Неоднозначно плохие

      — Мы выстраиваем сферу! Сфе-еру! — кричал Иллар, описывая руками окружность. — Не квадрат, Таанро, не кляксу, Лукас, а сферу! Что?! Что?! Ещё скажите, у вас энергии не хватает на такую мелочь! И не надейтесь на участие в турнирах, пока не научитесь формировать сферу за секунду! Кто-то завыл, упал задницей на промороженный песок и ударил по нему кулаками, подражая малому ребёнку, но Иллар не смягчился:  — Сфера — это основа многих заклинаний! Вы ни купол, ни климатическое не составите без умения устанавливать сферу!  — А почему Алиса сидит на лавочке?! — возмутился Ранарох, и Иллар крикнул:  — Слышала?! Покажи им, что такое сфера! Алиса пробурчала под нос проклятья и, не отрываясь от книги, вытянула руку. Сформированный за мгновение энергетический шар охватил весь полигон, резко потеплело. Парни озирались на стенки с переливающимися и переплетающимися потоками разной энергии, кто-то не сдерживал поражённых выдохов. Такой сферой, только меньшего размера, Алиса пользовалась во время дуэлей — отличная защита от стихийных атак. Большой шар медленно сжался до размера мячика, коснувшись каждого и словно «отторгнув», полетал в воздухе и лопнул — ну прямо мыльный пузырь.  — Показушничает, — фыркнул Дрон, тоже с первого раза повторив требуемое, но оставшись в группе со всеми.  — Четыре элемента, молодец, — похвалил Иллар. — Вам бы хоть простой размером с себя научиться, не то, что совмещать стихии! Ну, давайте, старайтесь. Сферу, а не ежа, Лукас! Эрин, я понимаю, ты молодец, но это не занятие по искусству, не лепи человеческую форму! Ты понимаешь сам смысл сферической формы? Все оглянулись на Эрина, сумевшего повторить щитом своё тело, а сам он принялся медленно переплавлять фигуру в шарообразную.  — Ладно, — сжалился Иллар. — Кто сильно устал — пять минут перерыва. Парни радостно завопили, разошлись по лавочкам на трибунах, быстро поднялся галдёж, в котором одни спрашивали у других, как добиться успеха.  — Просто представь в уме шар, — объяснила Алиса, когда к ней подсел Шанар с той же проблемой. — Не круг или плоскость, а объёмный шар.  — Не шути так, — попросил, подпирая подбородок ладонью.  — Да какие уж там шутки. Я всегда представляю конечный результат, помогает задавать форму и размер.  — А… как же конструкции?  — То есть, по-твоему, конечный результат не включает в себя каркас самого заклинания?  — Как ты держишь их все в голове?  — Память хорошая, воображение натренированное. Ты вспоминаешь саму формулу каркаса, а надо делать это в сферической форме. Вот так. И показала крупную иллюзию, где все линии и связки, знаки и символы заклинания из плоской модели превращались в сферическую, то есть кольцевую. Она не жадничала — установила иллюзию так, чтобы все могли видеть, а рядом собрала следующую, состоящую из вертящихся поясов:  — Вот это рунический щит, в нём пятьдесят шесть рун, сто разных комбинаций. Ты не станешь магом, пока не сможешь запоминать всю эту чушь, потому что повторять слова за другими — уровень попугая.  — Это жестоко, — одёрнул её Дрон, до этого севший позади, на лавочке повыше. — Но впечатляет. Поэтому я не люблю сложную магию.  — И на что способен твой крутой щит? — насмешливым тоном спросил Ранарох, но от её пронзительного взгляда вздрогнул и пожалел, что раскрыл рот. Для многих она вернулась с каникул малость жутковатой.  — Поймать всё, что в него бросите, — ровно ответила Алиса, убирая иллюзии. — И вернуть обратно.  — Перерыв окончен! — скомандовал Иллар, хлопая в ладони. — Если все всё поняли, то только попробуйте снова собрать не сферу, а грушу! Но они довольно быстро повторили, используя показанную иллюзорную модель вместо шаблона. И следующим учились удерживать её и менять плотность — разделились парами щит-атака и упражнялись. Иллар наблюдал за ними со стороны, редко вмешивался, зная, что не убьют друг друга, и вскоре присел рядом с Алисой, вынудив её снова отвлечься от книги.  — Драконья память не идеальна. Промолчав, она сочла замечание смешным — кому он это рассказывает? За столько лет Алиса привыкла ко всем изъянам и достоинствам своей памяти, и вовсе не мнила ту идеальной. Возможно, для людей так и выглядит, но это совсем не соответствует правде.  — Думаешь, что старику не стоит тебя поучать? — правильно разгадал он её фырчание.  — Скажите, какая магия самая могущественная? Иллар озадаченно нахмурился, ожидая отрицание или споры о возрасте, да что угодно, кроме позвучавшего вопроса, не относящегося к поднятой теме.  — А такая вообще существует? Похоже на риторический вопрос, но если поразмышлять, то стихийная.  — Но стихийники слабы рядом с обученным боевиком или некромантом.  — Но они могут поворачивать реки вспять, управлять природой.  — И сколько требуется магов, чтобы повернуть русло реки Уэз? Иллар усмехнулся, не озвучивая очевидное. Любой скажет, что невозможно.  — Демонолог способен уничтожить всё, открыв врата преисподней.  — Не говори так, будто это очень просто.  — Да, совсем непросто, но возможно, если совместить время с местом и компенсировать недостаток энергии жертвами. Её ровный тон удручал, но Иллар понимал, что сейчас Алиса рассуждает здраво и теоретически, опуская моральную сторону вопроса. Конечно, факт не смягчал ситуации, но он не нарушал построения беседы поучительными речами.  — Некроманты правят мертвецами.  — Но светлые их упокоевают, — поддержал линейку предположений и опровержений.  — Остаются маги пространства.  — А что они делают кроме открытия порталов и бытовых махинаций?  — Тогда боевые?  — Но боевой маг не справится с армией нежити.  — Один светлый тоже.  — Ровно, как и один некромант не поднимет целую армию.  — Могу поспорить, но соглашусь.  — Значит, вся магия в равновесии?  — Наверное… Скажите, бывает ли, что человек… становится кем-то другим?  — Не понимаю тебя. Алиса пожалела, что начала говорить, потому что не подобрала нужных слов, и всё же конкретизировала:  — Стал элементалем.  — Это невозможно.  — А насколько драконы близки с пламенем?  — Раздетыми сидят в сугробе, прямо как ты, — поддел, устав видеть её без курток прогуливающейся по двору в любую погоду. — И огонь нам не вредит.  — Обычный?  — И магический.  — А элементали?  — Я с ними никогда не встречался.  — А если сравнивать с демонами, кто устойчивее?  — Я не встречался с огнём нижнего мира, так что не могу сказать. Их называют существами Инферно, а это не просто пламя.  — Оно горячее.  — Не знаю. Она утверждала, а не спрашивала, но не стала исправлять, а он предложил:  — Если хочешь проверить, то выдай на мою руку самое мощное, что знаешь.  — Только чешуёй прикройте. И ещё щитом. Иллар сдержал насмешку гордого дракона, но обтянул руку защитой и протянул ей, предлагая жечь. Немного растерялся, когда Алиса схватила тёмное шершавое от коричневой чешуи запястье, но не успел что-то уточнить. Её ладонь не становилась пламенной, а немного покраснела, реагируя на разогрев. Сначала он считал, что ничего страшного не произойдёт, а потом ощутил навязчивый жар, почувствовал себя варёным раком в панцире. Иллар хмурился и сжимал челюсти, но она не смотрела ему в лицо, в какой-то момент будто бы перестав бояться причинить вред. Её огонь не пылал костром, но распалялся, что раскалённый металл, будто из кожи рвалось само солнце. Никогда доселе не встречая подобного, ему оставалось только сцеплять зубы и терпеть, полагая, что настанет крайняя точка, выше которой ей подняться не удастся. Потому что это уже за гранью драконьих возможностей, словно сам бог Огня воплотился в её хрупком на вид теле. Но температура всё подымалась, пальцы, обхватившие запястье, стали совсем яркими, вот-вот бы перешли в иную форму, когда он сдался и просил остановиться. Алиса пустила, отвела раскалившуюся руку, медленно унимая силу, а он поспешно убирал прожжённый щит и обуглившуюся чешую.  — Простите, — пробормотала, глядя на его обожжённое, красное запястье, покрывшееся волдырями по краям почерневшего очага, но Иллар помотал головой:  — Я переоценил себя. Считается, что нет пламени, горячее драконьего, но твоё… Нет, ничего. Она протянула ему лёд, предлагая облегчить последствия, и он принял.  — Что моё?  — Оно связано с демонами? Элементалями? Тебе не стоит хвастаться силой, боги бывают излишне жестоки.  — Ах, кто к нам с мечом, тот от меча… Будь-то бог или сам дьявол…  — Высокомерие и самоуверенность могут дорого стоить, — предупредил, подымаясь, и закричал парням: — Отдых! Через пять минут меняетесь парами и продолжаете! Алиса окончательно остудила пальцы, прогнав энергию льда, застопорилась в голове на его словах, но вернувшиеся на трибуны парни не дали их обдумать, оставив открытым вопрос: «Неужели снова высокомерие?»  — Скука смертная, — посетовал Дрон, заняв место Иллара, но Ракуш с ним не согласился:  — Зато ново и весело.  — И не так сложно, как делить один огненный шар на два? Тот насмешку проигнорировал, пылко поддержав:  — Да! А ещё попадать двумя одновременно в цель, это ужас! С Ракушем согласилось большинство, лишь несколько воздержались от бурных эмоций.  — Что ты там читаешь всё занятие? — обратился он к Алисе, не вмешавшейся в разговор, но и не вернувшейся к книге, словно бы даже потерявшейся в размышлениях. Ответ оказался неожиданным, и что с ним делать не понял никто:  — Виды рыб Асханского моря. На этом Дрон отстал, буквально отвалился, оставив расспросы и решив не трогать её. В последнее время она вела себя странно, интересовалась необычными книгами, вообще бесполезными, то читала про чьи-то исследования, то про руины, то вот про рыб. Он перестал её понимать, не мог застать одну, чтобы поговорить, и тоже решил, что с каникул Алиса вернулась другой, не догадываясь, что всё вызвано проблемами с настроением и успокоительными зельями. Она виделась будто бы запертой в себе, а ещё озлобленной, местами совсем безразличной, а местами взрывоопасной. Их постоянные ссоры с Амандой, похоже, не добавляли радостей, она всё чаще где-то пропадала, пряталась, скрывалась, выходные предпочитала проводить на Кладбище, работая с артефакторами, даже пошла на тематические факультативы, тем более, сейчас потянулась сплошь практика. Расписание позволяло ей посещать четвёртый курс артефакторов и второй бытовой, отгулы нежитиведенья раз в неделю совпадали с парой пятого курса целителей, что все считали неожиданным, но она ходила. А вместо контрзаклинаний у неё значились лекции у проклятийников. И этот выбор тоже выглядел ненормальным, потому что своим привычкам она изменила с целительством и проклятьями, но Кирис пожимал плечами и говорил, что демонология, алхимия и ментал тоже не назвать совсем нормальными интересами. Поэтому ей никто не досаждал, принимая новые увлечения, изменившиеся вкусы и резко возросшую стену отчуждения. Ещё неподалёку от неё постоянно летал ворон — Шерон, будто бы подслушивал разговоры и запоминал всё, что видит.  — Арнад скоро возвращается, — ненавязчиво напомнил Кирис, оттеснив от неё Дрона. — Точно не попытаешься переселиться?  — Анит со мной не разговаривает, — объяснила, шмыгнув носом. — И Аманда тоже, будто бы я виновата.  — Как её таланты в магии?  — Выше посредственности, но не гений. Гения у них всего два: Ирен и ещё кто-то.  — Грубо звать слабых посредственными, — вмешался Ракуш, сжимая свои большие кулаки. — Я тоже посредственность?  — Извини.  — Да что с тобой? — не выдержал Дрон, наплевав, что рядом полно чужих ушей — всё равно уже больше недели не может выловить и поговорить.  — Снесло ограничения, — призналась, похлопывая ладонью по обложке книги. — Генри считает, что это мой мерзкий характер, я грешу на дисбаланс, кто прав — пока не знаем. Пью успокоительное, на отходняке или рыдаю, или что-то подрываю — это весело. Бросали огненные вихры с обрыва? Красивенько. Пока все, включая Кириса, молчали, переваривая услышанное негромким тоном признание, Дрон зацепился за одну деталь:  — А при чём здесь Генри? Алиса прикусила язык — почему с живыми так сложно? Почему они вечно задают кучу вопросов и обижаются, когда ты их игнорируешь? Но ни небо, ни Хаос не спешили дать ответ, а Дрон уже втягивал в себя воздух и размыкал губы, так что пришлось придумать, что сказать, пока из него не вышло что-то более неудобное:  — Советовалась с ним, как с взрослым и разумным третьим лицом.  — Но, а что сказали твои родные? — перенял эстафету недоумения здоровяк, и Кирис поднялся, спасая положение, поскольку заметил её нервно дёрнувшуюся бровь:  — Отпросимся у господина Иллара с конца занятия? У меня нет напарника, а тебе нечего отрабатывать.  — Да! — обрадовалась, принимая его руку, и сбежала, пока не услышала других неудобных вопросов. Дрон раздражённо цыкнул вслед, а Иллар не видел причины отклонять их просьбу — эти двое не нуждались в тренировке слабых и простых заклинаний.  — Чёрт, так раздражает! — злилась Алиса, уходя с полигона. — Мне порепетировать перед зеркалом? Что-то вроде: «Ах, я сирота, но не хочу видеть жалости» или «О, мои родители мертвы, не смейте ничего говорить по этому поводу»? И вообще-то старик до сих пор жив. Наверное. Или его уже съели перевёртыши. Кирис стоически принял её всплеск эмоций, не сказав ни слова.  — Прости, — буркнула, присаживаясь на лавку возле боевой башни и сцепляя пальцы. — Чем чаще принимаю зелья, тем быстрее проходит эффект и наступает откат.  — Ничего, тебе надо выговориться, — поддержал, похлопав её по спине, и доверительным, но ненавязчивым тоном продолжил: — Я знал, что у тебя неприятная история, поэтому ничего не спрашивал. Некоторые люди очень бестактны. Хочешь рассказать?  — Да нет… не знаю… может быть, — сдалась, пряча лицо в ладонях. — Это как трагикомедия на гране фарса, её так долго и сложно рассказывать, что проще молчать.  — Я не настаиваю, но готов выслушать. Алиса вздохнула, потёрла глаза, набрала в лёгкие воздуха. Она прекрасно знала, что совершает ошибку, не стоит рассказывать, не стоит делиться бессмысленным прошлым, но сколько его не стирай и не обесценивай — оно никуда не денется. И каждый раз слыша одно и тоже, каждый раз прокручивая сухие факты прошлого, просто невозможно солгать кому-то, выдумав себе родителей. Если не хочешь говорить о них — сотри, промолчи, не вспоминай. Но от этого они не исчезнут.  — Моя мать… — Но она замолчала. Потёрла лицо ладонями и, глядя в землю, улыбнулась: — Я выжила. Больше ничто не имеет значения. Кирис замер, так и не дотронувшись до её головы в подбадривающем жесте, потому что Алиса вдруг закинула её и с широкой улыбкой вытаращилась в небо:  — Выжила, понимаешь? Выжила и отомстила за кражу отца, раскрасила её кровью стены своей комнаты, оставила его страдать в одиночестве в клетке из бесконечной вины. Пусть отец сидит в своём королевстве предателей и лжецов, пусть шарахается любой тени и никому не верит, пусть наслаждается ужасом. И потом умрёт от руки единственного человека, что у него остался — дочери, напоследок осознав, что сам убил её много лет назад.  — Ах, какая ирония, — выдохнула, видя перед собой бескрайнее небо. Когда королеву казнили, а младшую дочь обнаружили жестоко убитой, когда приворот потерял свою силу — король-отец повернулся к забытой старшей дочери, не догадываясь, что вместо неё видит перед собой перевёртыша. Алиса заключила с ними договор, полностью осознавая, чем всё закончится — притворяющееся ею существо убьёт короля и наденет корону, как только личина принцессы достигнет совершеннолетия. Ей даже не хотелось возвращаться туда, взглянуть на своё взрослое лицо.  — Эта злоба такая знакомая, что я начинаю злиться на дедушку. Как он посмел забрать у меня это чувство? Чёрт, я раскисла и превратилась в тефтелю. Что б его… Кирис уже потерял нить разговора, теперь Алиса вела монолог сама с собой, но услышанного хватило понять, что в утешении она не нуждается. Кража отца, раскрашенные кровью стены… Умный вампир умел делать выводы, а уж тем более в чужом психическом состоянии, но сейчас она выглядела куда уравновешеннее, чем до этого: немного раздосадованной, но не яростной или истеричной, просто злой. Как многие из высокопоставленных и сильных вампиров, когда им приносят дрянное блюдо на стол. Но для него так проще и привычнее — пахнет родным домом. Хотя от кого-кого, но от Алисы он не ожидал почувствовать такую ауру. Ну, не то чтобы это хоть что-то меняло:  — У тебя есть брат и дедушка, разве нет?  — Он мне кузен, если совсем откровенно, в пятом поколении. А дедушка — шестьдесят пять раз «пра-», — ровно и почти безразлично дала она справку, расставив точки, и потянулась: — Ах, мы с ним жили в красивом месте, похожем на Ад, нам светило золотое солнце с красного неба, текли золотые реки. Кирис молчал, застыв хмурой статуей. Ад — это уже не одно и то же, что месть кому-то и жестокие расправы над родственниками. Демоны слишком разрушительные. Но если представить, что её дед настолько древний дракон, что уже шестьдесят пять раз «пра-», учитывая длинную драконью жизнь… То они вполне могли жить в Аду, почему нет? Это меньшее, что ему по силам. Нижний мир никто не видел и не скажет, какого цвета солнце и небо. Скорее всего, этот дракон не хочет покидать место обитания, и когда она говорит: «Он далеко», видать, имеет ввиду расстояние до другого, нижнего измерения.  — Золото как монеты? Или сера? — выдавил, чтобы нарушить тишину, но голос не предал — прозвучал без лишних интонаций.  — Как жидкое золото. Алиса сидела в кострах — он не удивлялся. Дракон, ладно, хорошо, для неё повышенные температуры, при которых золото течёт, что вода, нормальны. И появился странный вопрос:  — А ты в них купалась?  — Неа, тогда ещё не могла. Меня бы просто разорвало. Ведь всё там — чистый Хаос, а тело без метки не выдержит и капли мощности. Всё, что она могла, это дышать, да и то с трудом.  — Он построил мне поместье, чтобы я не страдала от негативного воздействия, оградил. Приводил разных существ, показывал, мы их вместе вскрывали. Теперь Кирис понимал, почему Алиса в итоге оказалась здесь — ей необходимо жить среди людей, а не вскрывать живность в Аду! А ещё то место ей вредит, а здесь — чистый воздух с нормальными температурами.  — Всё равно не понимаю, как в князе Делионе оказалась драконья кровь, — сознался, вернув самообладание и способность мыслить. — Вампиры не скрещиваются с другими. Или всё же ритуал?  — Во времена моего прапрадеда ещё скрещивались. По легендам, тогда правил один князь, но его дети уже не вмещали всю силу, тогда же постепенно всё разделилось на отдельные кланы.  — А… этим легендам больше пяти тысяч лет!  — Ну, так и вы не сто лет живёте.  — Твоя правда…  — Я проголодалась. Он сначала потерялся, усомнившись в способности кушать после подобных разговоров, но почувствовал, что и сам голоден. Наверное, всему виной стресс и активная мозговая деятельность, до сих пор не отпускающая слова «кража отца». Поэтому и предложил, зная единственное средство от нервов:  — Давай прогуляем тренировку мастера Фрида, съездим в город и наедимся тортов?  — О, ты будто читаешь мои мысли.  — Просто я изучил твои вкусы, — усмехается, отодвигая сводящие с ума мысли её происхождения, дедушки и кровавой мести. — Это не сложно.  — Мрак…  — Новое ругательство?  — В точку. — И закряхтела, подымаясь с лавочки и распрямляя ноги, словно те затекли за недолгое сидение. — Тортики?  — Тортики, — кивнул, поворачиваясь в сторону ворот, ведущих на тропу через лес.  — О, в клане такие вкусные фруктовые пирожные, — похвасталась, идя следом. — Нигде таких не пробовала.  — А в нашем самая вкусная сладость — мятные леденцы. Но не уверен, что ты оценишь.  — Ух ты, надо попросить брата купить!  — Я угощу, — спохватился, подавляя уже свой нервный тик, и Алиса радостно ухнула:  — Ура!