Flower-ed

После того случая, когда Кихён вернулся домой пьяным и поставил на Чангюне «метку» под предлогом сделать его своим, прошла неделя. С тех пор Ю предпринимал попытки извиниться, покупая подарки и чуть ли не ползая с ними в руках перед Чангюном, умолял простить, потому делал всё возможное для этого. Им его, конечно, простил ещё пару дней назад, чувствуя от всей ситуации неловкость и видя как сильно замучился от своих же действий Кихён, но говорить ему об этом не спешил, и заинтересованно наблюдал за будущими действиями Ю. Кихён в меру внутренней упрямости и гордости говорил себе, что пора бы перестать тоскаться за Чангюном из комнату в комнату, прося прощения, – это для него самое настоящее унижение, оставленная глубоким, продолговатым и удлинённым зазором по эго, и нехилый удар по самолюбию. Ю сидит на сделке, закинув ногу на ногу, и поднёс ладонь к левому уху и подцепил серебряный крест на удлинённой цепочке в мочке. Он всегда так делал, когда сделка предвещала большую прибыль или задумывался о чём-то нервном, как о всё о том случае с Чангюном. В такие моменты, Кихёну хотелось разбить парочку ваз в кабинете или разбросать бумаги в разные стороны, чтобы успокоиться, а сейчас попытался переключить внимание на более важное и полезное, что имело хоть какой-то успокоительный оттенок. Вроде он уже должен забить, так как извинился и раскаялся в содеянном, и продолжить жить своей жизнью, странно, что Ю по сей день хранит этот злополучный момент в голове и растаптывает гордость ещё больше, покупая каждый день лилии, на которые, кажись, у Чангюна аллергия. Стоит бы извиниться за такую мелочь. Кихён вымученно вздохнул, продолжая слушать заученную от корки до корки завлекающую речь, хотя такую он уже точно где-то слышал. Ю внимательно изучил договор, в котором были прописаны все условия и в случае расторжения придётся приготовиться к долгим судебным процессам, а текст мелкого шрифта выставили как сноску со звёздочкой, согласно которому тринадцать процентов прибыли должно уйти на развитие дочерней компании, что вселяло в Кихёна неуверенность в том, что чистая прибыль будет превышать процент от всей прибыли. Поэтому Ю закрыл папку с договором, жестом заставил замолчать говорящего руководителя другой компании и подозвал замдиректора пальцем, прошептав на ухо что-то. Когда он получил в ответ кивок, Кихён поднялся с дивана, поправив пальто. — Мы не будем заключать с вами договор. — холодно произносит Ю и делает шаги в сторону выхода. При выходе Кихён с замом разошлись в разные стороны. Ю кивнул головой в знак прощания, чуть дальше передвинул лямку по кисти руки и, копаясь, искал телефон и заодно очки, посеяв куда-то упаковку с новенькими линзами. Носить очки в холодную погоду, отнюдь не самая лучшая идея, так как стёкла обильно потеют и вид на всё сразу закрывается, хотя это только при входе в помещение, где тепло. После чего кинул неброский взгляд в сторону, замечая на другой стороне дороге баннер с его рекламой для популярного косметического бренда, хотя он сразу сказал, что категорически против того, чтобы ему сделали бесплатную рекламу, и закинул футляр для очков обратно. Кихён явно был чем-то обеспокоен. На телефоне Кихён набирает уже выученный номер такси, которым раньше пользовался постоянно, и первое время ездил по скидке, так как понравился водителю. Во время поездок они постоянно обсуждали малоизвестные американские фильмы в жанре комедия, обыденно показанные в полдень по телевизору, и рассказывали о том, какие у кого были планы на жизнь, а затем заключали тем, кем стали. Ю от таких приятных воспоминаний слегка приулыбается, смотрит по сторонам, в надежде увидеть