Чужак

      Утро выдалось на удивление тёплым и безоблачным. Голубое небо меткими стрелами разрезали на части золотистые лучики света, юрко достигая только проснувшейся саванны — ветер колыхал траву и зелёные кроны деревьев лишь едва ли, а иногда и вовсе затихал, лениво засыпая где-то по пути к небесам.       Солнце показалось особенно добрым и ласковым — оно не пекло и не жарило со страшной силой, лишь мягко укутывало своим приятным теплом. Прекрасное утро, ничего тут не скажешь! И Кову тоже никак не мог с этим поспорить.       Лайли очнулась вот уже как пять дней назад. Кто знает, что именно помогло: лекарство с корой ивы, наконец окрепший организм малютки, или же благословение великих предков… однако же львичка стремительно шла на поправку, гораздо быстрее, чем изначально предполагал Раффики. И Кову был этому очень рад.       Вот только болезнь не желала отступать полностью: небольшой жар иногда охватывал малютку по ночам, когда было особенно холодно, а также остался некоторый кашель. Но всё же это гораздо лучше чем то состояние, в котором она прибрела к баобабу, и Кову был готов делать всё, чтобы персиковой львичке становилось всё лучше и лучше.       И сейчас он спешно направлялся по уже давно запечатлевшейся в памяти тропе обратно в баобаб. В зубах подросток с силой стиснул охапку коры ивы: она была мягкой и тоненькой, однако, прежде чем добавить её в лекарство, стоило замочить её в воде. Об этом лев догадался не сразу, но всё же именно так непрочная кора размягчалась особенно быстро.       Могучее дерево уже показалось перед ним. Бурый ловко взобрался внутрь, где его с широкой улыбкой и пляшущими огоньками в тёмно-синих глазах уже встречала Лайли. Персиковая малышка едва ли не соскочила с места, дабы броситься навстречу пришедшему подростку, однако тот остановил её многозначительным взором изумрудных глаз. Кроха заметно сникла под ним, но не потеряла всего того энтузиазма и радости долгожданной встречи. — Кову, ты вернулся! Тебя не было целую вечность! — выпалила Лайли. Бурый подросток с теплом улыбнулся ей в ответ, и, освободившись от коры ивы — её он по уже выработавшейся привычке положил в заранее заготовленную ёмкость с водой, — ответил: — Меня не было, как и всегда. Дорога до ивовой рощи ведь не меняется. — Ну… — Лайли озадаченно нахмурилась, но долго её раздумья не продлились, ибо остроумный ответ пришёл практически сразу. — Значит, мне просто показалось, что тебя не было дольше! Или, быть может, ты просто шёл медленнее? Или… — Всё, всё, всё, — с лёгкой усмешкой произнёс Кову, подходя ближе к своей пациентке, — хватит предположений! Пора бы тебе принять лекарство.       Лев подвинул ко львичке небольшую чашу, в которой плескалась довольно противная на вкус жидкость. При её виде Лайли по привычке наморщилась, округлив глазки — она умоляюще смотрела на Кову. — Ну пожалуйста, можно я сегодня не буду пить лекарство? — с грустью протянула она. — Каждый день одно и то же, одно и то же! Больше не могу терпеть этот ужасный вкус.       Кову вздохнул. На её месте месте он бы тоже успел очень устать от всех этих лекарств, трав, настоек… но это было необходимо, иначе львичка рисковала вновь заболеть — и неясно, чем бы страшная лихорадка окончилась во второй раз. Они едва ли вытащили Лайли с того света в первый! — Тебе нужно выпить, — осторожно начал Кову. Он не упорствовал, не повышал голос — говорил абсолютно спокойно и проницательно, в какой-то мере даже с пониманием. — Ты же хочешь поскорее поправиться? — А если не хочу?       Этот ответ — по-детски наивный и в чём-то даже немного капризный, — поставил Кову в ступор. Он с некоторым непониманием покосился на Лайли — быть может, малышка шутила? Но нет, она оставалась абсолютно серьёзна. Нахмурилась, отведя взгляд, сгорбилась… — Но… почему? — спустя какое-то время молчания, наконец, вымолвил бурый лев. Лайли не ответила. — Почему не хочешь, чтобы тебе поскорее стало лучше?       