Чужак

      Почти беспрерывно дождь лил вот уже неделю подряд. Затянувшаяся засуха резко сменилась проливными ливнями, что очень радовало бы, если бы в то же время не пугало: жидкости было столько, что вся земля, трава и даже крупные камни в ней попросту тонули, скрываясь под чёрной ледяной толщей воды. Такое даже для сезона дождей являлось огромной редкостью, и все Земли Прайда были крайне этим взволнованы. Лишь Скала Предков всё также неизменна: находившаяся на возвышенности, утонуть она уж точно не могла. Конечно, порой вода подступала очень близко к каменным глыбам подножия, но поглотить хотя бы малую часть величественной скалы попросту была неспособна.       Жилища многих зверей затопило, поэтому они на время размещались около Скалы Предков. Это было поразительно и в то же время непривычно — видеть в одном месте мирно сосуществующих травоядных и хищников. Такой оживлённой обитель львиного прайда не была ещё никогда, хотя сами львы были очень недовольны происходящим: Готто, как король, должен был найти временное пристанище многочисленному зверью его земель, вместо того, чтобы тащить всю эту ораву к Скале Предков. Естественно, ни покоя, ни мира в столь тяжёлые моменты, усугубляемые ещё и продолжавшим усиленно падать крупными каплями дождём, добиться было невозможно. Хотя, кому-то это нравилось. Даже очень…       Мелкие моросящие капли падали с неба на светло-бурую шерсть зеленоглазого львёнка. Кову протестующе съёжился под холодом дождя, но ничего поделать с этим не мог — ему, как старшему из малышей в прайде, было поручено приглядывать за двумя неугомонными юными львичками, которые ещё какой-то месяц назад едва ли держались на лапах, а теперь так и рвались рассекать великую и бескрайнюю саванну. Правда, прикрывая их своим телом от дождя и широко расставив лапы, Кову был вынужден прятать двух малышек от дождя, пока Кайди и Амани активно толкали друг друга. Не без причины, ведь любой ребёнок причину имеет всегда — обыкновенное любопытство. Но на этот раз фиалковые глаза львичек были прикованы ко всему происходившему у подножия легендарного пристанища львиного прайда.  — Гляди, как много животных! — восторженно вскричала Кайди, которая была гораздо более боевой и непослушной, чем её золотистая сестра. Малышка с палевой шерстью восторженно хлопала фиалковыми глазами, пытаясь запомнить каждый кусочек этого невероятного пейзажа. Правда вот самому Кову было сейчас очень сложно восхищаться какими-либо красотами — весь прайд покинул пещеру Скалы Предков, потому что у Киары начались роды. Естественно, львёнок не находил себе места из-за волнения, но чувства всё-таки были очень смешанные. С одной стороны, обида на тётю — не зря же она отправила именно его сидеть с двумя юными львичками! Пытается отвлечь, вот только попытка очень плохая. Лучше бы просто поддержала, оставшись рядом, а теперь ещё и на него свесили обязанность взрослых львиц-матерей… а с другой стороны — волнение и злоба. От появления на свет львёнка или львички зависело очень многое, даже слишком. В том числе и от настроения Готто… на кону была не только его жизнь, но и жизнь мамы, брата или сестры. Король мог сделать всё, что ему угодно и как будет угодно. Кову давно перестал доверять чужаку.       