***
В сумраке комнаты раздалось тихое шипение, после которого последовал приглушенный и чуть дрожащий, но не от страха, голос: – Ослабить? – Нет... Нет, все превосходно. Прошу, продолжай. Кинув блестящий взгляд на покрытую черным узором спину, Вергилий, оставив между лопаток невесомый поцелуй, от которого черноволосый вздрогнул, сковал веревкой его ноги, так что та соединяла их, проходя между упругих ягодиц. Образовав на груди замысловатый узор – и откуда только у синего демона такие познания нашлись!? – мужчина провел бечевку через шею, облизнув губы от услышанного глубокого выдоха, после чего соединил конец с коленями парня. Последние пару движений, и перед ним на большой кровати стоял на коленях связанный Анкалагон. Весь разгоряченный. Открытый. Такой притягательный, что темный убийца рвано выдохнул, втянув витавшие вокруг запахи, вычленяя один. Самый яркий. Самый манящий. Элементаль, дождавшись, пока чужие сильные руки отпрянут в сторону, повернулся к тому лицом, после окинув взглядом всего себя, любуясь проделанной мужчиной работой. Он плавно двигался, трясь телом об оплетавшие его путы, натягивая их, прикрывая глаза и кусая губы от удовольствия, на что полудемон, не смотря на чужую опущенную голову, открыто засмотрелся, и в этот момент края его зрачка, чуть вытянувшись, засветились тусклым синим светом. Глубоко выдохнув, Вергилий, облизнувшись, плавно протянул руку и двумя пальцами подцепил веревку, что проходила по животу черноволосого, уходя ниже и надавливая на пах, тут же потянув ее на себя, от чего последний шумно сглотнул, задрав голову. – Какая занятная реакция, – дернул уголками губ полукровка, поведя вниз, касаясь тыльными сторонами пальцев чужого обнаженного торса. – Тебе настолько нравится, когда тебя подчиняют? – Нет, – рвано выдохнул элементаль и, посмотрев на мужчину мутным взглядом, слегка подался вперед, томно прошептав у самых губ. – Мне нравится, когда это делаешь ты. Резко открыв глаза, Вергилий, чувствуя, как в ушах набатом стучит сердце, тряхнул головой и, задрав ее, вновь прикрыл веки, совершая глубокий неторопливый вдох, таким образом пытаясь успокоить бушующею внутри бурю. Сегодня днем им с братом «повезло» нарваться на несколько весьма агрессивно настроенных демониц, которые были ни то суккубами, ни то сиренами, которые за два месяца успели перебить и свести с ума около тридцати мужчин. И это только тех, кого удалось зафиксировать. И пусть у представительниц адской фауны, чисто объективно, не было и шансов против потомков Легендарного Темного Рыцаря, все же они успели оставить двум полукровкам «прощальный подарок» в виде отравления сильнодействующим веществом, имеющим, как выяснилось позже, эффект афродизиака. И черт бы с ним, как и любые другие яды и им подобные, он бы не принес какого-то вреда, выветрившись чуть ли не за пару минут, и братья наивно полагали, что данное правило распространяется и на вещество демонического происхождения. Вот только так называемые «исключения», что подтверждают «правила», никто не отменял. Как итог: Данте практически сразу сделал ноги, даже убедив близнеца открыть ему портал «иначе, видит бог, я нагну тебя прямо здесь и мне даже стыдно не будет!», в то время как темный убийца решил, что кровь его отца, а также собственные дух и воля выше «низменных порывов». Стоит ли говорить, что «факир был пьян, и фокус не удался», и мужчина понял это, как только переступил порог дома, и Анк, вышедший из кухни встретить его, оставил на щеке легкий поцелуй, от которого все внутри дрогнуло. Вдохнув запах корицы – парень готовил какой-то новый десерт, который вычитал в интернете – смешанный с еле уловимым ароматом кондиционера, Вергилий невольно прикрыл глаза, чуть подавшись вперед. Проведя руками снизу вверх по чужим, от чего элементаль чуть ли не замурлыкал, беловолосый тут же взял себя в руки, постаравшись не давать какой-то дерганности в своих движениях проявить себя. Однако это не отменяло того факта, что чем дольше Анкалагон находился рядом, тем больше синему демону хотелось прижать этого несносного мальчишку к стене. А после, сковав его руки призывным клинком, разорвать когтями эту нелепую футболку с надписью «Я – твой ебанный кошмар», которую темный убийца сам же ему и купил, ведь она напомнила ему о нем, и плевать, что та была на два размера больше, Анк был в восторге, начав носить ее в качестве домашней. Разорвать эти пижамные штаны со звездочками, которые каким-то сверхъестественным образом подчеркивали фигуру, когда парень был только в них, чтобы потом, любуясь им, касаясь пальцами узора кожи, сжимая волосы и срывая с губ стоны, как следует… Ни то прорычав, ни то проскулив, беловолосый дергает головой, прикладывая усилия, чтобы не дать дыханию вновь сорваться. То, что сейчас происходило с ним, действительно было неким испытанием воли. И черт с ним с этим афродизиаком и теми мыслями и чувствами, что он рождал внутри Вергилия. Он бы мог спокойно обойтись сам, дав натянутому, словно струна, телу желаемое, отдавшись какому-то потоку, рождаемому воображением. Вот только тот факт, что Анкалагон сейчас находился здесь, буквально на расстоянии вытянутой руки, так еще один во всем доме вместе с ним – чертов Данте, какого хрена ты смотался!? – толкали подорваться вперед. Сокрушить все чертовы двери, перекрыть все пути к отступлению, а после впиться зубами в чужую плоть, разорвать ее, вновь ощутить сладкий, ни на что не похожий, вкус на языке, вдохнуть его носом, почувствовать дрожь тела... Но старший Спарда не был бы собой, если бы так легко потерял контроль. Он постарался в максимально мягкой и уважительной форме дать парню понять, что ему нужно уединение, сославшись на работу по переводу новой статьи. И справедливости ради стоит сказать, что он все же немного, насколько хватило концентрации, посидел над ней, все остальное время медитируя, лишь раз спустившись вниз, чтобы поесть приготовленный элементалем ужин. И десерт. Чертовски сладкий десерт, вкус которого он толком не запомнил, а все потому, что чертов Анкалагон, измазав свои пальцы в креме, стал слизывать его. Просто движения языком по подушечкам, но сидевшему рядом синему демону пришлось приложить немало усилий, чтобы не дернуться от скрутившего в этот момент ниже живота комка. И вот теперь, когда за окном уже окончательно стемнело, Вергилий, чуть сжимая ткань своих домашних штанов, сидел посреди комнаты, неосознанно вслушиваясь в легкий шум воды в ванной – видимо парень принимал душ – стараясь вновь уйти в состояние медитации. Но подернутое дурманом сознание уводит куда-то прочь, рождая в голове образы, а в груди эмоции, совмещая их с ударившим в нос знакомым манящим запахом, которого полудемон ранее словно бы не замечал, а, может, просто не реагировал таким образом, и мужчина, словно совершая глоток воздуха, выныривая из-под воды, не сразу осознает, что стоит напротив двери. Такой тонкой. Хрупкой. И лишь она сейчас отделяет его от желаемого. Стараясь не издавать звуков, Вергилий делает глубокий вдох, закусив губы, мысленно, со всей строгостью к себе, на которую был способен, приказывая телу двинуться, вернуться назад, закрыться в комнате и просто переждать, ведь он выше всего этого. Вот только демон внутри него зашевелился активнее, словно пробуждаясь, чувствуя на своей территории чужого, которого хотелось одновременно порвать на куски и подчинить, сделать только своим, от чего по телу пошла мелкая дрожь. Когда же дверь перед ним распахивается, он невольно делает шаг назад, встречаясь взглядом с замеревшим на пороге элементалем, с кончиков волос которого стекают капельки воды, и мужчина зацепляется за одну, прослеживая за ней весь путь по чужому телу, пока она не достигает края пижамных штанов – розовых и с цветочками, боже, да откуда он берет их!? – впитываясь в ткань. Но, даже так, он нарочно медленно ведет взглядом