Персиковая малышка опечалено прижала к голове ушки, всё же осмелившись взглянуть на Кову. Эти глаза… юные, чистые, были неправильно печальными и задумчивыми для ещё столь маленькой львички. Или далеко не маленькой?.. Она казалась младше из-за своего внешнего вида, но в душе была гораздо старше. Отчего? Отчего всё сложилось именно так? — Потому что мне придётся вернуться на Скалу Предков, — с тоской пробормотала Лайли, — а там так одиноко. Опять я буду среди львят, которые меня не понимают. Снова буду с братом и сестрой, которые меня всем сердцем ненавидят и желали бы вообще не знать. Опять буду с матерью, оставившей меня одну в грозу, уводя своих родных детей… а я не хочу всего этого.       Лев замолк. Он ещё долго не знал, что сказать этой отчаявшейся львичке — к чему какие-либо слова утешения? Зачем говорить, что всё наладится, стоит только захотеть? Кову давно понял — это совсем не так. От них самих никогда не зависят чёртовы обстоятельства, из-за которых сотни и тысячи страдали каждый день. Ничего не изменить!       Но, быть может, стоит хотя бы попытаться вселить лучик надежды в это ещё совсем юное существо? — Лайли, я уверен, всё не так уж плохо. Да, вы не ладите с братом и сестрой, но всё же Тиифу любит тебя, как родную дочь. Разве не так? — Если бы это было так, она бы не оставила меня там, в грозу. — Лайли горестно вздохнула, судорожно передёрнув плечами. — Она бы искала меня изо всех сил, чтобы вернуть домой, целой и невредимой. Но Тиифу этого не сделала! Что она сделала? Заметила мою пропажу, когда была уже на Скале Предков… — С чего ты это взяла?       «Но она права! — назойливый внутренний голос вновь так некстати зазвучал в голове. — Тиифу заметила пропажу лишь по приходу на Скалу Предков, но… в этом ли была причина? Или в её собственной боязни грозы?»       И как бы Кову внутренне не пытался оправдать львицу, ему это не удавалось. С каждой мыслью, каждым словом, пронёсшимся поневоле, он лишь больше убеждался в том, какой ужасный поступок совершила Тиифу. Она оставила свою дочурку одну в грозу. Да, быть может, и случайно — хотя здесь тоже нет ничего конкретного! — однако Лайли могла погибнуть.       Не Тиифу провела столько бессонных ночей у тела едва дышавшей крохи. — Чувствую, — Лайли тяжело вздохнула. — Я чувствую это и не хочу возвращаться. Ради того, чтобы побыть здесь, рядом с тобой, я готова поболеть ещё немножко! Здесь лучше. — Ну… э… Лайли, — Кову замялся на какой-то миг, замолкнув и уставившись в глаза малышки. Это было сложно — стоило взглянуть в эти «пасмурные» глаза, так тут же в голове всплывал он. Тот, из-за кого всё вообще началось. Но её глаза были совсем другими, как бы сильно не напоминали отцовские, — с чего ты решила, что со мной тебе будет лучше?       Львичка не долго думала над ответом. Она моргнула лишь раз — спешно, непроизвольно, — а после произнесла на одном дыхании очень короткую, но столь правдивую фразу: — Ты бы не бросил меня. Не оставил бы там, в грозу.       Что ж, это было правдой.       Но как Кову мог позволить ей ранить себя из желания побыть ещё немного в баобабе? Он ведь и сам сейчас должен находиться не здесь, а на Скале Предков… но ему не хотелось туда возвращаться. Там неспокойно — прогнившее место Готто-почитателей! Почитателей этого тирана! Отца Лайли… — Выпей лекарство. — Лев смягчился. Он дружелюбно улыбнулся персиковой львичке, подтолкнув широкой лапой чашку с целебным раствором — Лайли в ответ протестующе фыркнула. — Тебе станет легче. А я сделаю всё, чтобы ты осталась здесь хоть немного подольше. — Правда? — не поверив услышанному, пролепетала Лайли. Кову утвердительно кивнул: — Да. По крайней мере, очень постараюсь…       Львичка широко улыбнулась, вновь едва ли сдержавшись, чтобы не вскочить от радости, но всё же она осталась на месте. В тот же момент чаша с лекарством была полностью опустошена, и Лайли пыталась скрывать всё никак не желавшую покидать мордашку улыбку с помощью наигранной «горечи» на языке, но, стоит признаться, удавалось ей это очень плохо.