заветный автомобиль, и через десять минут к обочине подъезжает серебристая машина. Сев в машину, Кихён почувствовал себя слишком неспокойно, словно что-то вскоре произойдет, и явно недоброе. В календаре на телефоне синим окошками отмечены числа – даты встреч, про которые забывать ни в коем случае нельзя, если не намериваешься устроиться на менее престижную работу. Что-то ему обещает, что день будет многообещающим. Из-за окна он видит здание, где находится его офис, в которое вложены громадное количество нервов, усилий и времени, сейчас носит звание известной корпорации с самыми честными и равноправными условиями для рабочих и плодотворно работает в качестве доставщика денег в его бюджет. Сюда он вкладывался на полную, отдавая частичку себя, чтобы от этого места также веяло уютом и чем-то родным, как при возвращении домой. Подъехав к дому, Ю прежде чем выйти из машины, протягивает мужчине средних лет пару купюр и прося оставить сдачу себе, вышел, захлопнув дверцу. Кихён невзрачно и кратко отвечает на сообщения Хёнвона о том, что нужно будет снова как-нибудь развеяться в клубе "God damn" и попробовать их новую винную карту, поднимаясь по маленьким бетонным ступенькам, обделанных плиткой. Ю вставляет ключ в дверную скважину, крутит по часовой стрелке три раза и после заветного щелчка, заходит внутрь. Ю вешает пальто в шкаф, заходит вглубь квартиры и, бросив сумку на диван, падает в одно из кресло, склонив голову в бок и массируя шею и позвонки. Чангюн, вышедший из кухни с кружкой, наполненную горячим какао, аккуратно садится на такое же мягкое кресло и ставит кружку на кофейный столик, потому что не хотел испачкать обивку кресла сладким напитком и сам мог обжечься. Хоть между ними и было напряжение, напрасно созданное самим Чангюном по вине пьяной выходки Кихёна, но Им по натуре не являлся обидчивым человеком, коим был его друг — Минхёк. Добрая душа компании с языком без костей и мысленным сборником сплетней из разных источников, но с этим куча недостатков и минусов, которые смешивать, на взгляд Чангюн, со серьёзной работой, как у того же Кихёна, нельзя, сразу же бизнес прогорит синим пламенем. Но при этом он сеял доверие, дарил Иму необходимое счастье, словно солнце, среди скверной жизни, и без лишних вопросов справлялся с любимым порученным заданием, если дело не касается сильной мозговой нагрузки. Может его котелок варит только в тех случаях, где нужно быть находчивым или применять смекалку, но в остальных аспектах, где присутствуют только нюансы той или иной профессии, как любил говорить Ли, мозги вскипали и он напрочь не понимал, что от него требуют эти заумные задания. Проще говоря, Минхёк в меру простой с каплей сложного характера. — Чангюн, — младший поворачивает в его сторону голову, — хватит дуться. Я уже сто раз извинился за произошедшее. Почему ты не разговариваешь со мной? — обиженно надувается уже Кихён, хотя он презирал подобного рода поведение, но если сработает, то почему бы и нет? — С чего ты это взял? — Им тянется за кружкой, поудобнее устраиваясь в кресле, потягивая остывший какао. — С того, что ты начал всячески избегать меня. — зло сказала Ю. — Когда я хочу что-либо спросить у тебя, ты притворяешься глухим. — Чангюн ставит кружку на место, открыв рот для того, чтобы возразить и оправдать своё поведение, но ему не дают этого сделать. — Да, может я и повёл себя как скотина, когда был пьян, но я же не изнасиловал тебя. В его голосе тянулись нотки ярости и обиды, поэтому Чангюн вжимается в спинку дивана и закрывает рот, думая, что его слова могут только ухудшить ситуацию и лучше промолчать сейчас. — Молчишь? Что? Стыдно стало?! — Срывается на крик