Неоднозначно плохие

      Дана приветливо улыбалась, косясь на Алису — вернулась, девочка, и хорошо — директор будто в воду опущенный, расстроенный лис. Все каникулы хандрил в одиночестве и сейчас унывает. Она же развеселит? Отвлечёт от работы, заставит попить расслабляющего чаю…  — А кто там? — уточнила Алиса, кивнув на дверь, и секретарь словоохотливо отозвалась:  — Стихийники снова разворотили двор, вычитывает.  — А-а… Такое бывало, при том со стихийной башни чаще, чем даже с более агрессивными. Боевики, и те почти не доставляли проблем, межличностные склоки решали на тренировках или в дуэлях, имущество портили редко — разве что окна выбивали, вылетая во двор для очередного мордобоя, названного «дуэлью». А вот другие факультеты порою выдавали… Ей однажды довелось видеть тот же мордобой, только без дуэли и между двумя девчонками из бытового, закончившийся полным бардаком в холле — бытовая магия, оказывается, страшная вещь, ещё и когда попадает в случайных свидетелей. Стихийники лажали с погодой — вызывали град или снегопад, ливень вместо небольшого дождика, но самое ужасное, когда они поджигали что-то не то, затапливали или устраивали ураган прямо в помещении. Иногда ещё и вызывали землетрясения. Зельевары порою становились причиной чужих любовных горячек или внеочередного посещения больничного крыла, как и алхимики, ну, последние вообще часто что-то подрывали. Об их играх с газами и порошками лучше вообще не упоминать. Менталистов не трогали, да и сами менталисты тоже никого не нервировали, а вот проклятийники… Ну, эти сами собой приносили неприятности всем вокруг — аура у них такая. Алиса считала себя тихой, что некроманты, с тем лишь отличием, что большую часть трудностей решала сама, а те в свою очередь редко принимали большой масштаб, вредили посторонним или требовали чужого вмешательства. Кроме случаев, когда оказывалась втянутой во что-то мимо воли.  — Вот, возьми расписание вашей группы, — подала голос Дана, наконец-то найдя его в папке. — С чем-то ещё помочь? Алиса поднялась с диванчика, взяла лист и бегло просмотрела, а после уточнила:  — Разве нам не должны были ввести новые предметы? Фортификации или метафизику?  — Фортификации с третьего курса, — без промедления дала справку та. — А метафизика со второго, она будет связующей с обрядами и ритуалами, директор решил поменять динамику обучения.  — Ах, вот как. Алиса задумчиво хмыкнула — среди конспектов Давида нашёлся и по метафизике за первый курс, это сбивало с толку. Но в этом семестре у них всего две пары в неделю по нежитиведенью — меньше, чем в первом, а другой предмет разделился на два: анатомия магических тварей и методы борьбы, хоть до этого им проводили всего по лекции в неделю. Дана на эту странность дала вполне понятное объяснение:  — Преподаватель наконец-то вернулся в академию, до этого его заменяли.  — А, вот как, — ещё больше поразилась Алиса. — Нам не говорили. А можно мне копии расписания других факультетов? Дана — бытовой маг, для неё скопировать пачку страниц совсем не проблема. Как и вытянуть из тумбочки чашки, заварить чай, сложить всё на поднос, не вставая со своего места и не отвлекаясь от чтения документации.  — Спасибо, — улыбнулась Алиса, поместив графики всех занятий в хранилище браслета. А когда трое парней из стихийного факультета вышли, ведомые своим куратором, она поздоровалась, взяла в руки поднос и протиснулась в кабинет. Ник устало поднял голову, как и всегда увенчанную парой рыжих ушек, и сдержал резкие слова:  — Ах, ты вернулась… Ему понадобилось время, чтобы настроиться, нахмуриться, ахнуть, заметив поднос в её руках, осмотреться и сориентироваться. Трогательно-яркий всполошённый лис метался, сверкая янтарными глазами, отмахивался от рассыпавшихся пламенных прядей, а уши его дёргались, подтверждая душевное состояние. И это позволило ей понять, насколько соскучилась — не по академии, а по нему. Милому, доброму, сердечному и заботливому. А ещё очень тёплому, пусть теперь огонь бурлит в крови. Есть в них, этих лисах, что-то душевное, отчего их хочется, что ту примочку, к ране приложить. Наверное, поэтому он всегда пытается сохранять дистанцию. Чужая навязчивость раздражает, а Алиса уж точно не хотела досаждать. Поэтому перестала тянуть руки к хвосту и ушкам, подолгу зависать на них взглядом — взяла себя в руки.  — Вы снова работаете без отдыха? — пожурила, ожидая, пока он расчистит стол от бумаг — разгребёт их по сторонам. Ник молчал — выглядел ошеломлённым, а когда посуда звякнула от слабого толчка приземления — покачал головой:  — Вот уж не думал, что слухи правдивы. Что у вас случилось? Алиса непонимающе подняла на него взгляд, замерев с наклонившимся над чашкой чайником, а он объяснил:  — Твои волосы. Ты и не подумала скрывать седину.  — Ах, вот оно что, — выдохнула, возвращаясь к прерванному занятию. — Свежие метки нельзя скрывать под мороками. Нет, если это сделает сама стихия — то без проблем, но для этого необходимо с ней как минимум поговорить, как максимум уговорить. Смерть, хоть и добрый, но на прямой контакт просто так не выходит, а некоторые из стихий даже прижившиеся метки не дают разрешения прятать. Взять хоть ту же Тьму, эта не просто поставит метку на самом видном месте, но и обозлится, если хоть мысленно заикнёшься о возможности скрыть. Это Хаос хоть раз в неделю, но заглянет в сон поздороваться, а с другими всё не так просто.  — Смерть, — тихо прошептал, догадавшись, и та угукнула, закончив разливать чай по чашкам:  — Две ложечки? Он кивнул, а звук размешивающегося сахара заполнил помещение, звон о стенки фарфоровой чашечки раздавался, дёргая нервы. Ник смотрел на седую прядь, слишком выделяющуюся среди ярко-красных волос, ставших будто… розовее, чем раньше. Ему пришло в голову, что белый цвет для неё слишком бледный, алмазы — прозрачные, а белое серебро, лунная платина и прочее — неприметны. Они хорошо выделяются в волосах, но играя оттенками белизны на коже скорее проигрывают. Алиса, вопреки всему, выглядела здоровее обычного — глаза блестели, подобно драгоценностям, на скулах играл румянец, губы алели.  — А, мне уже дали расписание, — вспомнила, чувствуя себя неуютно в затянувшейся тишине, и Ник отозвался, игнорируя её слова:  — Я слышал, невесту Делиона убили прямо во время свадьбы.  — Да, — подтвердила, оглядываясь на часы — кукушка «чистила косточки» там, где и должна. — Они использовали очень сложный приворот, снятие разорвало её ауру на клочки. В таком состоянии глупо было продолжать обряд.  — Значит, сейчас всё в порядке? — удостоверился, припоминая излишнюю нервозность Делиона во время последнего разговора. — Или напротив?  — Это… сложно, — говорит, размешивая свой сахар, хоть тот давно уже растворился — требовалось чем-то занять руки. — С Дэлом всё нормально, последствия приворота совсем стёрлись, но ему пришлось настрадаться из-за последствий убийства.  — Убийцу так и не нашли?  — Нет, — Алиса отводит взгляд, сжимает ложечку так, что узор на ней отпечатывается на подушечку пальца, но голосом себя не выдаёт: — Я сняла приворот, но так как виновные не признались в своём преступлении — ситуация стала запутанной. Некого обвинить, потому что для этого придётся разворачивать все факты, но князь Спящих определённо с ними не согласится, разбирательство затянется, и тогда… Нет никаких доказательств приворота, это вообще смешно — у князей от них природная защита. Они хотели упростить всё до убийства, но для него нужен исполнитель…  — Но… кто-то же её убил. Не могла она умереть сама, верно?  — Ага… Я же сказала, она приняла большой удар, от ауры почти ничего не осталось, в таком случае без лечения смерть наступит в любом случае. Это почти тоже самое, что разрушить саму сущность.  — Выходит, они не могли объяснить причину удара по ауре, потому что отрицали факт приворота, — понял Ник, но всё же настоял на своём: — Тогда виновен в смерти тот, кто снял приворот.  — Я это сделала, — кивнула Алиса. — Вот почему всё так сложно. Когда привороты уровня эфирного вмешательства — откат становится смертельным. Ускорить процесс смерти было легко — у неё не осталось никакой природной защиты, а все артефакты погорели.  — В таком случае…  — Убийцу искали среди близких, высокой аристократии и первых помощников, поэтому так никого и не нашли — их невиновность слишком просто доказать. Князь Спящих пытался откусить кусок побольше, но в итоге остался ни с чем. Ник потёр лоб, аккуратно взял чашечку и медленно выпил чай, расставляя факты по полочкам. Конечно, доказать непричастность невиновных и правда не должно составить труда, а если сам виновник владеет статусом неприкосновенности, и при этом не является князем, чтобы в открытую навязывать конфликт со всем кланом — ситуация, что называется, безвыходная. Алиса прибыла под самую свадьбу, ей бы не хватило времени, а кроме того, он не сомневался, они хорошо проработали момент её легенды. Учитывая отрицание приворота, именно активное отрицание, — ни у кого не должно найтись подозрений к младшей княжне.  — Тогда для меня странно видеть тебя здесь раньше срока, — признался, сочтя разумным провести время с братом, раз есть необходимость оставаться в клане.  — А, я хотела побыть с Дэлом, — возразила, неловко почесав пальцем висок. — Но навалилась волокита с какими-то реформами, и у него не осталось на меня времени. Мы почти не виделись, он отправил меня подальше, чтобы оградить от расследования, а потом снова погряз в делах. Они синхронно вздохнули, выражая схожие эмоции. Алиса так и не опустошила свою чашку, постоянно только играясь ложечкой — её что-то терзало, и Ник не понимал, что именно. Она будто бы и говорила нехотя, что ему виделось странным.  — Все вечно заняты, — пробормотала между делом, заполняя тишину, и наконец-то отложила ложечку. Чай почему-то вышел слишком сладким, Ник видел, как туда сыпется порция за порцией, но не осаждал её, а сейчас уверился — что-то не так. Алиса глотала безрадостно, избегая прямого взгляда, а её аура постоянно колебалась, будто от сдерживаемых эмоций.  — Так… что случилось с тобой? — повторил, сделав акцент на последнем вследствие разделения для себя происшествия в клане и её состояние.  — А… Ну… Она мялась, выбирая, что рассказать, а о чём промолчать, размышляла, но в итоге хмыкнула:  — Я не пережила самовозгорание. Ник склонил голову набок, разбирая предложение на составляющие, обдумывая каждое слово. Вариант с ошибкой рассматривал совсем недолго — пережила и не пережила, наверное, слишком различны, чтобы она оговорилась. Или нет?  — Добрый дядюшка Смерть, — вспомнил он услышанное от неё однажды и покачал головой: — Договор со Смертью. Ты пыталась инициироваться в пламени? Это же невозможно. Алиса неспешно закатала рукав рубашки и подожгла руку — медленно, безболезненно и вроде бы даже неощутимо.  — Будто каждая моя клетка — частица энергии, плоть ощущается почти такой же. А обратный переход немного… болезненный. Тело быстро загорается, но ему сложно трансфигурировать обратно.  — Это… невероятно, — поражённо выдохнул, протягивая руку к чистому огню, но обжёг пальцы. — Духи огня… Ох, как такое возможно?  — Огненная инициация одна из самых распространённых, для демонов и драконов это естественно. Возможно, правда, не в этом мире, но всё же…  — Самовозгорание, — повторил, раздумывая над её словами. — Это ведь смертельно опасно. Кроме того, разве твои глаза — не метка?  — Я же Драко, — объясняет, почти что отговаривается, снова выдавливая неловкую улыбку. — Эта энергия такая активная и агрессивная, что я не могу нормально спать. Стала взвинченной и вспыльчивой… В клане вечно на кого-то шипела, отчего-то злилась. Думала, всему виной одиночество — Дэл находил время, Агар составлял компанию, но когда они оба занимались своей работой — хоть вой от скуки, а ещё слишком навязчивые хвальбы и одобрение со стороны высокородных вампиров — двуличные сволочи! К растениям не соваться, докучать слугам совестно, остаётся только сидеть в библиотеке, а там даже Генри нет, а Шерон неговорящий. Ник дёрнул хвостом, тот мелькнул в её поле зрения и она умилилась. Огненный лис — просто чудо.  — Может, тебе прописать успокоительное? Алиса?  — М? Ах, нет, я себе наварила, не беспокойтесь. Пью, когда чувствую себя неспокойно. То есть каждый день по несколько раз, но в таком признаваться нельзя. Даже Делион в неведенье, а Агар только подозревает, пару раз унюхав. Для себя Алиса выявила соотношение дозировки и времени действия, несовпадающее с предписанными, а ещё не забывала о побочных и откате, чем сдерживала порой непреодолимое желание выпить весь пузырёк. И постоянно повторяла, что успокоительное — не снотворное. Теперь, зная о причине её дисбаланса немного больше, Ник понимал, почему аура стала яркой, полыхающей, но слишком нестабильной и сбивчивой. Девочка попросту развила свою огненную магию и не могла её в достаточной мере контролировать.  — Я не уверен, что среди нас кто-то в состоянии тебе чем-то помочь, — сознался, отводя взгляд. — Разве что… Иллар или Вильгельм — курирует выпускную группу демонологов, высший демон, контрактор.  — Ах, я слышала о нём! Контрактор — демон, призванный намеренно или случайно и не пожелавший возвращаться домой. Чтобы не стать целью светлых магов и инквизиторов, до сих пор бдящих все призывы, они предпочитают рабский контракт, обязуются защищать, служить и прочее, что от него потребует господин. Вильгельм — одна из причин, почему академия Шагдар в шатком положении. Высших демонов не берут в слуги или рабы, их уничтожают без права голоса.  — Он порядочный для демона, — словно оправдывается Ник. — И не причинит тебе вреда. Но его пламя горячее драконьего. Ох, только Иллару не говори, драконья гордость пострадает.  — Нет, я сама разберусь, — мотает Алиса головой.  — Просить помощи не постыдно, — мягко осаждает Ник, но она всё равно отказывается:  — Это моё тело. Когда-то учитель предпочёл ограничивать мои силы, чтобы они не вредили, но сейчас я уже другая. Если не научусь справляться со своей силой — дальше будет только тяжелее.  — Твоя правда, — выдыхает, опустив уши, и Алиса не может не улыбнуться:  — Вы выглядите уставшим, у вас тени под глазами. Уважаемый Ник, заботьтесь о себе немного больше. Он подавляет чреду тяжёлых вздохов, смотрит в пустую чашку, чувствует повисший хвост — так привык к нагрузке, что усталость стала постоянной подругой. Идя на поводу, откидывается на спинку кресла и приманивает щётку:  — Видишь, я отдыхаю. Алиса закатывает глаза, не хочет реагировать на провокацию, но не в силах игнорировать:  — Если вдруг захотите доверить мне такое важное дело — я с радостью возьмусь. Но досаждать не стану. Ник смеётся — выросла, надо же. Или немного исцелилась, ведь страшные прогнозы не оправдались — со спадом никто не возненавидел, не бросил, а кроме того, накал эмоций прошёл и притупился. Как бы Хаос ни воздействовал на всех вокруг, а ничто не повернул в обратную сторону, не заменил на противоположность.  — Почему вы так смотрите?  — Люблю смотреть, как дети растут. Алиса смущается, а её румянец сгущается, трогает видные кончики ушек. И она бормочет, надувая губы:  — Не такой уж я и ребёнок. Ник улыбается, забывая о щётке и хвосте, качает головой:  — Твои друзья очень расстроились, когда ты не прибыла после каникул. Широ долго жаловался — они ему прохода не давали.  — Ох, должно быть, не отпустят, пока всё не выпытают, — печалится Алиса. Снова придётся выворачиваться, игнорировать вопросы, отшучиваться, отмалчиваться, а каждый подобный разговор оседает камнем на душе. Ник её понимает и сочувствует, но помочь ничем не может — такова уж нужда. Мальчикам лучше знать поменьше, чтобы не впутывать и не подвергать опасности. Себя, в том числе.  — Я иногда думаю, если начать говорить правду и одну лишь правду, рядом хоть кто-то останется? Грустная тема, сложная и неприятная, ему бы, исполняя педагогический долг, поддержать. Сказать, что ничего не изменится, настоящие друзья не бросят. Но это не так. И поэтому Ник молчит, кусая губы. Если она притворяется, если вскрыть больше, глубже, вытащить всю черноту наружу, сможет ли сам смотреть на неё, как и раньше? Хочется верить, что да — взрослый не должен рубить с плеча, ведь в мире нет однозначного добра или зла. Но одно он может сказать точно:  — Всегда есть границы, зайдя за которые уже нельзя надеяться на прощение. Но разве у тебя всё так плохо?  — Нет, полагаю, — негромко отзывается, чтобы не молчать. Границы, в том-то и дело, что ты никогда не знаешь чужих границ, но видишь свои, а потому не угадать, где те пересекутся. Человеческая мораль до того глупа, что ей уже хочется ровняться на другую. Но вампиры слишком лицемерны, а оборотни — дики.  — Вы, уважаемый Ник, подобны солнцу, — выдыхает, опуская взгляд. — Похоже, я проиграю тогда, когда стану для вас отвратительным монстром.  — Не бери на себя слишком много, — просит, испытывая смущение. — Мои интересы всегда ограничиваются детьми. Если мои дети выживут, так какая разница? Главное, чтобы они сами не страдали от своих же методов. Алиса кивает с улыбкой — раз так, то всё немного проще. Невозможно угодить каждому. Всегда нужно смотреть только на тех, кто ближе.