Неоднозначно плохие

      — Спрашивай, я же вижу, ты хочешь что-то узнать, — требует Хаос, двигая фигурку на шахматной доске. Алиса сомневается, долго думает над ходом, подбирая слова, но обречённо выдыхает, перемещая ладью:  — Беззаклинательная магия. Хаос смеётся, сразу же передвигая свою пешку, и ест ею чужую. Его забавляют её сомнения, результаты долгих колебаний: из стольких беспокоящих тем выбирает что-то нейтральное и почти бесполезное. А ещё уже третью неделю у неё на языке вертится вопрос, как браслет из комплекта Драко мог потеряться в Ронделе 484. Не задаёт его, потому что не надеется на развёрнутый подробный ответ? Или считает, что от знания ничего не изменится.  — Если упрощать, то… волевая магия, да? Почему она тебя так интересует?  — У меня больше нет сдерживающих оков, вот и задумалась… Но на практике ничего не вышло, будто я повторяю ошибки первого града стрел.  — Заклинание — это механизм действия, воля или желание его запускает, а энергия гарантирует результат. Всё, казалось бы, выглядит крайне просто. Ты не помнишь наставлений Дика?  — Да, — соглашается и подтверждает, наконец-то походив. — В голове всё перепуталось. Хаос никогда не медлит со своими действиями, у него столько опыта, что порою хочется бросить в него доской с фигурами и раскричаться, но она привыкает контролировать эмоции без зелий и не срываться. Он говорит, что срывы — это нормально, никто не остаётся невозмутимой мороженой рыбой, но ей хочется загнать себя в сети контроля и ощутить спокойствие. Чтобы не выглядеть для самой себя психованным монстром. Тема для неё выглядит сложноватой, неоднозначной и спорной, поскольку, чем дольше в себе копишь, тем больший грядёт взрыв. Но сейчас, находясь во сне, да и вообще в последнее время, спокойствие постепенно возвращается, а вскипевший огонь унимается, тушится льдом. И поэтому ей хочется знать, что случится, когда тело перемёрзнет — смерть, инициация, травма из-за перегрузки метками, сильный дисбаланс? Хотя вот первое и последнее не очень-то и пугает, ведь Смерть куда приятнее чего-то иного, а последнее и без того преследует половину жизни. Страшны лишь предшествующие смерти страдания.  — Условно разделим на осознанное и неосознанное воздействие. Как простой пример — тебе грустно и идёт дождь, ты желаешь кому-то неудачи, и та случается, злишься — что-то горит. Помнишь, что сказал тебе Дик Крейвен, когда вы столкнулись с этой проблемой? Он даже пытался запереть и уменьшить эту силу.  — Не помню, — признаётся, хмуря брови, с трудом решает, куда и кем ходить, сбивает сосредоточение на игре до того, то уже не настраивается.  — Прекрати менять мир. Прекрати жечь всё вокруг свечи. Как минимум первая часть ей незнакома. Слова врезаются в память, заставляя её массировать виски от раздавшегося в голове эха, и картина сама всплывает, забытая и бледная, невнятная.  — Это не назвать выбором, — непонятно выражается Хаос, удерживаясь от шага, бессмысленно сдвигает пешку, после чего добавляет подробностей своим словам: — У меня нет ни одного оседлого мага или воина, кроме Дика. Мне просто надо было дать тебе время и спокойную обстановку, условия — питание, чистый воздух, близость к магии и знаниям.  — Но он меня выучил.  — Да… лучше всего личность растёт рядом с тем, кому тоже нужно вырасти, но это стечение факторов, выбирать не из кого. Лучше продумывай ход, — просит, когда она тянет руку к ферзю. — Сам того не осознавая, Дик дал тебе много полезных знаний и опыта своим примером. Она ходит конём, ест пешку и вздыхает, когда он делает новый бесполезный ход, чтобы продлить игру и чему-то её научить.  — Дик решил, что сделает из тебя сильную. Нет, он поставил целью убить в тебе слабости, даже если это обернётся твоим последующим обращением в монстра. Но мне нравилось смотреть, как вы сближаетесь. Алиса надувает губы — нравилось ему смотреть, видите ли. Воспоминания об учителе сильнее памяти прошлого до него, не смотря на пересборку, туман и путаницу в голове, она всё ещё хорошо помнит, как цеплялась за большую руку, почти отцовское тепло. Это явно шло вразрез с планами Хаоса, но он ничего не менял. Он не вмешивался ни во время жалоб, ни когда всё зашло слишком далеко. В конце концов, они и сами осознавали, что игра в подопечную и мастера закончится, а потому попытались сделать как можно больше. Алиса нашла ему хорошую жену, а он выложился максимально в подготовке своей ученицы к будущей самостоятельной жизни.  — Ты знаешь, я не мог забрать тебя в Тартар сразу, — возвращается к теме Хаос. — Магия в тебе только-только пробудилась, началась перестройка организма, а Тартар — не лучшее место для ребёнка, а для начинающего мага — худшее, что можно вообразить.  — Я никогда не…  — Да, ничего не говорила, — перебивает, отрывая взгляд от доски, чтобы посмотреть ей в глаза. — И частью понимала, почему. И не обижалась, но считала себя брошенной и ненужной. Алиса не выносит прямого взгляда и отводит свой, запихивая старые мысли подальше. Это, в конце концов, стало одной из причин неоднозначного отношения к нему. Любишь, жить без него не можешь, вернее дышать полной грудью, но в тоже время… Будто игрушка для любопытного бога.  — Я… знаю, — говорит она, нарушая тишину, — что ты не делаешь что-то не потому, что не хочешь. Твоему бездействию всегда есть причина.  — Которую при большом желании получится обогнуть, — дополняет и выдаёт тяжёлый вздох. — Это так. Чистая правда.  — И ты бездействуешь ради меня. Мне хватает мозгов догадаться, — огрызается, бросая игру, ерошит волосы и настойчиво смотрит в черноту за чертой в стороне. — Я примерно знаю, почему моя мама умерла так быстро — тепличные условия и вседозволенность воспитали из неё зефирку.  — Некто прожил меньше, — развивает мысль Хаос, не заостряя внимание на её выборе слова для характеристики. — Сизая… Ах, если переводить время и возраст, то от рождения прошло пару месяцев. Они, первые сущности, совсем не походили на детей, людей или драконов, неважно живородящих или откладывающих яйца. Чтобы наконец-то умереть, ей пришлось сначала дать жизнь своему продолжению прямо во Мраке, представь себе. Договор со Смертью заключил именно я, я же стал причиной вашей жизни и бесконечных страданий.  — Хочешь сказать, что поступил эгоистично? — уточняет, обнимая колени, и утыкается в них лбом, пытаясь воздвигнуть преграду от него.  — Да. И не сожалею. Я не хотел, чтобы моё творенье погибло.  — Я…  — Поэтому они меня так не любили, избегали, низвергали, презирали. Получая тонны обиды и боли предшественников, в итоге отвергали меня, виня во всех несчастьях.  — Я ничего не чувствую.  — Потому что я наконец-то сумел стереть это из вас до полного пробуждения. Алиса испытывает облегчение, но не благодарит. Для неё выглядит благом возможность самостоятельно делать выбор, отказаться принимать чужие наваждения, не испытывать постороннюю боль и не считать её своей.  — Дитя Сизой умирало и возрождалось целую бесконечность, пока Мрак его не изверг из себя, та ещё моральная травма для них обоих. Но именно из-за меня они мучились.  — Можно винить и их предков — День и Ночь. Разве родители не должны смотреть за своим ребёнком, а деды с бабушками за правнуками?  — Можно винить всех, но ведь проще обернуть всё на одного, так?  — Тьма создала Мрак, а помог ей в этом Порядок. У меня нет желания искать виноватых и переводить стрелки, иначе он просто испугается и опять сожмётся. Теперь я понимаю, почему он так… всполошился. Мрак настолько испугался гибели коснувшейся Драко, что попытался уберечь и дал метку. Он сам — лишь жертва чужого эгоизма, а Хаос всего-то любил своё детище. Да, из любопытства, но он ведь позволил установиться этой родственной связи?  — Я никогда не отвергал своих детей. Стоило попросить — и я выполнял. Но ты совсем другая.  — Почему?  — Потому что я не хочу больше делать ошибки, — признаётся, открывая своего короля.  — Не держи меня за дуру, — просит, вынырнув на звук передвигаемой фигурки, берёт коня и съедает им пешку. — Я не настолько хочу выиграть, чтобы ты так поддавался.  — О… А мне казалось, проигрыши тебя расстраивают, — отвлекается он и закрывает прореху в защите.  — Не настолько, — дуется Алиса, зло фырчит: — Мы разобрались?  — Нет. Я всё ещё не услышал ничего конкретного.  — Ах, я ведь уже сказала! Ты — мой близкий, и любое твоё действие или бездействие для моего же блага. Я тебя люблю, а кто там и когда страдал по твоей вине, не беспокоит. Разве сейчас не главное то, что ты делаешь со мной?  — Но и ты из-за меня плакала.  — Не обращай внимание на девичьи слёзы, — просит, неловко краснея. — Да, я чувствовала себя брошенной и ненужно куклой, но в душе всегда понимала, что иначе мне же хуже! Жрица говорила, простой путь не всегда верный, ты говорил, что, заполучив звёзды и забыв тернии, я стану другой. Я это всё понимаю! Тартар — всё равно, что топтаться на месте, вроде и двигаешься, но на самом деле нет. Чтобы вырасти полноценной, мне нужно и жить по-настоящему, а не в симуляциях.  — Хорошо, — удовлетворяется Хаос, получив словестное подтверждение. — Адалинда всегда получала, что хотела, не покидала Белую башню и почти не общалась с людьми. Росла наивной принцессой, верящей, что большой мир — это сказка, где все будут её любить просто потому, что она существует. Она, милая, сама раздарила ваши сокровища, отдала защиту, повелась на красивые глаза молодого принца и пустые заверения в любви тогда ещё такого… влюбчивого и беззаботного человека. Скрывала свою сущность и магию, притворялась какой-то высокородной дамой, представляешь, выкупила герцогство, чтобы якобы устроить себе родословную, а после свадьбы подарила обратно!  — Всё, хватит, — взмолилась, не имея больше сил слушать абсурдные сведенья. — Ох, я тут подумала, надо будет попробовать поискать клады…  — Их давно уже нашли, — разочаровал Хаос, с намёком постукивая пальцем по доске. — Если хочешь заработать — ищи другие методы. Алиса заметно скисла, сожалея, что простой метод не доступен:  — Значит ли это, что и спрятавшихся личей мне не найти?  — Если искать полости в земле, то вряд ли, — соглашается, непрозрачно намекая на смену тактики, и она сразу же находит выход:  — После инициации я лучше ощущаю мёртвых и нежить. — И делает свой ход. — Что там, на счёт Дика и магии?  — Да-да, Дик и магия. Хоть я и сказал ему заботиться о тебе и обучать, но с магией у вас поначалу не складывалось. Первые зомби и срывы, влияние энергии на тебя, эта ненависть к стихиям и меткам. Я ведь всё слышал, эти его жутко непрофессиональные лекции без плана, что пришло в голову, то и рассказал. Как ты чему-то научилась с ним?  — Эй, не оскорбляй его! Хаос покачал головой, удивляясь её возмущению. Поначалу Дик действовал отвратительно, потом — жестоко, а чуть позже скатился в тефтелю. Единственное, чему он её действительно хорошо обучил, это выживанию, некромантии и защите, немного управлению льдом и огнём, малость хозяйственным домашним фокусам типа уборки или штопки одежды, а специфическому — под настроение. Ах, ещё — убивать, но… Сразу после пересборки Алиса слишком путалась в себе, забыла бесконечных людей на алтаре, кровь на себе, убитых собственноручно светлых. Забыла, как безжалостно отлавливала и заманивала людей в городах, как подымала толпы зомби с приказом «Ешьте», как сжигала, чтобы снова услышать голос Пламени в криках горящих жертв. Хаос до сих пор помнил её первое смятение, когда убийства происходили рефлекторно, ничего внутри не затрагивали, но тем самым вызывали почти истерики — сразу после инициации она путалась в себе. Помнил, как сам же советовал ей найти новую мораль, не отвергать свою природу, не сопротивляться ей. Сейчас постепенно её нормальное, обычное состояние возвращалось и стабилизировалось, но эта девочка до сих пор не превратилась в бешеного кролика, скачущего с континента на континент с целью навести побольше беспорядка. Взорвать, разрушить, нарушить, принести полный хаос и разруху, какой на самом деле имел мало общего с Хаосом. Но такова её суть разрушения — открыть врата гиены огненной и сжечь всё живое, обратить в пепел, возвратить в ничто. Самое забавное в том, что сколько бы Драко, аномалии, не уничтожали, а всё это остаётся в пределах рационального хода вещей, их действия имеют природную основу. Ведь ураганы с молниями тоже уничтожение, любое стихийное бедствие. Пока Драко продолжают оставаться частью природы, пусть и не мира, все их действия найдут оправдание. Иначе и стихию Пламени не относили бы к природным явлениям. Дик давал ей мало информации, большую её часть Алиса находила в книгах самостоятельно, и это лучше, чем ничего, с грубым и плохим учителем она привыкла воспринимать свои и чужие муки неотъемлемой частью мира, а убийства — контролем численности и спасением от голода. И Хаос, пусть и понимал её благодарность и признательность за заботу, всё же не считал Дика лучшим примером учителей. Это как ангел и демон, Ник и Дик, лучший и худший. Оба необходимы, потому что практика показывает, что на одной доброте далеко не уедешь, Ник не поможет ей переступить через милосердие и терпимость, чуждые натуре. Конфликты в себе приносят боль.  — Да, оставим Дика, — произносит, отодвигая того, как былое, и возвращается к первоначальной теме: — Если с неосознанной магией всё просто, то осознанную разделим на контролируемую и бесконтрольную. Когда ты направляешь силу с намереньем поджечь костёр — это волевое действие, бесконтрольное, потому что магия сама находит путь к исполнению твоего желания.  — Так у меня и получается, — кивает Алиса, битый час пялясь на доску с фигурками и с рыком снова делает ход конём.  — Да. Знаешь, в чём проблема? Заклинания уже вмещают в себе установки, расчёты и даже нужное количество энергии. А когда ты просишь мир что-то сделать и платишь энергией — отдаёшь её во много раз больше, ведь он творит всё окольными путями. Контролируемая беззаклинательная магия — это волевое действие, произведённое с твоими расчётами и установками. Когда ты учишься механизмам действия заклинаний, а потом воспроизводишь их без всех составляющих, кроме энергии.  — Как натренированное заклинания?  — Вроде того, — соглашается он. Алиса смотрит на фигурки и проводит линии в голове, кто, куда и как ходит, кто и что сделает. Это напрягает, а напрягаться во сне не очень хочется, но с Хаосом невозможно расслабиться.  — Не знаю, ответишь ты или нет, но… Кроме браслета, есть ли здесь ещё наша собственность?  — Полно, — отвечает, улыбаясь слишком честно для такого гадкого хода.  — А из комплекта?  — Так и надо было формулировать, — пеняет, похлопывая её по голове. — Нет. Адалинда здесь не задержалась, ей не понравилось.  — Ну и хвала тебе, — выдыхает та облегчённо, но снова хмурится: — Стоп, это значит, они остались там, где я родилась?  — Нет, — кривится Хаос, трёт виски, будто унимая давешнюю мигрень, — они потерялись в разных мирах, не могу сказать, где именно. Был уверен, что здесь их нет, а вот как получилось.  — И как же мне их искать?!  — Они принимают любой вид, а я не имею доступа ко всем мирам, ты же знаешь. Адалинда выбирала места, лишённые энергии искажения, но я поищу. А ты, как только полностью пробудишь силу, сможешь чувствовать в определённом радиусе.  — Да что ж такое, — возмущается, зло стуча фигуркой. — Всё разбросали, а мне искать! Ты хоть знаешь, где её носило?  — Примерный маршрут, — успокоил, трепля красные волосы. — Не волнуйся, у тебя много времени. Больше увидишь, девочка «кровь с молоком».  — Такое себе утешение, — бурчит, игнорируя странное изречение, а следом подводит итог: — Я проиграла. Куда ни пойду — ты съешь короля.  — Да, — соглашается, рассматривая доску. — Учись.  — А что мне ещё остаётся?  — Ну не знаю, закопаться в песок? — шутит, а та печально вздыхает:  — Готова поспорить, наши сокровища где-то в коллекциях и сокровищницах, а я… не до такой степени вор.  — В точку, — послушно поддакивает Хаос, пальцем опрокидывая её короля. — А кроме того, у тебя много дел и книжечку ты так и не прочла.  — Да что мне толку с перечня артефактов, когда и так целая библиотека нечитанная?!  — А вот знала бы, что за куб держишь в руках!  — Ну не до того мне было!  — Захочешь, у дерева попросишь, — фыркает Хаос и оскорблённо растворяется в воздухе. Алиса стонет и падает на траву, зная, что он не обиделся, а шутит. Просто решил, что достаточно с него разговоров, и подобрал момент для ухода. Он так часто делает.  — Ну… дерево, а дерево, дай мне книжечку с перечнем артефактов… Пожалуйста… Ничего не происходит долгие секунды, и она, кряхтя, подымается, подходит к краю озера, выглядывающему из темноты, и приседает:  — Книжечку с перечнем артефактов. А ещё книгу нашего родового древа, если есть. И, пожалуйста, что-то для помощи, нужное в данный момент. Возможно, дерево насмехалось, потому что выплюнуло ей из воды руководство по игре в шахматы, а следом футляр под очки, ну и две прошенные книги — одну толстую, а вторую просто огромную и очень тяжёлую. Поднимая свой заказ, Алиса застонала и присела, обнимая полученное — неожиданно тяжело. Но всё равно поблагодарила, до сих пор поражаясь самой возможности брать оставленное предками имущество здесь, в своей голове. Воды выталкивают предметы на поверхность, омывают их, толкают к берегу прямо под ноги, немного пенятся. Это удивительно, непонятно и странно. Неужели всё хранится в крови, в магии, возможно, в каком-то метафизическом, астральном измерении? Внутри головы… Целый мир нереализованных возможностей. И если Иллар говорил, что у него там сидит драконий образ и источник, то у неё — во много раз веселее. Пусть и без дракона.  — Думаешь, мне нужны очки? Вроде ещё не слепну, — вздыхает, открывая футляр до того, как вынырнет из сна, и там на линзах отражаются фонарики, изобилующие на ветвях. — А-ах, тебе лучше знать. Книги написаны неизвестным языком и настолько мелким шрифтом, что, щурясь на слова, имена и названия, Алиса испытывает нечто вроде умиления — дерево, умница, предусмотрительное.