Кихён, от чего Чангюн вздрогнул и к горлу подкатывает ком. Ему, словно рот зашили, и он склоняет голову, прикусив губу. Чангюну напоминают его слова о болезненном прошлом, точно такие же, как и слова, которые его отец произносил как мантру в гневном тоне, и режущие остатки нервной системы на мелкие части. В детстве на него повышали голос при любой оплошности, поднимали руку, если хотели перевоспитать, и наказывали, говоря, какой он невыносимый и несносный ребёнок. Им устал слышать это снова, настроение упало до минимума, однако, почему-то надежды на то, что они не переругаются полностью и потом обязательно помирятся. — Прости, хён. — Чангюн поднимается с кресла под раздражённым взглядом Ю и удаляется в свою комнату. Когда дверь закрывается, Им облокотился спиной на неё и скатился вниз, прижав к себе колени и обняв их, уткнулся носом. В мыслях прокручиваются снова и снова его слова и от этого ему хочется плакать, а потом крепко заснуть, но сегодня ему ещё нужно съездить к одному из своих учеников. Через час обед, но есть совсем не хотелось, в принципе, как и видится с Кихёном, наверняка, злым и расстроенным. Отношения с Кихёном совсем не складываются, в последнее время мало кому нужны уроки репетиторства Чангюна, потому его доход упал, ещё эта беспочвенная ссора, на фоне которой кажется, что это произошло именно по вине Има, ведь надо было сразу сказать — "Я на тебя не обижаюсь", и придумать какую-нибудь отмазку. А теперь он собирается слёзы лить, видите ли на него бедного голос повысили, и Чангюн надувает щёки, сдерживая влагу. Неужели ему навсегда придётся распрощаться с душевным спокойствием насовсем? Он поднимается с пола и на ватных ногах доходит до кровати, на которую сразу устало заваливается, прикрыв глаза. ***** В доме повисло ещё более напряжённая атмосфера, чем раньше. Буквально, каждый атом был заряжен конфликтом между парнями, но плавно всё сходило на нет, стоило буйному нраву Кихёна остыть и осознать всю неправоту своих слов. Ю всеми правдами и неправдами пытается переключиться от мыслей о Чангюне, который уже второй час не выходил из своей комнаты, на процесс приготовления еды. И всё о чём он думал, что Има ранили его слова, и чтобы не усугублять конфликт молча скрылся в своей комнате, как сурок в норке, и им стоит действительно поговорить, не ругаясь, не повышая друг на друга голос и выслушав, дабы прийти к примирению. Но ещё немаловажную роль играет тот факт, что Чангюн ему нравится далеко никак брат, и никак друг. Ему нравилось видеть, как лёгкая улыбка самовольно появляется на его губах, как он тихо рассказывал своим ученикам какую-то нелепую историю из жизни, и его смех. Кихёну нравилось абсолютно всё в нём, от кончиков пальцев ног до кончиков ушей, он считал, что каждый дюйм его тела были вырваны у тех самых богов из греческой мифологии. Конечно, Ю вполне мог придумать что-нибудь в виде первого до шага к примирению. Ещё когда они не были в ссоре и между ними не повисали боль и разочарование, Кихён очень нравилось наблюдать за тем, как Им отдаёт всего себя чтению, тому выдуманному миру. А его прирожденные способности учить кого-то, сидя напротив с милой, с ума сводящей улыбкой, когда он объяснял какой-то непонятный материал, даны ему от бога. Чангюн знает как правильно подцепить к себе людей, привлечь их внимание или всегда вызывается помочь им. Помнится, как на той неделе он попросил остановить Кихёна машину около детской площадки, выбежал и начал ругать детей, которые издевались над брошенными котятами, а позже они забрали их к себе. Кихён в первую очередь думает, что это неправильно — влюбляться в своего брата, но смотря на него, он не может