вверх, очерчивая весь рельеф, запоминая, подмечая каждый мелкий и крупный шрам, что теряется в черноте рисунка. Демон внутри голодно рычит, скалится и принюхивается, и полукровка сам не замечает, как начинает глубоко втягивать носом воздух, вычленяя один единственный – запах чужого тела. – Вергилий… Собственное имя выводит из этого странного подступающего транса, заставив вновь установить зрительный контакт. Он старается выглядеть привычно собранным и спокойным, вот только возможно ли обмануть того, кто по природе своей способен чувствовать чужие эмоции? – С последним, кто на меня так смотрел, я лег в постель… Чужой голос звучит привычно игриво, вот только даже в таком состоянии темный убийца замечает какой-то странный блеск в глазах напротив, или же это всего лишь игра его воображения. Но сейчас все выглядело так, будто Анк изучает его, и от этого взгляда Вергилий чувствует себя странно. Ему одновременно жарко, но приходится прикладывать усилия, чтобы не дать телу забиться в ознобе. От этого взгляда хочется убежать также сильно, как и позволить ему завладеть собой. – Нужно уйти, – пытался заставить свое тело двигаться старший Спарда, не разрывая зрительного контакта. – Нужно уйти… Нужно… Его мысль обрывается, стоило тонкому змеиному языку показаться из приоткрытого рта, чтобы, совершив плавное движение, вновь спрятаться, от чего полукровка сжал кулаки, впившись ногтями в ладони. – Могу я попросить тебя сделать мне чашку чая? – мягко положив свою ладонь на чужую грудь, совершено легко спросил парень. Даже сквозь ткань одежды это прикосновение ощущалось словно к коже прижали раскаленный металл. Оно несло за собой удивительно сладкую боль, выжигая все вокруг, заставляя кожу пузыриться, а кровь бурлить в венах. Кажется, что еще немного, и Анк прожжет его плоть насквозь, измельчит в труху кости грудной клетки, сожмет в своей ладони пустившееся вскачь сердце, заберет его, чтобы коснуться губами, а после вгрызется зубами. И алая тягучая кровь, словно наполненный соком плод – подобно тому, что был в его руке на вершине древа Клипот – потечет по его рукам, груди, животу, смешиваясь с чернотой рисунка на коже. Короткий кивок заставляет элементаля мягко улыбнуться и, почти невесомо проведя кончиками пальцев по плечу, удалиться, и Вергилию приходиться приложить все имеющиеся у него силы, чтобы не проследовать за этими прикосновениями, не схватить чужую руку, чтобы прижать теплое после ванной тело к себе. Пытаясь на ходу хоть немного медитировать для сохранения собственного контроля, он нарочно медленно готовит напиток, оттягивая момент, когда ему вновь придется подняться на второй этаж. Но время проходит слишком стремительно – а, может, это лишь ему так показалось – и вот теперь полудемон, закрыв за собой дверь, стоит в освещенной несколькими свечами комнате, смотря на сидящего на полу Анкалагона. Чужая спина облокачивается на кровать, голова немного откинута назад, глаза прикрыты, а в руках, источая легкую полоску дыма, что тут же направлялась в приоткрытое окно, находилась кисера, к которой элементаль периодически прикладывается, совершая неторопливую затяжку, задерживая ее в себе, чтобы после также плавно отпустить. И вся эта смесь запахов не режет глаза, не заставляет скривиться в отвращении, наоборот, она манит, зазывает, в нее хочется окунуться, вдохнуть полной грудью, даже если это означает тут же задохнуться. – Благодарю, – тихо, почти шепотом произносит парень, приоткрывая один глаз, что выделяется на фоне царящего полумрака. Беловолосый коротко кивает, после чего проходит вглубь комнаты, и на мгновенье в мыслях возникает ассоциация, что он сам засовывает голову в омут, который все сильнее засасывает его. Царящую тишину нарушает легкий стук стакана о столик, и мужчина уже хочет развернуться, как его взгляд цепляется за лежащий в углу скетчбук. – Могу ли я? – Да, конечно, – на выдохе произносит черноволосый, закрывая глаз, которым до этого провожал старшего Спарду, вновь затягиваясь. Взяв вещь в руку, Вергилий начинает неторопливо листать, стараясь анализировать нарисованное, чтобы хоть как-то отвлечься от чужого присутствия, вот только это не очень помогает. Очень не очень. И проходит совсем немного времени прежде, чем он теряет тот момент, когда предмет, находящийся в руках и к которому до этого было обращено внимание, перестает интересовать его, а взгляд гетерохромных – учитывая еще не сошедшее проклятие – глаз полностью поглощается сидящим у кровати Анкалагоном. Сначала это был лишь взгляд украдкой, потом мужчина стал смотреть дольше, а после уже откровенно повернул голову, смотря из-за плеча. Темный убийца силился вспомнить, говорил ли тот ему, над чем сейчас работает, но нужный отрывок памяти никак не давал поймать себя, лишь махая перед его лицом хвостом, словно юркая лисичка, завлекая за собой, дразня, давая иллюзорное чувство контроля, чтобы тут же отобрать его, спрятавшись. Видимо, сказывается состояние, в котором полудемон сейчас прибывает. Даже стало интересно, как там Данте…. И пока собственный взгляд ни то прожигал, ни то пожирал элементаля, мысли каким-то странным образом подняли в памяти один из дней, который был посвящен общению с сыном. Юный охотник тогда решил вытащить своего отца на природу, так как «Нико нагло и беспринципно украла Кирие, да и вообще мы с тобой давно не проводили время вдвоем». И не то чтобы для беловолосого было это в новинку, во времена своих скитаний он часто спал на улице. Но теперь была другая ситуация. И он был не один. Разумеется, не обошлось без спарринга, в котором внук Спарды попросил позволить ему сражаться Ямато. На первых порах данная просьба напрягла мужчину, но он тут же отбросил это ненужное и глупое чувство, ведь понимал: не далек тот день, когда он передаст благородный клинок своему сыну. Как когда-то он получил его от своего отца. А тот получил от Хэт. А когда стемнело, Неро приготовил им ужин на костре, невольно вспомнив ту самую вылазку на природу с демонессой, которая будто знала, что именно в этот день, именно в этом месте братья должны были вернуться в мир людей. И в тот момент два полудемона испытали какую-то тихую благодарную тоску, ведь глупо было отрицать значимость демона-тени в налаживании их взаимоотношений. Да, она не была их семейным психологом, но своими «случайными» движениями, фразами, разговорами она умудрялась запускать удивительные процессы. В тот вечер они говорили непривычно много и о многом. И как невольно подметил Неро, даже после смерти, чернорукая, с которой их долгий диалог, по факту, и начался, все еще имеет это магическое воздействие, когда другому хочется довериться. Хочется открыть свое сердце. Вергилию давалось это все еще непросто, но юный охотник видел, что тот старается, и сам же темный убийца заметил в глазах сына это безусловное принятие или что-то очень на него похожее, от чего внутри становилось одновременно страшно и тепло. Страшно от того, насколько этот взгляд таких же, как у него, глаз был похож на тот, каким более двадцати лет назад на него смотрела Сьюзан. И тепло от этого же. И если бы кто-то попросил мужчину высказать мнение по поводу своего потомка, он бы без тени сомнения сказал, что тот вобрал в себя все лучшее от своих родителей. Да, были свои заскоки, ведь детские и не только травмы никуда не делись, но, глядя на Неро, старший Спарда был уверен: его сын сможет преодолеть все. А то, что не сможет, поможет преодолеть ему Вергилий. Удивительное и странное чувство. Наверное, это было именно тем, что люди называют родительским инстинктом. Или же что-то очень на него похожее. И пусть испытывать нечто подобное было все еще в новинку для самого полудемона, он просто позволял этому быть. Уж лучше так, чем наступать на те же грабли, запихивая собственные чувства в подвалы души. В один момент он даже в аккурат поинтересовался тем, как обстоят