Наставник?

      Они пробыли там час точно. Цзян Чэн не мог успокоиться, а Вэй Ин не мог успокоить. Да и надобности не было. У них была почти вся ночь, чтобы нарыдаться вдоволь и наконец излить свою душу. В конечном итоге они, лёжа на земле, упёрлись глазами в звёзды. Каждому было по-своему больно, и не объяснить толком от чего конкретно. Но нужно было оставить это, отпустить и идти дальше. После долгого умиротворяющего молчания между ними, Вэй Ин вдохнул сладкий воздух Пристани Лотоса и сказал: — Мы же пойдём купаться? — бессмысленный вопрос ощущался сладким лекарством. — Ты дурак?.. — Сам посуди, вода ещё не успела остыть. Сейчас в ней должно быть теплее, чем на берегу. — … конечно пойдём. — Кто последний окажется в воде, тот жабья бородавка, — уверенно сказал Вэй Ин, подрываясь в сторону пристани.       Цзян Чэн крикнул ему в спину что-то вроде «Вот жук!» и поднялся, когда понял, что над тренировочным полем завис купол тишины. По начертанию печати, нашедшейся на выходе с поля, он понял, кто это был. Неподалёку под старой ивой он увидел чайник и две пиалы, будто кто-то всё это время следил за ними… или присматривал. Это уже с какой стороны смотреть. Бросив свои рассуждения, Цзян Чэн ринулся догонять Вэй Усяня. И так ему достаточно форы дал.       Вэй Усянь бежал по деревянному пирсу, победно размахивая руками. Однако он не знал, что сзади на него нёсся глава Цзян, стремительно сокращая дистанцию. До финиша оставалось каких-то пара шагов, когда Вэй Ина на скорости подхватили, взяли под мышку, словно он ничего не весил, и прыгнули прямо с ним в воду. Хохот стоял такой, что в окнах ближайших к пристани построек загорелся свет. А им всё ни по чём. Эти двое брызгались, бегали друг за другом, кидали друг друга в воду, благо, что та действительно не успела остыть. В какой-то момент они выбрались на деревянный настил. Оба промокшие до нитки, пьяные и счастливые.       Легко. Вот теперь было легко. — Эй, А-Чэн, — Вэй Ин пихнул его кулаком и добился пинка в ответ, — ты ведь заметил, что над полем был купол? — Мгм, — лениво протянул Цзян Чэн. — Как думаешь, кто это мог быть? — Чжан Юймин, — ни секунды не раздумывая, уверенно ответил он, — У неё есть особая черта в конце каждого заклинания.       Тут глаза Вэй Усяня загорелись. Он даже перевернулся на живот и сложил руки, словно старая сплетница, при этом мечтательно качая ногами. Цзян Чэн тут же напрягся, увидев его хитрый взгляд. — А-Чээээн, — протянул он с широченной улыбкой, заглядывая в лицо, — А между вами что-нибудь есть?       Опять этот придурок за старое. Цзян Чэн закатил глаза и пихнул его в бок. — Ничего, — ответил он честно, — Только рабочие взаимоотношения. — Не верю! Вы проводите вместе большую часть своего времени. Ты видишь свою помощницу буквально каждый день уже на протяжении скольких лет? — Пятнадцати, — с ходу ответил ему Цзян Чэн. — Вот видишь! Ты даже небось помнишь день, когда вы познакомились, и отмечаешь втихаря годовщину!.. — за эти слова ему прилетел подзатыльник. — Вэй Ин, — он устало потёр переносицу, — пойми меня, пожалуйста. Чжан Юймин она… она хорошая. Она мне очень много помогала и не только с делами, поддерживала, спасала мою задницу из многих передряг, но… — Но? — Вспомни генерала Чжана времён Выстрела в Солнце.       И пред внутренним взором Вэй Усяня предстал образ довольно внушительный. Да, генерал был немного ниже его солдат, но он передвигался по полю боя на коне, поэтому разница в росте обычно была не видна, да и не важна. Когда человек одним взмахом своей алебарды может с лёгкостью отделить любую твою конечность от тела, так, что моргнуть не успеешь, рост — это последнее, о чём задумываешься. Генерал Чжан был сильным и уверенным. Он знал о противнике, казалось, всё, а что не знал, то предполагал и попадал в точку. Он был строг к себе и к окружающим. В его отряде бойцы были вымуштрованы, но и условия, в которых они пребывали, были отличными. Генерал всегда доставал нужное количество провианта, талисманов, оружия, одежды. Поэтому не было проблем с дисциплиной. Если генерал Чжан сказал сделать так, то нужно оказаться на своём месте в нужное время, и они победят. Другого варианта быть не может. По характеру он напоминал чем-то Не Минцзюэ, но был более человеколюбив. В нём было больше эмпатии к его бойцам, и этим он заслужил уважение. — А теперь наложи этот образ на Чжан Юймин, — сказал ему Цзян Чэн.       