Наставник?

      Трое старейшин, покинувших покои главы клана, разошлись в разные стороны. Ли Вэймин направился в тайную комнату. А двое других старейшин ещё бродили поодиночке некоторое время по коридорам и снова встретились в саду неподалеку от пруда с лотосами. Этот уголок резиденции Цзинь был одним из самых тихих. Сюда почти никто не заходил, кроме садовников, самого главы клана, который бывало подолгу сидел на берегу лотосового пруда в компании своей собаки, и этих двух старейшин, которые были здесь нечастыми гостями.       Расположившись в беседке на берегу, они не произнесли ни слова. Луна, зависшая высоко в небе, освещала цветущие лотосы, отражалась холодными бликами от воды и рисовала интересные узоры на потолке беседки. Тихий плеск воды, песнь лягушек и шелест листвы — это всё, что тревожило ночную тишину. Двое старейшин сидели в беседке и смотрели на лотосы, которые когда-то старательно высаживал бывший наследник их клана для своей молодой жены. Много времени прошло с тех счастливых времён. Лотосы разрослись по пруду, застилая листьями и цветами почти всю поверхность воды. Цветам никто не говорил, что нет больше тех людей, для которых они цвели. Остался только один сирота, что сейчас, превозмогая трудности, сражался за своё наследие. — Глава клана повзрослел, — на грани слышимости произнес старейшина Цай Фэн.       Этот старик в свое время служил ещё Цзинь Гуаншаню. Его седая струящаяся борода была настолько длинной, что Лань Цижэню оставалось только молча завидовать. Усы, словно горные водопады, спускались вниз. Несмотря на возраст, его осанка была идеальной, силуэт был полон благородства. Этот старик за свою долгую жизнь пережил очень многое. Цай Фэн застал те времена, когда Цзинь Гуаншань ещё не создал себе репутацию беспросветного бабника, а клан Цишань Вэнь считал себя равным другим кланам. На его глазах вырос Цзинь Цзысюань. Цай Фэн помнил, как присутствовал на его свадьбе и поднимал тост за счастливую жизнь молодых. Он же помнил и его похороны.       Его молчаливым собеседником был старейшина Ло Даомин. Он не был настолько стар, но обладал бесценным жизненным опытом. Раньше он верил в то, что Цзинь Цзысюань сможет стать достойным наследником клана Цзинь и исправит то, что успел наворотить его отец. Именно благодаря усилиям старейшины Ло Цзинь Цзысюань стал более компетентным в делах управления кланом, чем его отец, тогда действующий глава. Ло Даомин воспитал в нём чуткость к чужим проблемам, сочувствие простым людям, словно открыл глаза на весь тот мир, что находился за пределами башни Кои. За это наследник Цзинь был очень ему благодарен. Так вышло, что его жена и старейшина Ло воспитали его лучше, чем родители. Поэтому со старейшиной Ло у Цзысюаня были довольно хорошие доверительные отношения.       Что Цай Фэн, что Ло Даомин, оба верили в то, что Цзинь Жулань, сын Цзинь Цзысюаня, законный наследник клана Цзинь, молодой глава их клана наконец вырастил в себе ту опору, тот стержень, который так необходим для управления кланом. По крайней мере они увидели это в его глазах на сегодняшней аудиенции. А то, что они услышали сегодня вечером было прямым доказательством того, что их глава не был глупым мальчишкой, который слепо верил во всё, что ему было сказано. То, что их выпроводили, было ещё одной причиной, почему они должны довериться Цзинь Жуланю и его плану, который, судя по его активным действиям, у него уже имелся.       Окна покоев главы клана Цзинь выходили прямо на лотосовый пруд. Было ли это задумано изначально, или то была абсолютная случайность, никто не знал. Но старейшины видели, что свет в комнате главы горел довольно ярко, а это означало, что спать он ещё не собирался. — Значит пора, — так же тихо произнес Ло Даомин. Эти слова нельзя было назвать ответом на ту реплику Цай Фэна, но они словно послужили завершением их немого диалога.       Они встали почти одновременно и направились во второй раз за день в сторону покоев главы клана Цзинь. За все это время не появилось ни одного свидетеля их встречи.

