____________________________
Цзян Чэн с глупой улыбкой зашёл к себе в комнату, сел на кровать и уставился на шпильку, которую он продолжал держать в руках. Что это только что было? Он так и не понял глубинного посыла, который вкладывал в свой подарок Цзинь Лин, и вообще был ли этот посыл. Рассматривая украшение, Цзян Чэн погрузился в свои мысли. Весь сегодняшний день. Что это, чёрт возьми, было?! Он готовил себя к этой встрече довольно давно, но не ожидал от себя, что сможет в нужный момент привести все свои неопределённые эмоции и мысли в равновесие и не сорваться на Вэй Усяня. Он так и не понял, что должен чувствовать после раскрытия всей правды о своём золотом ядре. Благодарность? Вину? Злость? Сегодняшний день дался ему очень нелегко. Каждый раз, когда Вэй Усянь мелькал перед его глазами, он разрывался между желанием наорать на него и расплакаться. Но он упорно сдерживал свои эмоциональные порывы и старался сделать всё, чтобы хоть как-то смягчить все острые углы между ними. А это для вспыльчивого главы Цзян было нехарактерно, и поэтому до крайности сложно. Его ход мыслей сейчас был таким, словно он поддерживал ребёнка, делающего свои первые шаги, чтобы тот не испугался своего первого опыта. Хотя точнее было бы сравнить его отношение к Вэй Ину сейчас с поддержкой человека, который уже оступился, переломал себе все кости и теперь боялся ходить. Он старался сделать вид, будто ничего не произошло, и всё было как раньше, надеясь на то, что его шисюн наконец поймет, что ему здесь, чёрт возьми, тоже рады, что его здесь ждут, хоть никто этого вслух никогда и не скажет. В этом и проявлялась несвойственная для Цзян Ваньиня забота. А после этих эмоциональных качелей Цзян Чэн вынужден был сам успокаивать своего шисюна. Нелогичность всего происходящего не укладывалась в его голове, превращаясь в какую-то плохую комедию, поэтому он решил оставить это на завтра. Всё завтра. Ох, завтра надо договорить с Цзинь Лином, там вроде было что-то серьёзное… Цзинь Лин… Почему именно шпилька? Он не спал вторые сутки, может поэтому его мозг так тяжело переваривал неожиданные повороты событий. А может это ещё не до конца выветрившийся алкоголь препятствовал работе мысли. Но все эти факторы благоприятно повлияли на его сон. Только его голова коснулась подушки, как он мгновенно провалился в небытие.____________________________
А Цзинь Лин, приходил в себя после всего того, что произошло с ним сегодня вечером. Он не понимал ничего. Также как и его младший дядя, действия которого он тоже никак не мог для себя объяснить. В этом они были немного похожи. Он зажёг лампу у себя в комнате, положил меч на тумбочку и распустил волосы. Странное несвоевременное волнение отогнало весь сон. Не снимая верхних одежд, Цзинь Лин устало повалился на кровать и уставился в деревянный потолок. «Дядя» Цзинь Лин ещё раз примерил это слово к образу Вэй Усяня в своей голове. Неугомонный, вечно смеющийся, забирающий всё внимание окружающих на себя. Он словно ещё одно солнце, только побольше и поближе. Лучезарная улыбка, искрящиеся глаза, забавное баловство и непрекращающийся запас шуток. И этот человек умер в агонии, с нетерпением ожидая своей смерти, проклиная весь мир и себя в первую очередь. Это знание ломало. Ломало что-то очень важное внутри Цзинь Лина. И от этого было почти физически больно. Он свернулся клубочком на кровати и пытался успокоить разбушевавшиеся эмоции. Но то, что он сдерживал внутри весь этот день, накрыло его, разбивая в щепки надежды на спокойную ночь. Мысли внутри его головы пришли в абсолютный беспорядок, там было слишком много всего: дядя Вэй, вино, дядя Цзян, заколка, Чжан Юймин, связь, мертвецы, старейшины, смотровые башни, соседние кланы… Связь… Цзинь Лин резко сел, подлетел к столу, взял первый попавшийся листок и попытался записать что-то. Его мозг сейчас был похож на салат с кучей ингредиентов. Но в хаосе рождается порядок. И в этом самом салатном хаосе из мыслей Цзинь Лин смог выцепить одну, которая теперь не отпускала его. Оставив листок с неаккуратной строкой иероглифов на столе, А-Лин бросил размышления на этот счёт, так как был не в состоянии здраво и серьёзно мыслить сейчас. Он всё же разделся и лёг в кровать. После этого его мысли немного улеглись и не так сильно мельтешили в голове. Теперь они стали тягучими и медленными, как раз такими, чтобы над ними было удобно думать. Одним из последних обдуманных им вопросов был «Почему дядя Вэй пережил всё это? И почему он должен продолжать испытывать последствия несправедливости и в этой жизни?». Эта мысль была пропитана обидой, но обидой не за себя, а за другого человека, от чего она ощущалась светлой и наполненной теплом.