И несмотря на то, что Вэй Ин знал, что это один и тот же человек, в голове у него… не складывалось. Как-то вот не получалось слить во едино образ генерала Чжана и тихой помощницы, которая тенью следовала за своим главой. Будто действительно две совершенно разных личности. Его неудачные попытки слить эти два образа в один видимо отразились на его лице, потому что Цзян Чэн сказал: — Понимаешь теперь, о чём я? Я бы может и не был бы против, но проблема в том, что я… — он задумался, подбирая слова, — я не вижу в ней девушку. Я знаю, что она не мужик, уж один-то раз мне было достаточно увидеть, чтобы понять, что я тогда ошибался. Умом я это понимаю, но вот… Для меня она остаётся боевым товарищем и не более.       Исходя из его слов, Вэй Ин сделал свои выводы. То есть Цзян Чэну не хватало только увидеть в ней девушку, а так он против не был. У Вэй Усяня появилась надежда, и он уже начал генерировать какой-то план в своей бедовой голове. Но его мерзкую ухмылку вовремя заметил Цзян Чэн и спихнул его в воду, чтобы не развивал свои коварные мысли.       Они ещё долго бегали, словно в пятую точку ужаленные, по всей Пристани Лотоса, кошмаря молодых адептов. Один из них проснулся от того, что в его рту непонятно откуда появилась кислая лимонная долька. И только удаляющиеся по коридору топот и смех могли свидетельствовать о том, что это не сон, а чья-то тупая шутка. Кого-то в кровати утром разбудит петух. Кто-то обнаружит в отражении чернильные усы, «прямо как у Лань Цижэня». Кто-то проснётся в обнимку с поросёнком. А у кого-то под одеялом обнаружат целую гору спелых яблок. Зачем, а главное на кой чёрт это всё было сделано, никто не знает, но им было определённо весело.       Еле передвигая ногами скорее от усталости, чем от алкоголя в крови, они доковыляли до покоев, которые делили Лань Ванцзи и Вэй Ин. Ханьгуан-цзюнь открыл так быстро, словно не ложился. — Возвращаю в почти целости и почти сохранности, — с этими словами Цзян Чэн буквально вручил Вэй Ина в руки его мужу. Тот сразу же повис на шее Лань Чжаня.       Цзян Чэн хотел было уже распрощаться, но замер, держась за косяк, чтобы не упасть. Чего-то не хватало. Он определённо что-то хотел сделать ещё вечером, но забыл. Немного поразмыслив, он залез в слегка влажный цянькунь, всё время висевший на его поясе, и сжал что-то в кулаке. — Дай руку, — сказал он Вэй Ину и вложил что-то холодное в его ладонь. Смотреть в глаза и говорить сил уже не было, хоть это было бы правильнее, поэтому он был краток, — С возвращением… Шисюн.       А когда решился всё же взглянуть, то увидел растерянное лицо Вэй Усяня, который смотрел на покачивающийся в руках новенький блестящий колокольчик. И Цзян Чэн не удержал слабой смущённой улыбки, наслаждаясь этой картиной. Когда ещё можно увидеть на лице Вэй Усяня такое глупое выражение?       Пожелав им спокойной ночи, он направился к себе в покои. Это оказалось сложнее, чем он себе представлял. В какой-то момент ему показалось, что он заблудился… Заблудился, чёрт возьми, в Пристани Лотоса, которую сам же отстраивал, в которой знает каждую досочку и каждый угол! Утомившись от скитаний, он наконец нашёл дверь, и споткнувшись на пороге, завалился внутрь. В комнате было темно, но у него не было сил зажигать свет. Он сразу направился к кровати и плюхнулся на неё прямо в одежде, которая, слава богам, немного подсохла, пока они издевались над спящими адептами. Обхватив пушистое одеяло, он пробормотал что-то невнятное и провалился в сон.       Тем временем Вэй Усянь, повиснув на плече Лань Чжаня, продолжал гипнотизировать колокольчик клана Юньмэн Цзян. И он знал, что это был не простой колокольчик адепта клана Цзян. По резьбе можно было увидеть, что колокольчик принадлежал кому-то из основной ветви клана. Это был очень щедрый подарок от главы Цзян. Вэй Ин ещё вчера вечером считал, что он не достоин даже появляться в храме предков. Однако буквально через несколько часов Цзян Чэн называет его шисюном, и это так…       Он снова расплакался. Лань Ванцзи позаботился о нём и снял влажную одежду, укладывая на кровать и укутывая в одеяло. И сквозь слёзы Вэй Ин поведал ему историю, о которой Лань Чжань не знал. Стоит заметить, что сегодняшний день не кардинально, но сильно изменил отношение Лань Ванцзи к главе Цзян. Возможно он просто увидел то, чего не должен был видеть и узнал то, что должно было обойти его стороной. Но сейчас некоторые вещи встали на свои места, добавилось деталей в картине их истории. По правде говоря, Ванцзи был рад, что они помирились. Теперь у Вэй Ина было меньше боли в сердце, и Лань Ванцзи планировал заполнить её место любовью.