Наставник?

      Предчувствие Цзинь Лина не подвело. Как только они ступили за резные ворота Башни Золотого Карпа, к ним навстречу вылетел Вэй Усянь. — Слава Гуанинь, живой! — с воплем он чуть не снёс главу клана с ног.       Вслед за ним вышел Цзинь Чань, беспокойно осматривая Цзинь Лина, но обращаясь к Вэй Ину. — Эй! Разве не ты меня успокаивал всё это время, что он точно жив-здоров? Ты ещё так уверенно заливал всем про талисман, который точно покажет, если с ним вдруг что-то произойдёт. — Слушай, своим глазам я верю больше, чем каким бы то ни было талисманам, — ответил на его слова Вэй Ин, не отлипая от племянника.       У Цзинь Лина же чуть сердце из груди не выпрыгнуло, когда он увидел взбаламученного Вэй Усяня. Ему не терпелось узнать, что же успело произойти за эти полтора дня, что его вечно позитивный дядя сейчас выглядел хуже, чем тогда в храме Гуаньинь. Словно поддерживая его желание, Вэй Ин торопливо потянул юношу внутрь, причитая: — А-Лин, нам надо столько тебе рассказать! Я честно пытался никого не убить. Не надо так на меня смотреть! Я и не убивал! Но неуёмное желание это сделать всё ещё со мной.       Затащив юношу, а вместе с ним и старших адептов, в кабинет, Вэй Усянь переглянулся с Цзинь Чанем, и тот закрыл наглухо все двери и окна, накладывая полог тишины.