дела дома, ведь внутри все еще оставалось опасение, что однажды может раздаться звонок, и встревоженная Кирие спросит, не знают ли они, где Неро, ведь тот ушел, не предупредив. Сама мысль, пусть и глупая, вызывала дискомфорт, который тут же сносился легкой полуулыбкой парня, его чуть порозовевшими – разумеется от огня, Неро, разумеется – скулами и словами, что все хорошо. Темный убийца тогда еще много о чем размышлял. И о природе отношений между двумя в том числе. И это не удивительно, ведь имея возможность наблюдать за той «моделью», что сформировалась между супругами, он ловил себя на мысли, что они – Неро с Кирие – выглядят так, будто знают друг о друге все. Знают привычки, сильные и слабые стороны, терзания души или же то, что может наоборот воодушевить. Знают все, что, вроде как, должны знать любящие друг друга, чувствуя друг друга так, что могут уловить малейшее изменение. И не просто уловить, но и предпринять какие-то действия, если это необходимо. Но, одновременно с этим, все это заставило его тогда понять, что если для Кирие душа его сына была почти открытой книгой, то душа Анкалагона – и плевать, что тот отрицал ее наличие – представляла из себя не просто потемки, как это говорилось у людей. Она была плодом любви квадрата Малевича и ящика Пандоры, за которым могло скрываться все что угодно. И это было настолько же пугающим, насколько и притягательным. – Ох, Вергилий, ох, искушаешь… Произнесенные с легким придыханием слова заставляют темного убийцу мелко вздрогнуть и тут же отвернуться, с легким хлопком закрыв скетчбук, возвращая его на прежнее место, одновременно с чем с собственных пересохших губ, по которым он проводит языком, срывается тихое: – Не хотел… – Все в порядке, – очередная затяжка с задержкой и плавное отпускание дыма, который продолжает обволакивать беловолосого не столько физически, сколько на каком-то другом, более тонком уровне. – Но я не могу не спросить: ваша с Данте охота прошла не так «гладко», как ты пытаешься показать? – Можно сказать и так, – старается как можно спокойнее ответить Вергилий, не позволяя голосу срываться на какой-то хрип. – И что ты думаешь с этим делать? – Просто подожду, пока спадет эффект. Кровь моего отца сильнее всего этого. – А ты действительно хочешь ждать? От данного вопроса демон внутри как-то довольно облизывается, и темный убийца вместе с ним. Но он тут же делает мах головой, отгоняя дурные мысли, совершая глубокий вдох, чувствуя, как ритм сердца начинает ускоряться, одновременно с чем произносит: – Думаю, мне лучше уйти. Не смотря на того, мужчина слишком быстро направляется в сторону выхода, и это было больше похоже на бегство. И только он схватился за ручку двери, дабы покинуть эту комнату, этого демона, избавиться от странного наваждения, как Анкалагон спокойно произносит: – Ты же не хочешь уходить… Вергилий замирает как вкопанный, держась рукой за дверную ручку, будто за спасательный круг, пока внутри него начинают сражаться два начала. Одно твердит, что нужно быть выше, что нет гарантии, что это – не иллюзия, вызванная одной из демониц, которая каким-то образом смогла выжить и схватить потерявшего бдительность старшего Спарду. Другое толкает опуститься в омут с головой, воплотить поднимающиеся из темных глубин души желания, подчинить непокорного мальчишку себе, спрашивая, действительно ли он хочет ждать. И правда ли хочет сейчас уйти, когда желанная цель так близко. – Не хочу… – на грани слышимости шепчет беловолосый, и не понятно, говорит ли он это элементалю или же самому себе. Анкалагон неспешно открывает глаза, смотря на напряженную чужую спину, жадно вдыхая носом витавшие в комнате запахи, вычленяя из них один. Самый яркий. Самый манящий. Дурман, который кружит голову. В который хочется окунуться. Ночи после дождя, подернутый нотками сверхъестественного афродизиака. Совершая очередную затяжку, он неторопливо встает на ноги, плавным махом руки заставив находящихся в тени Врана и Нагу исчезнуть, чтобы после, потушив тлеющею в трубке смесь собственным, смоченным в слюне, пальцем, предварительно освободив легкие, неслышно подойти к мужчине и, просунув руки под мышки, прижаться к его телу своим. От этого действия Вергилий, зажмурившись, вновь кусает губы, слегка вздрогнув, чувствуя, как чужие ладони, проникнув под футболку, неторопливо ведут по коже, вырисовывая неведомые узоры на груди, торсе, животе, пока собственные руки словно живут своей жизнью. Одна отпускает чуть помятую многострадальную ручку, в то время как другой он упирается об стену, лбом касаясь двери, сходя с ума от прикосновений, пока внутри цветами лавы, что сочились ядом, распускалось еще не до конца привычное, но такое тягуче-сладкое чувство. Сглотнув, Анкалагон проводит носом по загривку, чуть приподняв зачесанные назад волосы, самым кончиком языка касаясь кожи, тут же всеми чувствами ощущая влекущий его с первых секунд возвращения полукровки запах. С губ срывается тихий томный выдох, и тонкая зеленая струйка, похожая на дымку, вырывается изо рта, практически моментально пропадая под потолком, а собственный голос с хрипотцой на грани слышимости шепчет: – Вергилий… Собственное имя действует как триггер, от чего старший Спарда резко разворачивается, прижимая такого же одурманенного, как и он, демона к стене, смотря сверху вниз – из-за небольшой разницы в росте – горящими синим светом глазами, оставляя на обоях еле заметные царапки от недлинных когтей, что появились на покрывшихся переливающимися чешуйками пальцах. Темный убийца жадно вдыхает носом, не разрывая зрительного контакта, одновременно с чем он кладет ладонь на чужую щеку, большим пальцем проводя по губам, острым кончиком протыкая кожу, облизываясь, когда на поверхности появляется капелька перламутровой крови. Он начинает размазывать ее, от чего Анк рвано выдыхает, чуть приоткрывая рот, чтобы коснуться концами языка чужого пальца. На это действие полукровка издает тихий утробный рык, начиная вести руку вниз, попутно очерчивая подушечками каждый изгиб татуировки, и элементаль чуть прикусывает губу, когда коготки проходятся по животу. От этого действия ранка вновь дает о себе знать, являя очередную бусину на коже, и Вергилий тут же подается вперед, слизывая ее, практически моментально проникая языком в чужой рот. Его действия больше похожи на попытку сожрать, ведь острые зубы, на пару с покрытыми мелкими шипиками нечеловеческим языком, рвут кожу, царапают щеки и нёбо, смешивая боль с удовольствием, от чего парень глубоко и рвано дышит, сжимая руками ткань чужой футболки. Он чувствует, как разливающеюся по всему телу нега подкашивает ноги, а стекающая по подбородку тонкая струйка крови теплыми каплями падает на ступни. Чувствует, как начинает скручивать и подрагивать ниже живота, и как немного затекли лопатки от того, с каким напором темный убийца прижимает его к стене. В голову приходит мысль, и черноволосый не находит причин не реализовать ее, ведь, в конечном итоге, так будет лучше для них обоих. Поэтому он позволяет себе еще какое-то время насладиться чужим напором, позволяет колючему языку терзать свои губы, залезая чуть ли не под самую кожу, после чего кладет руку на грудь того и, приложив небольшое усилие, отталкивает от себя, и не ожидающий подобного синий демон тут же плюхается на кровать. Ошарашенность в его глазах моментально сменяется недовольством, почти гневом, от чего он становится похож на голодного зверя, у которого посмели отобрать кусок мяса. Он издает утробный рык, чуть ли не скалясь перепачканным чужой кровью ртом, но только его тело дергается в сторону Анкалагона, как несоединенная с телом рука хватает за горло, а с регенерирующих губ срывается властное: – Лежать… Вергилий, продолжая тихо рычать, замирает, и под давлением больше чужой ауры, нежели руки, опускается ниже, взбираясь на постель с ногами, принимая полулежачее