Наставник?

      Время до Совета Кланов прошло в суете. Из-за того, что Совет было решено провести в Юньмэне, над Пристанью Лотоса вскипел воздух от количества отданных главой Цзян приказов и беготни спешно выполняющих их адептов. Времени на подготовку было мало, а дел много. Цзян Чэн разрывался между пинанием главы Цао и своих подчинённых. Благо, что со вторым ему помогала Юймин, улавливая его мысли, даже не произнесённые вслух.       Свидетелями одной из таких сцен стали Вэй Усянь, который каким-то образом постоянно видел больше, чем надо, и Цзинь Лин, приехавший на день раньше и обсуждавший в этот момент что-то с дядей. Цзян Чэн тогда в процессе их разговора о чем-то вспомнил и хотел было в который раз кликнуть кого-нибудь и отдать приказ, пока не забыл. Однако вблизи из адептов никого не оказалось, все до единого были заняты делом. Лишь вдали пробегала Юймин, но чтобы передать ей что-либо пришлось бы орать на пол Пристани Лотоса. Девушка, уловив взгляд своего главы, замедлила шаг, будто спрашивая, нужно ли ему что-нибудь. Цзян Чэн жестом указал на пальцы, как бы пересчитывая их. «Сколько?». Юймин в ответ показала пять и ещё один, а потом пять и два. «Шестьдесят семь». Глава Цзян показал всё то же, но прибавив один палец в конце. «Шестьдесят восемь». «Кто?» — спросила нахмуренными бровями Юймин. «Не знаю» — пожал плечами Цзян Чэн. И девушка унеслась, лишь кивнув в знак понимания. О чём именно шла речь в их немом диалоге, никто не знал, но смотрелось это довольно впечатляюще. Вэй Усянь хотел было это как-то прокомментировать, но побоялся спугнуть своего шиди и его ещё неоформившиеся мысли.       За это время они не вытянули из главы Цао ни капли новой информации. Тот лишь пересказывал истории своих похождений, о которых они уже знали.       Подводя итоги его бесславной жизни, стоит отметить, что причина, по которой его ждал жестокий конец, могла прославить его перед самой смертью как самого бесстрашного заклинателя, который посмел покуситься на жизнь драгоценного племянника. Против главы Цао было собрано множество улик, указывающих в его сторону и подтверждающих его злодеяния. Это действительно он отправил людей, которые сорвали ночную охоту и взяли в плен адептов клана Цзинь. Доказательством служил мешочек с символом клана Цао, найденный у одного из задержанных злоумышленников. Это действительно он сотрудничал с тёмным заклинателем и поддерживал его эксперименты с резвыми мертвецами. Они знали это от молодой госпожи Цао, а доказательством были показания самого́ тёмного заклинателя, который подтверждал факт переписки с главой Цао. Это действительно он наводил смуту в клане Цзинь через ныне казнённого Лин Чаоминя. Доказательством служили письма из их личной переписки, которые так старательно собирал старейшина Лин. Это действительно он заказал покушение на главу клана Цзинь накануне дня рождения наследника Шао. Цзинь Лин понял это по печати, которую он нашёл у наёмников. Подтверждал это подслушанный разговор на следующее утро после празднества. Доказать его вину можно было через отдельные письма в переписке со старейшиной Лин. Печать они задействовать не рискнули.       С таким списком злодеяний остаться в живых было просто невозможно. Но глава Цзян и Чжан Юймин сообщили о подслушанном ими разговоре главы Цао с его ныне трагично убитым помощником Гэ. Исходя из полученной информации, глава Цао хотел каким-то образом избежать казни, при этом совершив нечто ещё более зверское, чем всё выше перечисленное. Мыслей и предположений особо не было. Никто из них не знал такого клана, в котором даже самые вопиющие преступления не карались смертью. Да и устав всех кланов не упомнишь. Один клан Гусу Лань с его более чем четырьмя тысячами правил чего стоил. Поразмышляв над этим вопросом ещё немного, они приняли решение оставить всё как есть. Ежели этот глава неизвестного им праведного клана действительно объявится и попытается украсть у них преступника для своего наказания, то тогда они будут вести переговоры уже с ним.

