Наставник?

      В клане Цзинь совет старейшин представлял собой собрание умудрённых жизненным опытом людей. Их состав довольно часто менялся, но количество всегда было одинаковым. Десять человек, стремящихся к процветанию клана, помогали главе с принятием тяжёлых решений. Совет старейшин всегда имел особое положение в области управления кланом Цзинь, в связи с этим сместить старейшину мог только глава клана, который пробыл на своём посту не меньше года. Поэтому Цзинь Лину ничего не осталось кроме как сидеть и ждать либо ещё полгода, либо пока хотя бы большая часть старейшин не примет его сторону.       А это было просто физически невозможно, так как прямо сейчас старейшина Ли Вэймин сразу из покоев главы клана направился в потайную комнату, находящуюся в дальней части резиденции клана Цзинь на цокольном этаже, чтобы дождаться там ещё пятерых старейшин и обсудить проблему, которая внезапно возникла перед ними. Последним в тайную комнату, освещённую только несколькими свечами, вошёл тот самый брюзжащий старик, которого Цзинь Лин так хотел прирезать на собрании. Его звали Шэнь Жон. Именно он выступал негласным лидером их объединения. — Ну и что этот молокосос сказал? — в своей неповторимой брюзжащей манере спросил старейшина Шэнь. — Он не доверился нам. Сказал, что рано или поздно эта реформа будет утверждена, но какими жертвами, это будет зависеть только от нас, — спокойным ровным голосом ответил ему старейшина Ли. — Да что он может нам сделать? Собаку свою спустит? — тут же подключился старейшина Ван Шаофэн, который везде ходил хвостиком за Шэнь Жоном и всегда поддакивал каждому его слову.       Другие поддержали его нелепую шутку грубым хохотом. Все, кроме Ли Вэймина, который тут же напомнил своим сообщникам: — Не забывайте про то, что Цзян Ваньинь всё ещё его дядя, и у них ещё не такие плохие отношения, чтобы тот ему не помог.       Присутствующие тут же невольно притихли, вспомнив треск Цзыдяня и фиолетовые молнии, окружавшие главу Цзян во время частых приступов гнева. — Да что он нам сделает? У него свой клан есть. Не имеет он права лезть в нашу внутреннюю политику! — снова забрюзжал старейшина Шэнь, отгоняя внезапный приступ страха. — Вот, вот! У него своих дел хватает. Слышал, на территории его клана адепты не могут с какой-то нечистью справиться. Тоже мне, великий клан, — вспомнил разговор между двумя заклинателями на базаре Ван Шаофэн. — Всё же считаю, что стоит дать мелюзге немного свободы действий, пусть думает, что получил свою власть, расслабится, а нам потом будет проще тихонечко убрать его с поста главы, — произнёс Шэнь Жон, выстраивая у себя в голове различные стратегии, которые в своё время почерпнул, наблюдая за Цзинь Гуанъяо. — Возможно, это имеет смысл, — серьёзно задумался Ли Вэймин, — тогда нам не придется сталкиваться лбами с главой Цзян во время совета кланов. — Не думаю, что из этой идеи, сделать Вэй Усяня наставником, что-то получится. Несмышлёныш встретит огромную волну неодобрения со стороны остальных кланов, что ещё больше подорвёт его авторитет, — впервые за этот вечер подал голос старейшина Фа Сянцзян. На совете он предпочитал отмалчиваться, считая себя выше этих бессмысленных перебранок. Но время от времени участвовал в дискуссии, снисходительно кидая этим собачащимся друг с другом глупцам свои подсказки. — Абсолютно согласен с вами, старейшина Фа, в случае неудачи это очень повлияет на его авторитет. А с Вэй Усянем эта идея обречена на провал! Этот человек точно родился под звездой несчастья! — тут же поддержал его Ван Шаофэн, чем ненамеренно удовлетворил его тщеславие. — Хорошо, перед Советом Кланов мы сделаем вид, что поддержим его. Что будем делать с его предложением представить наших кандидатов в наставники? Старейшина Лао, вы чего молчите? Насколько я помню, вы отвечаете за воспитательный процесс в нашем клане. Есть что предложить?       Все уставились на старейшину Лао Чжэня, который в растерянности даже не знал, как ответить на этот вопрос. На самом деле, он попал в эту компанию абсолютно случайно. Просто однажды после собрания к нему подошёл Шэнь Жон и сказал, что теперь он в оппозиции, а если старейшина Лао посмеет во время собрания высказаться против них или каким-то образом сдать участников заговора, то пострадает не он, а его семья, которая в полном составе проживает в Ланьлине. Поэтому несчастный Лао Чжэнь был вынужден смириться со своей судьбой и примкнуть к силам оппозиции. — Я даже не знаю, что предложить вам, господа. В Ланьлине полно хороших учителей, но не думаю, что хоть один из них знает прикладное заклинательство лучше Вэй Усяня, — «Святая Гуаньинь, я даже не знаю, чего эти люди от меня хотят. Лишь бы всё обошлось». — Старейшина Лао, напоминаю, мы тут не помогать ему собрались, а наоборот, — с издёвкой указал ему Шэнь Жон, — Господа, есть идеи? — Может предложить ему осла? Он и то получше Вэй Усяня будет! — снова начал свой цирк Ван Шаофэн.       Так, шутя и разглогольствуя, они остановились на том, чтобы отобрать Цзинь Лину худших учителей в их клане. Но Лао Чжэнь прекрасно знал педагогический состав и понимал, что выбирать этим господам не из чего. Все учителя клана Цзинь были достойными людьми, так как за качество обучения старейшина Лао отвечал своей головой. Если бы он плохо отбирал учителей, а те в свою очередь плохо бы обучали молодёжь, то клан бы развалился после первого же выпуска. Где это видано, чтобы в клане заклинателей адепты были плохо обучены истреблять нечисть? Для чего они тогда вообще нужны? Поэтому им придётся выбирать худших из лучших. Обо всём этом он, конечно же, говорить не стал. — Братья, — торжественно обратился к сообщникам Шэнь Жон, поднимая чарку с вином — совсем скоро правлению недостойного и неопытного юнца придёт конец. Мы ждём этого уже довольно давно, а на нашем пути каждый раз возникают новые препятствия. Но любое препятствие можно обратить в свою пользу. Давайте же выпьем за скорый конец власти некомпетентного главы! Наш клан станет первым, в управлении которого будет стоять только мудрый Совет старейшин! Ура!       Вслед за его чашей поднялись и другие, и под победоносные возгласы вино было выпито до дна.       После этого собрания все присутствовавшие разошлись в свои покои с чувством удовлетворения и выполненного долга. Однако, насколько мы помним, всё это время в тайной комнате было шесть человек. А в диалогах участвовало только пятеро. Старейшина Лин Чаоминь с самого начала был не сильно яркой личностью. Он пришёл на свой пост во время правления Цзинь Гуанъяо, однако даже Лянфан-цзюнь не смог полностью понять его. Он выглядел умным человеком, поэтому его молчание расценивалось как выражение мудрости, либо вообще не было кем-либо замечено. Но когда он говорил что-то, его слова ценились на вес золота, к ним действительно прислушивались.       Сразу после этого собрания старейшина Лин направился в сторону своих покоев. Свет свечи в его окнах горел довольно долго, а в середине 4 стражи из его окна незаметно вылетел голубь с привязанным к лапке посланием. Куда именно направлялся этот голубь никто не знал, кроме самого Лин Чаоминя.