Было сложно поверить, что двое сидящих у него в лапах комочка — его дочери. Кайди и Амани характером почти ничего от отца, к счастью, не переняли. Если Кайди была почти полной копией своей матери, то её сестра — скромная и робкая тихоня, которая, казалось, и мухи не обидит! Всегда рядом, всегда вместе, две прекрасные наследницы, которых Готто отверг… зря и незаслуженно. Как хорошо, что сейчас, будучи львятами, они не воспринимали это всерьёз. Но лишь пока что. Кто знал, чем это могло обернуться в будущем? Малышки знали о том, кто был их отцом. Однажды они зададутся вопросом, почему кто-то другой был избран наследником, а не они? И тогда…       Тем временем, сёстры продолжали разглядывать снующих около Скалы Предков животных. Их любопытные, абсолютно одинаковые фиалковые глаза бегали из стороны в сторону, останавливаясь то на одном диковинном для юного сердца звере, то на другом. Кайди вдруг громко вскрикнула — на время у Кову от этого бешеного возгласа даже зазвенело в ушах, — указывая лапой в толпу.  — Ого-о-о! А это что за зверь?       Вопрос явно был направлен к Кову. Львёнок прищурился, пытаясь разглядеть указанное Кайди животное: огромный великан с длиннющей шеей, крупными коричневыми пятнами и тонкими, словно веточки, ногами. Долго думать не пришлось, чтобы узнать «невиданного» зверя.  — Это жираф. — с едва заметной улыбкой пояснил Кову, задумчиво вздыхая. Львички, всё-таки, были ещё слишком юны, чтобы выходить за пределы скалы. Это наводнение было для них настоящим шансом, желанной возможностью взглянуть на столь далёкий, но ставший вдруг таким близким, мир! Амани с интересом повторила новое для них с сестрой слово следом за двоюродным братом.  — Жи-раф… — хмуро и сосредоточенно, словно от успеха её «миссии» зависела судьба всего прайда, пробормотала она. — Такой большой! Наверное, хищник, так ещё и главный!       На эти слова бурый лев лишь усмехнулся, помотав головой.  — Нет, Амани, главные львы. А жираф — травоядный. Он хоть и большой, но далеко не всегда может за себя постоять.       Кайди вдруг нахмурилась, заметно мрачнея. Фиалковые глаза вдруг застыли на месте, прикованные к чему-то несуществующему — всё это, как успел понять Кову за время, проведённое с сестрой, означало скорый приход новой мысли. Её зеленоглазый ждал с каким-то странным, жадным интересом — в конце концов, мало кто из львят вообще так глубоко задумывался о жирафах! Но следующие слова двоюродной сестры его поистине поразили.  — Главные львы… — сухо пробормотала львичка. — Не львы, а король. Он всё решает, а львицы существуют просто, как «бездарные» охотницы, которых король якобы защищает. — малышка заметно скривилась, и в её взоре Кову ясно прочитал, что, говоря, думала Кайди об отце. — Вот и жирафы такие же! Чем они хуже нас? Чем хуже короля? Почему мы с ними не равны? Почему вообще кто-то лучше другого просто потому, что родился с иным цветом шерсти или кровью…       Кову раскрыл пасть от удивления, хотя, скорее, от шока. Откуда такие мысли в голове маленькой, ещё несмышлёной двухмесячной львички?.. Такие… с одной стороны верные, но с другой — совершенно противоречащие всему Кругу Жизни! Постойте, но ведь львята о нём ещё даже не знали… пока бурый молчал, идею сестры тут же подловила Амани. Она оживилась, с непривычным пламенем в глазах продолжив:  — Мы все должны быть равны! Все равны! И зависит наш статус точно не от выбора природы, а уж тем более короля…  — Постойте! — поспешил возразить Кову, всё ещё не обретя дар речи до конца, насколько он был смятен и шокирован происходящим. Немного покалебавшись, львёнок пылко продолжил. — Вы забываете о Круге Жизни! Хищники всегда ели слабых травоядных, иначе не было бы баланса! А король защищает всех своих подданных, невзирая на их цвет шерсти, глаз и даже кровь!  — Тогда почему отец не выбрал нас? — напрямую спросила Кайди, сверля брата испепеляющим взором фиалковых глаз. — Мы старшие принцессы, мы должны быть наследницами! Но недостойны из-за того, что родились девочками… маленькими и слабыми.  — Вы… вы не слабые. — на одном дыхании пробормотал Кову, невольно задумавшись. Отчего Готто не выбрал Кайди или Амани в наследницы? Эти две малютки были необычайно умны, любопытны и сильны для столь юных лет. Неужели потому, что у них нет гривы? Или они не настолько крупные и массивные, как тот же Кову? А близняшки с большим нетерпением уставились на брата, трепетно ожидая его слов — с открытой надеждой, мольбой в глазах, будто ответ на столь долго мучавший их вопрос мог дать только он! Наконец, львенок, с тяжелым вздохом, вымолвил:  — Я не должен вам это говорить, и возможно меня за это накажут, однако хочу, чтобы вы знали правду. Слишком малы для неё, но однажды поймёте… Готто плевать на вас ровно также, как ему всё равно на весь наш прайд. Ему нужна только власть. За своим лицемерием он попросту не видит тех, кто может искренне его полюбить и стать другом. У вашего, — львенок замялся, не осмеливаясь назвать омерзительного ему льва отцом этих малюток, но всё же продолжил, — короля, есть свои принципы, которым он слепо следует. И в его принципы не входят наследницы-принцессы. Дело ни в коем случае не в вас, дело в нем, никудышном короле. Самозванце на троне…       Сестры спешно обменялись шокированными взглядами, после чего, не веря в услышанное, воззрились на двоюродного брата, совсем не моргая.  — Самозванец?..       Лишь в этот момент Кову понял, что невольно взболтнул лишнего и может дорого за это поплатиться. Готто строго-настрого приказал всем львицам не рассказывать рождающимся в прайде львятам о том, каким образом ему удалось получить право на престол. Готто — законный король, лишь так, иначе быть не может. Но Кову знал всю правду… в глубине души понимал, что это он сейчас должен быть принцем! Будущим королём! А не этот мерзавец, убивший его отца и дедушку, сломавший жизнь всем его родным и близким! Но Кайди и Амани… принц тяжело вздохнул. Они ещё не готовы узнать эту правду. Достойны, но не готовы. Однажды они должны узнать, рано или поздно это всё равно случится, поэтому львенок, с тяжелым вздохом, идёт на отчаянный шаг.  — Я обязательно расскажу вам эту историю, когда вы станете старше. Станете сильными, быстрыми и ловкими львицами, которые будут достойны узнать правду. А пока пусть это остаётся маленьким секретом между нами, ладно?       Мысленно Кову взмолился львам-предкам, лишь бы те уняли детскую энергию в этих львичках хотя бы на миг, на какое-то время, но к его удивлению сестры лишь хмуро кивнули. Их глаза, такие строгие и серьёзные, хотя пару минут назад наполненные искренней, бессмысленной и наивной радостью детства, словно застлала пелена грозовых туч. Они тоже ненавидели чужака. Пока не понимали, за что именно, но эта тонкая ниточка ненависти уже навсегда связала два обиженных детских сердца с жестоким убийцей. Этой связи теперь никогда не разорвать, пока живы они, пока жив король…       В небе вдруг сверкнула новая молния, белой вспышкой прорезавшая темно-серые тучи насквозь. Кайди и Амани испуганно прижались к брату, прячась от с новой силой хлынувшего дождя, а Кову вдруг отчетливо услышал чей-то болезненный крик.       Прайд взволновался. Львицы с тревогой столпились около одной из них, и ужасное предчувствие сдавило сердце юного львёнка. Малютки в его лапах с новым ударом молнии испуганно запищали, и тут же на клич малышек отозвалась их мать — Витани, осторожно преодолевая паникующую толпу, поспешила к своим дочерям.  — Что происходит? — судорожно вымолвил Кову, взглянув на тетю, что опустилась на скользкий, влажный камень выступа рядом с ним. Тут же к палевой львице с испуганным верещанием помчались двое близняшек, которых мама тревожно прижала к себе. После этого воинственная с досадой посмотрела на Кову, и львенок лишь в очередной раз утвердился в своей ужасной догадке.  — У Зури тоже начались роды. Но ещё слишком рано…

