Драко. Они сидят в гостиной Слизерина. «Ноль без палочки, вот он кто. У него нет никакой гордости настоящего волшебника. А еще говорят, что он наследник Слизерина!» На периферии появилось серебристое свечение, и Драко ухватился за него. — Одно есть… «Видишь ли, Гарри» спокойно говорит Дамблдор. «Так вышло, что в тебе много качеств, которые столь высоко ценил Салазар Слизерин у своих любимых учеников, — находчивость, решительность, чего греха таить, пренебрежение к школьным правилам. И, наконец, редчайший дар — змеиный язык. Однако же Волшебная шляпа направила тебя в Гриффиндор. Знаешь почему? Подумай.» Гарри чувствует себя побежденным. «Только потому, что я просил не посылать меня в Слизерин…» «Совершенно верно», лучезарно улыбается ему Дамблдор. «Именно в этом твое отличие от Тома Реддла. Ведь человека определяет не свойство характера, а сделанный им выбор. И если тебе нужны еще доказательства, что ты не случайный гость в Гриффиндоре, прочитай-ка, что здесь написано.» Гарри переворачивает меч, рубины пылают в свете костра. Он видит имя, выгравированное под рукоятью: Годрик Гриффиндор. Воспоминания закончились, и Драко осторожно вышел, пока барьеры окклюменции не пали. Сначала ему нужно поработать. Он направил палочку на доску, сделал еще одну точку и нахмурился, не зная, как ее обозначить. — Очевидно, это был важный разговор, — начал Драко, — но почему ты считаешь его важным? Почему тогда посчитал? Гарри закрыл глаза, его тело было расслаблено лишь частично, ручка щелкнула в беспокойных пальцах. Он откинулся на спинку стула и слегка нахмурился. Драко испытал момент зависти — как Гарри мог источать такую силу и власть, просто сидя и думая? Если бы кто-нибудь показал ему воспоминания о Гарри, просто облокотившемся на спинку кресла с закрытыми глазами и сосредоточенным на размышлениях лицом, и попросил бы Драко последовать за этим человеком и заняться его делами, Драко бы сделал это. Правда он задумался, был ли Гарри просто обычным человеком или Гарри Поттером. Но барьеры окклюменции Драко все еще были подняты, и его лицо оставалось совершенно пустым. Его тело было неподвижно, пока он ждал. Когда Гарри открыл глаза и взял записную книжку, показалось, что время будто бы возобновилось. Суставы Драко скрипнули, когда он скрестил ноги. Его тело было явно против того, что он так долго оставался напряженным и неподвижным. Гарри что-то писал. Одновременно принятие тех частей меня, с которыми мне некомфортно уживаться, и осознание того, что выборы, которые я делаю, на самом деле имеют большее значение Драко про себя отметил, что, похоже, это была самая длинная фраза, которую Гарри когда-либо писал в этом блокноте. Он медленно кивнул в понимании, и направил палочку на доску, отметив новую точку на карте «Способности и выбор». Закончив, он положил палочку на колени и снова посмотрел на Гарри. У Гарри было выжидательное выражение лица, которое постепенно становилось озадаченным. Драко сдерживал барьеры, поэтому его лицо оставалось бесстрастным. — Сегодня мы добились отличного прогресса, — сказал он. — В следующий раз мы начнем с третьего курса. Теперь ты можешь приступить к завершающей медитации. Гарри только нахмурился, его лицо превратилось в равнодушное полотно. Он снова начал писать. Несправедливо Драко нахмурил брови. — Что несправедливо? — Гарри недовольно покачал головой и вернулся к бумаге. Ты можешь закрыться от меня, а я не могу закрыться от тебя Драко, поникнув, закрыл глаза. — Я закрываюсь не от тебя, Гарри. Я закрываюсь от самого себя. Гарри усмехнулся. — Я не понимаю, как я могу добавить что-нибудь ценное в данный момент, — отрезал Драко. — Разве тебе не хватило моих реакций за