Неоднозначно плохие

      — Сегодня у нас вся пара посвящается высшей нежити! — обрадовал адептов Коснароин, отличающийся от обговариваемых только наличием жизни, а вернее ещё не наставшей смерти. Алиса пропустила тему упыря, а на неё отводилось аж пять пар — методы противодействия, борьбы, спасения, обнаружения и прочего, вплоть до обработки ран после их укуса. Знала о них не то чтобы мало, но и не очень много: трупоеды, обитают на кладбищах, так же называются гулями. По здешней шкале характеризуются как средняя дикая нежить средней опасности, но только из-за яда, сами по себе твари пугливые. Имунные к магии и, что противно, делятся, поедая других. Вернее, недоедая. И вот так вот, пройдя за первый семестр всю низшую и среднюю нежить, они подошли к высшей.  — Лич, — радостно проговорил Коснароин, будто это его любимая нежить. — О, личи хитры. Никогда, слышите? Никогда не сравнивайте его с простой нежитью, потому что лич — маг! Лич перебьёт вас всех раньше, чем успеете достать оружие!  — Что-то он меня пугает, — пробормотал громко Ракуш, но до преподавателя слова не дошли.  — Думаю, сам хочет пройти ритуал и пополнить их ряды, — предположила Алиса, скучающе глядя на стоящего на месте и изливающего дифирамбы Коснароина.  — У него даже щёки порозовели, — в полном шоке заметил Кирис, прикрывая рот ладонью. — И глаза горят. Неужели, правда хочет?  — Как это хочет стать личем? — не понял Ракуш, разворачиваясь к ним, но от благодушного настроения Упырь ему этого не простил:  — Повторите, что я сказал! Но тот, конечно, выкрутился, атаковав его сразу в лоб:  — А откуда берутся личи?  — О, дорогие мои, это самое интересное! — купился он. — Личами становятся некроманты!  — После смерти? — брякнул кто-то, на что тот невозмутимо ответил:  — Нет, после ритуала собственного жертвоприношения. Как вы понимаете, гарантия возрождения не стопроцентная, бывают и неудачи. Ещё пятьсот лет назад, когда некромантов были тысячи, численность личей достигала невероятных высот! Но последние годы единственных, кого удаётся найти, это спящих древних и высших личей, эволюционировавших.  — А вы знаете ритуал?  — Всю информацию уничтожили ещё двести лет назад, — с видимой грустью рассказывал им преподаватель. — Когда во главе людей встал род Далинов.  — Но у личей ведь должны сохраниться записи или память, — предположила Алиса, малознакомая с историей, в отличие от коренных жителей, но умеющая думать логически. — Они не могли уничтожить всех тёмных, и не смогут, сколько бы святых миссий не начинали.  — Никто не знает, что они могут, а что нет, — вздохнул Коснароин. — Найти лича сейчас сродни чуду, они так глубоко спрятались перед сном, что стали легендой.  — Некроманты в значительном количестве рождаются только среди людей, вряд ли у других рас есть хоть какие-то данные.  — Верно, — поддержал тему Дрон. — Среди оборотней вообще нет некромантов.  — Вампиры их видят только на картинках, — продолжила Алиса. — У эльфов — один на пару тысяч, а их и так не очень много. Дроу не склонны, зверолюды тоже, гномы тем более, гарпии вообще…  — Ни к чему не склонны, — вновь поддакнул Дрон.  — Ну почему, головы они отрывают хорошо, — как-то мрачно заметил Шанар, будто сталкивался, а Алиса вспомнила:  — Спригганы! Среди спригганов могли остаться мастера!  — Увы, — огорчил её Коснароин, — я бывал в их краях. Если что-то там и есть, то спрятано от чужих. Они очень нелюдимая община. А у нас упадок начался ещё триста лет назад, а полностью свершился девяносто три года назад. Если кто-то из личей проснётся — его тут же кто-то засечёт, и через время всё же поймают. Вот так и убивают равновесие! Если только в ближайшем будущем не случится демографический взрыв тёмных магов, то всё сдвинется, энергетические составляющие поменяют процентные соотношения, если ещё не поменяли, и всё… Сначала вырождаются чёрные наги, потом вампиры, дроу, те же спригганы и гарпии с вейлами, и так постепенно их место занимают люди, потому что у них рождаемость большая, потому что на зачатие им надо пару минут, на ношение девять месяцев, и вот уже душа занята, место занято, а маленький наг вылупляется мёртвым… Алиса, сама того не заметив, заплакала…  — Ты чего? — всполошился Кирис, доставая из кармана платок. И кто вообще ещё носит платки?  — Нагов жалко, — призналась, вспомнив своего знакомца, а вернее незнакомца. — Люди занимают всё место, маленькие наги не рождаются… И утёрла слёзы его платочком, хоть могла и испарить, но потом от соли кожа чешется и стягивается. Дрон обернулся, непонимающе нахмурился, кивком спросил Кириса, но тот помотал головой.  — Возвращаясь к личам, их редкости и способностям, хочу сказать, что изучаем мы их именно для того, чтобы не умереть при чудесном стечении обстоятельств. Чудо или нет, но Ракуш тоже обернулся, игнорируя Коснароина, и тот вновь поспешил напомнить, почему его прозвали Упырём, а не скелетом или зомби:  — Может быть, вы знаете достаточно, чтобы меня не слушать?! Ну, так поделитесь! Ракуш что-то замямлил, опустив виноватый взгляд, а Алиса позади всхлипнула, вновь чуть не заставив его оглянуться прямо во время извинительной речи.  — Она что, плачет? — прошептал Лукас, и все резко повернулись. Упырь, не выдержав такого нахальства, уже летел к ним, но на полпути остановился — Ракуш всё же не вытерпел и воззрился на неё, как раз открыв ему впитывающую слёзы платочком Алису.  — Что… случилось? — оторопел Коснароин.  — Простите, — пробормотала та, шмыгнув носом, и снова приложила к вытекшей слезе платок. — Знаете, какое это горе, чёрные наги вырождаются. Бедные наги. Я яичко нашла, такое милое, а крохам Тьмы не хватает, наг его забрал, сказал, вырастит. На них охотятся. Такой ужас. — И разревелась. Она лепетала про нагов, чёрных, которые вообще-то самые страшные и безумные, и через слово вставляла «милые» и «хорошие такие», пока у того не сдали нервы и он не попросил, весьма мягко, стоит признать:  — Прошу, выйдите, умойтесь, попейте воды. Алиса замолкла, кивнула и вышла, туша всхлипы платком, а уже по дороге к туалетам задумалась, что это такое накатило. Застыла, оторопев от собственного поведения. Но чёрных нагов жалко. А всё люди с их плодовитостью.  — Возвращаясь к теме лекции, — затянул Упырь, когда дверь за ней закрылась, — тела и личности личей остаются неизменными на протяжении первых лет, единственное, чем они отличаются от прежних себя, это змеиными глазами и полным ртом острых зубов. Дальше проходит переход в костяную форму, а через столетия от лича остаётся один череп.  — Как Генри?  — Да, — недовольно подтвердил тот. — Но Генри не лич, он скелет, обрётший способность мыслить.  — Но он управляет магией.  — Слабой и смехотворной! Коснароину не нравится Генри, это знал если не каждый, то превалирующее большинство имеющих с ним дело адептов. Он цеплялся к его сборке, схеме заклинания, матрице, носил своим адептам и пытался разобрать.  — Стойте, а ведь у нас в академии ходит лич, — проснулся кто-то, и Коснароин театрально закатил глаза:  — Господин Дрем Ранго призрак, ещё одно такое слово и я сниму баллы. Но он был личем, верно. Это беспрецедентный случай. Алиса вернулась быстро, искренне извинилась и села под понимающие вздохи:  — Полнолуние. А устроившись, тихо спросила у Дрона:  — А что вы пьёте, чтобы не беситься?  — А? Травяной отвар, тебе тоже надо?  — …да. Кирис улыбнулся и прикрыл рот, чтобы не рассмеяться в голос, а когда получил свой платок обратно — даже умилился, вспомнив милую хныкающую Алису. Она расплакалась из-за нагов, ну что за странность? Девчонка, играющаяся с трупами, плачет из-за вырождения нагов. Он бы порассуждал на тему, ведь тоже сопереживал нагам, как детям одной матери-Тьмы, но не хотел снова расстраивать. А Алиса раскрыла учебник и не сдержалась от тихого, поражённого выдоха:  — Господин Дрем! Но как?  — Преподаватель сказал, беспрецедентный случай, — передал ей упущенное Кирис. — Ты его тоже видела?  — Он мой друг… Дрон снова оглянулся, но заметив страницу учебника, сразу отвернулся, догадавшись, откуда такая реакция. А кроме того услышал:  — Учитель показывал мне других личей. Чёрные глаза, бледное худое тело, балахончики…  — Ну, прямо один в один, — заметил Кирис, кивая на Коснароина.  — Да, но… змеиные глаза обычно даёт Тьма своим адептам, слишком подверженным мутации. Так что для меня это странно, но я разберусь. Для Алисы не было проблемой найти Коснароину ритуал Вечной ночи, но маги Рондела несовместимы с некоторыми техниками других миров, а среди ненаписанных книг 484 маловероятно обнаружить нужное. Это вовсе не значило невозможность помочь, но усложняло поиск. А кроме того, лича ожидает слишком много сложностей в нынешней политике мира.  — На следующей паре снова разделение снарядов? — уточнила она у Кириса, глянув в блокнот с расписанием.  — Да. Не хочешь попробовать выжать свой максимум? Все прошлые занятия Алиса ограничивалась разделением одной стрелы на пять, чтобы «заработать баллы», а всё остальное время сидела под щитом и читала книги. Сейчас ей хотелось попробовать кое-что особенное, выученное специально ради куратора. И когда Коснароин закончил свою длинную лекцию и отпустил всех на практическое по атакующим заклинаниям, она присела во дворе послушно ждать, когда все сойдутся.  — Не идёшь обедать? Кирис сел рядом, как единственный, кто жертвует обедом без ущерба организму, и та кивнула:  — Не хочется. Нервничаю, живот крутит, фе.  — Нечасто тебя такой увидишь, — признался, гадая про себя, спрашивать или нет. Но всё же решился: — И правда полнолуние? Раньше ты не реагировала. Она-то нет, а вот пробегающий мимо в волчьем обличье Нексор и оббегающий их большим полукругом Эрин совсем сорвались… Один большой волк с шерстью потемнее сел неподалёку от них, а второй чуть ли не на другом конце трибун. Алиса некоторое время смотрела на них, особенно на Эрина, ведущего себя странно шугано и тихо в последнее время, и повернулась к Кирису:  — Полнолуние — это страшно. Глядя на чешущегося оборотня тот вынужденно согласился, а после услышал:  — Знаешь, я попытаюсь им помочь, но как скажешь, какова крайняя цена спасения чёрных нагов?  — Ах, — поняв, что она до сих пор думает о нагах, Кирис немного стушевался, но быстро нашёлся: — Наверное, чужие жизни.  — То есть их жизнь не стоит чужой? — Ему не слышалось возмущение в тоне, что заставило забеспокоиться:  — Нет-нет, я… думаю, не стоит трагедии. О, вообще-то, — заговорил он быстрее, пытаясь объясниться, пока она не пришла к своим выводам, — я не думаю, что стоит ради них жертвовать собой, а ещё мне не нравятся старые ритуалы жертвоприношений. Душа за душу — честный обмен, но зачем… Зачем ты вообще об этом спрашиваешь? Из жалости?  — Думаю, ты бы не жалел, допустим, вырезанного человеческого посёлка или городка, — продолжила Алиса, явно игнорируя его последние слова. — Но, а если в жертву придётся принести вампира? Понятное дело, не близкого.  — И среди нас есть заслуживающие смерти или не заслужившие жизни. Но как им помочь?  — Кирис, у любого вида есть методы регулирования численности, — грубо заговорила, будто объясняла прописную, элементарную истину. — Хищники регулируют как число живущих рядом травоядных, дичи, так и друг друга в бесконечных драках за территорию, самок и добычу. Вампиры, как и оборотни, как и зверолюды, гарпии и те же дроу сравнимы с хищниками, верно?  — По крайней мере, мы убиваем друг друга, — согласился, прекрасно зная реалии своего народа. Пусть живут вампиры долго, больше пятисот лет, но численность не растёт, а бывает и уменьшается. Каждые волнения приносят лишние невосполнимые потери, а рождаемость довольно низкая по ряду причин. Порою они тратят на зачатие столетия, и тот же Арнад — хороший пример. Его отцу больше четырёхсот, старшему сыну больше двухсот, Арнаду чуть за сотню, и недавно у них родилась дочь — Алиса знала, что это своего рода порог, за который никто не переступает — четвёртого не будет. А у многих и первого.  — Да, в тоже время возьмём эльфов, когда у них рождался последний малыш?  — А это даже я знаю, потому что тридцать лет назад. А до того семьдесят, а ещё раньше — девяносто с чем-то.  — Три ребёнка за сто лет. Эльфы не вечны, старые почти не способны плодиться, у молодых не знаю что в голове, но они дошли до того, что рождение новой крови празднуют на весь лес.  — Да… Говорят, драконы и вовсе рождаются один в сто лет.  — Да у нагов не лучше.  — Слышал, чёрных не больше двадцати особей.  — Это ли не дерьмово, особенно, глядя, как плодятся люди? Кирис позволил себе показать взглядом сомнения, но внимательно слушал, тем более что та понизила голос — начали собираться боевики:  — Количество душ ограничено. Простая арифметика: диких животных отлавливают, старые расы не рождаются, магических животных и прочей нечисти из года в год всё меньше, леса превращаются в поля, а численность людей растёт и растёт, им не хватает места, и они расширяются, разводят скот и прочее.  — К чему ты ведёшь?  — Люди убивают себя сами, но слишком незначительно. Я видела старую карту времён войн тёмных богов, и скажу, что они вдвое расширили свои границы. Кирис, люди заняли уже больше половины континента.  — К чему ты ведёшь? — повторил с нажимом, так и не услышав ответ. Он столь очевиден, что от перспектив становится страшно, но Алиса улыбается и говорит обратное предположениям:  — Просто болтаю, не обращай внимание. Есть вещи, нам не подвластные, в самом деле, не станешь же истреблять половину человечества, чтобы уравновесить распределение душ. Кирис не верит ей, но ставя вопрос иначе: «Что сделает одна она или один вампирий клан в войне с человечеством?», затрудняется дать ответ. Их прерывают пришедшие боевики — слишком много, чтобы продолжать говорить. Но он не прекращает думать, что способна сделать Алиса, если вдруг захочет «спасти чёрных нагов», и не подставит ли своего брата, а за ним и всю расу под удар необдуманными действиями.  — Есть вещи, нам не подвластные, — повторяет она, словно ставит точку, но ему слышится намёк на вызов, который хочется расслышать.  — Люди до сих пор живы, потому что тронь одного — нападут все, — говорит он в ухо, пригнувшись совсем близко, пока не пришёл куратор, и та подымается на ноги с громкими словами:  — Ты совершенно прав! Алиса бодрым шагом, почти дурачась идёт в центр полигона, чтобы захватить все пустые и полные лавочки, привлечь внимание хлопками, вынудить топчущихся на подходе и медлящих поспешить и занять места. Отвешивает шутливый поклон и громко говорит, усиливая голос магией:  — Ради одного единственного находящегося здесь человека я переступила через себя и выучила заклинание! Что в этом такого странного?! Смотрите! «Ненавижу светлую магию», — проносится у неё в голове, а концентрация энергии начинает скользить по языку слишком сахарными леденцами синхронно вылетающим изо рта словам. О дивный, спасительный свет… Казалось бы, чистый свет должен беречь и защищать, но Алиса знала и «гильотину», так называемый Меч приговора, измеряющий грехи размером лезвия, падающего на шею и отсекающего голову. Но превращать занятие в кровавую казнь, пожалуй, слишком — директор не обрадуется. Поэтому свет несёт очищение, прогоняет тьму, очищает всё вокруг, купает и благословляет. Ей приходится широко расставить ноги, поднять и сцепить высоко над головой руки, чтобы удержать рвущийся из клетки пальцев