***

      Новая волна боли пронзила львицу насквозь. Киара лишь сильнее вжалась в каменный пол пещеры, прижимая уши к голове и жмуря глаза — это мало помогало, ведь боль не отступала, с каждым толчком становясь всё сильней и резче, но всё же так было просто спокойнее. Золотистая знала, что кому-то сейчас было гораздо хуже, чем ей — она однажды уже родила малыша Кову. Юная и молодая, в полном одиночестве, совершенно без чьей-либо помощи. Этот маленький комочек радости и счастья появился на свет просто чудом! Словно сами львы-предки дали благословение на рождение львёнка, всячески защищая и оберегая его от смерти, что подстерегала малыша на протяжении всей его жизни… Киара сейчас страдала ради него. Ради, как ни странно, львёнка Готто, что с минуты на минуту стремился появиться на свет. Да, он был нежеланным и не был малышом того, кого Киара по-настоящему любила — её законный муж вот уже несколько месяцев был предан земле… но этот львенок не был виноват в том, кем оказался его отец. Он или она должен родиться крепким и здоровым, что бы там не думали все окружающие.       Зури сейчас приходилось намного хуже, чем ей.       Новая судорога свела лапы и живот, тяжелой и рваной болью прорезая нижнюю часть живота. Киара болезненно выдохнула, сдерживая подступивший к горлу крик — нельзя, нельзя проявить слабость, иначе встревоженный Раффики, вместо того, чтобы спасать жизнь Зури и её львенку, займётся Киарой. А золотистой львице помощь была не так нужна — справится и своими силами. Предки отчего-то одарили её сказочным везением оставаться в живых даже в самых ужасных ситуациях, а вот Зури…       Крик боли персиковой львицы звонким эхо отразился от стен пещеры, и Киара невольно поёжилась. Зури ослабла из-за стресса, бессонных ночей и систематического отказа от еды. Ей просто не хватит сил родить недоношенного львёнка, восстановиться после тяжёлых родов… но Раффики сделает всё, чтобы спасти их. Спасти хотя бы одного из них.       А Киара справится. Скрепя зубами и терпя самую адскую боль, золотистая львица вновь дрогнула от опоясавшей живот боли, как внезапно почувствовала облегчение. И маленький, влажный комочек лежал в луже крови у её напряжённого живота. Львица осторожно наклонилась к малютке, глядя на него не то со страхом, не то с нежностью и сомнением. Слишком многое значил этот малыш для всего их прайда, как и для неё, для Кову… Киара тяжело и судорожно вздыхает, когда понимает, что Готто оказался прав.       Мальчик. Маленький, золотистый комочек — точно такой же, как она сама. Но это был мальчик.       Алая кисточка хвоста, влажная и ещё очень тонкая, хорошо виднелась даже у новорожденного львёнка, а черты мордашки, немного серьёзные и взрослые даже для столь крохотной малютки, напоминали смесь отцовских и материнских. И даже маленький розовый носик кроха перенял от своей матери… Киара тяжело вздохнула. О, малыш, отчего же тебе дана такая страшная судьба, стать наследником этого беспощадного убийцы?..       Каким же он станет? Её сыночек был не виноват, чьей крови он оказался! Но даст ли Готто воспитать из него достойного льва, или же воплотит в наследнике самого себя — беспощадного и жестокого убийцу?.. Этого она сейчас боялась больше всего на свете. Как бы то ни было, сердце не обмануть. Она любила своего кроху, как мать своего сына. Любила также, как Кову, пускай этот малыш и оказался сыном самого ненавистного ей льва.       