устоять. Однако, он уже второй раз испортил с ним отношения, заладив всё о старой ссоре. Да, он получил заветное извинение, только вот ценой чего? Чангюн ему ничего плохого не делал, даже не пытался, а взамен получил обвинения, что ему должно быть стыдно за своё поведение. Кихён измученно вздыхает, смотря на только что протёртую горку моркови. Спустя полчаса Ю раскладывает тарелки на поднос, проверяет ничего ли он не забыл и тут же обнаруживает, что не хватает кружки с кофе со сливками, меняет положение тарелок, чтобы она поместилась. Кихён, не спеша, потихонечку, поднимается на второй этаж и, подойдя к комнате Има, спросил можно ли войти и только, когда хозяин откликнулся, вошёл во внутрь. Чангюн распластался на полу под одеялом, перелистывая страницу книгу с белой обложкой тонкими и изящными пальцами. Он, то и дело, нервно вздыхает, сюжет оказался скучным, по отзывам всё звучит многообещающе, но нужного удовольствия эта книга никак не принесла, а Кихён поставил поднос на письменный стол, ложится рядом с Чангюном, поэтому хозяин комнаты приподнимает бровь в непонимающем жесте. — Ты любишь читать? — Кихён едва не касается щекой щеки Чангюна, вдумчиво вчитываясь в пару строчек на открытых страницах, успевая дочитать до последнего абзаца перед тем, как Им закрыл и отложил в сторону книгу. — В свободное время. — отзывается Им, подкладывая под голову руки, — Ты что-то хотел? — внезапно спрашивает он. — Ну, сначала я хотел бы ивзиниться, — Кихён мягко улыбнулся младшему, — я был не прав, да и зачем-то голос повысил... — тянет Ю и плавно его голос стихал, почесав затылок. — Ты простишь меня? — Он взглянул глазами полными надежды и протянул руку с вытянутым мизинцем. Чангюн улыбнулся ему в ответ, и они сцепили мизинцы, подобно маленьким детям, которые не поделили плюшевую игрушку и поругались из-за неё. Кихён тихо рассмеялся, склонив голову на бок, и обнял его за плечо, словно показывая всю свою дружелюбность. — Ну, а теперь тебе нужно наполнить желудок. — Хорошо, хён! — Чангюн поднимается с пола и Кихён легко улыбается ему вслед. ***** До самого вечера они сидели на диване, смотрели телевизор, иногда обсуждая какие-то определенные моменты, показавшиеся им странные, тихо шутили и пили горячий какао с печеньем. Чангюн, решив, что удобнее места всё равно не найти, сидел между ног Кихёна, который аккуратно приподносил кружку к губам и заранее предупреждая Чангюна об этом, потому что Ю боялся, что Им может получить ожог или больно ударится об неё головой. Облокотившись на грудь старшего, Чангюн жалобно простонал, как не хочет ехать к своему ученику, но потом говорил, что надо, иначе как он собирается зарабатывать. Увы, но всё хорошее обычно быстрее положенного заканчивается. Чангюн взяв с собой сумку со всем необходимым, ловит на себе грустный взгляд Кихёна, планировавшего провести весь вечер с Чангюном, и Им приободряюще приулыбнулся, безмолвно говоря, что скоро вернётся и они продолжат смотреть разного рода передачи, попивая какао. На улице тихо и спокойно, не смотря на то, что вечера обычно оживлённые, а по улицам гуляют нетрезвые компании, которых выгнали из клубов за неподобающее поведение и драки с другими посетителями. Чангюн, наверное, никогда не поймёт в чём прелесть таких гулянок, потому как считает, что лучше не напиваться до полусмерти и с похмелья стонать от головной боли, а выпить совсем чуть-чуть, как они это делали с Минхёком в выходные. Думая о Минхёке, Чангюн вспоминает о преогромном восхищении к нему. Такие, как Ли, невзирают ни на что и идут к своей цели, живут так, как хочется им и исключительно так, как считает нужным именно он. Есть в нём что-то непонятное, неземное, столь