***

      Радит всегда восхищался закатом.       Цветастое буйство всевозможных красок — от тёмно-фиолетового до светло-золотистого, сменявшегося кроваво-алым, — не могло не пленять взор жизнерадостных глаз. То и дело вспыхивающие на горизонте лучики солнца — те самые, которых не было видно днём! — ложились по земле поразительно ровно и отчётливо, словно специально желали оставить как можно более чёткие тени на бугристой поверхности. А далёкие силуэты из-за этого становились матово-чёрными, подобно ночи, скорое наступление которой и знаменовал закат.       Судя по всему, не один Радит им восхищался. Шедшая рядом Лимани тоже не осталась равнодушна к пылающим краскам неба: её глаза, цвет которых то и дело менялся, стоило «переодеться» шаловливому солнцу, были наполнены искренним восхищением — пленяющим, неподкупным, немного застенчивым и чем-то даже боязливым. Её эмоции не были похожи на эмоции кого-либо с Земель Прайда — по крайней мере, так казалось самому Радиту.       Лимани всегда и предо всем, словно робела. Побаивалась то ли мощи, то ли величия здешних мест и животных — хотя чего бояться? Она ведь родом из гор, где вся местность походит на сотни, тысячи Скал Предков одновременно! Саванна была совсем другой. Или, быть может, подруга робела вовсе не перед природой? — Я же говорил, что сегодня закат будет особенно красивым!       Довольная мордашка золотистого принца была залита тёплой улыбкой, и Лимани дружелюбно кивнула, лишь на миг переведя взгляд на друга, а после вновь уставившись в небеса. Казалось, львичка даже не дышала, с большим восхищением созерцая красоту заката. — Ты оказался прав, — протянула горная, не отрывая взгляда от цветастого неба. — Закат вправду просто потрясающий! Не такой, как в горах, но всё же. — А какой он, закат в горах? — Этот вопрос прозвучал немного по-детски наивно, однако принц с большим трепетом ожидал ответа. Он многое слышал о горах, но все рассказы были довольно сухими и бездумными — об опасностях склонов и скал, горных рек.       Лимани же там родилась и провела весомую часть своей жизни, и только она, горная львица, может рассказать об истинной сути гор! — Он… потрясающий, — на выдохе начала кофейная львичка, невольно отводя взгляд к видневшемуся вдали горизонту. — В горах не видно края неба, его закрывают скалистые вершины. Поэтому солнце западает за них — оно не скрывается полностью, нет! Даже когда диска уже не видно, по-прежнему догорает его свет. Он сияет где-то вдали, в то время как горный уступ уже покрыт ночной тенью… тот самый короткий миг, когда встречаются закат и ночь. В саванне он проносится слишком быстро, чтобы застать всю его красоту.       Лев в мечтании прикрыл глаза, всеми силами пытаясь увидеть в голове сказочный горный закат! Но это было сложно — представить то, чего не видел ни разу в жизни. Особенно нечто столь величественное и красивое, как закат… — Неужели в саванне закат не столь прекрасен? — пробормотал золотистый львёнок, теперь уже с некоторой долей сомнения взглянув на западавший к горизонту диск солнца. Интересно, как оно умудряется добираться до гор? — Нет, что ты! Закат здесь очень, очень красивый! Но… — на одном дыхании выпалила кофейная львичка — её глаза наконец загорелись живым огоньком на какой-то миг, а затем вновь… потухли. Лимани заметно погрустнела при воспоминаниях о своём родном доме. — Но не такой, он… он другой. Совсем. — Отчего так? — вымолвил Радит, с печалью глядя на Лимани. Подруга боялась посмотреть ему в глаза, старательно прячась где-то в своих мыслях.       Львичка молчала какое-то время. Она тоскливо смотрела за горизонт, то ли пытаясь понять ответ на этот вопрос для самой себя, то ли раздумывая, стоит ли отвечать, и отвечать правду. Радит пытался это понять. Подолгу вглядывался в её мордашку — львята даже не успели заметить, как оба остановились на небольшом холмике близ Скалы Предков, — но ничего там не находил. Лишь печаль, скрывавшую мысли и чувства.       Лимани всё же осмелилась ответить. — Там мой дом — настоящий, родной дом… там навсегда остались мои родители, и уже никогда оттуда не уйдут. Поэтому и закат в горах совсем другой.       Радит понимал, о чём она говорила, лишь примерно. Львёнок оглянулся: ему было знакомо это чувство. Любовь к родному дому, родным просторам, землям… ведь они действительно прекрасны! Горы наверняка красивы, и всё же… Земли Прайда ведь не хуже. Да, они другие, но явно ничем не уступают скалистым склонам! И закат здесь красив по-своему. — Ты скучаешь по дому? — наконец, вымолвил принц, встретившись с Лимани взглядом. Её улыбка — кроткая, сдержанная, а ещё такая печальная, она… она впилась ему в душу крохотным осколком чего-то очень острого. Горная львичка робко кивнула: — Скучаю. Да, я провела в горах всего два месяца своей жизни, но там мой истинный дом, и я слишком часто его вспоминаю. Это сложно забыть…       Её голос стал практически полушёпотом, однако он отчётливо звучал в голове Радита, сжимая сердце от тоски и горя. Он должен был задать этот вопрос… никто и ни разу из прайда не задавал его горным, так, быть может, принц станет первым!.. — Тебе плохо на Землях Прайда?       