Чужак

      Прошло две недели с тех пор, как Киара была чуть не убита Готто. Немногое изменилось, хотя ситуация на Землях Прайда стала чуть лучше: проливной дождь пробудил из-под земли молодую травку, из-за чего травоядных стало чуточку больше. Тем не менее, львиный прайд все ещё был в тоске. Тайно, так, чтобы Готто ничего не услышал, они обсуждали славные былые времена, ругали нового короля и, порой, задумывались о том, чтобы покинуть родные земли и спасать себя самих. Но Нала не могла позволить. Она постоянно говорила львицам «это наш дом, так сбережём же его до прихода настоящего короля». И хищницы слушались. Они вспоминали, как росли здесь, как их приняли сюда… объединялись в лике надежды. И с нетерпением ожидали возвращения Киары.       Кову теперь жил на два фронта. Утро он проводил с матерью и Раффики в баобабе, помогая старому мандрилу с различными травами, плодами, кореньями, болтая со своей мамой. Днём он бежал к Скале Предков, проводил там время до ночи со своими бабушкой, тётей и двоюродными сестричками, которые становились всё больше и взрослее с каждым днём, ну а ночью бежал обратно к баобабу — ночевал там, под боком у мамы, а затем всё по-новой, всё по кругу… и так изо дня в день. Но вот, настал тот долгожданный счастливый момент, когда он вернётся к Скале Предков не один.       То утро он по праву считал в тот миг самым лучшим в его жизни. Ещё вчера Раффики рассказал, что его мама может возвращаться в прайд, на Скалу Предков — и уже тогда Кову был на седьмом небе от счастья, ибо за долгое время перебежки от Скалы Предков до баобаба и обратно знатно измотали его за эти дни. С другой стороны — его лапы окрепли и стали гораздо мощнее, и с каждым днём переход львёнку давался всё проще. Но всё-таки, он был рад полноценному возвращению на Скалу Предков, хотя это далеко не значило, что он перестанет навещать старину Раффики. Скорее, наоборот — зеленоглазый малыш начнёт заглядывать к нему чаще, чтобы именно пообщаться с этим странным, порой чудаковатым, но очень мудрым и опытным стариком.       И вот, они с Киарой шагали рядом, лапа к лапе, наслаждаясь приятной прохладой утра — сегодня ночью прошёлся небольшой дождь, из-за чего снова повеяло приятной влажной свежестью. Мать смотрела на своего сына с гордостью: он так повзрослел за это время… окреп, возмужал, вытянулся, и когда-то маленький светло-бурый комочек стал весьма крупным львёнком, уже готовившимся становиться подростком — его озорные зелёные глазки, порой, казались ей слишко взрослыми, но она не могла винить его в том, что малышу пришлось слишком рано повзрослеть и познать жестокость этого мира…       Кову шёл, с радостью вспоминая свою самую первую прогулку по родным землям. Его детский, неописуемый восторг, возникающее пение гордости в сердце, всё это — лишь от одного взгляда на родные, любимые им земли, Земли Прайда. Земли, когда-то принадлежавшие его отцу, его дедушке, его матери. Как жаль, что Готто отобрал у них эти земли. Или не отобрал? Ведь неважно, кто правитель этих земель, важно то, какие эмоции вызывают они при одном лишь своём существовании в твоём сердце. Кову успел это понять. Вот только его всё ещё волновал один очень важный вопрос.  — Мам, — львёнок обратился к матери, и золотистая львица ласково посмотрела на сына:  — Что такое, милый?       Зеленоглазый на миг замялся, но продолжил:  — А что мы расскажем бабушке Нале и тёте Витани о том, что ты ждёшь львят от Готто? — малыш прижал ушки к голове, робко пробормотав: — Я об этом им ещё не говорил, как ты и просила…  — И правильно сделал. — вздохнула Киара, призадумавшись. Видимо, раздумывала над тем, как бы поступить — по крайней мере, так воспринял эту задумчивость Кову. Наконец, львица ответила: — Расскажем всё, как есть, нет смысла утаивать правду. Пусть знают, как может поступить Готто с любой из них…       Кову заметил, как его мама со злобой стиснула зубы, и, сглотнув, лишь кротко кивнул, посмотрев вперёд: за разговорами и раздумьями они и не заметили, как пришли к Скале Предков.       Обитель родного прайда был в своём обычном величественном обличии: мягкие лучи уже позднего утреннего солнца окунали её в свои объятия, каменная скала смотрелась особенно прекрасно на фоне зазеленевшей после дождей саванны.  — Дом, милый дом! — радостно воскликнула Киара, глядя на Скалу Предков. Кову сам прекрасно понимал, что испытывала его мама — искреннее ощущение радости и взволнованной, затаившейся надежды в сердце! Не было ничего на свете прекраснее чувства любви — любви к родным и близким, любви к своему родному дому. А главное — не было ничего этого важнее. Мать и сын, всё ещё идя рядом друг с другом, рысцой понеслись к Скале Предков, легко и быстро взобравшись на неё и очутившись дома… в своём родном, самом любимом и единственном, доме. Кову никогда не променял бы это место ни на что другое.       Войдя внутрь пещеры, Киара почувствовала былую атмосферу прайда: родную, знакомую, любимую, тёплую и уютную, как при её отце. Львицы отдыхали после охоты, некоторые из которых столпились около молодой матери с крошками-львятами, другие — оживлённо беседовали с подругами. Но стоило Киаре и младшему Кову появиться на пороге пещеры, как тут же воцарилась мёртвая тишина, длившаяся какое-то время, и сразу за ней последовали восторженные возгласы всего прайда львиц — все, кому не лень, повскакивали со своих мест и подбежали к Киаре. Тут же львица почувствовала, что вот теперь она была дома: в кругу семьи, подруг, самых дорогих и любимых ей существ на свете… и нежеланные львята, что родятся уже совсем скоро — округлившийся живот давал об этом понять, — ничего не изменят. Нет, она сделает из них часть этого прайда — часть этой большой, дружной семьи.  — Киара! О, Айьхью, как мы все тут за тебя переволновались! — с наворачивающимися на голубые глаза слезами говорила Нала, обнимая дочку. Рядом с ней стояла, одобрительно кивая, Тиифу:  — Мы все очень по вам соскучились! Кову каждый день прибегал к нам и рассказывал, как ты себя чувствуешь.       Зеленоглазый львёнок довольно вытянулся в струнку от гордости, хотя такое обращение львиц к нему его немного смущало — всё-таки не любил этот малыш зазнаваться, хотя и был королевских кровей.       Тут, навстречу золотистой львице, шатаясь и едва держась на тоненьких, неокрепших лапках, выбежала очень маленькая львичка: своими крупными фиалковыми глазами она оглядела свою тётю, и с довольным лепетом прижалась к золотистой лапе Киары.  — Ну привет, малышка Кайди. — ласково улыбнулась Киара, опускаясь к племяннице и осторожно беря её за загривок: серо-бежевая шубка львички легко поддалась, и львица заботливо перенесла дочку обратно в лапы к матери. Витани благодарно кивнула бывшей принцессе, протянув:  — С возвращением, Киара.       Вторая дочка Витани, та, что была золотистой, и чуть поменьше своей сестры, с большим интересом оглядывала свою родственницу большими, точно такими же фиолетовыми глазами. Она обернулась на маму и, с большим трудом, словно спросила:  — Ки-а-ра?  — Да, Амани, — ласково улыбнулась Витани, прилизав макушку дочки. — Твоя тётя — Киара.       Стоило Кову подойти ближе к своей тёте и двоюродным сестричкам, как тут же обе маленькие львички, лишь заметив львёнка, радостно залепетали, одна наперебой другой:  — Ко-ву! Ко-ву! Ко-ву!       Светло-бурый львёнок довольно улыбнулся, потрепав каждую из девчушек лапой по голове. Он уже привык к подобным выходкам сестёр и всячески помогал им учиться, познавать этот огромный мир: он часто играл с ещё несмышлёными, но уже весьма умными дочерями Витани, поэтому они очень любили своего старшего двоюродного брата.       Киара расположилась около Витани, с умилением глядя на играющих львят. Воинственная заметила явный интерес львицы к этому, после чего усмешливо протянула:  — Да уж, Кайди и Амани обожают своего двоюродного братца. У обеих вторым словом было «Кову», сразу после «Мама»!       Киара прыснула, но тут же погрустнела. Она вновь вспомнила о том, что сейчас носит под сердцем львят ото льва, убившего её истинного мужа, убившего отца её старшего сына. Убившего дядю этих малышек… а что будет с Кову, если у Киары тоже родятся девочки? Что сделает в этом случае Готто с невинным зеленоглазым малышом, которого вот уже в который раз чудом спасают от смерти? Заметив погрустневший взгляд дочери, Нала настороженно спросила:  — Милая, что-то не так?       Киара не стала долго думать, прежде чем ответить — она всё равно собиралась рассказать всё, как есть, как бы это не было тяжело для неё.  — Да… — судорожно вымолвила золотистая, отведя взгляд карминовых глаз. Нала с сочувствием села около дочери, и весь прайд львиц расселся в большой общий круг, приготовившись выслушать бывшую принцессу.  — Расскажи нам. — доверительно произнесла Тиифу, и её подруга Зури, подозрительно молчавшая всё это время, ужаснувшись, спросила:  — Неужели и с тобой произошло что-то ужасное?..       Киара медлила — она всё подбирала слова, чтобы объяснить, как можно лучше рассказать о произошедшем. Так много произошло в тот вечер, столько всего в целом произошло за это время… И она всё-таки начала свой рассказ. Он был долгим, подробным, она начала рассказывать всё с самого начала — с обещания Готто не трогать Кову, если Киара согласится родить наследников, о последующем заступничестве Витани… все это и так знали, но не перебивали — нужно было снова восстановить ужасающую цепочку событий в памяти. Рассказ золотистой львице давался очень тяжело, но она сдержала слёзы и держалась совершенно спокойно и хладнокровно — лишь иногда судорожно срывавшийся голос выдавал её волнение. Наконец, она закончила свой рассказ.  — И теперь я вот уже половину луны жду львят от Готто…  — Подлец! — вдруг вскочила Зури, резко заверещав во весь голос: — Лгун, обманщик! Он же обещал, что не тронет тебя, если я соглашусь…  — Что?! — удивлённые взгляды десятка львиц прайда, в числе которых была и Киара, устремили взгляды на Зури. Но розово-бежевая львица со злобой сверлила взглядом пустоту, видимо, представляя там Готто. Её тёмно-синие глаза искрились ненавистью, горестью и негодованием. А ещё — безысходством. Киара по себе знала всю боль того взгляда.  — Неужели ты… — медленно пробормотала Киара, но Зури сама продолжила. Голос её был полон отчаянья и обиды.  — Да. Он пообещал, что не тронет тебя в этом случае. Поэтому… — львица тяжело вздохнула. — В общем, вы поняли… мне пришлось добровольно пойти на этот отчаянный шаг, чтобы спасти тебя, — она с грустной улыбкой посмотрела на Киару. — Но он меня обманул…  — Ну и ну… — тяжело вздохнула золотистая, с благодарностью взглянув на Зури. Она пошла на этот отчаянный шаг, только чтобы спасти её и малыша Кову от лап Готто — но была жестоко обманута, также, как и все они когда-то. Киара подбадривающе прижалась щекой к щеке Зури, прошептав: — Ты поступила очень храбро… но не стоило этого делать… — золотистая почувствовала, как щека подруги стала мокрой — она лила слёзы. Бывшая принцесса неодобрительно покачала головой, воскликнув: — Ну-ну! Не надо крокодильих слёз! Лучше скажи, когда это произошло?       Тяжело дыша и судорожно хрипя, Зури тяжело выдавила на выдохе:  — П-пару дней н-назад…  — Да, и именно поэтому я никого не обманул.       Вдруг раздавшийся грубый львиный голос заставил весь прайд обернуться и склониться в поклоне — никто не хотел кланяться, но правила их обязывали… в пещеру неспешной походкой прошествовал Готто, пробегаясь серыми глазами по каждой львице, словно ища тех, с кем хотел поболтать. Он остановился на стоявших рядом друг с другом Киаре и Зури. Король сделал шаг ко львицам — Киара хотела отступить, но Зури вдруг сама сделала шаг ко льву. Она смерила его таким злобным взглядом пронзительно синих глаз, что если бы взглядом можно было убивать — Готто свалился бы замертво на месте. Львица цвета розового золота выкрикнула:  — Обманщик! Лгун! Ты же обещал их не трогать!       Готто задумчиво усмехнулся.  — Вообще-то я и не трогал их с момента, как наш с тобой договор пришёл в силу. И не трону. Видишь? Вот они, Киара и малыш Кову — живы, здоровы.  — Н-но… — Зури хотела возразить, но пыл её был вновь прерван Готто. Гораздо строже король произнёс:  — Два дня назад ты сама пришла ко мне, предлагая родить для меня наследников, взамен на то, что я не наврежу Киаре и Кову. И я исполняю часть своего долга — я не трону их, по крайней мере, пока что.       Киара почувствовала на себе скосившийся мрачный взгляд серых глаз Готто, после чего он вновь перевёл их на Зури. На глаза львицы начали стремительно наворачиваться слёзы — как бы она не старалась, скрыть своих чувств ей не удавалось.  — Ты — чудовище… — прорычала она, всхлипывая. — Чужак! Чужак! И навсегда им останешься для нашего прайда!       Она не сдержалась, сделала выпад и пронзила щёку Готто когтистой лапой, после чего отскочила, сорвавшись с места и пустившись прочь со Скалы Предков. Король зажмурился от боли, раздирающей его правую щёку, потом открыл глаза и хладнокровно посмотрела львице вслед — он не собирался её наказывать, нет, хотя её слова ранили его гораздо сильнее когтей.