притягивающее, иначе почему к нему тянутся люди толпами, доверяют ему и любят без ума, как фанаты своего кумира. А совсем скоро его публика полюбит ещё больше и он запомнится всем актёром, ведь этого он больше всего хотел в своей жизни. Чангюн уверен в том, что все его мечты воплотятся в жизнь, он станет тем, кем хочет. Чангюн достаточно быстро добирается до дома ученика. Он несколько раз нажал холодным пальцем на дверной звонок и в ожидании достал телефон из кармана, проверяя время на нём. Чангюна застыл на некоторое время, ощущая, как сердце от предчувствия чего-то плохого бешено забилось, во рту начало пересыхать и волнение с небывалой силой по нарастающей охватывало всё тело. С одной стороны его разум помнил, какие пошлые взгляды получал во время занятий с ним, с другой стороны он понимал, что дороги назад нет, его родители сразу после договора перевели ему часть суммы за несколько занятий вперёд и, если бы он отказался, пришлось бы возвращаться деньги, а за одно занятие они хорошо заплатили, Чангюну нигде не достать таких денег. Он помнил то, каким голодным взглядом его пожирали и мысленно раздевали, желая больше, и Чангюн совсем не удивится, если узнает, что этот юноша мастурбировал на его фотографии из инстаграма. Его, конечно же, нисколько не интересует Сан в сексуальном плане, но не хотелось бы, чтобы парень начал ревновать потом к другим ученикам. И Чангюн абсолютно чётко понимал, почему Сан следовал животным инстинктам, так как у молодого поколения бурный организм, им хочется больше интрижек с теми, кто постарше, объясняя тем, что люди постарше опытнее и щедрее. Услышав шаги за дверью, приближающиеся с каждым разом, перед Чангюном распахивается дверь и перед ним появляется его объект волнения. Сан довольно громко здоровается, радушно просит пройти вглубь квартиры, помогает снять пальто и вешает на вешалку. Чангюн проходит в гостиную и садится на диван, тут же расслабляясь и ковыряясь в сумке, достаёт файлик с листами. Всего лишь пару долгих часов с самым нежелательным и непредсказуемым человеком во всём мире, видно, что ради денег ни капли себя не жалко. Нет, Чангюн не ненавидел Сана, но всеми фибрами души относился к нему настороженно, аккуратно, боясь, что в любой момент эта приторная оболочка скинется и он покажет, кем на самом деле является, поэтому Чангюн проявлял, скажем так, внешне — нейтральность, а внутри подавался антипатии к парню. — Учитель Им, вы устали? — над ухом слышится взволнованный голос Сана. — Нет, просто немного болит спина. — отвечает Чангюн всматриваясь в материал и резко почувствовал, как чужие руки легли ему на плечи и с нажимом сминают плечи сквозь свитер. — Говорят, у меня руки от бога, — горячо шепчет ему над ухом Сан и Чангюна холодом окутывает спину и плечи, на лице появляется испарина и он сглатывает, пока по спине пробегается неприятный табун мурашек. — хотите узнать почему? — Старшекурсник шепчет в самое ухо, а затем прикусывает мочку, и Чангюн подскакивает с дивана к креслу, обходя его. — Ты же понимаешь, что отсюда не выйдешь, пока я этого не захочу? — на лице Сана появилась пошлая и недобрая ухмылка. Чангюн лишь громко сглотнул, выходов для отступления нет, а если он попытается закрыться в какой-нибудь комнате, то наверняка у него найдутся ключи, и тогда он окажется в западне. Чангюн чувствовал, как с каждой секундой нарастает напряжение в воздухе и томится под взглядом альфы меньше всего хотелось. А Сан видимо не спешит нападать на свою жертву, решив немного продлить затягивающую игру, которая ему пришлась по душе, всё равно никуда не денется, только если через окно и то не вариант, понимает же, что его