положение, от чего уголки губ элементаля чуть дергаются. – Хороший мальчик… Проведя языком по зажившим губам, слизывая остатки крови, от чего мужчина перед ним шумно вдыхает носом, Анк легким махом руки заставляет горящие свечи потухнуть, погружая помещение практически в полную темноту. И только после этого, пока спектральная рука продолжает неторопливо поглаживать напряженную шею полукровки, слегка надавливая на кадык, элементаль подходит ближе. Он делает это нарочно медленно, смакует момент, наслаждаясь тем пожирающим хищным взглядом, которым на него смотрит темный убийца, вдыхая носом исходящий от него запах, кожей чувствуя бушующие внутри того эмоции. И даже если завтра ему будет грозить нагоняй за свои действия, это будет завтра. Остановившись, Анк не сводит взгляда своих насыщено-фиолетовых с изумрудным ободком глаз с чужих, горящих в темноте глубоким синим светом, одновременно с чем его руки по самые плечи полностью покрываются чернотой, и когти на них тут же вытягиваются, становясь тонкими и загнутыми, отливающими в падающем из окна свете блеском металла. Парень пару раз щелкает ими, высекая зеленоватые искры, после чего приставляет к основанию шеи в месте, где она соединялась с головой, плавно ведя вниз, тем самым вспарывая артерию, так что кровь начинает сильным потоком бить из порезов, стекая по телу, впитываясь в ткань штанов, но это совершенно его не волнует. Завороженный взгляд Вергилия – вот что сейчас приковывает его внимание, и элементаль позволяет себе запечатлеть в памяти эту картину, которая одним могла бы показаться дикой, даже немного пугающей, в то время как ему самому она кажется жестоко-прекрасной. Чуть судорожно выдыхая, Анк протягивает руку в сторону беловолосого, и тот, сглотнув, приподнимается на локтях и начинает слизывать тягучую жидкость с самых кончиков пальцев и когтей, в какой-то момент прикусывая один, начиная тянуть на себя, тем самым вынуждая их – пальцев – хозяина сесть на свои бедра. Не отпуская, старший Спарда принимает полусидячее положение, после чего прижимается губами к коже, прикрывая глаза и тут же начина водить по ней языком, от чего по спине парня пробегают мурашки. Все действие длиться не долго, после чего полукровка переводит взгляд на кровоточащие порезы на шее, гулко сглатывая, вновь устанавливая с черноволосым зрительный контакт. Последний видит в подернутых дымкой желания хищных глазах мелкие проблески здравого смысла с толикой неуверенности, даже какого-то опасения. И это заставляет черного демона внутренне задохнуться от накативших чувств и в очередной раз поймать себя на мысли, с каким же удивительным и неоднозначным человеком он имеет дело. – Вергилий… – наклонившись, опалил тот горячим дыханием чужое ухо, от чего темный убийца, не сдержавшись, с шумом выдыхает, прикрывая глаза. – Законно молить Бога, чтобы он не дал нам впасть в искушение, но незаконно избегать тех искушений, которые нас посещают… Анкалагон оставляет на вспотевшем виске легкий поцелуй, чтобы после подарить аналогичный губам, которые невольно следуют за ним, пытаясь продлить контакт. Но натыкаются на пульсирующую кровью рану, тут же проводя по ней языком. Тихий рык вибрацией отдается на коже, от чего элементаль прикрывает глаза, с шумом выдыхая. А когда сильные руки полукровки прижимают его тело к себе, начиная плавно, оставляя чуть кровоточащие царапки, водить по нему, исследуя каждый изгиб, с легким нажимом ведя вдоль позвоночника, парень кусает губы, чуть приподнимаясь на колени просто от невозможности удержаться на месте. Но старший Спарда, продолжая терзать порезы, упиваясь тягучей жидкостью, тут же давит руками на бедра, заставляя того не то что сесть на место, но и начиная с большим нажимом прижимать к себе. От этого действия черноволосый тихо охает, ощущая ягодицами чужую эрекцию. И собственное тело мелко вздрагивает, а руки с острыми когтями сжимают пропитавшеюся спереди его кровью футболку. Слишком много ощущений, как физических, так и эмоциональных, смешиваются в один бешеный коктейль, ранее удобная одежда кажется хуже наждачной бумаги, которую хочется сбросить, чтобы еще больше, еще глубже ощутить другого, но Анк не хочет торопиться. Только не с ним. В какой-то момент беловолосый перестает пожирать его, и ощущение такое, будто у парня нет, как минимум, куска шеи. Его язык начинает неторопливо, даже как-то бережно проходиться по коже, зализывая. Как будто даже извиняясь. И пока это происходит, элементаль, начиная издавать тихое урчание, водит губами в шее того, оставляя легкие поцелуи на тех местах, до которых может добраться, пока его взгляд не цепляется за активно пульсирующее местечко. Одно молниеносное движение, и тело под ним вздрагивает, до слуха доносится рычащее шипение, а обнимающие его руки крепко сжимаются: одна – на спине, протыкая ее когтями, другая – на ягодице, от чего парень томно выдыхает, немного резко отстраняясь. Собственная грудь часто вздымается, рот окрашен в красный, и черный демон, смотря на полукровку, хрипло произносит: – Приношу свои извинения, мне просто было любопыт… – Слишком много болтаешь, – резко прерывает его Вергилий, прижимаясь своими губами к чужим, превращая какое-то легкое касание в глубокий поцелуй, от чего два цвета – перламутровый и красный – смешиваются, рождая новый странный вкус, который двое делят пополам, упиваясь не только им, но и друг другом. Мужчина ловит каждый вздох, каждую реакцию, что дарят его прикосновения, прижимая чуть подрагивающего парня к себе, нарочно медленно проводя подушечками пальцев по спине, зная, что тому будет приятно, вторую руку запуская в шелк волос, массируя голову, иногда чуть натягивая их, от чего элементаль немного резче выдыхает. От этого собственное возбуждение становиться все ощутимее, но старший Спарда сейчас совершенно не обеспокоен этим. Все, что сейчас занимает его мысли – это мальчишка в его руках. Такой теплый. Такой опасный и, в то же время, податливый. Его. – Вергилий… Собственное имя ощущается горячим дыханием на коже, от чего по рукам пробегаются мурашки. Анкалагон немного отстраняется, смотря на него подернутым дымкой взглядом. Его скулы задеты краской, или темному убийце лишь кажется, а когтистые руки сжимают влажную от крови футболку, и мужчина все понимает без слов, проводя ладонью по щеке того, получая прикосновение языка, после чего слегка прогибается, стягивая вещь с себя, отправляя ее подальше. Насыщено-фиолетовые с изумрудным ободком глаза начинают блуждать по его телу, грудь вздымается чуть больше, а кадык нервно дергается, в то время как собственное сердце гулко пропускает удар, рука тянется к чужой голове, мягко проникая в черный водопад волос, и полукровка тянет того на себя, глубоким шепотом выдыхая: – Иди ко мне… Новый поцелуй нетороплив, но ощущается все таким же голодным, словно они пытаются напиться друг другом, но никак не могут, а прикосновения кожи к коже дарят дополнительные ощущения, и Вергилий, сильными руками прижимая такое, на первый взгляд, хрупкое тело к себе, резким, но осторожным движением меняет позицию. От ощущения веса чужого тела на себе Анк слегка задирает голову, судорожно выдыхая от удовольствия. С губ вновь тихим шепотом срывается имя, и от этого рвано дышит его обладатель, начиная вести губами по шее, а рукой сверху вниз, чтобы в итоге, мягко подхватив под колено ногу, закинуть ее на себя, тем самым сделав касанием между ними еще более ощутимым, притираясь пахом о пах. И, не смотря на богатый сексуальный опыт, для элементаля все происходящее сейчас ощущается чем-то совершено иным. Слишком сильным. Слишком ярким, от чего в ушах стучит кровь. Он просто пытается прижаться еще больше, оставляя на спине того небольшие полосы от когтей, пальцы второй руки запуская в волосы – такие мягкие и белые, что собственная кожа кажется на их фоне чернильным пятном – притягивая припухшие, немного