Неоднозначно плохие

      — Сто штук, — повторил Дрон, не веря, что этот кошмар закончился. — Сто крохотных флаконов. И за сколько это можно толкнуть?  — Пятьсот золотых за все, если вычесть траты, то двести, — бормочет в ответ Алиса, ковыряя лопаткой мусор, оставшийся на дне двухлитрового казана.  — Оно две недели здесь стояло, ты хоть уверена, что никто не испортил?  — Я на него ограждающие заклинания повесила. Дрон ворчит под нос, пакуя флаконы, бросает взгляд на копающуюся в мерзкой гадости на дне подругу и недоумевает. Если из процеженного, чистого раствора вышел литр с небольшим, разливался тот по десять миллилитров, а выручки за все сто получившихся флаконов пятьсот золотых, то один стоит пять, верно? В нём на один глоток — порция, но так обычно и продают редкие зелья, да вообще любые. Никто не фасует их с расчётом на многократное использование, если не брать в расчёт слабые микстуры, но даже медикаменты не продаются в сосудах больших, чем четверть литра, а обычно пятьдесят миллилитров — верх фасовки лечащих выжимок и прочего. Он совсем не разбирался в их создании, но одно знал точно — нечто простое, что сварит волхв или сноровистая бабуля в деревне, стоит немного, какой бы большой порцией ни продавалось. Более сложные лекарства — серебро, а магические зелья, яды и прочее, требующее дорогих расходных материалов, редких компонентов, длительного времени и магии — золото. Но он никогда не вникал глубоко в вопросы зельеварства, ведь мешать в котле гадость — удел тех, кто не может реализовать себя в чём-то большем. Ну и плевать, что вторые потом выбрасывают немало золота на продукцию, изготовленную первыми. Он всегда оправдывал цены на зелья стоимостью сырья, но сейчас впервые видел реальный доход, правда, пока только в теоретических цифрах — она за эти зелья, три из которых доделала и разила в первые дни, а последнее вот только что, могла заработать около четырёх тысяч золотых, ну пусть в два раза меньше, если вычесть траты и скидку из-за отсутствия диплома. Да даже если там от всей суммы останется тысяча — на варку ушло пару часов! И ещё немного на процеживание.  — Почему зельевары ещё не монополизировали рынок?  — Ты думаешь, это так просто? — фырчит Алиса, а услышавший его парень в лаборатории зашипел:  — Тупые боевики.  — Но почему? Это быстро и дорого… Я не понимаю, — качает он головой, а та едва слышно шепчет:  — Обычно такие зелья варятся от недели до пары месяцев, у меня полно катализаторов, поэтому всё так быстро.  — Но… разве так можно?  — Зависит от катализаторов, алхимия плохо развита, учитель меня научил, так что я хитрю. Он смотрел, как та наконец-то находит что-то в котле, тянет щипцами, и передёрнулся, опознав в штуке целое воронье крыло — да кто такое вообще в зелья добавляет? И почему так мало мусора?  — Потому что большая часть компонентов растворяется, остаются только твёрдые предметы, а ещё волосы, шерсть, кости, перья, — объясняет, зачем-то расковыривая находку острием ножа. — Не знаю почему, но некоторые неорганические предметы растворяются, а некоторые нет, тоже касается и органических. Пиявки, вот, нет, а немного стеблей осталось.  — Пиявки?  — Удобный метод хранения крови, да и её слизь содержит… Ай, тебе оно надо?  — Что содержит?  — Вещества, разрушающие связь между ядром и оболочкой, из-за чего структура определённого вида энергетических частиц нарушается, что приводит к… взрыву.  — Это же… очищающее?  — Да, а ещё рассеивающее. Ах, ты о взрыве. Нет, энергия распада частиц используется для улучшения эффекта зелья.  — Ага… а в реальном рецепте пиявки тоже есть?  — Нет, это исключительное свойство пиявок из болот в аргонианских землях, и то не всех, а тигровых, они в полосочку. У меня просто завалялось с десяток, набрала на себя случайно, ну и заметила такое странное разъедающее свойство на своей иллюзии — они её будто ели. Заинтересовалась, изучила характер слизи… В общем, мы с дедушкой и не таким занимались, когда я сидела в нашем особняке. Мы на клеточном уровне скрещивали разных тварей. Дрон хмыкнул и честно признался:  — В твоей жизни было больше странной фигни, чем в моей, а я ведь живу в несколько раз больше.  — Несколько десятков раз, — поправила, а он наконец-то понял, что происходит с несчастным крылом. Похоже, в стержнях собралась какая-то пыльца, и эту штуку Алиса собирала в маленький флакон.  — Что это?  — Аналог эссенции крови фей, из неё получается неплохой суррогат.  — Я всё понял, — съязвил он, вообще впервые слыша о крови фей, вернее эссенции и суррогатах из неё. — Когда с тобой об этом говоришь, такое ощущение, что ты переходишь на неизвестный мне язык, и я не понимаю половину слов. Дрон тянет книжку, по которой та варила зелье, не опознаёт ни единого символа, листает, но единственное, что читает, это метку и приписку «Библиотека ненаписанных книг» — слова расплываются, но понимаются сознанием. Похоже на шифровку, где прочесть дозволяется только владельцу, но тогда и печать бы не читалась.  — Это драконий?  — Я понятия не имею, Сириль дала что-то выпить, и теперь я понимаю все книги из её библиотеки. Шифровка, значит.  — Как может существовать библиотека ненаписанных книг?  — А как летают феи? Как ты пользуешься магией? Что вообще такое магия, откуда она взялась? Ему становится уныло до зубной боли и пересохшего языка — хоть бери, и пей её зелья, лишь бы переключиться на что-то. Ненаписанные книги, как такое явление возможно? Или стоит думать, название не несёт ничего особенного? Какая-то библиотека с волшебными книгами о магии, старыми рецептами и прочим, утерянным годы, столетия или тысячелетия назад, а название для красного словца? И прочесть невозможно.  — И что, здесь написано о… скапливающейся в отходах крови фей?  — Ага.  — А есть катализаторы для тела и магии?  — Есть, конечно. Никогда не проводил ритуалы на крови?  — Родственные?  — Нет, смертельные. Когда имея один литр крови, камень, катализатор и полчаса времени ты истребляешь целый город.  — Нет, не проводил.  — Я тоже, а учитель один раз, он взбесился, что ему грядку с мандрагорой затоптали. Дрон молчит, представляет себе такое: одинокий маг, способный убить каждого в городе одним ритуалом из-за грядки, и думает, что, конечно, такое невозможно. А в следующую секунду осведомляется:  — Тёмная магия способна на подобное? — Чем вызывает её насмешку:  — Хах, это магия крови. А инициированный тёмный маг без труда истребит страну в одиночку, если не встретится с равным по силам врагом. А там уже зависит от знаний и опыта. Учитель ни разу не проигрывал.  — Может, и хорошо, что вампиры себе там тихонько живут, ни к кому не лезут, чёрных нагов почти нет, драконы и так не рождаются, чёрные вымерли, а среди людей таких контролируют и убивают? — задаётся он вопросом, но резко осознаёт, что ляпнул, и даёт заднюю: — Нет, конечно, я не хочу, чтобы тебя убили за некромантию, но пока нет инициации всё ведь хорошо, да? Алиса не развеивает его ошибочное мнение, а смеётся:  — Думаешь, всё хорошо? Если взбредёт в голову — я всех убью, истреблю, разрушу дома и саму землю под ногами, принесу тысячи в жертву Тьме, Хаосу или Смерти? Так ты видишь тёмных? Сумасбродство, огромная сила, неспособная ни на что, кроме разрушений?  — Знаешь, чёрные драконы убивали своих и чужих, когда их охватывало безумие. Они превращались в непобедимые машины для убийства, поливали огнём города.  — Да, такова суть тёмной магии, — соглашается с широкой улыбкой. — И вампиры, когда теряют голову, тоже способны иссушить городок-другой, пока их кто-то не остановит.  — Но некроманты просто подымают зомби, да? Зомби легко убить. Шерон каркает, сидя на подоконнике, грозно расправляет крылья, его голос громко и больно бьёт по ушам. Алиса поворачивается к нему и бросает что-то красное, ворон ловит это клювом и успокаивается, отворачивается.  — Не говори так, — просит, взглянув на Дрона. — Ты видел мои глаза и всё ещё считаешь, что всё в порядке и у меня есть шанс жить светло и праведно? Ты знаешь, кто мой брат, и до сих пор помещаешь меня в подобную рамочку? Слышишь и слушаешь меня каждый раз, но тешишь себя надеждой? Алиса выбрасывает крыло в казан и очищает всё одним заклинанием, телекинезом расставляет посуду и инструменты по местам — все разом, чётко контролируя траекторию каждого. Несколько ящиков, занятые полными флаконами, пропадают, поглощённые в подпространство браслета. Дрон больше не думает о возможном заработке, Алиса будто бы успокаивается или забывает о только что сказанном и сообщает:  — Я нашла рецепт того раствора, которым делают эссенцию духов. Как дела со склянками?  — А, я заказал, как ты и просила, пятьдесят штук, — чешет он затылок, до сих пор недоумевая, зачем столько, но раз она сказала, да ещё и заплатила… — Завтра заберу.  — В субботу свободен?  — А мы не идём на турниры?  — А разве кто-то отменял занятия?  — В первые два дуэльных дня да, это пятница и суббота, я собирался поехать с группами от нашей академии. Ты нет? Мне казалось, поддержать Ракуша…  — Да, наверное, надо поехать, — соглашается, совсем забыв о событие, и думает, что надо навестить Инрика, пока они не отбыли в столицу. — Надо попросить Дэла передать маскирующий артефакт и поговорить с куратором.  — Не хочешь привлекать внимание?  — Ненавижу столицы.  — Почему?  — Потому что там полно аристократии, а я не кланяюсь? Дрон хмыкает, недолго размышляет, но немного её понимает — как альфе среди оборотней, ему тоже тяжело заставлять себя бить поклоны, но как минимум племянник князя не обязан склонятся перед кем-то ниже правителей и их отпрысков, а с последними — поклоны с обеих сторон, как равным.  — Я могу извиняться или благодарить, но терпеть не могу смотреть на королей, — говорит Алиса, переводя взгляд в окно. — Наверное, потому что дракон, а драконы ни перед кем… Опустивший голову дракон уже не дракон, а домашняя ящерица.  — Ну и чем вы отличаетесь от нас? Такие же дикари, — позволяет себе высказывание, потому что та не обижается:  — Да, право сильного и прочее. Не важно, кто и как меня растил, это в крови, инстинкты. Поэтому я не люблю королей — мне их не за что уважать.  — Таковы порядки, — пожимает он плечами, уже смирившись и привыкнув. — Ты ведь подаёшь руку для поцелуя.  — Нет, — от вредности не согласилась Алиса. — Я даю свои руки целовать только Агару, остальным не доверяю. Дрон закатил глаза, слишком поздно распознав то девчачье состояние, в котором они противные и капризные. А почему? А просто так.  — Ой, да иди ты, — обиделась та на его гримасы, одёрнула закатанные рукава рубашки и намерилась уходить, но перед этим постановила, протягивая руки к Шерону: — Я не хочу привлекать к себе внимание в столице, так что ты мне поможешь. Он сначала кивнул, но через мгновение побежал следом с криком:  — Как это я должен тебе помочь в таком?!