___________________________________

      Вещая наперебой, Цзинь Чань и Вэй Усянь поведали главе Цзинь и сопровождавшим его адептам о том, как на утро, после того как Цзинь Лин вышел на ночную охоту, старейшины собрались в общем зале и объявили о его смерти. Цзинь Чань рвал глотку о том, что у них нет доказательств, а Вэй Усянь тряс талисманом, который являлся доказательством обратного. Таким образом, эти двое, не сговариваясь, сумели удержать место главы за своими спинами нетронутым в отсутствие главы клана.       Уже после этой странной сцены Цзинь Чань заметил двух старейшин, направляющихся по коридору в дальнюю часть резиденции. При этом оба не особо волновались о том, что могут быть услышаны, поэтому, бурно жестикулируя, без стеснения обсуждали главу Цзинь (Цзинь Чань сказал, что не желает оскорблять слух внимающих этими грязными словами, но все присутствующие и без его объяснений поняли, о чём там шла речь). Сразу уловив бунтарский дух стариков, юноша решился проследить за ними, чтобы узнать всё, что они планировали против главы их клана, и получить возможность помешать их плану. Кто бы мог подумать, что эти двое приведут его прямиком в бандитское логово, где он, спрятавшись в соседнем помещении, выслушал ещё больше дурных слов и помыслов.       Вэй Усянь же нашёл кое-что ещё более ценное. Прогуливаясь вечером по саду в приступе скуки, он уловил слабую вибрацию тёмной энергии. В тот же момент одно из окон резиденции распахнулось настежь, и из него вылетел голубь. Очень неосмотрительно и странно вылетел голубь. Именно это и привлекло внимание Вэй Усяня. Благо его фигуру скрывал густой розовый куст, поэтому отправитель не заметил ни тёмного заклинателя, ни его действий. А Вэй Усянь, взяв талисман связи, прицельно послал его в сторону птицы и притянул её в кусты. Однако охота его оказалась не столь плодотворной, как ему того хотелось. На письмо была наложено тёмное заклинание, не позволяющее без определённого ключа раскрыть содержание письма, не повредив его. Вэй Ин, не сразу понял суть, и бумага обратилась в прах прямо в его руках. Коря себя за неосмотрительность, он всё же решил вытянуть всю информацию из сложившейся ситуации и направился на второй этаж Башни Золотого Карпа, отсчитывая шагами расстояние, на котором должны были распологаться окна. И по воле случая, только он дошёл до искомой комнаты, как дверь этой комнаты открылась, и вышел из неё не кто иной, как старейшина Линь Чаоминь, который сидел на протяжении всего собрания старейшин с выражением глубокой мудрости на лице. Тогда, в тёмном коридоре, он предстал перед Вэй Усянем немного растерянным от неожиданного появления тёмного заклинателя под его дверью. И это даже было бы немного забавно, если бы не ниточка тёмной энергии, тянувшаяся из рукава его одеяния. Вэй Ин не был бы собой, если бы не позволил себе эту шалость: уцепившись за самый кончик этой нити, невидимой обычному заклинателю, он поклонился и прошёл мимо, тихонечко вытягивая из рукава поклонившегося в ответ старейшины небольшой свёрток.       И сейчас этот свёрток лежал на столе перед Цзинь Лином. Юноша протянул было руку, чтобы посмотреть, что внутри, но остановился, увидев, как прямо на глазах его браслет, всё ещё находившийся на руке, сменил свой цвет на ярко-красный. — Яд? — не до конца осознавая происходящее, он посмотрел на Вэй Усяня, — Для кого?.. — Вэй Ин приподнял бровь, будто спрашивая: «Ты серьёзно?» — Стоп… Это для меня?! — будто это был подарок, приподнесённый без повода, удивлённо произнёс Цзинь Лин.       Словно подыгрывая товарищу, Цзинь Чань скептически протянул: — Как неожиданно и приятно… — Нда, ни неожиданности, ни приятности, — скучающим и явно недовольным тоном подметил Ван Чэнчжу.       Обсудив сложившуюся до крайности неприятную ситуацию, они довольно быстро придумали вместе план дальнейших действий. Не успело их обсуждение затихнуть, как Вэй Усянь задал тот вопрос, который ожидал и боялся услышать Цзинь Лин: — Расскажите, что произошло на ночной охоте? Вы обнаружили засаду? Или они просто упустили вас в ночи?       Цзинь Лин выдал такой тяжёлый вздох, что Вэй Ин даже немного пожалел о том, что задал вопрос. Ему не хотелось давить на племянника, но он предполагал, что тому надо выговориться. После затянувшегося молчания Вэй Усянь уже хотел было откланяться и дать юноше отдохнуть от произошедших за эти сутки событий, но Цзинь Лин, словно собравшись с мыслями, снова обречённо вздохнул. — Я накосячил… Сильно…       В противовес угнетённому состоянию юноши Ван Чэнчжу, сопровождавший его всё это время, цокнул и закатил глаза. Эта странная реакция не утаилась от внимательного взгляда Вэй Ина и вызвала у него интерес. — И что же произошло такого непоправимого? — участливо поинтересовался Вэй Ин, подсаживаясь поближе к племяннику и посылая ему лучи своей поддержки.       Цзинь Лин не спешил с ответом. Ему было откровенно страшно. Он боялся, что дядя, узнав, какой страшный поступок он совершил, отвернётся от него, посчитав его таким же жестоким и морально уродливым, как и его предшественники на посту главы клана Цзинь. То, что во время Выстрела в Солнце его дядя крошил людей налево и направо, для него не было аргументом. То было военное время. А покушение для него не было оправданием для своих действий.       Ему очень не хотелось расстраивать и разочаровывать родных. Ему не хотелось терять тех немногих, что всё ещё оставались рядом с ним несмотря ни на что. А Вэй Ин был ему родным. Хоть и не по крови (однако, какой парадокс, Вэй Ин до своей смерти не был кровным родственником Цзинь Лина, зато сейчас в нём текла кровь клана Цзинь), но он считал его своей семьёй, своим родственником, который так внезапно вернулся к нему. Он вернулся для Цзинь Лина не в момент своего воскрешения в теле Мо Сюаньюя, а тогда, когда Цзинь Лин наконец увидел в его глазах страх, беспокойство за него, и то, чего юноше так не хватало от сухого дяди Цзяна: любовь, которую не боялись выразить в объятиях, словах и жестах. И Цзинь Лину, потерявшему одного дядю и обретшему другого, было очень страшно потерять кого-то снова. Только не снова.       Его молчание зависло звонким хрустальным хрупким куполом, который грозился рассыпаться на множество острых осколков. Цзинь Лин боялся быть отвергнутым и порезаться, а Вэй Ин боялся услышать действительно страшные вещи. Неужели его племянник убил главу Цао? Неприятно, но не непоправмо. Поделом старику. Не уберёг своих людей? Вроде все здесь, живы и здоровы, ни у кого на лице не было скорбной маски, лишь напряжение от затянувшегося молчания. Что же ещё могло произойти, что попадало в категорию «Сильно накосячил» его племянника и заставило его так сильно напрячься? К тому моменту, когда Цзинь Лин всё же решился открыть рот, Вэй Усянь уже весь в мыслях извёлся. Теребя края своих рукавов, он перебирал худшие варианты развития событий, сразу же придумывая решение. — Как иронично, — от нервного смешка юноши у Вэй Ина пошли мурашки по спине, — Я боялся решить судьбу двух человек, которые угрожали моим людям, но с такой лёгкостью убил двадцать, что угрожали мне… — он зажмурился, боясь увидеть реакцию своего дяди. Он так боялся… — Я не могу. Я ему сейчас опять втащу, — раздражённо сказал Ван Чэнчжу, разминая кулаки. И если бы не его товарищи, удерживавшие его от необдуманных действий, то, скорее всего, он бы действительно добрался до Цзинь Лина.       Вэй Усянь сидел и не понимал, что же произошло, за что Ван Чэнчжу был готов на полном серьёзе втащить своему главе, наплевав на субординацию. Опять втащить. Убил двадцать человек? Это как? Когда успел? Угрожали? Он убил наёмников? Серьёзно? Ни о каком разочаровании или негодовании на лице Вэй Ина, естественно, речи не шло, только растерянность. Это было очевидно для всех, кроме Цзинь Лина, который, услышав нейтральное вэйиновское «В смысле?», ещё сильнее вжал голову в плечи. — Этот… — начал было эмоционально объяснять Ван Чэнчжу, но его стукнули по голове товарищи, и он исправился, — Глава клана Цзинь поступил так, как должен был поступить. Я бы на его месте ещё и ничтожного Цао тогда в коридоре прихлопнул!       Так, вариант с убийством главы клана Цао отметается. Уже неплохо. Но напряжение всё ещё читалось в глазах Вэй Ина. — И в чём же заключается твой сильный косяк, А-Лин? — мягким голосом задал вопрос Усянь, игнорируя пыхтящего старшего адепта.       Цзинь Лин, не выдержав своего же собственного давления на свой разум, решил «Была не была». Лучше сейчас признаться во всех своих грехах, чем ждать, пока правда выйдет на свет другими путями. А она рано или поздно выйдет. Он распахнул глаза и, смотря прямо на Вэй Усяня, отрывисто произнёс: — Я. Убил. Двадцать человек. Прошлой ночью. И самое ужасное. Я сделал это намеренно.