покусанные губы к себе, ловя их дыхание и утягивая в новый поцелуй. Старший Спарда утробно тихо рычит, с жадностью впиваясь в чужие губы, закидывая на себя вторую ногу, вновь начиная дарить ласку телу под ним, царапая и давя, иногда задерживаясь на каких-то особо чувствительных местах, словно подушечки пальцев – единственный способ восприятия. И от всего этого, от того интуитивного мышления, которым сейчас руководствуется полудемон в своих действиях, черноволосый извивается словно уж на сковородке. Демон внутри Вергилия, как и сам он, довольно рычит, ощущая свою власть и чужую покорность, рождая все новые желания, которые сейчас обычно холодный разум не в силах был сдержать. И в этот момент мужчина отстраняется и, ощутимо укусив парня за скулу, довольный услышанным шипением, начинает вести губами ниже. Иногда просто касаясь кожи, а иногда и с силой кусая, подкрепляя все это действием своих рук, и элементаль под ним довольно мычит, реагируя с каждым разом все ярче. Опустившись на уровень груди, темный убийца на несколько секунд кладет ладонь на область сердца, ощущая его бешеный ритм, от чего промелькнувшая лишь на мгновенье мысль о том, что кто-то чужой может вызывать в Анкалагоне такую же реакцию, такие же эмоции, злит. Полудемон рычит, даже немного скалиться на эту мысль, прогоняя ее, тут же вгрызаясь зубами в чужую грудь, обводя горошину соска языком, прикусывая, пальцами другой руки сжимая второй, и так до тех пор, пока вокруг цветами не распускаются синяки. От всего этого черноволосый издает томный полу-стон, прижимая чужую голову к себе сильнее, и это побуждает полукровку кусать с большей силой, кусать до тех пор, пока на коже не начнет проявляться четкий след от зубов, слизывая языком появляющиеся капельки крови. А когда очередной «цветок» появляется уже на боку у самого края штанов, парень чуть ли не скулит, и для темного убийцы это звучит просто как услада для ушей. Он бросает короткий шальной взгляд на элементаля, облизываясь, одновременно с чем его рука опускается ниже, натягивая ткань штанов, нечеловеческим зрением тут же видя, как проступает на поверхности влажное пятно. От этой картины собственный почти колом стоящий член дергается, заставляя кровь бурлить, и мужчина, рыча, садиться на колени, тут же притягивая к себе ближе Анка, так что его бедра теперь покоятся на его ногах. От резкой смены положения тот хватается за его плечи, слегка скрещивая ноги, и синий демон, видя это, просовывает руку под поясницу парня, с легким нажимом проводя пальцами по коже. От этого с приоткрытых губ срывается чувственный выдох, после которого черный демон, скулы которого подернуты краской, колышет языком, чуть ли не задыхаясь от чужих эмоций. Для установления равновесия он перемещает руки на сильную спину, опуская подернутые желанием глаза, призывно кусая губы, от чего Вергилий сглатывая скопившеюся во рту слюну, одновременно с чем, явив еще две руки, подцепляет ими края штанов. Но не успел он сдвинуть ощущающеюся сейчас такой тяжелой и неудобной одежду и на пару сантиметров, как полукровка, издав угрожающий рык, схватил его свободной рукой за кисть, с силой сжав ее. Одно это действие говорило больше, чем десятки слов, поэтому черноволосый, встретившись с чужим взглядом, судорожно выдохнул, покорно отозвав конечности, часто вдыхая и облизываясь от нетерпения. Сам же мужчина не спешил, довольно, даже немного властно, улыбнувшись, надавив пальцами на поясницу того, заставив дернуться, ладонью свободной руки проводя по паху, давя на него больше, ощущая, как сильнее намокает ткань и как дергается удерживаемый лишь одеждой член. Это заставляет его хищно облизнуться, начав неторопливо стягивать с подрагивающего под ним парня штаны на пару с нижним бельем, какой-то частью себя даже завидуя тому, что у него нет возможности призвать дополнительные руки, ведь тогда дело шло намного легче. Но, даже так, он спускает их не полностью, а лишь до тех пор, пока в поле зрения его голодного изучающего взгляда не попадает основание, и этого оказывается достаточно, чтобы вытащить наружу чужой, истекающий естественной смазкой стояк, тут же неспешным движением размазывая ту вдоль всей длины. От этого Анк впивается когтями в чужую спину, выгнувшись, а с губ слетает рычащее «Блять», и это реакция, определено, нравится синему демону, чья эрекция упирается в задницу парня, и все это создает удивительно яркую палитру ощущений. Вергилий начинает двигать рукой чуть активнее, давя большим пальцем, иногда осторожно царапая когтем, и в такие моменты элементаль вздрагивает сильнее, хватая ртом воздух. Запекшаяся кровь на спине неприятно стягивает кожу, но мужчина даже и помыслить не смеет, чтобы отвлекаться на это. Чужое влажное возбуждение в собственной руке не ощущается как что-то неправильно или мерзкое, наоборот, он даже позволяет себе, в некой степени, полюбоваться тем, как идущая от бедер чернота «корнями» оплела ствол, лишь слегка, словно стертые каким-то неосторожным движением чернила, затрагивая головку. Странная притягательная эстетика, которой пропитано все в этом мальчишке, и не важно, забирает ли он жизни своих врагов молниеносным ударом клинка или же сейчас, мелко подрагивая, тихо постанывает в его руках.Этого мало…
Тихий рык раздается из глубин его глотки от того, что ему приходиться прекратить свои действия, на что парень реагирует ни то скулежом, ни то шипением, но выбора особо нет, ведь вторая рука все еще находиться под чужой поясницей. Однако темный убийца действует быстро, чуть опуская парня ниже, освободившейся рукой припуская ощущающеюся хуже наждачки одежду, вытаскивая колом стоящий член, судорожно выдыхая от контраста температур и свободы, тут же проводя по всей длине рукой, от чего наблюдающий за всем этим Анк облизывается, сглатывая слюну во рту. Все происходящее ощущается каким-то нереальным, но более ярким, чем то, что он испытывает в наркотическом трипе, поэтому ему приходиться приложить небольшое усилие, чтобы не задохнуться от переполняющих его эмоций и ощущений. Недолго думая, он являет дополнительную руку и, предварительно убрав острые когти, неспешно проводить указательным и средним пальцами сверху вниз: от рельефного, покрытого шрамами и узором, торса до основания головки, совершая все это так, чтобы два органа, в итоге, коснулись друг друга. От этого легкого прикосновения Вергилий, чьи скулы и шею затронуты краской, прикрывает глаза и судорожно выдыхает, сжимая себя сильнее, и элементаль реагирует таким же рваным выдохом, и непонятно, принадлежит он ему или же мужчине напротив. Он лишь делает мах головой, сгоняя с глаз падающею челку, после чего, немного помогая себе второй дополнительной рукой, приподнимается, смотря на полудемона из чуть прикрытых глаз, ловя своими губами его горячее дыхание, но не переходя в поцелуй, испытывая кайф от происходящего. – Давай же, Шекспир… – томно начинает шептать тот, пока не соединенная с телом рука мягко перехватывает чужую, на несколько секунд переплетая с ней пальцы. – Я же чувствую, что ты хочешь этого... Сначала беловолосый не совсем понимает, что происходит, но когда его ладонь, на пару с чужой, с легким нажимом сжимает оба члена, прижимая их друг к другу, и делает первое движение, перед глазами на несколько мгновений плывет, а по спине пробегает ток. Ему приходиться приложить усилие, чтобы вернуть в прежнее русло сбившееся дыхание, но даже это не спасает от бешенного стука собственного сердца в ушах. И, чтобы не дать ему оглушить себя, мужчина начинает сосредотачиваться на чужом дыхании, на тех еле слышимых полу-стонах, что срываются с покусанных губ, пока собственные ведут по шее парня, мягко прикусывая дергающийся под кожей кадык. Слишком резкое движение рукой нарушает и без того не самое стабильное положение Анкалагона, заставляя его корпус с безболезненным ударом упасть на