___________________________
Фея встретила его радостным поскуливанием. Ей было интересно, куда это ходил её хозяин посреди ночи. Обнюхав его, она чихнула от пыли раза три и поняла, что тот явно был не на кухне и не мог принести ничего вкусненького. Цзинь Лин в нетерпении сел за стол и начал доставать записи своего отца. Большую часть записей составлял подробный анализ политики клана. Этих записей было так много, что казалось, будто это было его ежедневное домашнее задание. И, видимо, это предположение было недалеко от истины, почти на каждом листе были сделаны пометки красной тушью. Почерк этих заметок был отдалённо ему знаком, но он не мог вспомнить откуда. Пробежавшись глазами по этим записям, Цзинь Лин понял, что его отец не слепо подчинялся воле Цзинь Гуаншаня. Порой в своём анализе он позволял себе критиковать его действия, но после единичного замечания красным «Почему?» он ещё и подкреплял свою критику аргументами и альтернативными действиями с прописанными исходами. Цзинь Лину стало очень интересно, кто же был тем мудрым наставником его отца, поэтому, быстро пролистав эти записи, он перешёл к дневнику, наверняка в нём было написано и об этом. На самой первой странице красовалось невинное детское«Привет, дорогой дневник, меня зовут…».
Не сказать сразу, сколько владельцу было лет на момент этой записи, но Цзинь Лин почувствовал, что сейчас он был старше автора. По дальнейшим записям было понятно, что сделаны они были явно до обучения в Гусу. В тексте имелись ошибки как орфографические, так и стилистические. А вот с началом обучения в Облачных Глубинах рассказ стал более полным, иероглифы перестали разлетаться в разные стороны, а описываемые события стали интереснее. Потому что появились знакомые действующие лица.«Обучение в Облачных Глубинах сродни медленной и мучительной пытке. Мало того, что еда пресная, так ещё и куча правил, да надзиратель в лице консервативного старика и его уменьшенной копии — Лань Ванцзи. В добавок ко всему ещё клан Цзян куролесит. Слышал, Вэй Усянь в первый же день пронес на территорию алкоголь после отбоя, выпил его, сидя прямо на стене, и подрался с Лань Ванцзи. Вот идиот… Хотел бы я на это посмотреть.»
С этой записи Цзинь Лин чуть не рассмеялся вслух, побоявшись перебудить всю резиденцию. Хотелось дополнить эту запись от себя: «А потом они поженились». Записки со времён обучения были очень красочными. В них было и о том как «истерящий старик» запустил в Вэй Усяня свитком, когда тот высказался о возможности использования тёмной энергии. Никто тогда не мог и предположить, что позднее этот «балбес» станет основателем тёмного пути, которого все будут бояться и звать не иначе как Старейшиной Илин. А на записи«… А потом он подсунул Лань Ванцзи порнографический сборник Не Хуайсана…»
Цзинь Лин не удержался от комментария, высказанного вслух: — Нет, он реально нарывался… После этого следовала запись, которая Цзинь Лину очень не понравилась.«Они в ордене Цзян все какие-то психованные. Я всего лишь сказал вслух то, что думал на самом деле. Эта Цзян Яньли действительно не та девушка, помолвкой с которой можно было гордиться. Она не имела особой красоты, не была выдающейся заклинательницей, не обладала какими-либо талантами. А этот слуга сразу кулаками махать.»