схватят. Им стоит на подкашивающихся на ногах, он поверить не мог, что прямо сейчас его могут изнасиловать, воспользоваться как вещью, утолить с помощью его тела возбуждение, и непременно хочется плакать, упасть на колени и закрыть глаза, просто думать о том, что прямо сейчас он спит, его разбудит Кихён и они вместе пойдут завтракать. Сан видит как парень перед ним мелко подрагивает, готовый расплакаться, полностью беззащитный, и его это возбуждает сильнее. — Малыш, я не сделаю тебе больно, если ты сдашься, — Сан обходит диван и садится на него, смотря в испуганные глаза напротив, усмехаясь. Его действительно забавляла вся происходящая ситуация. Чангюн собирает последние остатки сил, знает, что если в данный момент ему не удастся убежать, то станет автоматически проигравшим. Он краем глаза замечает лестницу на второй этаж, а затем бежит к ней и быстро поднимаясь, слышит, как скрипят ступеньки под босыми ногами Сана. Чангюн забегает в первую попавшуюся комнату, и закрыв за собой дверь, взглядом быстро исследует комнату в поисках убежища, и замечая шкаф, залезает в него. Уже совершенно ничего не соображая от переполняющих его чувств, взорвавшихся подобно вулкану, Чангюн закрыл себе рот ладонью, кусая её и молясь, чтобы его не нашли. Сан зашёл в комнату, оглядываясь и почёсывая затылок, прислушиваясь к каждому шороху. Он здесь. Феромоны Чангюна наполняли воздух своей свежестью и сластью — всё как любил Сан, и облизнув обветренные губы, ухмыльнулся. — Я знаю, что ты здесь. — грозно проговорил Сан, подходя к шкафу. — Милый, ты доигрался. — Распахнув шкаф, он до хруста костей схватил Чангюн за запястье и потянул его на себя, чем заставил вылезти из него вместе с некоторыми вещами. — Я не хочу! Отпусти меня! — У Чангюна выступают слёзы на глазах, не оставляя попыток высвободиться из мёртвой хватки. — Значит, захочешь, — победно усмехнулся Сан. Сан толкает его на кровать, как тряпичную куклу, и Чангюн тут же сползает вниз, осматривается на полу, потому что раннее видел здесь шарф, пока Чангюн захлёбывался слезами и вполголоса, произнеся как мантру, умолял отпустить его. Когда он нашёл тот самый шарф, Сан вздернул Чангюна на кровать, уложив на живот, он перехватил его запястья одной рукой и связал крепко на крепко шарфом. Им по-прежнему судорожно дрожал, рыдал и надеялся на то, что их кто-нибудь прервёт, всё закончится и он уйдёт. Но нет, такому не быть. Мать Сана как два дня на ночном дежурстве в больнице и, вероятнее всего, что приедет утром, если не вечером следующего дня, а его отец в командировке в Японии и приедет он только через две недели, поэтому дом остался полностью в распоряжении старшекурсника. Не мог же он забить на такую возможность и трахнуть учителя, который с первых дней ему понравился. — Пожалуйста... — Чангюн почувствовал тяжесть веса, навалившегося сверху. — Заткнись, — рявкнул он, утыкаясь носом в сгиб и медленно ведёт по сонной артерии кончиком носа, жадно вдыхая аромат феромонов, источником которых был Чангюн. — я тебе не разрешал говорить, мелкая дрянь. Чужие руки забрались под его свитер, холодом проходясь по рёбрам и оглаживая тёплую кожу, подушечки пальцев сжимали и оттягивали соски, вызывая у Чангюна болезненный стон. Сан довольно ухмыляется ровно до того момента, пока не замечает след от укуса, и его накрывает волной озлобленности и раздражения. — Шлюха, — с отвращением выпаливает Сан, — драная шлюха. — Произносит над самым ухом, со злобой оставляя поверх укуса свой. Чангюн прикусывает нижнюю губу и капелька крови стекает по его подбородку, а Сан несдержанно оставлял множество укусов, не намекая на то, что он собирается быть нежным и ласковым с ним.