кровать, оставив уже человеческими ногтями ощутимые царапки на чужой коже, от чего Вергилий издает хрипловатый рык, сжимая себя и парня сильнее, от чего последний невольно прогибается, тихо постанывая. Ранки тут же начинают затягиваться, не оставляя следов, их глаза направлены друг на друга, и черноволосый, судорожно выдохнув, тянет чуть дрожащую руку к синему демону, и тот, недолго думая, подается вперед, привставая на колени, вновь прижимаясь своей грудью чужой. Ладони парня тут же касаются его: одна скулы, другая – макушки, и их хозяин притягивает темного убийцу к себе, глубоко целуя, пока их руки продолжают единым движением дарить удовольствие. Окружающий мир перестает существовать, сжимаясь до одной точки, где есть только они и разделенное пополам чувство. И как долго они находятся в этом состоянии, в этой позе, лишь изредка отрываясь от губ друг друга, чтобы совершить глоток спасательного воздуха, перемешивая нежность с грубостью, а любовь с желанием доказать свое превосходство, ведь они – два альфа-хищника, сказать сложно. Анк лишь в какой-то момент почувствовал, как начало судорожно сводить ниже живота, как по позвоночнику побежали разряды тока, от чего находящиеся на чужой поясницы ноги сжались чуть сильнее. А забившееся в мелкой дрожи тело начало с удвоенной силой льнуть к Вергилию, который, утробно прорычав, наклонился еще немного вперед, поймав губами вырвавшийся томный полу-стон. Темный убийца испытывает то же самое, от чего рука прижимает стояки друг к другу сильнее, нарочно медленно проводя по всей длине. Ему чертовски хочется большего. Хочется трахнуть этого блядски притягательного мальчишку. Именно в такой интерпретации. Хочется сорвать с него одежду, избавиться от своей, сжать рукой шею и душить, пока он со всей силой вбивал бы его в кровать, слушая хриплые стоны, пропитанные удовольствием. Покрыть все не затронутые чернотой участки укусами, да такими, чтобы было больно, чтобы были синяки, еще ярче, чем те, что уже начали сходить, чтобы каждый видел и знал, что этот демон принадлежит ему. Он хочет всего этого сильно, жестко, так долго, как сможет не столько из-за желания доминировать, сколько от переполняющих его чувств, которые мужчина все еще учиться выражать, для которого они, спустя столько лет, ощущаются как в первый раз. Но маленькая частичка его то ли разума, то ли того самого чувства, что мужчина долго подавлял в себе, вкидывает мысль о том, что в жизни элементаля, со стороны других существ, которые, черт возьми, смеют его трогать!, жестокости и грубости хватает с головой. И что старший Спарда не должен доливать в эту чашу, по крайней мере не убедившись, что Анк не возражает. Что их «первый раз», их момент, когда между ними не будет более ничего: ни расстояния, ни личностей, ни дверей, ни одежды, должен быть основан на нежности, уважении и доверии, которые они испытывают друг другу. И Вергилий соглашается с этой мыслью, но желание выебать парня до хруста костей, до звезд в глазах никуда не уходит, от чего в горле раздается какой-то рычащий скулеж, и от этой странной «досады» он практически кидается вперед, впиваясь зубами в сгиб между шеей и ключицей. У него, определено, еще будет возможность воплотить это желание. И не одна. От чужого рывка, от хруста разрывающейся кожи, что не выдерживает напора острых клыков, черноволосый вскрикивает, прогибаясь в спине, с трудом вдыхая от той силы, с которой мужчина свободной рукой прижимает его к себе, начиная более жестко мастурбировать. Перед закатывающимися от смеси боли и удовольствия глазами все плывет, и сил хватает лишь на то, чтобы на самое ухо судорожно простонать чужое имя, что кровью ощущается во рту. Он хватает полукровку за волосы, с силой оттягивая от себя, но тот рычит и лишь яростнее вгрызается в его тело, и парню остается лишь кусать губы, неосознанно подмахивая бедрами, толкаясь в чужую ладонь, не в силах до конца справиться с переполняющими его эмоциями. Когда же оба демона, крупно подрагивая, начинают практически единовременно кончать, Вергилий, утыкаясь лбом в чужое плечо, вспарывает когтями кожу на спине, и с губ его срывается рычащий полу-стон, в то время как Анкалагон давиться его именем, прогибаясь, и его глаза на несколько секунд загораются белым светом. Несколькими движениями они опустошают друг друга, насколько это возможно, ощущая кожей ритм сердца другого, его дрожь и частые глубокие вдохи. Черноволосый, для которого оргазм – дело не новое, если не сказать «привычное», вслушивается в состояние находящегося рядом мужчины, который не искушен этим – хотя откуда он может знать наверняка, может старший Спарда тот еще сердцеед, просто мастерски срывает это – начиная издавать тихое урчание, мягко касаясь губами тех мест, до которых может дотянуться. И полукровка начинает отвечать ему тихим гортанным гулом, будто бы пытаясь пародировать чужой звук, и это кажется Анку чем-то… трогательным? Синий демон еще какое-то время не двигается, после чего плавно приподнимается, утыкаясь своим лбом в чужой, игнорируя сбившиеся и прилипающие волосы. Элементалю в этот момент почему-то хочется похвалить его, сказать что-то хорошее, но вместо этого он проводит носом по покрытой испариной щеке, мягко переходя к губам, чтобы после, нежно обхватив ладонями лицо, завлечь в неспешный неглубокий поцелуй со вкусом собственной крови. Черноволосый ощущает, как снизился вызванный отравлением энергетический потенциал, однако его все еще нужно до конца рассеять, и стоящий, даже после оргазма, член полудемона лишь подкрепляет этот вывод. Поэтому, оставив на губах еще несколько коротких поцелуев, парень слегка отстраняется и, приоткрывая закрытые до этого глаза, сталкиваясь с чужим, наполненным чувствами, взглядом, от которого сердце человеческого тела делает кульбит, тихо хрипит: – Хочу сделать тебе приятно… Промелькнувший в глазах вопрос не остается незамеченным, и Анк, в какой-то степени, понимает реакцию Вергилия, решая вместо объяснений показать на практике – как это сделал в свое время Столас – подумав, что если мужчине что-то не понравиться, то он почувствует это, да и сам полукровка бездействовать не будет. Облизнув чуть пересохшие губы, черный демон плавно опускает руку к груди, кожей вслушиваясь в чужой ритм, начиная мягко давить, чтобы сменить позицию на более удобную, но натыкается на внешнее и внутреннее сопротивление. Вновь встретившись с глубокими, горящими во мраке синими глазами, парень оглаживает второй рукой щеку, с придыханием шепча у самых губ: – Ты не пожалеешь… За словами вновь следует мягкий поцелуй, в который старший Спарда, еще немного подержав зрительный контакт, погружается, плавно подаваясь назад, пока элементаль, отозвав не соединенные с человеческим телом конечности, помогает себе встать. Белая лужица струйками стекает с его живота, и тонкими длинными пальцами он, усевшись между чужих ног, ловит одну из них, чтобы после, не разрывая возникшего зрительного контакта, нарочно медленно слизать ее, и от этого движения зрачок синего демона дергается. Недолго думая, парень обхватывает ладонью чужую эрекцию, начиная движение, одновременно с чем подается вперед, оставляя горячий выдох на манящих губах, поймав ответный. А запустив в приоткрытый рот свой язык, оплетя им другой, он с легким нажимом тянет на себя и, не отпуская, начинает посасывать его. От этого мужчина мычит и хватается за плечо черноволосого, но не отстраняется, игнорируя стекающею по подбородку слюну. И последний пользуется этим, полностью укладывая того на кровать, большим пальцем слегка надавливая на головку, чувствуя, как чужое тело чуть дрогнуло. Разрывать поцелуй совершенно не хочется, есть лишь желание углубить его сильнее, коснуться раздвоенным концом чужого горла, проникнуть корнями черноты в каждую клетку этого тела, слушая и ощущая каждую реакцию, пока его рука продолжала бы неспешно, но