«Как ты смеешь так говорить о моей маме?!» Цзинь Лин сам захотел приложить кулак к лицу автора за такие слова, но потом вспомнил, что это его же отец. Странно, все говорили ему, что его родители были любящей друг друга парой. И лотосовый пруд под его окнами был прямым подтверждением. Может Цзысюань тогда ещё не влюбился? Но теперь помолвка была разорвана, а Вэй Усянь уехал домой. После этого дни в Облачных глубинах потекли размереннее. Вспомнив обо всех описанных злоключениях Вэй Усяня во время обучения в Гусу, Цзинь Лин удивился двум вещам: описанные в дневнике отца события в памяти Вэй Усяня отражались крайне размыто и смутно, словно это было его обычное состояние, он не придавал особого значения своим действиям, однако для окружающих людей его поступки стали чуть ли не самым ярким пятном за всё время обучения, а для кого-то и за всю жизнь; и, как Лань Цижэнь вначале согласился поселить это безобразие в своём клане, а потом согласился на инициативу Цзинь Лина сделать его наставником. Надо будет отдельно поблагодарить учителя Лань за терпение.«Нас отправили на перевоспитание в б^@&ский клан Цишань Вэнь. Эти €бл@#ы в конец @%у€ли…»
Далее крайне эмоционально расписывались дни, когда они фактически находились в плену у Вэней. Записи были краткими, ёмкими и написанными в явной спешке. Написанная уже более-менее аккуратным и спокойным почерком запись содержала следующие слова:«После того, как нас без оружия кинули в пещеру с неизвестно какой нечистью, шм@₽@ Вэнь Чао (я даже не хочу марать листы её именем), приказала пустить нашей адептке кровь, чтобы спровоцировать нечисть. Мы с Лань Ванцзи заступились за неё, а Вэй Усяня даже поджарили «солнечным» тавром. После нашего мятежа Вэни на мечах смылись и заблокировали вход, оставив нас в пещере с пробудившейся Черепахой-Губительницей. Крупная тварь. Юньмэновцы нашли под водой выход, и Цзян Ваньинь провёл нас наружу. Вэй Усянь же отвлёк эту тварь на себя и остался в пещере вместе с Лань Ванцзи. Что дальше было, я не знаю, но когда их спустя неделю вытащили из пещеры, Черепаха-Губительница была мертва, Вэй Усянь находился без сознания, а Лань Ванцзи был в тяжёлом состоянии. На следующий день по миру разлетелась новость о том, что Вэнь Чао в одиночку победил Черепаху-Губительницу.»
Цзинь Лин представил, если бы он сейчас попал без оружия в пещеру с этой тварью, выжил бы он? Даже если бы с ним оказался бы кто-нибудь из его товарищей. Вряд ли.«Пристань Лотоса сожжена. Глава клана Цзян и Пурпурная Паучиха мертвы. Наследник Цзян и Вэй Усянь в бегах, неизвестно, где они находятся и живы ли. Яньли во время нападения была у родственников в клане Мэйшань Юй и не пострадала. Облачные Глубины были сожжены ещё до начала нашего «перевоспитания». Глава клана Лань мертв. Наследник Лань в бегах…»
Эти сухие перечисления нанесенного кланом Цишань Вэнь урона заставили Цзинь Лина покрыться мурашками. В воспоминаниях Вэй Усяня горящая Пристань Лотоса была сущим кошмаром. Цзинь Лин видел его глазами лицо мадам Юй, своей бабушки, помнил её последнее наставление, помнил лицо Цзян Чэна… Лучше бы не помнил. Вид его разбитого горем, сломленного, плачущего в истерике дяди совсем не вязался с тем образом сильного взрослого, за спиной которого маленький А-Лин всегда прятался и искал защиты. От этого было тяжело, грустно. Чтобы стать таким, какой он есть сейчас, его дяде пришлось проделать очень долгий путь.«…Кажется, мы находимся на пороге войны. Отец говорит, что лучше держать нейтральную сторону до самого конца, а потом присоединиться к победителю. Но звучит это низко. И старейшина Цай с ним не согласен, а он самый мудрый в нашем клане.»
Старейшина Цай… Цзинь Лин вспомнил лицо старика с длинной седой бородой, который прошедшим вечером сидел напротив него за столом и пил чай. Значит он открыто выступил против главы своего клана и его аморального поведения, не побоявшись его власти. Смело. Достойно уважения.«На внеплановом собрании кланов, где присутствовали почти все, кроме клана Вэнь, тех, что он под себя подмял, и клана Цзян, обсуждался план противостояния Вэням. Чифэн-цзюнь призывал всех объединиться и нанести ответный удар, но отец быстро умерил его пыл. У Вэней действительно было огромное преимущество в силе. Но внезапно на пороге появился Цзэу-цзюнь, которого все это время считали пропавшим без вести, и поддержал слова своего названного брата. Но пришёл он не один. Человеком в темной мантии с глубоким капюшоном оказался наследник клана Цзян, Цзян Ваньинь. Как никогда я был рад его появлению. Выяснилось, что в бегах оба ныне главы клана собрали людей, готовых нести возмездие за своих родных и близких, которые были убиты кланом Вэнь. А таких набралось немало. Надо было видеть, как загорелись глаза Чифэн-цзюня при виде этой армии.
Так началась военная кампания под названием Аннигиляция Солнца. Отец, словно трава на стене, куда ветер дует, туда и клонится, сразу поддержал их. Но больше не человеческими ресурсами, а финансами.
Что ж хотя бы так.»