На этот раз Лимани отреагировала практически тут же. Её глаза округлились от ужаса смешанного с недоумением, но всё же доля печали в них оставалась — львичка в момент ожила, былой шёпот сменился на более уверенный возглас, всё ещё остававшийся немного слабым и высоким, но всё же. — Конечно же нет, Радит! Земли Прайда — самое лучшее место, в котором мне удосужилось побывать после гор! А я знаю, о чём говорю. — Так значит, ты рада, что ваш прайд примкнул к нашему? — всё ещё не уверено, но уже с гораздо большим облегчением вымолвил принц. Лимани робко улыбнулась: — Конечно же да, дурачок! К тому же… если бы не Земли Прайда, ты бы не стал моим другом.       Радит задумчиво усмехнулся, однако внутренне чему-то даже смутился. Да… действительно, если бы не Земли Прайда, горные никогда бы не пришли сюда и, что вероятно, они с Лимани никогда бы даже не увиделись! — Ты права, — кивнул золотистый принц, — вот только это же твои близкие дали тебе знак. Разве не так? — Это правда! — Лимани задумчиво усмехнулась, оглянувшись по сторонам и заприметив неподалёку дерево. Кофейная резво взмахнула кисточкой хвоста, бросившись к нему — Радит едва ли успел сорваться с места, чтобы пуститься следом за ней. — Лимани, куда ты? — в спешке его слова, возможно, прозвучали не очень чётко, однако они были услышаны лиловоглазой львичкой. К счастью, Лимани уже остановилась прямо около возвышавшегося над их головами дерева акации. Высокое, с кроной, раскидывающейся лишь к самому верху, на закате оно смотрелось очень тёмным, даже листья не были зелены.       Подруга загадочно улыбнулась, подзывая принца поближе, и Радит послушно подошёл. — Хочешь получить от них знак? — спросила она, словно невзначай. Вот только золотистого львёнка это поставило в сильный ступор. — Хочу, — осторожно начал он. К чему лукавить — ему были интересны эти столь необычные традиции горных! Но оставался один маленький нюанс, — только я ведь не горный. Они меня не услышат. Наверное… — Зато услышат меня, — мягко улыбнулась Лимани, вновь взглянув на высокое дерево. Львичка оказалась вплотную к нему и осторожно коснулась лапой плотной коры, после чего произнесла — громко и отчётливо, поглядывая на цветастое небо. — Подскажите, что нужно сделать Радиту, чтобы он стал самым лучшим королём?       Разные глаза львёнка засверкали, стоило услышать этот вопрос. Именно этот, никакой другой… так значит, Лимани знала о его самой важной мечте и цели! И… и была готова помочь? Неужели действительно считала его того достойным?..       Первое время ничего не происходило. Но вскоре к дереву скользнул мягкий, игривый ветерок, зашуршавший его поредевшей кроной. С тонкой веточки он сорвал маленький округлый листик, что плавным вальсом начал падать вниз, к земле. Листик падал долго. Подхваченный новым порывом ветра, его отнесло прямо к Радиту, чтобы продолжить размеренно парить в воздухе всё ниже, и ниже… тихо, спокойно. А после и вовсе достиг земли, затихнув на какое-то время.       Радит молчал. Это падение листа, столь завораживающее, сильно восхитило его, вот только… — Что же это значит? — Лев неловко улыбнулся, где-то в груди сердце заколотилось быстрее. Он не понимал смысла знака, не знал, что ему делать… но даже Лимани лишь беспечно пожала плечами. — Никогда нельзя выяснить наверняка. Скорее всего что-то, связанное с твоим нравом — я не могу знать точно! Ветер подхватил-таки лист. Но затем он падал долго и размеренно… он так и не вспорхнул снова.       Принц, тяжело вздохнув, вновь взглянул на упавший лист. Быть может, лист — это он сам? Но кто тогда ветер? Или же наоборот… а что, если это предсказание, описывающее то, что НЕ НАДО делать, чтобы стать хорошим королём?! Он не понимал и это сводило его с ума в тот момент — наверное, Лимани уже успела прочесть страх в его судорожно бегавших глазах! — Радит, — подруга позвала его, едва ощутимо коснувшись золотого плеча. Принц откликнулся и беспомощно взглянул ей в глаза: что же делать? Он ведь так и не понял ответа от горных! Тем временем, Лимани продолжила. — Не морочь себе голову. Не все природные явления — знаки. Быть может, это просто упавший лист и просто ветер! Такое тоже случается, и очень часто.       «Но это знак! — в отчаянии подумал Радит, скрепя зубами от досады. — Я же чувствую, что он важен!» Вот только внешне принц был вынужден лишь согласно кивнуть и натянуть улыбку, дабы не пугать уже итак взволнованную его состоянием подругу ещё больше.       Львята в молчании уходили к Скале Предков, отдаляясь от дерева двумя чёрными силуэтами. И Радит уже не видел, как ветер с новой силой взметнул тонкий листик к небу, неспешно унося за собой в закат.