раз? Я не могу себе позволить продолжать в том же духе, — отчаянно объяснил он, но Гарри снова покачал головой. Сегодня он много раз так делал. Я узнаю по твоим реакциям Брови Драко еще больше нахмурились. Он волновался. — Узнаёшь что? Гарри закатил глаза и просто указал на Драко, очевидно, уставший на данный момент писать или неуверенный в словах. — Узнаёшь… обо мне? — догадался Драко, и Гарри кивнул. Он потряс рукой между ними, указывая на себя и на Драко. — Так мы узнаем друг о друге, — снова догадался Драко, и Гарри, казалось, гордился собой за то, что общался невербально. — Я понимаю, — вздохнул он. — Это несправедливо. Что ты хочешь узнать? Гарри снова покачал головой и решил, что тетрадь ему все-таки нужна. Я хочу, чтобы ты отреагировал — На то, что я видел только что? — Гарри кивнул. Драко застонал, осторожно опуская барьеры. По-прежнему было немного страшно быть таким открытым с Гарри, но он сказал, что так будет, в их первый день. Гарри был прав: Драко боялся своих собственных реакций, насколько раненым и уязвимым они заставляли его чувствовать себя, но у Гарри-то вообще не было выбора быть уязвимым. У него не было защиты от легилименции Драко. Это было справедливо. Драко знал это. — Хорошо, — вздохнул он. — Я очень хочу знать, как, твою мать, ты выжил вообще после яда василиска. Гарри выглядел довольным тем, что Драко уступил. Он слегка улыбнулся ему и быстро написал. Слезы Феникса — Фоукс Драко в шоке уставился на страницу, прежде чем его губы начали подергиваться, и внезапно он изо всех сил попытался сдержать хихиканье. Он поднял руку, чтобы прикрыть рот, потому что смеяться над этим было болезненно неправильно, но Гарри быстро потянулся и отдернул его запястье. Он хотел, чтобы Драко отреагировал, и Драко пообещал ему честность. Поэтому он выпустил свой смех. Лицо Гарри было довольным и веселым. — Блять, ну конечно, — хмыкнул Драко. — Я даже не сомневаюсь в этом, знаешь ли, я знаю, что это точно правда, но это так… это... конечно, я и не ожидал ничего меньшего. Держу пари, слезы текли прямо из глаз птицы. Пожалуйста, скажи мне, что феникс поплакал на тебя, Гарри, — взмолился он, беспомощно хихикая, и Гарри улыбнулся ему, когда кивнул. Драко теперь смеялся от всей души. — Типично, — сказал он, покачивая головой. — И позволь предположить, ты взял Оборотное, чтобы попасть в гостиную Слизерина и шпионить за мной, — сказал он, сдерживая смех, ожидая неизбежного кивка Гарри. Гермиона сварила его в туалете, написал Гарри. — Ну конечно, она его сварила, — Драко запрокинул голову, снова посмеиваясь. — Мерлин, Гарри, — выдохнул он, вытирая слезы с глаз. — Ты никогда не останавливаешься на полпути, верно? Глаза Гарри плясали от веселья, его плечи дрожали от собственного безмолвного смеха. Драко наконец усмирил свой смех. — Давай-давай, медитируй и возвращайся к себе, ты, абсолютно нелепый человек. Гарри так и сделал, и мягкая улыбка все время оставалась на его лице.***
Драко стоял один в своем кабинете, глядя на Омут памяти внутри шкафа. Он взял пустой флакон с полки, полной воспоминаний. Он закрыл глаза, глубоко задумавшись и вспоминая. Поднес палочку к виску и осторожно вытащил две длинные серебристые нити, осторожно сбросив их в горлышко флакона. Направил палочку на флакончик и быстрым заклинанием подписал его «Добби». Драко поставил его обратно на полку, где оно мягко светилось вместе с остальными. Позже той ночью, после расслабляющего вечера, проведенного с Тимси и обязательного письма для матери, Драко погрузился в глубокий и удовлетворенный сон, убаюканный своей роскошной кроватью. Ему снились крохотные следы, идущие по пергаментной карте, и свет палочки, направленный на нее.