__________________________________

      Совет Кланов в Юньмэне начался сразу с обвинения сидевшего в центре главного зала и связанного нитью божественного плетения главы Цао. Цзян Ваньинь, взяв на себя роль обвиняющего, уже на протяжении часа без устали зачитывал огромный список «заслуг» обвиняемого, при этом расхаживая из стороны в сторону. Цзинь Лин, от лица которого зачитывалось обвинение, пафосно стоял рядом, кивал на слова дяди и осуждающе глядел сверху вниз. Глава Цао, что удивительно, даже не пытался опровергнуть ни единого обвинения, будто смирившись со своей участью. Но Цзян Чэн не верил ему и настороженно ждал, когда план этого жука придёт в действие, чтобы успеть среагировать.       Хуайсан, сидевший во главе Совета Кланов, тоже был напряжён. Он судорожно пытался вспомнить тех, кто мог бы им помешать, но ничего не шло в голову. Перебирая варианты, он решил пройтись по всем присутствующим, перемещаясь взглядом от одного главы клана к другому. Наткнувшись на пустующий столик, Хуайсан задумался… и сердце его ухнуло вниз. На лбу выступила испарина, и он активнее замахал веером. Он молил богов, чтобы его мысли не воплотились в жизнь. Но если его предложение верно, то они ничего не смогут с этим поделать. Их положение будет целиком и полностью зависеть от воли того, о ком он подумал.       А судьба вещь такая. Ей всё равно на людские мысли и желания. Она лишь неизбежно несётся сквозь время, обращая события своей сильной и властной рукой так, как ей одной угодно.       Только с обвинениями было покончено, внезапно от резкого порыва ветра распахнулось одно из окон. В Юньмэне не так давно спала летняя жара, возвещая о скором наступлении осени. Погода начала портиться, поэтому все окна изначально были закрыты. Свежий ветер, ворвавшись в зал, чуть не унёс несколько листов со стола Верховного Заклинателя.       Будто в насмешку над мольбами Хуайсана, в главный зал через окно влетел ворон, переполошив всех присутствующих. Кто-то даже подорвался, чтобы выгнать неразумную птицу, но резко нахмурившийся Не Хуайсан пресёк любые попытки хоть как-то навредить ей. А ворон сделал пару кругов над головами заклинателей, приземлился прямо перед главой Цао и начал истошно каркать на него. Делал он это столь старательно, что ничтожный человек завалился на пятую точку, пытаясь скрыться от раздражающего громкого звука. По всей видимости устав, птица больно клюнула его несколько раз в ногу напоследок и вновь взлетела, кружась под потолком.       Заклинатели смотрели на сие действо с неподдельным интересом, более не пытаясь прогнать птицу. Ворон же сел на поперечную балку и внимательно рассматривал всех присутствующих свысока. Внезапно, будто обнаружив что-то, он громко гаркнул, мощно взмахнув крыльями, взлетел и спикировал прямо на голову одного из старейшин клана Лань, прибывшего в составе делегации с Лань Сичэнем.       Вид дерущегося с птицей праведного старейшины был до того комичен, что даже Цзян Чэн не удержал улыбки, но тут же спрятал её в кулак. А ворон дрался безжалостно и отчаянно. Он разворошил идеальную причёску и впился когтями в волосы, при этом избивая старейшину крыльями и крича дурным голосом. Старик, ругаясь, пытался выпутать острые когти из волос и схватить дерзкую птицу, на что ему обклевали руки и пару раз стукнули в голову, чтобы неповадно было. Когда благопристойный вид старейшины был безнадёжно утерян, ворон сам выпутался и смешно поскакал подальше от обозлённого старика.       Неожиданно дверь главного зала отворилась, пуская внутрь ветер и внезапных гостей. На пороге показались три фигуры. Впереди уверенно шла низкая девушка, а позади неё гордо возвышались двое мужчин. На поясе у одного из них висели богато украшенные пустые ножны, а у второго не было даже намека на оружие. Однако двое мужчин выглядели довольно внушительно, будто были способны уложить любого и без всякого оружия. Как только они переступили порог, Хуайсан мысленно выругался, кладя свой веер на стол. Верховный Заклинатель низко склонился в приветствии перед вошедшими. Девушка лишь коротко кивнула, а её спутники склонились в ответ.       