ощутимо мастурбировать. И все это будет, но будет потом, на мгновенье говорит сам себе Анкалагон, нарочно медленно отстраняясь, фиксируя взглядом протянувшеюся между ними тонкую нить слюны. На его чуть припухших губах появляется манящая полуулыбка, и парень, оставив полукровке еще несколько коротких мягких поцелуев, начинает медленно спускаться ниже. Он с шумом сглатывает, когда до слуха доноситься томный выдох, стоило ему начать со всей лаской, на какую он сейчас был способен, целовать шею, немного игриво прикусывая кожу, очерчивая дыханием, а иногда и языком, покрывающий ее узор. Вергилий слегка задирает голову, продолжая сжимать чужое плечо, но элементалю это совершено не мешает. Он лишь продолжает свою неторопливую ласку, пока свободная рука мягким движением еще немного припускает его штаны. И все это – лишь некая прелюдия, оттягивание момента, но все это, вкупе с внутренним наслаждением, позволяет ему принять более удобную позицию. Собственный стояк трется о согретую двумя телами постель, и черному демону приходиться приложить усилие, чтобы не начать дрочить. По крайней мере не сейчас, говорит он сам себе, но изнывающее желанием тело не особо в восторге от этого. Он целует шрам на животе, а после носом слегка зарывается в белую дорожку волос, вдыхая запах, воспринимая его на нескольких уровнях. И ему приходиться закусить губы, чтобы не заскулить, чувствуя, как подрагивают собственные бедра, ведь даже то, что уже происходит, что уже произошло, не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит с ним, когда он делает нечто подобное с другими. Сама мысль о том, чтобы вот так касаться старшего Спарды, касаться по-настоящему, казалось чем-то таким далеким, ведь тот никогда особо не стремился к чему-то подобному. Или же у него, до сегодняшнего момента, до начала проживания под чужой крышей, не было возможности понять и ощутить это. И Анк понимал, в какой-то степени, чем обусловлено поведение полукровки. Он даже примерно понял, с кем тот столкнулся, ведь у самого имелся подобный опыт, который, чего греха таить, закончился плачевно для нападающей. И пусть он не перестал, и не перестанет, любить этого человека меньше, если тот заявит о своей незаинтересованности подобными «практиками», но мысль о том, что чужие эмоции могут быть «просто случайностью» все же немного кольнула в груди. Но все это потом. Сейчас же ему хочется насладиться этой ситуацией и ее вторым участником. И первое тягуче-медленное движение языка вдоль всего ствола, пока ладонь продолжает сжимать его, не заставляет себя долго ждать, от чего с губ дернувшегося Вергилия срывается шумный выдох, а когти впиваются в плечо, раня его. Тихо прорычав, черноволосый просовывает руку под чужое бедро, пальцами касаясь оголенной кожи внутренней стороны, слегка сгибая ногу в колене, насколько это возможно, после чего, горячо выдохнув, припадает губами к головке, начиная неспешно вылизывать и посасывать ее, горящими в темноте полуприкрытыми глазами наблюдая за чужой реакцией. От этих действий синего демона потряхивает, перед глазами плывет, по ногам пробегается дрожь, а ниже живота скручивает, и все это кажется чем-то ненастоящим, ведь элементаль, даже еще не продвинувшись дальше, умудряется вытворять своими губами что-то невообразимое. И все, что мужчине остается – это рвано дышать, сжимая чужое плечо, пока в направленных в потолок глазах мечутся огоньки. А когда Анк начинает активнее двигать головой, заглатывая все глубже и глубже, своим прохладным гибким языком сжимая поместившийся в его глотку ствол, ему кажется, что он просто сходит с ума. И ведь парень не останавливается на этом, он начинает издавать горлом какой-то урчащий звук, посылая вибрацию вдоль всего члена, и Вергилий, выругавшись, отпускает многострадальное плечо, хватаясь за чужие волосы, от чего его партнер довольно мычит и втягивает щеки, вновь принимаясь сосать, через раз опуская голову до основания. Все это слишком яркое, слишком непривычное для синего демона, который просто не знает, куда себя деть, второй рукой до хруста сжимая простынь, в особо яркий момент, не сумев сдержать собственного тела, подавшись бедрами в чужой рот. В комнате тут же раздается тихое шипение, и зубы без боли, но смыкаются на его плоти, от чего пальцы на ногах поджимаются, а по виску стекает капелька пота. Одновременно с этим полудемон чувствует прикосновение тонкого когтя сначала к своей шее, а после к подбородку, подцепляя его и натягивая на себя. И ему ничего не остается, кроме как последовать за ним, принимая сидячее положение, видя то, как Анкалагон, мягко сжимая основание, неспешно отстраняет свои припухшие губы от головки. Между ними тут же протягивается несколько тонких, словно паутинки, ниточек слюны, и элементаль, смотря на него таким взглядом, от которого внутри все поджимается, наматывает их на язык, который тут же исчезает в его рту. От этой картины старший Спарда судорожно выдыхает, а несколько капель выделившейся смазки грозятся сорваться вниз, но парень неспешно слизывает их раздвоенным концом, и ощущение такое, будто это не мягкая плоть касается его, а концы острого кинжала. Собственная рука вновь сжимает ткань, но та, что не принадлежит ему и полностью состоит из черной энергии, мягко проводит по предплечью, бережно отцепляя и направляя, пока собственные пальцы не касаются основания члена, обхватывая его, чтобы после, будто научая, провести влажной головкой по губам и щекам того. И парень неспешно слизывает оставленную на его коже жидкость, вперемешку со слюной, смотря снизу вверх, после приоткрывая рот и высовывая язык, горячо выдыхая. Его развратный вид, то, как он выгибается в спине и пояснице, чуть подрагивая бедрами, его запах и дыхание вызывают внутри темного убийцы новую волну, что толкает вперед. Во всех смыслах, ведь, сжав чужие волосы, он тянет того на себя, проталкивая эрекцию во влажный горячий рот, начиная рукой задавать темп. Рыча, мужчина слегка откидывается назад, находя опору в виде чужого змеевидного хвоста, который выглядит точно также, как при их первой встречи, разве что теперь перья, что теперь были подобны воронову крылу, а может и темнее, отличались лишь различным отливом. И это позволяет ему начать подмахивать бедрами, пока Анк, с силой сжимая рукой собственный стояк, даже в таком положении умудрялся проводить языком по стволу, в моменты замедлении обхватывая губами головку, обводя ее по кругу и совершая глотательные движения. Вергилий откровенно любуется всем этим, и демон внутри довольно рычит, чувствуя свое превосходство, жадно вдыхая носом запах истекающего элементаля. От этого рука сжимает его волосы до хруста, с силой тянет на себя, стремясь проникнуть в чужой рот еще глубже, хотя куда еще. А когда парень сжимает губы, создавая ощущение еще большей тесноты, полукровка не выдерживает и с силой прижимает к себе того, заставляя вобрать внутрь всю длину, одновременно с чем, издав хриплый полу-стон, начинает изливаться. Анк судорожно выдыхает, его хвост чуть дергается, но он, упираясь руками в чужие бедра, с шумом глотает, отстраняясь лишь в тот момент, когда беловолосый позволяет ему, чтобы восстановить дыхание, а затем подняться на уровень чужого лица. И с губ темного убийцы тут же срывается рваный вздох, стоило ему увидеть подернутый возбуждением взгляд, белую жидкость на губах, что тягучей полоской намереваясь стечь по подбородку вниз, но элементаль тут же слизывает ее языком, делая это нарочно медленно, даже развратно. И мужчина внутренне просто сходит с ума от этой картины, которая во стократ лучше любой посещавшей его фантазии. Черноволосый чувствует это, продолжая до боли, до белых точек в глаза сжимать себя, но все это такая мелочь по сравнению с тем, что разворачивается на его глазах. Недолго думая, он оставляет влажный поцелуй на чужой щеке, и Вергилий утыкается в нее носом, втягивая запах, после плавно опуская взгляд вниз. Издав тихий довольный рык, он принуждает парня убрать свою руку, обхватывая его член ладонью, от чего тот скулит и подрагивает, всего несколькими жесткими движениями доводя до разрядки, ловя губами сорвавшийся полу-стон, чтобы после провести перепачканными пальцами по чужим губам, смотря, с каким упоением тот начинает вылизывать их. И когда на его коже не остается и следа, он опускает ее, устанавливая с элементалем зрительный контакт. И в этот момент они тонут в глазах друг друга, и, не выдержав, мужчина зверем кидается на черного демона, повалив на кровать. Кидается, чтобы сильными руками прижать к себе и утянуть в глубокий влажный поцелуй, пока Анк, тихо постанывая, змеей извивается под ним.***
