Неоднозначно плохие

      Динариус чувствовал что-то вроде священного ужаса — Алиса перед ним разбивала солнечный жемчуг в перламутровую пыль, превращая дорогостоящее украшение в… мусор. На нитке болталось ещё десять бусин из первоначальной полусотни — немного она переплавила в пару перламутровых ободков, большую часть сейчас разбивала, а три, пожалуй, самые бедные и несчастные, плавали в шипящем растворе. Он, хоть и разрешил ей использовать собственный кабинет с инструментами и общие мастерские, быстро пожалел, впервые сочтя её действия глупой и бесполезной тратой материала.  — Что ж, думала, получится больше, — вздохнула та, как закончила и ссыпала весь получившийся порошок в баночку.  — Что ты вообще делаешь?  — Вам лучше не знать. Стерев со лба пот, выступивший от усилий, Алиса помешала колбу, проверила состояние шкрябающих по дну изрешечённых камушков и вернулась к своему первому творению. Конечно, начиналось всё как с обычным артефактом — тонкая проволочка с целым рядом мельчайших рун — как любая заготовка под кольцо, ничего необычного. Он не видел вписанных ставов, но со стороны плоский ободок ничем не выделялся, кроме, разве что, материала — лунное серебро. Дороговато для заготовки, обычно им уже покрывают сверху. А когда она использовала для покрытия расплавленную жемчужину — захотелось всплакнуть. Исходя из материала — это точно что-то из разряда защиты от тёмных сил, но вот зачем оно ей — обожающей мертвецов, совсем неясно, да ещё и в мирное время. Заставляет задуматься и испугаться.  — У меня подруга под тёмным колдовством, хочу попытаться ей помочь, — призналась, цепляя на кольцо уже словесные, заклинательные привязки к хозяину, коим отметила себя. Что прокомментировала так: — Аманда и без того забирает мою одежду, но свой артефакт я ей не подарю, дам попользоваться. Жадность, бережливость или здравая оценка? Динариус, если бы не смотрел каждую неделю на свою коллекцию камней и металлов в шкафу, ленясь распродать, тоже бы не спешил раздаривать дорогие штуки. Дальнейшие кольца ею клепались быстро и из простого железа, а вскрывались перемешанным жемчугом с янтарём — удивительно, как легко дракону смешивать субстанции, плавящиеся при разных температурах, в одну смесь. Дюжина отнюдь не слабых артефактов собралась ею за каких-то два часа… Сейчас кольца висели на жерди под солнцем — заряжались и окончательно остывали, а от первого, оригинального, отличались только более рыжеватым оттенком. Без диагностики и не разберёшься, какой материал в основе, соотношение примесей не выявишь.  — Вот что обидно, — вздыхает Алиса, бултыхая колбу с почти растворившимися жемчужинами, — так это цены на артефакты для защиты от нежити. Но не будешь же ходить и подымать кладбища, чтобы повлиять на рынок?  — Не будешь, — соглашается, не понимая, зачем ей в таком случае предметы с низкой стоимостью. Хотя если так думать, одна солнечная жемчужина — три золотых, янтарь стоит копейки, а артефакты примерного спектра действий продаются за десять золотых, если накинуть ещё один-два за улучшенную подзарядку от солнца благодаря янтарю, то получается больше сотни монет. Выручка превысит траты больше, чем в два раза. Так он думает, пока Алиса не признаётся:  — За бусы Дрон отдал сорок золотых, там почти полсотни жемчужин, а янтарь валялся под камнем. Валялся под камнем…  — Будешь продавать?  — Пару штук, а с остальными подожду, вдруг мне повезёт и цены взлетят. Подниму одно-два кладбища в столице… И всё равно сердце кровью обливается, когда смотришь, как она плавит, растворяет или крошит дорогостоящий ресурс. А кроме того, перетирает ещё и хрусталь с аметистами — кто занимается таким варварством? Дин забывает, что сам делал, когда отвлекается на их слезливый скрежет, а по добавляемым в общую смесь алхимическим порошкам и катализаторам примерно догадывается, что она такое мастерит. Совсем непонятно, как жидкость разъедает камень…  — А, это слабый раствор кислоты, у меня наконец-то получилось найти подходящий компонент, но без философского камня он растворяет только органику. В неорганических остатках полно нужного мне вещества, в ракушках их слишком мало, да и кто собирает ракушки? Неорганические остатки выглядят изрешечённым камнем, но на диво прочным — она лупит его молотком от души, поставив щиты, чтобы не разлеталось в стороны. Образовавшаяся серая пыль засыпается в отдельную баночку, а Алиса, похоже, планирует делать из него зелье:  — Слышали когда-то о пробуждающих магию ядрах?  — Одно такое стоит больше двухсот золотых, — откликается он, но тут же поправляется: — Стоило лет пять назад.  — Ага. Якобы ядра, синтезированные из кучи убитых магических животных, наделяют человека магией или усиливают врождённые способности. Противный метод, мало чем отличается от жертвоприношений, но богатеи и не на такое пойдут ради себя и своих отпрысков. А на деле рецепт прост, надо выявить основные вещества, входящие в ядро, и синтезировать их.  — Ты будто на зельевара или алхимика учишься.  — А, когда было скучно, только этим и занималась, у учителя столько рецептов ядов от бабки осталось, мне на полгода хватило. Варить зелья весело. Здесь она не варит, только изничтожает солнечный жемчуг. И даже оставшуюся на нитке дюжину судьба стороной не обходит — вскоре остаётся половина, а вторая так же перетирается, смешивается с густой жидкостью и пропитывает длинную бечеву. Пока шнур сохнет около колец, Алиса домешивает порошки и берётся за ковку. Динариус когда-то читал в книгах, что нити из солнечного жемчуга используют для стабилизации пространства, различных блокировок и даже запечатывания. Ему всегда мнилось, что для такого требуется целая десятиметровая цепь из чистого солнечного жемчуга, но когда он смотрит на перламутровый метровый шнур — недоумевает. Жидкое, яркое железо льётся у Алисы из рук, заполняет форму и переслаивается порциями порошка, мешается с ним. Она проделывает тоже самое ещё несколько раз, скопировав шаблон магическим плотным каркасом, и возвращается к шнуру. Режет его на короткие кусочки, связывает небольшими хвостиками и раскладывает по столу. Разбирает форму и берётся по ещё мягкому, не остывшему железу теснить магией рунические ставы, заливает поверх тонким слоем с примесью серебра и берёт молоток. Дин отвлекается от наблюдения и возвращается к своей наковальне, уже позабыв, что делал, вернее на каком этапе остановился. Под звуки быстрого и несильного звона молоточка поднимает свой молот и задаёт форму нужной детали, выстукивая по холодному. Алиса не собирает оружие, даже ножи выливает со слитной рукоятью и лезвием, а использует для них стандартные кузнечные шаблоны, чтобы не сильно заморачиваться балансом. Острую кромку не затачивает, а куёт. Кузнечное дело ей даётся лучше, чем сборка мелких деталей, может, потому что дракон? Пышущее жаром, что та печка, тело без особого труда выковывает самое простое оружие, только ей немного лениво придерживаться всех правил техники, выдерживать нужные температуры и время, разогревать и охлаждать требуемые количества раз, мерно выбивать, чтобы избавиться от всех пустот, спрессовать и уплотнить изделие. Но всё равно делает, сопровождая недовольными стонами страдальца. Динариус снова смотрит на небольшие, девчачьи руки с длинными пальцами — нечеловечески длинными. На них не остаются мозоли, не стирается кожа, не обжигается жаром, когда она хватает раскалённый металл без перчаток и щипцов. Всё же удивительно. Выминать пальцами, как из глины или теста, мелкие фигурки у неё не очень получается, ещё и из-за разницы температур в разных частях небольшой штучки. А действовать как ювелир не хочется. Начинает темнеть, когда звуки наконец-то стихают. Динариус сносит все свои заготовки в один ящик, завтра планирует начать их расписывать рунами — им, не драконам, это немного сложнее и дольше, да и сборные мощные артефакты порою требуют нескольких сотен тончайших пластин, наложенных друг на друга и расписанных определёнными алгоритмами. Такое занимает не меньше пары недель, это не меч с порошками и парой рядов формул по обе стороны. Хотя и в ценах разница есть — меч под пятьдесят золотых, в зависимости от качества и материала — на них идёт немало серебра, приходится придерживаться правильных соотношений примесей, иначе он будет мягким или ломким. А сложные, тем более, если небольшие, артефакты стоят свыше нескольких сотен, хоть материала уходит в десятки раз меньше. Алиса доделывает последние небольшие амулеты с благословениями, крепит к ним хвостики из жемчужных ниток и наконец-то выдыхает, потягивается, зевает.  — Устала? Та угукает, потирая глаза, хочет пошутить на счёт ночёвки здесь, но сама знает о несерьёзности затеи — вставать раньше, чтобы успеть к парам.  — Так ты не расскажешь, зачем тебе столько предметов для защиты и борьбы с нежитью? Неужели и правда пойдёшь подымать кладбища? Она бросает на него взгляд, светит глазами в подступающих сумерках и просто признаётся:  — Деньги нужны, много денег — не могу же разорять клан. А сходив на аукцион, поняла, что с деньгами всё сложнее, чем казалось. Перо купила.  — Что за перо? Она показывает, призвав из браслета футляр, Дин подходит ближе и вынимает его, осматривает, раскручивает заправленный водой баллончик. Слушает:  — Это светлое перо, поэтому я делаю светлые артефакты и использую воду из святого источника.  — Где ты её достала?  — А, Агар где-то нашёл. Не спрашивала, главное, что не через клановую казну. В мире есть ещё два таких пера, они мне нужны, но чтобы их выкупить… Он понимает, скручивая обратно. В футляре ещё два небольших пузырька с прозрачной жидкостью — наверное, запасная вода из источника. Теперь ему немного понятнее, чем выводились руны на последних амулетах — прозрачные символы не проявлялись. Похищенная явно у эльфов композиция талисмана представляет из себя небольшую деревяшку с выжженным иголкой рисунком, покрытым невидимыми знаками благословения, и жемчужным шнуром. Да и узоры на эльфийский лад, их завитушки-лианы с мелкими листиками и бутонами.  — Мне претит использовать светлую энергию, но такова воля пера, — пространно выдыхает Алиса, когда принимает футляр обратно. — Оно очень удобное, но мне нужно хотя бы питающееся любой нейтральной или стихийной энергией, тёмное вообще в королевской сокровищнице, они его украли у убитого некроманта с семьдесят лет назад.  — Тогда его не достать, — рассуждает, помогая складывать светящиеся слабым перламутровым ореолом кольца в шкатулку. — Даже если ты каким-то образом получишь возможность попросить или купить — скорее всего, тебя казнят или схватят.  — Да, знаю, но у меня есть пара мыслишек, — признаётся, вспоминая Ирен. — Если выручу эту несчастную принцесску, она будет моей должницей. И никогда не стоит списывать со счетов воров. Динариус чешет щёку, вспоминая принцессу Ирен из королевской семьи, недоумевает, пока не слышит:  — Она у нас в академии под немного подправленными личиком и ложной фамилией. Но, как младшая княжна, я о ней знаю.  — А я постоянно забываю, кто ты и откуда, — сознаётся, поворачиваясь к «принцессе». — И не верю до конца. Алиса улыбается и развязывает рабочий фартук, снимает и вешает в шкаф, снова потягивается и, опустив голову, ворчит:  — Не очень я похожа на особу царского статуса в таком виде, да? Мятая серая туника с пятнами копоти, растрепавшиеся и выбившиеся из пучка волосы — она пытается их пригладить, но создаёт только больший беспорядок, кривая улыбка на бледном лице. После чистящего заклинания мало что меняется, Алиса и сама знает, насколько далека от образа принцессы.  — Не знаю даже, какие цари в обычной жизни, — выдыхает Динариус, оперевшись о стол. — Мы, маги, привыкли жить в своих мирах, а короли и их отпрыски не входят в рамки. Но сейчас ты просто адептка, разве не так?  — Да. Такие простые слова заставляют выдохнуть — надо же, как всё легко. Пока ты просто адепт, не нужно думать о деньгах, кланах, спасении и разрушении мира.  — Да, как говорит дедушка, пусть всё идёт своим чередом, — напоминает себе. Несколько секунд пытается отпустить напряжение, долгие мгновения всерьёз рассматривает идею забить на всё и вернуться к тому, чем занималась первый семестр — просто учиться, не забивая голову лишними проблемами, спать необходимое количество часов. Но смотрит на разбросанные талисманы на столе и сама же поражается силе наивности. Нет, так не получится. У кого-то другого — да, но не у Драко, тем более не после стольких шагов в нужном направлении. Возвращаться назад и поворачивать нет времени, да и смысла. Костяная птичка поёт со стола — там для неё спаяна железная ветка, будто этот артефактор поставил себе будильник на время сна, а не пробуждения. Алиса растянутую вечность смотрит на птицу и направляющегося к ней Дина, переводит взгляд на свои сегодняшние артефакты и тянет руку, чешет затылок. Идти назад — всё равно, что сдаться или спрятаться. Оглянуться на себя прошлую — будто провести параллель. Любые факты становятся в основу карточных домиков, и когда те вырастают слишком высокими — их пора рушить. Мирное время не длится бесконечно долго.