Сичэнь смог рассмотреть их внимательнее, лишь когда они подошли ближе к центру. На девушке было светлое, почти белое ханьфу. Но этот белый отличался от траурного цвета аскетичного клана Лань. Её верхняя накидка была лёгкой и словно сияла от тонкой вышивки. Длинные рукава к низу становились чёрными. Средний слой одеяния был нежного серебристо-серого оттенка, а воротник выделялся чёрными полосами с вышивкой. Ворот нижнего одеяния выглядывал бордовыми линиями. Вышивка на светлой плиссированной юбке переливалась при каждом шаге. За темно-красный пояс был заткнут изящный веер, взгляд был прикрыт тонкой оправой очков, а волосы были закреплены богатой заколкой. Каждая деталь её одежды, каждое движение излучали спокойствие, уверенность и благородство. И было в её ауре что-то необычное, очень сильное и ослепляюще светлое, что заставляло чувствовать рядом с ней ничего иного, кроме благоговения и искреннего восхищения, от которого перехватывало дух.       И всё же что-то в ней показалось Сичэню до боли знакомым. Он был уверен, что до этого ему не приходилось встречать людей с такой сильной энергией, когда её можно было почувствовать на кончиках пальцев. Если быть совсем честным, то кроме, пожалуй, Вэй Усяня, но это совсем другой случай. Тот использовал тёмную энергию, позволяя ей давить на людское сознание. А здесь была самая чистая светлая энергия, что он когда-либо видел, и от её концентрации и мощи становилось трудно дышать.       Будто почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка подняла голову и встретилась с Сичэнем взглядом. Её брови слегка приподнялись в узнавании, а взгляд тут же смягчился. Девушка слегка кивнула ему и вновь вернула свою холодность, обращая своё внимание на происходящее в зале.       Сичэнь обомлел.       Либо глаза его подводят, либо он окончательно сошёл с ума, либо это была действительно лекарь Шан?!       Спутники её выглядели не менее благородно. Справа от неё ступал высокий мужчина, левой рукой придерживающий пустующие ножны. Одет он был так, словно имел какую-то военную должность. Узкие рукава были перетянуты кожаными наручами. Золотисто-коричневое ханьфу с высоким воротом подчеркивало его строгость. Второй же выглядел немногим моложе. Ханьфу его было белым с розоватой подкладкой, а волосы были убраны под красную шуфа гуань.       Пока Сичэнь рассматривал необычных гостей с еле скрываемым интересом, девушка тем временем приблизилась к главе Цао, смотря на него взглядом столь гневным, что того аж прижало к полу. В какой-то момент в глубине её глаз мелькнула голубая искра, но тут же угасла, сдерживаемая внутренней волей. — Приветствую, господ заклинателей, — строго произнесла девушка, выставив руки вперёд просто ради приличия, не совершив даже малейшего намёка на поклон. — Чем мы можем помочь многоуважаемой заклинательнице? — вежливо спросил перепуганный до смерти Не Хуайсан.       Никто из присутствующих не понимал причины его реакции, пожалуй кроме Лань Сичэня, который на инстинктивном уровне напрягся ещё на моменте, когда в помещение влетел черный ворон. Главы других заклинательских кланов же переглядывались и гадали, что за гости свалились на их голову. — Глава Не, до меня дошло известие, что на ставку одного ныне малоизвестного клана лекарей было совершено абсолютно бессовестное нападение. В результате чего была сожжена местная библиотека, пострадало около тридцати лекарей, а трое из них были убиты адептами нападавшего клана заклинателей. Я ума не приложу, чего они добивались, и что искали, но меня жутко раздражает тот факт, что этим заклинателям хватило дерзости влезть на священную территорию, лекарского клана. — её злость сгущалась в воздухе, словно тучи, нависшие над Пристанью Лотоса.       