Лишь через какое-то время Киара почувствовала новый толчок. Резкий, настойчивый и очень продолжительный, даже сильнее всех тех, что принёс ей новорожденный сыночек. Нет, этого… просто не могло быть! Вот, почему было тяжелее, чем с Кову. Вот, отчего её беременность была так видна! Она ждала двойню. Второй львенок, которого Раффики просто не заметил во время осмотра. И к лучшему ли?..       Она смолчала. Эта новость, это событие, так не вовремя свалившееся на неё внезапным шоком, была совсем некстати. Нельзя тревожить Раффики раньше времени, пусть думает, что всё по-прежнему идёт медленно и гладко… однако вновь отяжелевшее дыхание предвещало рождение второго малыша или малышки. Киара думала, что пол первого львенка изменит абсолютно всё, но, о, Айхью, как же она ошибалась!       И худшие опасения львицы подтвердились, когда около её живота упал еще один малыш. Второй мальчик, второй юный принц. Младший из двоих.       Этот кроха был гораздо больше похож на своего отца, Готто. Шубка была тёмно-песчаной, тонкая ниточка — кисточка хвоста, — темно-шоколадная. Мордашка чуть ли не полностью копировала черты нынешнего короля…       Двое мальчиков, двое принцев. Старший и младший. Ох, Готто был слишком неосторожен в своём желании любой ценой заиметь мальчика-наследника — теперь получил сразу двоих. В голове тут же проносится история двух братьев. Шрам, в слепом желании заиметь престол старшего брата, убивает Муфасу. Неужели и двое её сыновей станут ровно такими же, и однажды младший подерётся за трон со старшим?..       Кровь Готто все ещё текла в их жилах, бурлила, кипела! И однажды обязательно отразится на нраве двоих малышей. И на будущем короле, и на его младшем брате, которому суждено навсегда остаться в тени старшего…       Лишь в этот момент Киара поняла, как яро не хочет такой судьбы своим сыновьям. Не хочет ссор и раздоров, зависти и превосходства… хочет, чтобы они были единым целым, могли друг за друга постоять и защитить, несмотря ни на что.       Внезапная мысль, простая, но довольно опасная, посетила её. Выход был всегда, и этот раз стал невероятно удачным, ведь кроме неё никто — даже Раффики! — не знал, кто из двоих принцев родился первым на несколько минут. Так отчего же знать ей? Мало кто из львиц способен нормально мыслить, видеть и слышать во время родов, а уж тем более следить за тем, кто из львят появляется на свет раньше. Это дело маджузи. Так почему должна была она, Киара?       Так пусть эта страшная тайна останется лишь ее личным секретом. Пусть Готто никогда не узнает, кто из его сыновей родился первым. Пусть поломает голову над тем, как выбрать из них наследника — но сможет ли это отсрочить неизбежное? По крайней мере, Киара не будет чувствовать своей вины перед львятами. И эту тайну не узнает никто — ни трое её сыновей, ни король, ни даже самые родные и близкие ей львицы. Она проживёт и умрет, унеся правду за собой в могилу. Так будет лучше для всех них…       Она с любовью и нежностью смотрит на новорожденных львят, жмущихся к лапам своей матери. Нет, она никому их не отдаст, сделает всё, чтобы защитить и вырастить из них достойных львов. Готто не сделает из её сыночков жестоких убийц, как бы он не старался. Мама защитит своих крошек даже от их собственного отца, чего бы ей это не стоило.       В пещере вновь раздаётся долгий, мучительный возглас, после чего всё внезапно затихает… казалось, даже гроза за сводами пещеры, даже нещадно колотивший ливень на миг поутихли в тон замолкшей персиковой львице. Киара похолодела, взглянув на Зури, у измученного тела которой в отчаянии сидел Раффики. Синие глаза были сомкнуты, хрупкое тело, и до родов не бывшее особо мощным и сильным, оставалось совершенно без движений. Даже грудь больше не вздымалась и не опадала при прерывистом, судорожном вдохе, поддерживавшим жизнь в теле…       Зури умерла.