Неоднозначно плохие

      — Почему ты не ешь? — без следа беспокойства спросил Делион, глядя на сестру. Алиса вздрогнула и подняла голову посмотреть на него, опустила взгляд обратно в тарелку и спохватилась:  — Ах, я забылась. Звуки соприкосновения столовых приборов с тарелками возобновились. Алиса отрезала кусочек копчёности и взялась медленно жевать. Делион косился на неё молча. Младшая сестра… Когда-то мать привела его сюда, в замок к старому князю, не Тангору, а их общему отцу, и представила, как сына. Ришая, любовница князя, не просто забеременела от него, но и родила мальчика с княжеской кровью. Настолько сильной, что уже к двадцати годам, даже не полному вампирскому совершеннолетию, тот испускал ауру унаследованной силы клана. Тангор, старший почти на сто лет, выглядел сильнее, ощущался сильнее, но кто-то предположил, что с Делионом, вторым наследником, что-то не так. Подавляющая сила отличалась. Князь — особая кровь с особым даром, повелевающая всей кровью клана. Теоретически при желании князь способен поработить каждого вампира своего и чужих кланов, но эта сила уменьшилась с течением времени, да и не требовалась, как правило, ведь законы и без подавляющей силы вынуждали каждого беспрекословно подчиняться и почитать князя едва ли не как бога. Но с Делионом что-то было не так. Сила князя уступала чему-то внутри. Да он и не стремился занять правящую роль. И с Тангором… Сам Делион помнил юношеские отношения с братом, помнил, как умер отец, как всё изменилось, и… Клан — это война. Людям сложно понять, но в клане каждый день, разговор и действие — шах на доске, удар, тактически продуманный и сложный, приводящий механизмы шестерёнок в движение. Но таков их образ мысли, таковы порядки, так живут вампиры — выживают каждый день. Особенно, когда князь — жестокий, беспринципный, самолюбивый самодур. Отношения с братом — не то, что вообще достойно слова «отношения».  — Ты снова не ешь. Алиса… Младшая сестра.  — Тебе нужно есть, чтобы расти и развиваться.  — Да, брат. Брат… Он слышал такое от Тангора только в шутку или ради игры в братьев на публике. Нет, Тангор не был таким уж плохим старшим братом, пока окончательно не повредился рассудком, хотя Делион так же винил и себя в случившемся. Но теперь он понимал, что же так пугало Тангора, что вводило всех в заблуждение и сбивало с толку. Кровь Драко. Не чистокровный вампир, а кроме того — подавляющая сила внутри принадлежит дракону, спящему таким глубоким сном, что только сама Смерть ощутила и… последовала своему собственному закону, заключив договор на бессмертие. Младшая сестра. Делион никогда никого не любил, да и считал возвышенные чувства лживыми. И, как и с приворотами, любовь Драко так же насквозь лживая, но, даже зная об этом, ты всё равно никогда не возненавидишь связь или родственника — прекрасные чувства, приносящие в сердце радость. Будто в чёрном тоннеле зажгли лампочку.  — Так ты собираешься вернуться в академию до конца месяца?  — Я думала так, ведь ты всё равно вечно занят.  — Извини.  — Нет, я не обижаюсь. Ты ведь князь. Пока тебе нравится тратить время на клан, пока ты этого хочешь — всё в порядке. Странная логика. Нет, наверное, правильная. Делион сам размышлял в том же ключе — почему сестра предпочитает сидеть в академии, если здесь, в замке, ей дадут лучшие условия и пригласят любых преподавателей? Потому что она так хочет.  — Вампиры говорят, ты стала раздражительной. Это из-за длины светового дня?  — Я стараюсь сдерживаться и пить успокоительное. Он вздохнул, заметив, что и сам перестал есть.  — Тебе нравятся стейки, да?  — Я люблю мясо и сладости, но и овощи тоже… Повара в клане вкусно готовят. Но мне не нравится сладкий перец. Он ужасен.  — Я заметил.  — Да. Ты любишь сладкий перец?  — Не очень.  — Но его продолжают приносить, — ворчит Алиса, отодвигая блюдо с ним подальше.  — Он полезный.  — Невозможно есть всё полезное.  — В академии хорошо кормят?  — А, витаминными добавками. Но да, неплохо. Лучше, чем если бы я сама себе готовила. Ах, я не умею готовить. Это не то же самое, что варить зелья. Делион негромко засмеялся:  — Ты прямо одержима магией.  — Так и есть. Ненадолго воцарилось молчание, он хмыкнул, возвращаясь к еде, но Алиса, решившая, что слова не восприняли всерьёз, повторила:  — Я одержима магией. Это не метафора. Делион отложил вилку и повернулся, встретился с ней взглядом. В зелёных глазах не отражались эмоции, но её лицо выражало только хмурую серьёзность:  — Там, где я жила, нас называли самой крупной мутацией. Полное сродство с магией.  — Ты не говорила. Я не знал, что всё так серьёзно.  — Нет, ничего. В отличие от других, у меня не перенимают контроль над разумом или телом. Ну, так или иначе, метки всё равно не даются без платы.  — …да. Каждый что-то забирает. Он не спрашивал, что же взял Хаос, Смерть, Пламя и Мрак, потому что она не спрашивала, что забрали у него Смерть и Тьма. Этакая толерантность, этика инициированных. Только Делион, отдавая себя ради выживания, ни о чём не жалел. Сила — это то, что позволит войти в будущее, а большая сила — войти в будущее, построенное для себя. С одной стороны, он так же смотрел на Алису — ей требуется больше силы, а с другой — зачем юной девочке, его любимой сестре, жертвовать собой? Но так же он не считал себя вправе подвергать её выбор сомнению. Как же всё сложно, когда младшая сестра — не избалованная принцесса, и даже не простая, милая девочка, а непонятный дракон с целым букетом странностей и мутаций. Драко — это слишком сложно для понимания.  — Скажи, почему ты так заботишься о клане? Нет, ты такой же трудоголик, как и наш директор Ник, и его я тоже не понимаю. Он и впрямь настолько святой?  — Шестисотлетний лис не святая невинность, — подтвердил Делион. — Но он всё равно очень любит своих учеников.  — Ты любишь клан?  — …нет… Вампиры эгоистичны, я люблю только нас с тобой. Себя и тебя.  — Тогда… Делион хмурился, смотря в её пустые, будто драгоценные камни, глаза. В них не отражались чувства и эмоции, но понять их всё ещё оставалось очень просто — она позволяла видеть. Благодаря этому, а ещё связи, он осознавал, что Алиса интересуется из чистого любопытства, а не ради просьбы что-то сделать: бросить клан, уделить ей время или что-то вроде того. Она не понимала, почему кто-то так много работает на благо большой группы бесполезных и безнравственных, двуличных ублюдков, какими всегда были и останутся что вампиры, что люди. И больше того недоумевала, как можно так радостно и добровольно взваливать на себя чужие проблемы и ответственность.  — Наш клан — мой дом. Почему я не должен заботиться о доме, если собираюсь в нём жить? Не считай меня благородным, — попросил, на что Алиса пожала плечами:  — Что за глупость? Ты добрый и благородный, но всё ещё эгоист, пашущий над фундаментом в будущее — это уже не совсем доброта и благородство.  — Тогда к чему такой вопрос?  — А… Решаю для себя, насколько ценен для тебя клан, — призналась, без утайки вывалив мысли.  — И насколько?  — Дом это и есть дом. Разве бывает что-то ценнее?  — Семья — ты.  — А, я не поставлю под удар клан и не заставлю тебя выбирать. Забудь, я не настолько сумасбродная.  — Тебе не обидно?  — Разве не очевидно? Я люблю тебя, а одержима магией, так разве ты заставишь меня бросить магию?  — И верно, так очевидно. Вилочка негромко клацнула о тарелку. Столик, сервированный для двоих — князя и младшей княжны, слуги старательно заложили блюдами, дабы угодить им и порадовать. Клан ценил своего нового князя, а кроме того, клятва не давала им и шанса предать. Алиса совсем не чувствовала, что перегнула палку, когда заставила всех переделать ритуал присяги — доверие и законы отличная штука, но непреложный обет — лучшая гарантия лояльности. Зачем подвергать себя опасности и сомнениям? Их и без того достаточно исходит из других княжеств. Да и у своих, оказывается, способна завестись крыска.  — Замечательный ужин.  — Нет ничего лучше спокойного ужина с семьёй, — согласилась Алиса, выдав искреннюю улыбку.  — Если тебе потребуется помощь в академии или деньги — сразу же сообщай. Я рад, что ты нашла друзей.  — Да, они хорошие парни. Но я не знаю, кого из них выгодно использовать в будущем.  — Не заморачивайся просчётами на будущее и выгодами. Наслаждайся спокойным временем, пока оно есть.  — Хорошо, брат. Делион промолчал на ощущение её неискренности. Всё потому, что Алиса не скрывала истинных чувств. Кажется, она не считала свою юность спокойным золотым временем, пригодным для веселья. Но он так же не надеялся, что изменит сложившееся у неё в голове мнение. Вздохнув и покачав головой, Делион проворчал:  — Начинаю думать, что мы заразили тебя трудолюбием.  — Ах, до вас, тружеников, мне ещё далеко, — беззаботно махнула она рукой, не заметив его ответной недоверчивой улыбки. — Этот рисовый пирог очень вкусный.  — Ешь больше, если собираешься много трудиться. Ешь хорошо, а то не вырастешь.  — Разве я не подросла?  — Да, ты вытянулась, — согласился, опустив взгляд на видные в платье острые ключицы. — Но ты же девочка.  — Ах, куда мне до девочки, — буркнула, вновь бездумно выдав мысли, и оттянула ворот, прямо намекнув на проблему. — Начинаю завидовать Аманде… Делион хмыкнул, выслушав такие обычные девчачьи слова, а ещё она до сих пор дулась из-за длины волос, отросших на ускоряющих рост отварах и шампунях, но всё ещё коротких. И не столько всё дело в узких бёдрах и худощавости, небольшом размере верхних форм, сколько в её общих отличиях от обычного гуманоида.  — Хаос сказал, у меня хорошая скорость мутационных процессов, — буркнула она снова, удерживаясь от желания подпереть голову рукой — нельзя ставить локти на стол, ну, по крайней мере, не стоит делать это рядом с манерным старшим братом. Делион ахнул — Хаос что, говорит девочке, что её мутация протекает хорошо, а не что она чудесно выглядит? Неожиданно поняв суть проблемы, он заговорил так, чтобы объяснить ей явные отличия от большинства человеческих девушек:  — Все считают эльфов очень привлекательными, правда? Как бы их длинные и изящные фигуры ни отличались, а никто не ставит под сомнение эльфийскую красоту.  — М? — Но Алиса не оценила и пресекла его попытки: — О, прошу, брат, не сравнивай меня с эльфами и лесными нимфами. Делион ощутил неловкость, и она, заметив изменившийся взгляд, мягко улыбнулась:  — Прости, Хаос только то и делает, что зомбирует меня сравнениями вроде: «Твои кости, словно льдинки на верхушке ледяного замка, сверкающего в свете солнца», что бы это ни значило. Почти каждый его приход ко мне во сне начинается с глупого, непонятного и очень неловкого комплимента.  — Вот как, — выдавил, недоумевая, это Хаос настолько стар, или его стандарты красоты настояны на ликах существ неземных и далёких для простых жителей среднего мирка Рондел? Даже для него, не вчера рождённого вампира, «кости словно лёд» звучало по меньшей мере странно. И как это воспринимает девочка? И что ей ответить?  — Ты… — Слова не нашлись. Делион, привыкший скорее к роли тени, чем публичного лица, несколько одичавший за времена пленения, а сейчас слишком занятой, не очень хорошо читал сложных женщин, а уж тем более маленьких девочек. Не то чтобы Алиса являлась ребёнком, но до женской зрелости идти ей оставалось очень далеко, так ещё и начало пути до сих пор пребывало на платформе полной «невинности».  — Как девушка ты выглядишь хрупкой, а не сильной. Она обронила вилку, раздался звонкий цок о тарелку. Зелёные глаза стали огромными, что те блюдца. Когда не знаешь, что сказать — говори правду, если это кто-то дорогой сердцу. Именно её Делион и произнёс:  — Но это не что-то плохое. Выглядеть хрупкой не плохо. Здраво оценивая сестру, он видел только привлекательность. Нечеловеческую, притягивающую взгляд привлекательность. Интригующую, даже.  — По крайней мере, ты запомнишься всем, кого встретишь, как парням, так и девушкам. Прекрасно, что я могу наблюдать за твоим ростом. Нет, я хочу увидеть, как ты вырастешь — как брату, мне нет ничего важнее, а как живой, я не встречал никого удивительнее.  — Да, — странным тоном отозвалась Алиса. — Теперь ты говоришь, как до тебя говорил Дик, а до него и после — Хаос. Да, наверное, вам интересно наблюдать за моим ростом.  — Я…  — Нет, не переживай, — перебила не дослушав. — Вы — моя семья. Я тоже жажду увидеть, как ты добьёшься своего и возвысишься над всеми живыми.  — Ах, я всего лишь хотел сказать сестре, что она — красавица, — пробормотал, отведя взгляд, и вновь испытал недоумение с того, как разговор зашёл не в то русло. Ощутив неловкость, Алиса опустила голову и негромко оправдалась, рождая ужасное противоречие со своими же жалобами:  — Я вовсе не прошу комплиментов. Меня вообще не беспокоит, как выгляжу, и что думают другие. — И очень тихо укоризненно уколола: — Это всё вы со своими платьями. Их вечно ушивают. Мне хорошо и без платьев. Потому что, заказывая наряды, никто не «напрягает» младшую княжну многочисленными примерками, а потом, когда время близко к готовности или надобности наряда, приходится скоро переделывать, утягивая как в бёдрах, так и в талии и груди. И каждый раз кто-то прошепчет под нос касательно непропорциональности фигуры. Делион решил не продолжать тему, если ей так неловко говорить, тем более что и не знал, как следует общаться с девочками подросткового возраста об их внешности. Комплименты её только сильнее ввергают в уныние.  — Ах, не бери в голову и забудь, — попросила, подглядывая под накрытые блюда, дабы выбрать себе что-то попривлекательнее, и снова выдала философские противоречие: — Тело — только оболочка с набором генетических данных. Самое главное находится внутри, а там уже о красоте не судят.  — И правда, — согласился, пододвигая к ней тарелку с тарталетками: — Ешь, здесь всё полезное и питательное, а ещё вкусное.  — Да, брат. Ты тоже.  — Конечно. Нельзя расстраивать повара. Мы обязаны это всё съесть.  — О, Хаос, — выдохнула, оглядев полный столик. — Они не припасли в конце большой торт, чтобы добить меня?  — Никто не оставит нас без десерта.  — О, Хаос, — повторила с нотками мольбы, но, настроившись на серьёзный лад, сделала глубокий вдох и вооружилась вилкой для рыбы и столовым ножиком: — Ладно, мы сделаем это. Пока ещё тёплое!