Глава Цао в тот момент осознал свою ошибку столь кристально и глубоко, что уже был рад и казни. Он уже сто раз успел пожалеть, что вообще ввязался в эту очень сомнительную авантюру, и проклял тысячу раз тех, кто его надоумил. На первый взгляд хрупкая и маленькая девушка стала восприниматься им как самое страшное, что он когда-либо видел в своей жизни. А после следующих её слов, он был готов и вовсе рассыпаться в прах. — Лекари испокон веков спасают никчёмные жизни смертных и практикующих бессмертие, помогают родиться новому поколению и не умереть преждевременно ныне живущему. Так расскажите, пожалуйста, уважаемые заклинатели, какой наглостью нужно обладать, чтобы убить безобидного лекаря, который спас сотни жизней и не в праве убить человека?! — под конец в глубине её глаз всё же разгорелось ярко-голубое божественное пламя, блеснувшее искрами в оправе её очков. — Позвольте предположу, госпожа. Причиной вашего гнева стал глава клана Цао? — рискнул спросить Цзян Чэн.       Глава Цзян, как и глава Лань, лекаря Шан узнал, хоть и видел её только один раз. Его так же смутила и изменившаяся атмосфера вокруг ранее мягкой и спокойной, словно юньмэнские озёра, девушки. Он тоже чувствовал это давление и невообразимую силу светлой энергии и даже мог с уверенностью сказать, что сила исходит именно от неё, а не от её спутников или кого-либо ещё. Но он не хотел терять главу Цао, которого они поймали с таким трудом, поэтому пытался судорожно придумать, как можно выкрутиться из этой ситуации. По всей видимости, получается, что глава Цао хотел специально сильно обидеть клан лекарей и попасть под их наказание. А так как убить они его не могут, то наказание за его жестокость может быть растянуто на долгий срок. Таким образом глава Цао и хотел избежать своей казни, спрятавшись в клане, который он сам же и обидел. Девушка, к огорчению Цзян Чэна, степенно кивнула на его вопрос, подтверждая догадки, и опустила свой горящий искренней яростью взгляд на главу Цао. — Эти лекари лечили вашу матушку после тяжёлых родов. Как неблагодарно с вашей стороны… Так поведайте же нам, глава Цао, что же искали ваши адепты в библиотеке моего клана?!       От страха никчёмный лишился дара речи. Его словно приморозило к полу. Под её взглядом даже дышать было страшно, не то что пальцем пошевелить.       Что ж. По поводу главы клана лекарей он оказался неправ. Очень неправ.       Хуайсан благодарил всех богов, что ярость этой бессмертной на самом деле была направлена не на него. Ох, как он не хотел бы иметь врага в её лице. И тут его осенило. А ведь действительно. Её ярость была направлена не на него. А те преступления, что она перечислила… От внезапного осознания он не удержал смешок. Девушка подняла на него ещё не потухший от гнева взгляд, но мысли Хуайсана уже начали свой бег, и он даже не успел испугаться, хотя не будь его мозг занят, он упал бы в обморок безо всякого притворства. — Глава Шан, — вновь поклонившись, обратился к ней Хуайсан, — те преступления, которые вы перечислили… — от внезапной нервной радости он снова хохотнул, — Пхахах! Они подпадают под правила регулирования межклановых конфликтов, а значит на главу Цао не распространяется ваш внутренний устав, не позволяющий причинять умышленный вред человеку. И судить его следует по общим законам, установленным для решения подобных случаев. Это означает, что к его уже имеющемуся обвинению добавляется ещё и нападение на клан лекарей, а это прописано отдельным пунктом в своде законов, регулирующих межклановые отношения, — он опустил руку на старый переплёт свода законов, который лежал на краю стола. — Именно поэтому я к тебе и пришла, младший Не, — благодушно улыбнулась ему девушка.