________________________

      Цзинь Лин сидел за письменным столом и разгребал те бумажки, которые успели накопиться за время его отсутствия. Он больше не решал чужие дела, не входящие в его обязанности. К каждому письму он прилагал небольшую записку, в которой очень мягко, но веско интересовался, почему эта проблема вообще возникла, если при нормальной и добросовестной работе ответственного за это человека даже вопроса подобного не должно было возникнуть, и почему это письмо находится на столе главы клана. Писал он это, подражая стилю своего дяди. В какой-то момент Цзинь Лин почувствовал, будто внутри его головы действительно сидит маленький дядя Цзян и надиктовывает гневные речи, сверкая молниями Цзыдяня. Но из-под руки Цзинь Лина эти слова приобретали некую уважительную мягкость. Он не хотел портить отношения с кем-либо своей дерзостью и излишней резкостью. Время, когда А-Лин плевался оскорблениями направо и налево, чтобы психологически защититься, прошло. Теперь он стал главой клана и должен был придумать другой способ защиты. «Лучшая защита — это нападение» — снова прозвучал в голове голос его компактного персонального дяди, который, видимо, навсегда останется с ним. И Цзинь Лин не был против. Это сопровождение пока не мешало и временами было очень даже полезным. Либо он начал сходить с ума.       В записке он также прописывал то, что нужно было сделать для реализации реформы образования, если письмо отправлялось в задействованный в этом орган. В клане Цзинь ничего просто так не строилось, и прежде чем начать строительство, нужно было согласовать план строительства с различными ведомствами и не застрять в этой бумажной волоките. Прямо сейчас Цзинь Лин пытался придумать, кому делегировать эту сложную задачу. Дело было больше не в том, что это муторно. В этом нужно было хорошо разбираться и сосредоточенно заниматься этим, а будучи главой клана, сложно было сконцентрироваться на чём-то одном.

_____________________________

      Стук в дверь был настолько тихим, что Цзинь Лин вначале подумал, что ему показалось. Он понял, что за дверью действительно кто-то был, когда спавшая до этого Фея подняла свою голову и навострила уши. Это ж ещё надо было умудриться рассчитать силу и так тихо постучать. И кого нелёгкая в ночи принесла? Цзинь Лин встал из-за стола и тихо отворил дверь. Когда он увидел, что в коридоре стояли его вечерние гости, которые покинули его покои буквально полчаса назад, то пропустил их внутрь без лишних вопросов. Те уже не выглядели восторженными буйными наседками. В их взгляде прояснилась скрывающаяся ранее за напускной суетой степенность и истинная мудрость. Цзинь Лин глупым не был, поэтому сразу понял цель их позднего визита.       Усадив уважаемых старейшин за низкий столик, он вежливо предложил им чай и аккуратно разлил его по пиалам. Какое-то время они сидели молча. Старейшины не спешили, а Цзинь Лин их не торопил. — Глава, — прервал молчание Цай Фэн, — вы можете продолжать нам не верить, но мы хотели бы донести до вас одну мысль и передать кое-что в качестве подтверждения. Что бы вы ни задумали, мы вас поддержим и окажем посильную помощь. Мы со старейшиной Ло знакомы очень давно и в прошлом вместе поддерживали начинания вашего отца. Надеюсь на то, что вы позволите помочь вам.       Всё это время старейшина Цай Фэн спокойно смотрел в глаза Цзинь Лина, выдержав его не по-детски серьезный взгляд, прятать ему было нечего. Слова о том, что эти люди лично знали и поддерживали его отца взволновали Цзинь Лина, но он, успокоив свои эмоции, всё ещё пытался выискать подвох. Однако его собеседник был абсолютно открыт и говорил на чистоту, поэтому найти то, чего не существовало, Цзинь Лин не смог, как бы ни старался. Со вздохом он устало закрыл глаза и задал прямой вопрос: — Допустим. Но скажите, почему я должен вам поверить на этот раз?       Цай Фэн кивнул на его вопрос и посмотрел на старейшину Ло, который достал из-за пазухи ключ и положил его на стол. — Что это? — в растерянности задал немного глупый вопрос Цзинь Лин. — Это ключ, — абсолютно серьезно ответил ему Ло Даомин. В своё время он очень долго учил Цзинь Цзысюаня задавать конкретные вопросы. Какой вопрос задашь, такой ответ и получишь.       Цзинь Лин прыснул со смеху, а старейшина Цай поднял брови и вопросительно посмотрел на своего старого друга. — Справедливо, — отсмеявшись, принял правила глава Цзинь и задал более точный вопрос, — От чего этот ключ? — На третьем этаже в самом конце коридора находится старая комната бывшего наследника Цзинь, вашего отца. После его смерти туда никто не заходил, и что там находится, нам не известно. Единственный ключ от неё лежал в месте, о котором знали только трое: сам Цзысюань и мы, — сбавив категоричность, объяснил ему старейшина Ло.       Вновь услышав имя своего отца и получив вещь, принадлежавшую ему когда-то, Цинь Лин был уже не в состоянии скрывать свое волнение и интерес.       Каким был его отец? Этот вопрос мучал его очень давно. Если о своей матери он мог узнать из рассказов любящих её братьев, то об отце он мог слышать только то, что тот был «напыщенным павлином». Цзинь Лин устало подпёр лоб рукой. — Позвольте подумать немного, мне нужно время. Я лично сообщу вам о своем решении... И не забывайте про своего третьего «друга», общайтесь с ним почаще. Надеюсь, вы понимаете, почему я прошу об этом?       На его вопрос старейшины кивнули и, допив чай, пожелали главе спокойной ночи. А Цзинь Лин остался наедине со своими мыслями. В руках он продолжал держать ключ. С еле сдерживаемым зудящим интересом Цзинь Лин решил вначале разобрать все лежащие на столе документы, а потом направиться в комнату его покойного отца. Пока в его правой руке порхала кисть, левая в нетерпении сжимала этот ключ — маленькую мотивацию работать быстрее.       Закончил он глубоко за полночь. Из-за того, что он проспал почти весь день, его режим сбился, и теперь сна не было ни в одном глазу, несмотря на позднее время. Оставив в комнате свет, он взял с собой только одну свечу и тихо направился в комнату своего отца.

