Неоднозначно плохие

      Небольшой аметистовый кристаллик размером с четверть девичей ладошки лежал на стопке книг, над ним сверкало пять полей картинок, тихо звучали голоса участников и комментаторов. Пялящаяся больше в книгу, чем туда, Алиса сделала вывод:  — Точно так же и в академии могли смотреть.  — Там не столица, — справедливо отметил Арнад, лелея мешок с цельными зёрнами кофе. Наткнувшись на такой в одном «не чистом на руку» магазине, он скупил всё, перед этим хорошо проверив качество товара в каждом из мешков вплоть до дна. И уже через два часа, подражая зависимому, измолол порцию и заварил, после чего глотнул и враз подобрел, да так, что достал бутылку коллекционного вина и бокалы, будто те входили в список необходимых предметов в карманах джентльмена. Расчувствовался и затянул странную тему:  — Теперь мы с тобой одни, как айсберги в океане. Ты бросила Ракуша, тебя бросил Дрон, а меня бросили все…  — Да у тебя же характер мерзкий, — упорствовала та, доказывая ему, что чтобы бросили, надо сначала иметь хоть кого-то кроме Анит.  — Она мне как сестра, понимаешь? Я пью её кровь с отвращением, будто родственную.  — Тогда зачем вообще пьёшь?  — Потому что другое яблоко мне не светит, Анит обидится.  — Вы с ней…  — Что?  — Ну… очень близки.  — Да… Ей было семь, когда отец выкупил её у родителей за долги, ну и так получилось, что сначала она нам служила, мы не пили её кровь. Анит сама захотела, чтобы я это сделал, какое-то время испытывала ко мне… романтические чувства.  — Оно и видно, кто же тебя ещё вытерпит?  — Вот и мы все видели. Отец считал это проблемой, мол, якобы я могу влюбиться в неё и потом… У нас не рождается полукровок.  — И что дальше?  — Мы с ней поговорили… И всё обернулось так, что для меня она как младшая сестра, возможно, собственность, придаток, моё. Привыкаешь, что кто-то постоянно рядом, всегда на твоей стороне, даже если ты не прав. Я до сих пор не знаю, как к ней относиться, хоть и той её влюблённости уже нет. Когда-то мы договорились, что когда Анит найдёт себе достойного мужа — мы… разойдёмся.  — Не боишься?  — Да, немного. Анит стала той, кто поддержала меня. Всегда поддерживала. Как на тебя может опереться князь Делион, так и я на неё.  — Когда есть доверенное лицо — жить проще. Пока длится ваше содействие — стоит им наслаждаться, не задумываясь о будущих предательствах.  — Все однажды предадут? — пробормотал он, глядя на картинки через красное вино.  — Так меня учили, но… смотря, что считать предательством. Только дети делят всё на чёрное и белое, а Дик говорил всегда ставить себя ценнее других и никому до конца не верить. Но Делион… мы с ним связаны магией, которую невозможно разрушить или нарушить.  — Тогда ты доверяешь ему безоговорочно?  — Вроде того. Если он ударит меня в спину, значит, тому будет причина.  — Но ты испытаешь боль.  — Да.  — Я всё думаю обо всей этой ситуации с тобой, кланом и князем, — признаётся, а Алиса возводит дополнительные заслоны против прослушки. — Я знаю тебя раньше всех, так, где же моя фора?  — В яме с твоим нетерпимым характером.  — Ты мне просто не нравилась, хватит винить мой характер, будто сама святая.  — У нас обоих мерзкий характер.  — За наши мерзкие характеры, — поднял он бокал, легонько цокнул и отпил. Сделав пару глотков терпкого вина, Алиса поставила бокал на стопку книг возле кристалла и растянулась на своём месте, заведя руки за голову, слушала приглушённые комментарии и иногда косилась, когда речь заходила за Инрика и его команду.  — Фора, говоришь. У нас с самого начала не сложилось.  — Но я пытался вести себя мило и дружелюбно.  — Ты просто хотел моей крови. Признайся, одна мысль испить нечеловеческой крови тебя заводила.  — Фу, не говори так, — попросил, неприятно кривясь, и, как и раньше, отрицал теорию: — Не из-за крови. Ты… вызвала интерес. Непонятно откуда взявшаяся девочка, некромантка, не скрывающая принадлежности, не смотря на положение тёмных магов. Если бы с твоей помощью я набрёл на нечто ценное, возможно, группу взрослых некромантов, это могло пригодиться.  — Использовать нас?  — Да, — подтвердил, решив не скрывать истины. — Осудишь?  — Нет. Я собиралась наврать тебе и отделаться, пока не почувствовала брата.  — Ты заплакала, а я далеко не сразу вспомнил об этом и сопоставил факты. Ты знала, в каком он состоянии?  — Ощутила сердце и слабость, лёгкость.  — Ну и вот подумай, как это всё выглядело для меня: появилась из-неоткуда некромантка, вытянула Делиона из тюрьмы, видимо, чтобы сместить власть, а потом ещё и объявила себя его сестрой, получила из-ничего статус младшей княжны, а сама без рода и племени.  — А… пиявка, присосавшаяся к короне, да?  — Вроде того, — согласился, испытав неловкость, но по ней не скажешь, что обиделась. Она вообще странно реагировала на оскорбления, наверное, когда удавалось их объяснить и понять — старалась держать чувства под контролем. А когда те выходили за границы терпения — ходила и развешивала проклятья немоты и неразглашения на входы в палатки всех, даже прибывших на ещё не начавшиеся мирные турниры и конкурсы бытовиков, целителей, артефакторов и прочих. Теперь они не смогут и слова вымолвить, если то касается её персоны. Удобно, весьма удобно, да ещё и, по её заверениям, длительность зависит от резерва и силы противодействия, а она уж собиралась, при нужде, выжать из себя всё до капли, лишь бы подольше не слушать о себе из чужих уст.  — Ты ведь знаешь, что я прибыла издалека и понятия не имела, что творится на вашем континенте?  — Да… Я понимаю, что ты здесь вообще не местная. Настолько, что как бы смешно ни звучало, но… Другие миры, вероятно, не фантазии мечтателей. Хотя какие там фантазии, демоны тоже не отсюда.  — И вот о Дэле я не догадывалась, тем более не полагала, что втянусь во что-то сразу по прибытию. Дедушка просто открыл мне дверь, дав единую задачу: поступить в академию Шагдар. Наше общее решение и выбор.  — Из-за тебя мне пришлось идти следом. Всё так раздражало. Делион — наш князь, я не против, да моё мнение и не учитывается, но ты… Сейчас ты изменилась, или я вижу больше.  — Что такого я делала? — хмыкает она, сама же и отвечает: — Только создала кучу неприятностей, внесла хаос, разворошила. Мне ведомо, каково это, когда посторонние элементы вмешиваются в привычный уклад жизни, творят какую-то ерунду, приносят одни проблемы.  — И ещё что-то за это получают, а в твоём случае — много чего. Титул, уровень власти и влияния чуть меньший, чем у князя, так ещё и полное неподчинение и игнорирование старших. Деньги, статус, место — да за это и жизнь не пожалеют, а ты легко отложила и ушла себе, будто избежала ответственности.  — Я не просила.  — И это ещё хуже. Почему то, что я хочу, ради чего столько времени учился, вынашивал планы, представлял, как что-то изменю, сделаю лучше для клана, только дайте мне возможность! Почему то, что мне необходимо, получает вообще посторонняя девочка, понятия не имеющая, что делать с этим даром? Так ей это, ещё и, совершенно не надо! — возмущается он, выговаривается о прошлых обидах и сомнениях, до сих пор не отпустивших внутри.  — Да, я тебя понимаю. На меня вешают ответственность, какую я потянуть не могу, поэтому её тянет брат. Если бы я только помогала ему — у него появилось бы больше времени на отдых, но если меня подпустить к власти… Даже не представляю, что натворю, — качает головой Алиса, шмыгает носом, садится и трёт глаза, будто стирает набежавшие слёзы, но голос не срывается, хоть и звучит эмоционально: — Сама вечно колеблюсь, казалось бы, всё просто — убей, но нет, убивать ведь нельзя, да? Почему нельзя убивать, если это самый простой выход из ситуации и, в конце концов, то единственное, что я умею? Её взгляд становится странным, линзы плавятся, когда снова трёт глаза — мелкие сжавшиеся комочки