световой шар, подобно солнцу озаряющий всё вокруг, пережить как головокружение, так и тошноту, и жжение в глазах от слишком яркого источника рядом. Шар вибрирует и сияет ярче, сильнее, реагирует на темноту в чужих душах, а взрывается только с последним словом — Алиса чудом успевает разомкнуть руки. Дождь из видимых, сверкающих лучей обрушивается на полигон, цепляет стену башни, стоящих там адептов, покрывает все лавочки и каждого, кто подпадает в радиус. Кирис жмурится, не понимая, что происходит, чувствует недомогание, но сквозь слезящиеся глаза замечает вокруг себя тёмную сферу, оберегающую от излишнего очищения. Свет прекрасен, его энергия приятная, яркая, но… Обжигающая. Свет не то, что милостиво согревает темноту. На самом деле Свет довольно жесток и беспощаден, он никак не есть добро. Не спасение и не лечение, но и немного да, тем не менее, скорее уж падающий сверху молот или блеск лезвия гильотины, рассекающей темноту. Тепло это Пламя, оно же солнце и уничтожение, рождение и свет жизни, что же касается Света, то он противоположен Тьме, просто противоположная энергия — хладная, белая и равнодушная, но рассеивающая темноту. А большего от неё и не требуют. Свет не спасение и не исцеление, хоть и захватывает эти близкие аспекты.  — Святой дождь! — кричит Алиса под затихающий звездопад, чувствуя только жжение, как обычно выжигающее крохи Тьмы в сердце, но не злость или ненависть, не Мрак и не Хаос, не зачатки кровожадности. К моменту, когда последние искры гаснут, впитавшись в землю, парни оживают, а она снова кланяется, готовая уходить, но оставляет последние слова, несущие два разных смысла:  — Теперь, надеюсь, все будут крепко спать без кошмаров, а не мешать другим вознёй за окнами! Ведь Свет, всё же, включает в себя очищение, исцеление и благословение, хоть и не ставит их в основе. Он же не благая матушка, не тёплое солнце, к какому тянутся растения из почвы. Дрон давится сглатываемой слюной, принимая на свой счёт, куратор у башни закатывает глаза, начиная что-то подозревать, а другие реагируют по-разному: одни смеются, другие ищут «виновного», третьи недоумевают. Широ вальяжной походкой движется к ней и цепляет за ухо, чтобы показательно накричать за трюки, а сам внимательно смотрит и сосредотачивается на одном. «Дрон», — проносится у него, когда чуть ли не пинком отправляет смеющуюся девчонку на трибуны, где обмахивает себя побледневший Кирис.  — И пока наша звезда ведёт пострадавшего вампира в лазарет, вы все дружно поднимаете седалища и выбиваете счастливое настроение в тренировке! Кто сегодня не создаст вторую стрелу — останется отрабатывать её после пар! Широ вздыхает, занимая освободившееся место на лавочке, наблюдает за цирком, в котором кто-то выжимает максимум, пытаясь переплюнуть имя в рейтинге, а кто-то пыжится и выпучивает глаза, чуть ли не голыми руками ломая элементальные стрелы, не разделившиеся на две. Всё это — обычное дело из года в год, а вот она — одна на тысячи. Кто ещё будет прогонять тьму и благословлять всех парней, чтобы те не ползали под окнами и не мешали спать? И одного уставшего куратора, только-только начавшего видеть проблески в бесконечной чреде ночных кошмаров. Ради одного-единственного человека, скажет, тоже… Напереводила стрелки, ни черта не понятно, кому и для чего напрягалась. А Дрон выглядит подозрительно тихим и виноватым, да и дёрнулся так, Широ заметил, он всё замечает, иначе не выжил бы на границах. Под окнами, значит, оборотни завелись…  — А чтобы лишняя энергия в одном месте не играла, — решает он, повышая голос и отвлекая парней, — скажем Фриду, что вы освоились! Кто-то очень натурально воет — это Эрин, не справившись с чувствами, а кто-то и матерится полушёпотом — это почти все, один Ракуш:  — Ура, будет больше тренировок! Но они с Фридом давно спелись — это уже заметил каждый.