____________________________

      Летняя ночь была душной, поэтому окна в коридоре были открыты настежь. Благодаря этому Цзинь Лин смог услышать хлопающий звук крыльев взлетающего голубя. Он быстро выглянул на улицу и увидел, как этажом ниже закрылись чьи-то окна, а позже в них погас и свет. Интересно, кому это не спится? И кто в ночи решил вести переписку? Отправлять письма в ночи было в принципе странно. Ночной путь сложен для почтовых голубей. Почему нельзя было сделать этого днём? Только, конечно, если это не что-то очень срочное. Либо секретное. Цзинь Лин замер. Нужно будет обязательно узнать, кто живёт в той комнате.       Запомнив расположение окна и предположив, где может находиться эта комната, Цзинь Лин более не останавливался на пути к своей изначальной цели — комнате на третьем этаже.       Ключ с тихим щелчком провернулся в замочной скважине. Отворив дверь, Цзинь Лин огляделся. Бывшие покои его отца давно никем не использовались. Слуги даже не пытались зайти в эту комнату, забыв о её существовании. Да и единственный ключ, принадлежавший её хозяину, сейчас лежал в руке Цзинь Лина.       Затхлый воздух, пыль, темнота и неизвестность приветствовали юного главу Цзинь. Не сказать, что ему было страшно, он сгорал от предвкушения, и ему скорее было неприятно от количества пыли на столе, которая взметнулась, гонимая свежим потоком воздуха из приоткрытой двери. Закрыв дверь и прикрыв рукавом лицо, чтобы не чихнуть, Цзинь Лин направился к окну, чтобы хоть немного проветрить помещение. Он раскрыл окно нараспашку и вдохнул полной грудью. В комнату вместе со свежим воздухом проник и лунный свет. Теперь Цзинь Лин мог спокойно осмотреться.       Эти покои были обустроены более богато, чем его. Цзинь Лин слышал многочисленные рассказы о том, каким расточительным раньше считался клан Цзинь. И сейчас, смотря на вездесущую позолоту, где-то скрытую под слоем пыли, где-то потускневшую, он не мог не согласиться с теми людьми. Его деда, Цзинь Гуаншаня, бережливым назвать было сложно.       На огромной кровати могло спокойно поместиться человек десять, если не больше. Пыльный балдахин был расшит золотыми нитками. Вычурная резьба украшала всё. Даже ручки на тумбочке были отдельным видом искусства. Цзинь Гуаншань явно баловал своего сына, поэтому Цзинь Лин начинал всё больше верить словам Вэй Усяня. В таких условиях сложно было не стать «павлином», как бы оскорбительно это ни звучало для хозяина комнаты. Рядом с окном стоял письменный стол. Заглянув в ящики, Цзинь Лин нашёл многочисленные записи. Под лунным светом он впервые увидел каллиграфию своего отца. К каждому листочку он прикасался как к величайшему сокровищу. Не сказать, чтобы Цзинь Лин мог что-то узнать о человеке по его почерку, но эта каллиграфия была преисполнена благородства и какой-то определенной уверенности, что отражалось в каждой черте. В нижнем ящике он нашёл толстую записную книжку. Пролистав несколько страниц, он понял, что держит самую ценную вещь в своей жизни. Это был личный дневник его отца.