выпадают, показывают её настоящие, ярко-зелёные с золотом роговицы, берущие начало в центре зрачка. Через яростный огонь проглядывается влага, будто вот-вот потекут золотые слёзы, а звёзды пульсируют и сжимаются-разжимаются, подобно пальцам руки. Арнад впервые их видит, первый раз лицезрит не просто нечеловеческие, холодно-равнодушные драгоценные камни, их перечёркивают живые звёзды искажения, в них пылает горячий огонь. По ним одним понимаешь, насколько много в ней магии, насколько тело состоит из энергии, и это, пожалуй, пугает. Но Алиса не замечает, она жалуется, выплёскивает накипевшие мысли, какими невозможно поделиться с кем-то из них, друзей, перед которыми носит насквозь фальшивую даже в истериках и срывах маску:  — Я хотела выкупить того раба! Но как только подумала, к чему это может привести, передумала. И ещё долго сидела и кусала локти, потому что не знала, что делать. Как лучше поступить. Сложно уже решить, стоит ли тратить сто золотых на экспериментальный фрукт, а тут речь идёт о большем! Что такое одна жизнь? Она замолкает, массирует виски, хватает бокал и выпивает залпом, продолжает исповедь:  — Мне тяжело принимать серьёзные решения, потому что и себя понять не могу! С того момента, как оказалась здесь, нет, как обрела метки и потеряла прошлое, с той минуты в голове всё перемешалось, перепуталось, меня пугали убийства, жажда разрушения. И Хаос снял обязательства за то племя, он попытался объяснить, что убивать и разрушать — не единственный путь. И я не понимала, что делать, где стоит черта допустимого, где среди тонны жестокости и милосердия увидеть путь для себя, если милосердие ведёт к ответственности, а та слишком тяжела, и я совершенно не умею с ней обращаться? Арнад вздыхает, пододвигается и, схватив её за красноволосую голову, тянет к своему плечу, свободной рукой наливает в бокал вина и даёт выпить, ждёт, пока та вновь соберётся с мыслями и продолжит:  — Учения Дика когда-то прекрасно дополнили мою сущность — разрушение и смерть. Разбираться с простыми последствиями, следующими за убийством, меня научили, а вот с выжившими — нет, со спасёнными — тем более. Я не сразу это вспомнила, и какое-то время пыталась найти… путь не такой тёмный, по какому шла раньше. Но теперь, в полной мере осознавая себя, как я могу притворяться доброй, что-то созидать, защищать? Как я могу примерять белую одежду и брать на себя бремя заботы о целом клане, если их ценность для меня пишется лишь мнением Делиона? Клан — его дом, вот, что я думаю, и если ему нравится, если он хочет этого — мне не из чего выбирать. Всё, что остаётся, это помогать ему тем единственным, что даётся хорошо — разрушением. Арнад выпил залпом прямо с горла, не чувствуя вкуса. Как глупо так поверхностно смотреть на кого-то, принимать все действия лишь за то, как они выглядят. Будто единственный стараешься, а другие ничего не делают и не замечают. Не страдают, не мучаются своими демонами. Их не прижимает к земле тяжестью своих забот, часто куда более неподъёмных, чем твои. А на их плечах может лежать груз, какой тебе и не снился.  — Я так взбесилась, когда узнала, что ты скрыл от меня помолвку, спутался с чужим кланом против брата. Если бы не вся та ситуация, если бы не твой отец, прибила бы, вот честное слово. Но господину Архусу я после такого в глаза смотреть не хочу, и это… идёт вразрез с моей жизнью раньше.  — Если бы тебя сместили ниже по иерархии — я бы почувствовал облегчение, потому что ты не заслуживаешь статуса младшей княжны.  — Я и не просила!  — Это тебя не оправдывает. Ты, да, верно, навела шороху, перевернула всё вверх дном и ушла, бросила.  — Академия… Дэл считает, в клане мне опаснее, а кроме того, академия — живое общение, хороший климат, учёба…  — Да. Я и не думал, что тебе это необходимо, чтобы разобраться в себе, так, блажь. А ты и в таком положении пытаешься уменьшить трудности, даже варишь зелья ради денег, а не берёшь с казны.  — Вообще-то потом это всё уйдёт в казну, — ворчит, злясь, что в итоге разговор пришёл к этой теме, но Арнад определяется для себя с мыслями и выводами:  — Тебе не стоит так переживать о жизни и смерти, для нас, вампиров, слабость ведёт к безжалостной расправе, ради собственного выживания мы способны убить и родную кровь. Так что как минимум я не сочту тебя монстром из-за жестокости, князь и его главный советник Агар тоже. Да и люди, при всей своей морали, безжалостно истребляют как своих, так и чужих — не стоит заморачиваться такими размышлениями. И, хоть ты меня всё ещё раздражаешь, но уже не выглядишь высокомерной девчонкой, бахвалящейся родословной.  — Это когда я бахвалилась? — бурчит на испорченную последним изречением речь.  — «Я — дракон», — передразнил он без кривляний. — Но я продолжу тебе помогать, пока ты часть клана. А ты постарайся не позорить нас. Это же касается убийств, помни, что последствия скажутся и на князе Делионе.  — Арнад, у нас всего семь лет. Максимум семь лет.  — Ты уйдёшь?  — У меня много дел. Мои предшественники посеяли всё имущество: фамильные сокровища, башню, целые реальности. Не знаю, насколько здесь задержусь, но я должна стать сильнее и разобраться с проблемами, могущими помешать Делиону.  — И что за проблемы?  — Вы с Анит слышали, что произошло на море? Оно перевернулось.  — Да. И видели.  — Это сделала я, чтобы сбежать от чудища, а о победе над ним и речи не шло.  — Всё море? Алиса тяжело и скорбно вздохнула, пока Инрик снова избивал парней, в чью ловушку чуть не угодил. Лёжа на его плече, потянулась за бутылкой и немного выпила, вернула со словами:  — Твоё неверие не удивляет, но я не вру. За ту магию мне пришлось на время потерять зрение — сетчатка сгорела, а ещё долго лечиться, не вставая с кровати. Арнад проводит параллель между сгоревшей сетчаткой и золотыми звёздами, но спрашивает о другом:  — И что это за чудище?  — Кондастр, Король глубин — так моряки прозвали. Падший. Но… Я не понимаю, инициированные этого мира деградировали до стихийных духов, лишились разума, так откуда падший? Но суть не в нём, а в том, что… А, есть угроза миру, — проговорила, решив не делиться с ним общей темой копирования реальностей и смертей этих копий. — Не знаю где, когда, как и почему, но вы не выдержите — слишком много утрачено. Расы вообще много потеряли после перестройки и ввода законов мироздания, уравнивания сил, но вы пострадали больше других. Если бы мой учитель, Дик, попал сюда — он бы за день истребил половину разумных.  — Он настолько силён?  — Вы настолько слабы. И я тоже слаба, поэтому не могу успокоиться и нормально спать. То есть это метафора, но… хотя… Мысль показалась дельной — нервозность вполне способна мешать сну.  — Ну, суть не в том. Я пытаюсь понять, что за чертовщина происходит. Мне надо побывать в тридцати разных местах, пробурить дыры под землю и просмотреть настолько далёкое прошлое, насколько хватит сил. Мне явно надо истребить целый город, и возродить чёрных нагов, потому что я не могу и дальше изводиться этими мыслями, я уже сейчас хочу пойти и сделать это, но терплю. Мне надо спуститься в Ад, там мой дядя, а потом выбраться оттуда, крутая затея, правда? Мне надо полетать над Лесом Забвения, потому что это место тоже нервирует, вдруг конец света придёт оттуда? Мне, в конце-то концов, надо что-то сделать с этим королём, чтобы поменять человеческую политику, а я до сих пор не знаю, как прибрать к рукам большую часть их денег, чтобы пошатнуть экономику и медленно снизить боеспособность людей, уровень исходящей от них угрозы. Минуты молчания тянулись бесконечностью, пока она не простенала:  — Как тяжко жить… Как я завидую этим людям, думающим о глупостях вроде наряда назавтра, каких-то влюблённостях и прочем. Мне такая беззаботность только снится. Хочу, как раньше, держать Дика за руку и стоять на скале, глядя, как полыхает целый город… Меня в последнее время всё убивает, сил моральных нет никаких.  — Ты ненавидишь людей?  — Нет.  — Считаешь их насекомыми? Вредоносными паразитами?  — Да, в некоторой мере.  — И при этом некоторые из них тебе нравятся.  — Ага.  — И когда ты дерёшься против них, когда смотришь свысока или говоришь что-то очень неприятное — будто взываешь к разуму, пытаешься научить чему-то. Радуешься, когда они усваивают урок.  — Да. И к чему ты ведёшь?  — К тому, что не все люди одинаковы. И для тебя тоже. Ты права, чёрное и белое видят только дети, а всё не так однозначно, как и со мной, как и с тобой.  — Я хотела тебя убить, — оправдывается, не признаваясь в слабости и нежелании обрывать его жизнь.  — Меня обманули. Спроси у князя Делиона или господина Агара, они считали мою память и пришли к выводу, что меня подвергли сильному магическому внушению и обманули. Я как последний дурак верил, что князь Делион влюблён, повара шёпотом обсуждали его приворот и выражали надежду на молодую младшую княжну, что придёт и прекратит всё, а я верил и думал, что они все — слепцы. Арнад говорит это безэмоционально, явно нехотя оправдывается, да и не считает свои слова убедительными или достаточными для снятия вины. По тону ясно, что уже сотни раз обдумал сложившуюся ситуацию.  — Я спрошу у господина Агара, — пообещала, не спеша верить его словам.  — Нет, я не оправдываюсь. Мне говорили… «Молодая княжна против свадьбы? Она помешает их браку. Наверняка заподозрит приворот и сорвёт». Я слушал и понимал, что да, ты будешь против, разрушишь планы, а потом, когда брак состоится, тебя, потерявшую защиту статуса, ждут проблемы. И я решил, что лучше, если ты уже потом узнаешь.  — Кому вообще от такого было бы лучше? Все знали, что это приворот, и жрица предупредила заранее, как и о тьме в конце.  — Да… Она выступала свидетелем в расследовании убийства невесты, пришли к выводу, что виновен сильный ментальный удар. Сначала подозревали князя Делиона, но на нём обнаружили только защиту, обращающую всё обратно. Признали, что это никак не могло привести к летальному исходу, если только невеста сама не попыталась его убить. Всех перепроверили, поэтому тебя и отправили якобы на лечение — подальше от расследования.  — Мне не рассказывали.  — Как ты не хочешь взваливать на князя свои проблемы, так и он пытается тебя оградить и уберечь. Я был слепым дураком, а не все вокруг.  — Только не говори, — просит, протягивая руку за бутылкой, пьёт с горла и отдаёт ему обратно, договаривает: — Не говори, что теперь относишься ко мне иначе, осознал свои ошибки и тому подобное. Я не верю в ту чушь, что вылилась из тебя в библиотеке.  — Чушь? Да, чушь, — подтвердил тот, выхватил бутылку и допил. — Но я пересмотрел выводы, мнение и… У меня нет ни возможности, ни желания идти против тебя или стоять в стороне. С господином Агаром ты же ладишь? А он тоже сноб. Значит, и мы поладим.  — Агар… Полезный.  — Поэтому ты ведёшь дела с ним, а не с князем?  — Не хочу тревожить брата.  — «Взрослая, опытная и умная вампирша, дочь князя станет прекрасной княжной, прочной опорой вашему молодому князю», — внушили мне тогда. Но это ложь, правит только князь, а не его жена. Но я принял те слова за правду. А ведь ты единственная, кто не потянется за властью и не предаст его.  — Моя вина в этом тоже есть, да? Недопонимание и всё такое… О, Хаос, я устала разбираться в межличностных отношениях. Арнад бы и ответил что-то, но Алиса не дала, вновь недовольно застонав:  — Эти психи уже минут пять назойливо стучат в полог.  — А, я пойду, спроважу, — отозвался, поднимаясь со своего места, как был, с бутылкой в руке, и Алиса потянулась следом, вызвав недоумение: — Ты куда? Слухи… Она приставила палец к губам и напомнила:  — Больше не смогут. Теперь можно делать что захочется, и они ни словечка не скажут. Какое счастье… Арнад и сам улыбнулся — да уж, как мало нужно для спокойствия.