Неоднозначно плохие

      Часы показывают половину четвёртого по полудню, Алиса всё ещё сидит с ногами на своей кровати и не очень внимательно читает учебник по контрзаклинаниям, главы второго семестра. Предмет скучный настолько, что иногда клонит в сон, да и бессмысленный, если откровенно, потому что необходимых контрзаклинаний всего не больше полусотни, да и проходятся те на втором и выше курсах. Смысла разрушать элементарные заклинания, если быстрее и проще поставить щит, как правило, нет. Яды не выводятся, остаточные эффекты отравлений, различные негативные эффекты тоже не разрушаются, лишь сам каркас, что работает разве что в случае, когда тебя пытаются утопить в сфере воды вокруг головы. Да и там быстрее избавиться от сферы перехватом контроля над стихией или воздушным вихрем. А вот нечто вроде нарушения защиты — это уже не контрзаклинания, а методики взлома. Тоже самое относится и к пентаграммам, ритуалам и тому подобному. Аманда неподалёку шушукается с Вивиан, Алиса иногда чувствует на себе их взгляды, но стоически игнорирует, пока те наконец-то не решаются заговорить:  — Алиса, а ты точно идёшь на танцы?  — Да-да, — отзывается, дочитывая главу про методику роспуска каркаса Большой белой молнии, а от обычной та отличается всего парой лишних знаков, отвечающих за силу заряда и, соответственно, потребление энергии.  — Тогда почему ты ещё не готовишься? — прямо спрашивает Вивиан, с самого утра не отлипающая от зеркала. Вот и сейчас пялится в небольшое, пристроенное на столе, поправляет закрученные в бигуди волосы, готовится вот-вот смывать маску с лица.  — Я готовлюсь, — бормочет, косится на них и больше ничего не добавляет, поскольку не видит смысла настолько сильно заморачиваться. Будто от грязи кожа станет лучше… Хотя, может и так.  — А какие косметические заклинания ты знаешь?  — Чистка одежды и глажка… Вивиан переводит взгляд на Аманду, та активно кивает:  — Да, Алиса не завивает и не распрямляет волосы, они у неё такие от природы.  — Да ну, не может быть, не бывает красных волос, — ворчит та, до сих пор не разгадав эту загадку, но когда смотрит на тёмно-красные брови и ресницы — каждый раз сомневается. Они у неё даже рыжим не отливают, нет, на солнце блестят оттенком розового, а не рыжего — невообразимо.  — Или под цвет чешуи?  — Или… Аманда молчит, не подтверждая и не оспаривая, только передёргивается, всколыхнув неприятные воспоминания. По книгам писали, чёрные драконы вымерли, а до того прослыли самыми опасными и безумными, но, конечно, чёрная чешуя не имела ничего общего с красными волосами. Алиса закрывает учебник и откладывает на край стола, опускает ноги на пол и потягивается, зевает, прикрыв рот, подымается:  — Пойду перекусить.  — Смотри, а то в платье не влезешь, — предупреждает Вивиан. Сама понимает, что проецирует собственный страх, а потому следом завистливо вздыхает:  — Как хорошо есть и не толстеть…  — Не очень, представь, сколько денег на продукты уходит, — говорит Алиса, прежде чем выйти, но идёт не в кухню или столовую, а в башню призыва. До начала праздника ещё пару часов, должно хватить демону привыкнуть к видам верхнего мира, а ей собраться. Сидящий на козырьке над выходом Шерон срывается с места, Алиса привычным жестом ловит его на руку и ждёт, пока тот переберётся на плечо, потрётся головой и застынет.  — Быть свободным хорошо, правда? Ворон склоняет голову с большим, острым клювом, и, расправив крылья, вновь взлетает, выдерживает пару кругов вокруг неё и улетает в лес, скрывается за деревьями. Ей нравится, что личные мертвецы делают то, что хотят, стремятся увидеть больше, пройти дальше. Косточке не интересно стоять без дела в конюшне с живыми конями, он тоже обходит двор академии и частенько неспешно блуждает по лесу. Оставаясь не вредоносными, они на диво самостоятельны и любознательны, а ещё независимы, но преданы. И всегда знают, когда пора вернуться. К ним нельзя относиться, как к безмозглым трупам. И демонов нельзя считать за контрактных зверей. Демон появляется в круге, когда она доходит до третей страницы, склоняется.  — Привет, — улыбается Алиса, протягивая руку, и тот недоумённо тянется к ней губами, совсем ничего не понимает, когда та переступает черту круга и навязывает рукопожатие. — Добро пожаловать на поверхность. Демон будто обтекает — вот стояло нечто чёрное, будто запертое в странный доспех, а теперь бледный юноша с чёрными волосами, яркими пухлыми губами и невозможно пламенно-рыжими глазами. Толстые, острые, но не длинные рога исчезают немного медленнее, чем позволяют рассмотреть себя и прийти к выводу:  — Не прячь, если некомфортно, они красивые. Меня зовут Алиса.  — Владыка дал мне прозвище Хэйл. Я рад приветствовать вас, госпожа Алиса.  — Ага, — отзывается та, испытав неловкость, но демон выглядит крайне невозмутимым, но при этом и будто бы удивлённым. — Что Владыка сказал тебе о данной ситуации?  — Если госпожа позволит, то наш Повелитель, четвёртый принц Ада, дал мне задачу по вашему сопровождению. Он приказал беспрекословно подчиняться вашей воле и веселить вас.  — Ладно, Хэйл, не зови меня госпожой, упрости стиль общения и не выкай, чтобы я не тратила время на объяснение другим, почему мой кавалер ведёт себя, как прилежный слуга, — ставит условие, придя к выводу о необходимости таких мер.  — Как… ты того пожела… ешь, Алиса, — с явными задержками произносит тот, опустив взгляд в пол. Она цыкает языком, а тот исправляется:  — Простит… я постараюсь.  — Ничего, время ещё есть, — бормочет и тянет его за руку за собой: — Ты же впервые на поверхности, да?  — Так и есть.  — Тогда я покажу тебе немного местность, а потом переоденусь, и пойдём на праздник. А ты пока расскажи, как выглядит Ад. Выбор дяди ей пока что нравится, демон на диво симпатичный, нет, красивый, и одежда на нём подходящая — не слишком отличается от обычных камзолов, только лишь траурно-чёрная, но она о том и просила.  — В нём совсем другой воздух, — шепчет, во все глаза разглядывая стены, вдоль которых проходит. — Здесь всё так сияет…  — Потому что ты в академии магии, башне призыва. Вся академия пронизана древней защитой, а рядом аномалия, вот почему повсюду так много потоков энергии. Да, для неё мир сверкает уже достаточно давно, чтобы позабыть «серую» картину. Дефицит энергии или обычное зрение показывается слишком тусклым. У демонов точно такой же взгляд, именно поэтому весь Ад будто мёртвые земли, не смотря на избыток огня.  — Вы… Ты тоже очень ярко светит… шься,  — Полагаю, что так. Собственную ауру очень сложно рассмотреть целиком, та больше ощущается.  — В Аду пустынно и безжизненно. Я впервые вижу такие краски… Алиса останавливается и оглядывается на него до того, как они выйдут из башни:  — Я читала, что в Аду только палящее солнце, лавовые реки, огненные дожди, пустыни и скалы.  — Это и есть Ад, нижний мир, — подтверждает Хэйл, немного щуря непривыкшие глаза. — Прости, я доставляю неудобства своей реакцией? Это слишком ошеломляет…  — Никаких неудобств, — отрицает, продолжая путь. Никаких неудобств, кроме ощущения, будто водишь маленького ребёнка по фестивалю. Вполне вероятно, что не владеющий магией человек, впервые увидев энергию, вовсе упадёт на задницу, раззявив рот. Его поведение поднимает со дна памяти её первое знакомство с магией, ужасную боль и замену глаз…  — Таков верхний мир, — широким жестом указывает она на всё вокруг, стоит спуститься и выйти из башни. — Земля и трава, небо с тучами, обычное, холодное солнце. По сравнению с Адским — ледяное и тусклое. Хэйл принимает подаренное ею время на борьбу с шоком. Ошеломительно — не то слово. Алиса же старается не слишком смотреть на него, чтобы не испытывать жалость или сочувствие, не привязаться. Не стоит забывать о спектрах. Да, высшие демоны могут удивляться, но… Это не делает их достойными сочувствия. Вся правда ненависти к этим существам как раз и заключается в безжизненности Ада. Единственное, чем демоны питаются, это энергией, оттого и пошли легенды о контрактах на душу. Вся неточность в недопонимании — едой становится не душа, а вся энергия, в том числе и жизненная. Низшие демоны подобны животным на цепи, вечно голодным псам, иссушающим всё, чего касаются, а высшие способны производить небольшое количество своей энергии, достаточной для поддержания жизни и рассудка. Больше всего в этом повезло именно принцам. Чем больше энергии и силы, тем больше возможностей, а ведь они и одежду создают магией. На том и строится их иерархия.  — И как тебе поверхность?  — Очень вкусно. Если большая часть рас производит собственную энергию и не расходует её на жизненные функции тел, живёт спокойно и в ус не дует, то демоны — голодные твари, во всём живом видящие пищу. Да и в неживом, порою, тоже.  — Хочешь посмотреть на что-то поближе?  — Вон то, — указывает на лес за стеной, и Алисе совсем не трудно отвести его туда, сесть под деревом и объяснять, глядя, как трава иссыхает в демонических ладонях:  — Растения бывают совсем разными, они растут из семечка, питаются солнцем, водой, кислородом и питательными веществами в земле. Земля — как живой организм, переполненный вместо различных клеток химическими элементами и целыми организмами.  — Что это? — глядит он на оставшийся влажный зеленоватый след на пальцах. — Кровь?  — Да, сок — кровь растений. Вода с примесями.  — Вода?  — Жидкость.  — Она холодная. В Аду нет воды. Этот миловидный демон с загнутыми назад рогами в художественно растрёпанных волосах забавно таращит глаза. В огне плещется восхищение и удивление, почти детская наивность, и Алисе неловко их видеть. Для него ново и незнакомо буквально всё: голубое небо, холодный, по сравнению с Адским, воздух, зелёная трава и живая почва, найденный под камнем жук. Шерон хлопает крыльями и приземляется рядом, Хэйл тянет к нему руку, но Алисе приходится перехватить ту за запястье:  — Не трогай его.  — Слушаюсь. Его не расстраивает невозможность коснуться птицы, и без того хватает потрясений. И это заставляет её вновь не то твёрдо просить, не то приказывать:  — Не иссушай живых существ, прекрати убивать всё, чего касаешься. Пей из воздуха. Шерон подставляет клюв под поток багряной энергии, скатывающейся с ладони, будто густые капли крови, и Хэйл повторяет, не отводя от них взгляда:  — Слушаюсь. Теперь листья в его руках не иссыхают.  — Мне интересно, если тело состоит из большого количества жидкостей, то что её заменяет у вас? Кровь я уже пробовала — почти чистая огненная энергия. Хэйл не скрывает удивления, он, с того момента, как поднялся, всего пару раз расслаблял лицо, и ей интересно, не устали ли мышцы, но и сейчас сохраняется мало изменившееся выражение:  — Вы пили демоническую кровь? Алиса снова недовольно цыкает, но дальше тот исправляется:  — Прошу, прости… Сейчас я уже явно вижу метку пламени. Прости мне мой глупый вопрос. Приближаются со стороны леса шаги, стайка девушек пробегает мимо, бросив на них взгляд, и скрывается за воротами. Хэйл инстинктивно убирает рога перед столкновением с ними, заставляя её повторять:  — Не прячь, просто скажем, что ты — дракон.  — Дракон?  — Я дракон, так что ничего удивительного, верно? Это, в конце концов, поможет репутации, а ещё отвадит лишних.  — Ты уже немного привык?  — Да. Она достаёт из кармана часы с выгравированным пауком и щёлкает крышкой, стрелка приближается к пяти часам:  — Пора собираться, да и скоро здесь станет многолюдно — им нужно приготовить костры.  — Разве люди не бояться огня? — спрашивает он, следуя за ней к воротам, и во дворе уже куда оживлённее, чем раньше.  — Так и есть, но они научились им пользоваться для своего блага.  — Люди слабы, но быстро приспосабливаются.  — Пожалуй, так и есть. Хотя тысячелетия — не так уж и быстро, если говорить о людях. Да и совсем не понятно, какой возраст у них считается молодостью. Неловко, если этот демон старше Арнада, Кириса или Дрона, хоть эти и не воспринимаются стариками. Психически они ещё очень юны. По Делиону заметно, что устал жить, а вот Агар — Тангор в помолодевшем теле, местами напоминает дедулю с тросточкой, что ворчит на детей и грозится набалдашником этой трости надавать по причинному месту. Есть что-то у этих старых, но вечно молодых, соответствующее возрасту. А с молодыми посложнее… То возрасты не совпадают, то ожидания не оправдываются.