Неоднозначно плохие

      — И как я до такого докатилась? Вопрос остался без ответа, да и не требовал. Хаос наблюдал за всем молча и безучастно, высказавшись ещё раньше. Как и предполагалось по его долгому молчанию, он не горел желанием идти на танцы, и назвал тому десяток причин, припечатав в конце весьма грубым, но правдивым:  — Такому старику там делать нечего. Алиса подумывала обидеться, чуть позже — закатить истерику, но вторую идею отмела быстрее первой, ограничилась лишь нытьём и обвинениями:  — Я ради тебя всю академию прокляла! И времени не осталось! Праздник уже завтра-а… Капли крови разбрызгиваются с кончика ритуального ножа, падают на вдавленные в каменный пол символы пентаграммы призыва, Алиса слизывает собственную кровь с лезвия и прячет его, берёт в руку книгу и совершенно безрадостным голосом читает заклинание длиной в двадцать листов. Не достигает и половины первой страницы, как круг вспыхивает, дует жаром, огненная энергия вздымается настолько плотной волной, что походит на настоящий пожар, но во много раз горячее. Алиса прищуривается, Хаос на выверт не реагирует, а Кайсел замечает:  — Вот совсем не ожидал вновь так быстро встретиться, глава рода. Что мне нужно сделать? Звучит немного необычно, но она просто бурчит в ответ, не задумываясь о причинах такого странно-быстрого перехода к делу:  — Пойти со мной на танцы. Недолгое время длится гнетущая тишина, при том каждый из троицы предаётся унынию. Наконец-то Кайсел, третий принц Ада, преображается, принимает более человекоподобный вид и садится, не выходя из круга, хоть границы для каждого здесь не сильнее обычной линии на полу. Теперь они почти вровень друг с другом, Кайсел переводит взгляд красных глаз на Хаос и поддаётся вперёд:  — Приветствую, о, Великий.  — Это семейное собрание, а не «О, Великий», — прерывает Алиса, и дёрнувшийся было Хаос расслабляется и опускает голову:  — Я всего лишь папочка вне милости взрослеющей дочери. Это возвращает их к главной теме, демон переспрашивает:  — Танцы? Звучит как: «То есть ты призвала принца Ада, одного из четырёх властителей нижнего мира, чтобы пригласить на танцы?». И на её кивок ему удаётся предположить только такое:  — Нужно прийти с родственником? Или тебя обижают?  — На самом деле это обычные академические танцы на День цветов, — объясняет ему Хаос, сверкнув золотыми звёздами в чёрных глазах.  — Мне не с кем пойти, он говорит, что слишком стар, — дополняет образ ситуации Алиса.  — Будто бы я намного моложе, — в полном шоке выдыхает Кайсел. В его жизни случалось, конечно, всякое, но никогда ещё малолетние девочки не призывали страшного и ужасного ради похода на танцы. Это… и в голове не укладывалось.  — Почему ты не позовёшь кого-то своего возраста? Или из близких знакомых. Только та открывает рот, как ответ даёт Хаос:  — Они передерутся между собой. Алиса хочет оспорить, но не находит доводов против его теории — как ни посмотри, в итоге, как и говорил господин Широ, кто-то возвысит себя до «победителей» в мерзком соревновании. Последнее её совершенно не волновало, но как показал недавний опыт — некоторые предпочитают удалиться, чем проиграть или сильно отстать от других. Чем лишаться всех друзей сразу, проще уж избежать конфликтных условий. Хотя от дружбы сейчас почти ничего и не осталось.  — Но здесь же есть ещё один родич, разве в его кругу никого не найдётся? — продолжает допытываться и недоумевать демон, а говорит снова Хаос:  — Там тоже развалина, из которой разве что песок не сыпется, вы с ним в старости ещё посоревнуетесь. А остальные… Она — младшая княжна, они — интриганы и вообще вампиры. Во всех смыслах. Одни проблемы. Кайсел кивает с таким видом, будто не просто поверил, а на своём опыте знал, что это такое. Но, с его-то статусом, наверняка не раз сталкивался. Алиса испускает обречённый выдох, подпирает коленом подбородок и молчит. Никто её не одёргивает из-за позы и манер, а сама и не вспоминает о них с того момента, как села в белой тунике на каменный пол.  — Ты получила метку пламени, — прямо говорит демон, учуяв близкий себе жар, закатывает рукав и показывает выжженный знак.  — Большое ядро.  — Всё сжигающее ядро.  — Было страшно.  — И больно. Теперь они вздыхают в унисон, Хаос хмыкает и разваливается удобнее, подпирает рукой голову. Чёрные волосы падают на пол характерным, заметным орнаментом — неестественное распределение, но на то он и хаос.  — Я хочу спуститься в Ад, — предупреждает Алиса, бросив взгляд на лежащего рядом стихию. — Но не уверена, когда получится.  — Куда тебе спешить? — глубокомысленно изрекает Кайсел, осматривая свою кровную родственницу. — В Аду нет совсем ничего привлекательного, это не отдых и не курорт.  — Для меня нигде нет отдыха, а кроме того, я хочу это увидеть. После стольких книг, мне хочется воочию убедиться. Демоны совсем не рады существовать в таком недружелюбном месте, они вовсе не чудища, такими их сделало родное измерение. Они готовы куда угодно убежать, лишь бы не оставаться там, готовы служить людям и исполнять их, порою, мерзкие, низкие приказы за несколько минут или часов на поверхности. Но они так же и жестокие чудища, подконтрольные внутри их же иерархических кругов, а потому она не спешит давать обещания или хоть словом обмолвиться о возможности открыть врата. Решение приведёт к апокалипсису, но вот масштаб и размах до конца не ясен. Уверенно можно утверждать только то, что прольётся много крови. Очень много крови. А потому проще оставить всё как есть.  — Очень сложную задачку ты мне ставишь, — признаётся Кайсел и неожиданно щёлкает пальцами: — Если ты не боишься демонов, то как на счёт взять парой на танцы одного из нас? У меня есть молодые парни. Алиса поворачивается к Хаосу, тот пожимает плечами:  — Сама решай. Неловко потерев нос, тем самым будто потянув немного время, она смотрит дяде в глаза и кивает:  — Да, думаю, ничего страшного не произойдёт, если сюда поднимется демон.  — У меня несколько легионов, среди них хватает высших, в том числе молодых. Я смогу найти спокойных, достойных составить тебе пару и не навести здесь шороху. Какой цвет?  — Чёрный, — отзывается она, думая, что речь идёт о платье, а тот кивает:  — Да, среди них полно брюнетов. Есть особые предпочтения? Рост, телосложение? Та выпадает в осадок и не сразу находится со словами, жестикулирует:  — Нет-нет, я про одежду. Чёрная одежда! Мне не важно, как он будет выглядеть, главное, чтобы стабильно держал человеческую форму.  — Так ты не хочешь брюнета?  — Нет, я не против брюнетов! Она замирает с полными воздуха лёгкими и выдыхает со смешком, опускает руки, негромко хихикая. Особые предпочтения выделяет Хаос, указав на свою внучку:  — Не половозрелая. Кайсел очень живо удивляется, но недолго, хмурится и признаёт:  — Должен был догадаться. Что ж, это сильно сокращает выбор, я отберу самого спокойного.  — Мы до сих пор говорим об одном и том же? — уточняет Алиса, а тот разводит руками:  — Мы демоны. Но, должен предупредить, молодые ни разу не бывали на поверхности, так что первое время придётся потерпеть. Когда он понадобится? Алисе претит говорить о них, как о товаре или рабах, так что она не уточняет, о какой терпимости идёт речь, а сразу называет дату:  — Завтра вечером. То есть я открою дверь через двадцать четыре часа: хватит времени и познакомиться, и подготовиться. Сейчас часы показывали всего четвёртый час дня, но башня призывов уже опустела, а завтра здесь тем более никого не найдётся. После Самайновского опыта дураки перевелись, больше никто не пытался воспользоваться общей занятостью или сильным магическим фоном, дабы сотворить глупость. Призыватель-неудачник, вылечив тело, вернулся домой с разрушенным источником и всей энергетической сетью в теле — такое не исцеляется и не восстанавливается, на магии ставится большой крест. Алиса не винила себя, а Аманда и вовсе ни о чём не знала, сообщники же усвоили жестокий урок.  — Я не стану завершать ритуал.  — Нет необходимости, но дело твоё, — подтверждает Кайсел. — Он полностью тебе подчинится и без ритуальных привязок.  — Если, в случае чего, мне не по силам будет разобраться с одним высшим демоном, то и в Аду делать нечего, — обосновывает отказ от получения контроля с помощью завершённого ритуала Алиса, и тот соглашается:  — Это так. Но ты должна понимать, что всё не так просто.  — Поэтому я с нетерпением буду ждать встречи с ним. Ему нравится эта улыбка — предвкушение и расчётливость, отразившаяся холодность, странным образом задержавшаяся радость и неясно откуда взявшаяся, неуместная злость, будто бы на саму себя.  — Я много читала о демонах и не обманываюсь вашей имитацией эмоций, — говорит она, поддерживая ту же улыбку на губах, становящуюся, казалось бы, ещё радостнее и милее, и кивает в бок: — Он такой же симулянт. Но это, как минимум, не неприятно. Кайсел не меняет своего выражения лица, а ещё выражает удовлетворение:  — Хорошо, это упростит и сократит время на объяснения.  — Я не симулирую, — протестует Хаос, подняв руку. — Мои эмоции немного слабее человеческих, они приглушены, но есть! А у демонов только определённый спектр в ядре.  — Я много читала, — повторяет Алиса, опустив взгляд. — И, хоть в это сложно поверить, но книги Сириль уж точно не лгут.  — Ограниченный спектр не значит, что мы ничего не чувствуем.  — Это одна из причин, почему я собираюсь спуститься в Ад — увидеть и понять вас. Кайсел подымает взгляд к потолку и не без скорби сознаётся:  — Ещё больше усложнила.  — Не сейчас, где-то через год.  — Это очень скоро, почти завтра. Ты из тех, кто куёт по горячему, но разве не слишком быстро?  — Эквивалентность времени и поспешности, — подаёт голос Хаос. — Не всегда хорошо, но торопливость лучше стояния на месте.  — Чему ты учишь ребёнка?  — Тому, что стоячая вода портится. Ей знакомо слово деградация. Но темп движения она выбирает сама, основываясь на инстинктах и возможностях.  — Через год, — подводит итог Кайсел. — Это невозможно, чтобы за год ты набралась сил противостоять целому Аду. Тебе придётся научиться полностью подавлять себя, иначе станешь самым лакомым кусочком. Знаешь ведь, почему?  — Да.  — Хорошо. В таком случае не трать время зря, — кивает, но быстро добавляет, решив, что будет неверно понят: — Это не значит не ходить на танцы, здесь, на поверхности, постарайся насладиться детством.  — Да. Я уже обещала кое-кому пойти на них, так что…  — Через двадцать четыре часа, — подводит итог Кайсел и подымается на ноги. — Я выберу подходящего.  — …спасибо.  — Демоны не благодарят, но я понимаю, — кивает и, помедлив, признаётся: — Связь, независимо от моего спектра, работает исправно, так что… Не думай, что я бездушный сухарь, не способный на любовь и заботу, младшая. Алиса улыбается:  — Знаю, но принцу Ада ни за что нельзя признаваться в слабостях.  — До встречи через год, если не понадоблюсь раньше. Фигура тает в сполохах, свечи трещат и сгорают во мгновение, и когда всё затихает, и знаки перестают светиться, она поворачивается к Хаосу:  — Он сказал правду?  — Драко не лжёт главе рода.  — Скажи это прямо.  — Да, связь исказила его спектр, и теперь он способен чувствовать то, что не мог раньше. Он любит тебя. Алиса отворачивается и сдерживает облегчённый вдох — маски и притворство раздражают. Лживое дружелюбие приятнее открытой или скрытой вражды — не так выматывает, позволяет возвести иллюзию и самому утонуть в притворстве. Самое страшное и неприятное в таком — однажды принять ложь за правду и довериться, но такое никогда не длится долго. Разве что излишне расслабишься. Но это лучше, чем открытые конфликты, тем более, что и так видишь чужие души и скрытые мотивы. По крайней мере, когда никто не способен никому навредить. В ином же случае ссоры и вражда приятнее затачиваемого за спиной ножа.  — У тебя ещё есть дела, верно?  — Да. Уходишь?  — Не буду напрягать пространство и твои метки.  — Хаос… Я всё равно хотела пойти с тобой.  — Этот старик не тот, кому следует вести тебя на танцы. Наслаждайся золотым возрастом. Он тает и исчезает, а Алиса выдыхает и смотрит на порезанный палец со светлеющим шрамом, касается живота, ведёт выше и давит на рёбра. Регенерация заботится о мелких травмах и неплохо показывает себя в серьёзных, помогая лечащим заклинаниям, но некоторые до сих пор не исцеляются. Возможно, в них нет необходимости, но ей всё равно было бы куда спокойнее с «лишней» парой рёбер из энхобия, пусть те и добавят пару лишних кило к весу.  — Ещё немного и буду трещины шагами оставлять, — ворчит, покидая зал для призывов.