Первое, что увидел Вергилий, открыв глаза – это смотрящую на него своим немигающим взором сверху вниз Нагу, которая, колыхнув языком, кончиками коснулась носа, слегка пощекотав его. Его реакция не заставила себя ждать, и он, сделав короткий вдох, резко дунул на порождение чужой силы, от чего та, дернувшись, угрожающе зашипела, чуть раздув капюшон. – А я тебе говорил, чтобы ты не будила лихо, пока оно тихо, – раздался со стороны беззлобный смешок, после которого рептилия, недовольно фыркая, сползла вниз. Только после того, как почти ничего не весящее тело покинуло кровать, темный убийца приподнялся на локтях, посмотрев на сидевшего на стуле Анкалагона, ноги которого были закинуты на стол, а в руках находился посох, с которым он последнее время вновь начал ходить, так как, с его же слов, соскучился по нему. Сжимая зубами трубку, что не мешало ему спокойно курить ее, парень легким движением руки полировал острые, отливающие металлическим блеском, концы тряпкой. Но совершив еще несколько движений рукой, он, облокотив тот о стол, а кисеру отправив на подставку, встал и пересел на кровать, протянув тому стакан с водой: – Ну что, Шекспир, как самочувствие? Лучше? – Да, – коротко кивнув в знак благодарности, ответил синий демон, залпом выпивая все. – Как долго я сплю? – Чуть менее суток. И я бы на твоем месте не удивлялся, учитывая все, что было, – беззлобно хмыкнул тот. Вергилий ничего не ответил, слегка сжав одеяло, которым он был накрыт, тут же вспомнив все, что Анкалагон делал с ним. И все, что он делал с ним. И ему вдруг почему-то стало так стыдно за себя, ведь в обычном состоянии он бы не позволил себе подобной вольности. Ну, тут же поправляет какая-то частичка его, может и позволил бы, но не так… грубо? Напористо? Ведь перед глазами был пример его родителей, которые со всей нежностью, любовью и уважением относились друг к другу. А ощущение было такое, будто он принудил элементаля ко всему этому. – Прости… – чуть сухо произносит старший Спарда. – За что? – невольно удивляется парень, от чего его брови поднимаются вверх. – За то, что произошло… Я… Я не смог сдержать себя и… – Вергилий, притормози, – чужие голос и прикосновение к щеке заставляют нахмурившегося полукровку поднять глаза, в то время как черный демон начал мягко поглаживать его большим пальцем. – В том, что произошло, нет ничего страшного или постыдного. Да, тебя обуяли эмоции, но эти эмоции не принесли ничего плохого. Наоборот, – от того, как тепло улыбнулся Анк, мужчина невольно подавился воздухом. – это было прекрасно. Так ярко, так сильно, что мне казалось, что я вот-вот свихнусь, потому что не с одним партнером я не испытывал чего-то подобного. И даже если ты больше не захочешь чего-то подобного или чего-то большего, плевать, это не имеет значения, я просто, черт возьми, буду дрочить на это воспоминание всю свою оставшеюся вечность! Но не смей стыдиться своих чувств. Не только в контексте этой ситуации, а вообще. Ведь это же ты. Настоящий. От последнего предложения глаза беловолосого раскрылись чуть шире, а в памяти тут же всплыли чужие, пусть и сказанные по пьяни, слова:«Ты ответственный, заботливый, внимательный, хотя пытаешься скрыть это за маской равнодушия. И я не понимаю, почему. Ведь это же ты – настоящий!»
Темный убийца чуть судорожно выдохнул, после чего, опустив плечи, прикрыл глаза и, положив свою ладонь поверх другой, прижался к коже губами. И парень на это тепло улыбнулся, любуясь находящимся перед ним мужчиной, небольшим следом от подушки, что еще проступал на его щеке, непривычно опущенными волосами, в которых играли пробивающиеся сквозь шторы лучи солнца, его теплым дыханием и нежным прикосновением. – Иди сюда, – придвинувшись ближе, чуть тише произнес элементаль, и Вергилий тут же отдался в раскрытые объятья, просунув руки через подмышки, мягко коснувшись чужой спины, даже сквозь ткань майки чувствуя ее тепло, утыкаясь носом в изгиб шеи, расслаблено выдыхая. По сравнению с братом, он никогда не стремился к физическому контакту, пуская в свое личное пространство далеко не каждого. Но если это происходило, для синего демона данное было чем-то очень личным. Почти сакральным. И именно поэтому он никогда не разбрасывался прикосновениями. – Анк, – чувствуя разливающееся по телу тепло от нахождения в чужих руках, выдохнул беловолосый. – Да? – Я… Все это… – и в данном контексте полудемон имел в виду не только то, что произошло между ними, но и вообще все, происходящее между ними. – Все это для меня непривычное. Странное. Почти что новое… – Понимаю тебя, – мягко массируя голову, улыбнулся парень. – Я ощущаю это так, будто огонь течет по моим венам, – немного резко выдохнув от того, что мысли никак не хотели формироваться в слова, темный убийца отстранился, положив руки на плечи черноволосого, устанавливая зрительный контакт. – И меньше всего мне бы хотелось, чтобы это выглядело так, будто я… воспользовался тобой в минуту своей слабости. – Я же уже сказал, что в этом не было ничего постыдного. К тому же, если бы я правда этого не хотел, уверяю тебя, ты бы даже в комнату не зашел, – поглаживая скулы, беззлобно хмыкнул Анк. – Я понимаю… – сглотнул скопившеюся во рту слюну мужчина. – Но к чему я веду… Кхм… Если ты позволишь… Нет, не так. Если ты захочешь, я… Если это или другое чувство, или что-то… кхм… большее вновь вспыхнет во мне, я бы хотел разделить это с тобой. Замерший от услышанного парень немигающим взором смотрел на полукровку, и тот, игнорируя чуть порозовевшие скулы и кончики ушей, отвечал тем же. Но наступившее молчание длилось не долго, и черноволосый, мягко улыбнувшись, произнес: – Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя очень красивые глаза? – Н-не знаю… – слегка растерялся Вергилий. – Нет, наверное. – У тебя очень красивые глаза. Они похожи на мраморные пещеры Чиле-Чико. – Я не знаю такого места… – Я могу отвезти тебя туда. Или в любое другое место. – Анк… – Прости, ты прав. Я несу какой-то бред. Но все это – от большой и сильной любви. Тихо выдохнув, старший Спарда мягко переместил руки на чужое лицо, чуть тише произнеся: – Ты пожалеешь о том, что спас меня от смерти. – А ты – о том, что позволил тогда поцеловать тебя… – Ты невыносим. – По-другому было бы неинтересно. – Ты заставляешь меня чувствовать себя таким живым… Настолько, что это, порой, пугает меня… – Так поэтично. Ты и правда Шекспир. Вергилий ничего не отвечает. Лишь притягивает к себе ближе, не оставляя шанса на побег. Но черному демону и не хочется бежать. Каждый из них – собственник, в той или иной степени. Каждый из них даже помыслить не может, чтобы кто-то посмел забрать то, что принадлежит ему. Чувствуя чужое теплое дыхание, чувствуя, как лучи греют кожу, старший Спарда накрывает губы парня своими, ощущая разливающийся в груди покой. И мужчина просто позволяет ему наполнять свое тело, свою душу, чтобы поделиться этим с тем, кто сейчас находиться в его руках. Ведь если держать тепло в себе, сердце наполниться яростью, которая, в итоге, поглотит тебя. А Вергилий, чисто из принципа, больше не собирается допускать подобную глупость.