Неоднозначно плохие

      Аманда болтает ногами, Хэйл читает новую книжку — боевая магия пятого курса, иногда обсуждает что-то с Алисой, сидящей на стуле и упирающейся подбородком в спинку — совсем не как девочка, но так цветы на платье не мнутся. Хэйл без задней мысли предложил ей в качестве сидения свои колени — он прекрасно понимал, что такое мятое платье, потому что вырос в Аду и видел таких женщин, рядом с которыми эти две кажутся едва ли не святыми. Но в итоге просто читал учебник, пытаясь построить мнение о боеспособности человеческих магов. Алиса думала о завтрашнем дне и решала, что лучше: пойти к Динариусу месить железо или остаться здесь варить зелья. Аманда иногда грустно вздыхала, иногда слишком счастливо улыбалась, а ещё прижимала к щеке руку со сверкающим на пальце артефактом из солнечных жемчужин. Благодаря заклинанию то ей так понравилось, что и наряд с украшениями ведьма подобрала под колечко. Все трое ждали Филипа. На вопрос демона кто это такой, ему ответили в два разных голоса:  — Увидишь. Алиса ещё шёпотом добавила про скверную сущность. До официального начала танцев оставалось около получаса.  — Где же он? — печально вздохнула Аманда и плаксиво шмыгнула носом: — Вдруг он заблудился? Или что-то случилось? Никто не говорил ей, что тот мог обмануть и не прийти, потому что для Хэйла подобное совсем не вписывалось в отношение к особи женского пола, а Алиса не хотела доводить её до истерики.  — Летит, — заметила она, пялясь в пространство, будто видела. — Шерон его засёк. Ха, он хотел на него напасть, приняв за добычу.  — Он крылатый?  — Увидишь. Это сложно объяснить, — отрезала, пялясь на задницу Аманды, полезшей на стол, чтобы открыть ему окно. Ведьма высунулась по пояс и завопила:  — Филип! Сюда! Хэйл, в отличие от Алисы, её визги переносил стоически, чем вызывал зависть.  — Место ему на посадку дай.  — Ах, точно. Когда Аманда уже стояла и от нервов трепала подругу за плечо, в окно залетел рябой филин, встряхнул перьями и обратился в человека.  — Ах, Филип! Она не бросилась к нему, осталась стоять на месте, едва держась на ослабших коленках. Алиса закатила глаза, а Хэйл нетактично спросил:  — Это то, что называют любовью?  — Это называют влюблённостью… Парящая на седьмом небе от счастья Аманда их не услышала, едва сдерживая слёзы счастья, и когда Филип в хулиганской позе расселся на столе, всё же бросилась ему на шею.  — Всех приветствую!  — Здоров, — отозвалась со своего места Алиса, махнув рукой, а Хэйл кивнул:  — Не хворайте. Чем заработал странный взгляд.  — Разве люди не так здороваются?  — Когда-то, лет этак пятьсот назад может быть, — без издёвки согласилась Алиса. — Да и сейчас где-то в сельских глубинках. Достаточно сказать «Привет» ровеснику или «Здравствуйте» кому-то старше или вышестоящему.  — Ох, вот как…  — Давно не виделись, Филип, как там хозяйка? Тот нахмурился, обнимая одной рукой щебетавшую глупости Аманду, полностью выпавшую из реальности, и в первую очередь отвесил пару комплиментов собравшимся, чем вверг ту в ещё большую радость. Алиса всё ещё помнила, что он говорил о правилах шабаша, интересах к молодым девушкам и своём личном нежелании с ней связываться или слишком сближаться, но по её скромному мнению сейчас их отношения характеризовались крайне близкими. Конечно, говорить об этом сейчас никто не собирался.  — А у хозяйки я в опале, — хвастовским тоном пожаловался филин, переводя взгляд с неё на спокойного рогатого Хэйла. — Вот подумываю поискать новую.  — Филип, я буду самой лучшей хозяйкой, — защебетала Аманда, доказав, что не настолько далеко витает, а слушает.  — Аманда, ты ещё слабовата, — отшутился он, но та горячо пообещала:  — Филип, просто подожди совсем немного! Я стану очень сильной ведьмой! Алиса оставалась внешне спокойной, не смотря на сильную досаду, и напомнила:  — Ты же очень хотела познакомить его с Вивиан и Кирой, приведёшь их сюда, пока они не разбежались по двору?  — Ох, точно, я совсем позабыла! Подожди немного, Филип, я быстренько! Когда дверь закрылась, Алиса решила, что притворяться спокойной дальше бессмысленно, но Филип заговорил первым, растягивая свою самую обаятельную улыбку:  — Вообще-то я пришёл не к ней, а к тебе. Не хочешь стать моей хозяйкой? Обещаю быть послушным питомцем.  — Я не интересуюсь живыми, — с кривой улыбкой отвечает она, застигнутая врасплох его предложением, но он поворачивается к Хэйлу и хмыкает:  — Или людьми?  — Или людьми, какая разница?  — В таком случае, мне и делать здесь нечего, — бросает филин, поворачиваясь к окну, но то с треском захлопывается, заставляя его повернуться к хмурой, что грозовая туча, Алисе: — Ладно, если хочешь, я не стану портить Аманде праздник. Та не отпускает магию, но немного светлеет, а Хэйл спрашивает:  — Это называют безответной влюблённостью?  — Излишней наивностью и доверчивостью, ко всему прочему, — объясняют ему.  — Разве я виноват в её глупости? — разводит руками Филип, совершенно не чувствуя вины или жалости, и те в один голос, но разными тонами отвечают:  — Нет.  — О, я так и знал, что вы не станете осуждать, — смеётся он и подымает руки: — Правда, я не собираюсь бросать её сегодня, но о разбитых сердцах речи не идёт.  — Любовь всегда такая… — подаёт голос Хэйл, но запинается, не сумев подобрать слов, и Алиса рассуждает:  — Нет, но она часто заканчивается душевной болью. Иногда люди несовместимы, иногда слепы и выбирают того, кто в итоге разбивает им сердце, и нельзя винить только одну сторону, называя другую жертвой.  — Жертва, — бормочет, вкладывая совсем другой смысл, и Алиса отлично понимает логику Ада, а потому меняет слово:  — Невиновной, несправедливо обиженной страдалицей.  — Виновен тот, кто слаб, — видит своё Хэйл.  — Я слаб, — подаёт голос Филин. — И ищу сильного защитника.  — Почему просто не оставить ведьм и не начать законную деятельность?  — Но жить ведь мне на что-то надо.  — Или за чей-то счёт?  — Мне не так уж и много надо, — оправдывается филин, поднимая руки в безоружном жесте. — Спальное место и покушать. Кстати, что-то Аманды долго нет. Она что, на другой этаж за подругами побежала?  — Кира, наверное, снова рыдает из-за своих толстых боков, — предполагает та, прислушиваясь к звукам снаружи комнаты.  — Оу, тогда это надолго, — знающе кивает он и догадывается: — Ты хотела о чём-то поговорить, да? Выговорить меня за Аманду? Алиса склоняет голову на бок, чем заставляет его продолжить:  — Я за ней не увиваюсь, а согласился, чтобы получить возможность встретиться с тобой. Ты отказалась, так что теперь я вернусь к обычному дружескому общению с ней, будто этого вечера и не было.  — На самом деле у меня есть предложение, — подаёт она голос, тщательно подбирает слова: — Мне не нравится, что ты ведёшь её путём ведьмы, я совершено не горю желанием видеть тебя рядом с ней, да и вообще наблюдать пред собой, но только тебя она и слушает.  — И что ты хочешь?  — Сделай так, чтобы Аманда забыла о ведьмовстве и сосредоточилась на карьере целительницы. А взамен я помогу тебе тогда, когда тебе понадобится помощь.  — Поможешь? Звучит не очень, поэтому он долго хмурится на её кивок, перебирает варианты помощи, но, не дождавшись ответа, не увидев ничего положительного у него на лице, Алиса продолжает говорить:  — Большая сумма денег, пристанище, спасение от гонений и казни, новый дом — настанет момент, когда тебе будет необходима помощь, выходящая за рамки возможностей даже твоей хозяйки, а мне посильная. Ведь именно этого ты так боишься, поэтому ищешь сильного защитника. Филип опускает голову, а дверная ручка проворачивается и дёргается, но не открывает дверь. Кто-то с той стороны начинает активно вламываться внутрь, пока Алиса сдерживает магией, с коридора слышится голос Аманды, вынуждающий её закричать в ответ:  — Сейчас попробую, наверное, что-то заело!  — Мне нужно направить её по пути целителя, а не ведьмы? Это всё?  — Да. Если хочешь — оставайся рядом с ней, приглядывай, направляй, действуй, как захочешь, — говорит, дёргая дверь магией, пока неспешно подымается и идёт к ней, оглядывается на него: — Что скажешь?  — Я согласен. Дверь распахивается, Аманда от неожиданности падает на Вивиан, та умудряется устоять, но ситуация быстро разрешается. Девочки сначала обступают Филипа, тот дружелюбно смеётся и знакомится, выдерживает их давление, и когда всё идёт на спад, Вивиан в своей манере вопрошает, гладя в звёздный потолок и тыча пальцем в стоящего возле Алисы Хэйла:  — Да где же ты их берёшь?! Кто штампует этих красавчиков вокруг тебя?! Это что, какая-то магия? Хэйл не знает, как реагировать на такие экспрессии, ищет ответ у Алисы, но та вообще игнорирует, ведя бессловесный диалог с Филипом переглядываниями с Аманды друг на друга и обратно на Аманду.  — А почему ваш препод по защите не ходит с рогами? — спрашивает Кира, и Хэйл хмурится:  — Защитник?  — Он у них тоже дракон, Илларом зовут. Или ты особенный, поэтому не убираешь рога? Недолго думая, тот объяснил всё проще, избежав неудобных деталей:  — Алисе нравятся мои рога.  — Да, они крутые! — излишне рьяно поддерживает та, закончив беседу с Филипом, и тот отвлекает девчонок на себя комментариями о нарядах, комплиментами и сладкими речами, отработанными на ведьмах.  — В коробке осталось два цветка, — обращает на них внимание Хэйл, и Алиса, до сих пор босая и расхаживающая в чулках, объясняет:  — Их надо повязать на ремешки туфель на лодыжках.  — Позволишь?  — А? Ну, если тебе хочется, — тушуется та, цокая каблуками призванной обуви по полу, и Хэйл присаживается перед ней, излишне ласково и нежно приподымает её ногу и подставляет плечо опереться. Заметившая это Аманда обрушивается на них с громким:  — Ага! А ты говоришь, никакой романтики! Это же ужасно мило!  — Божечки, это как ситуация из книжного романа, — ахает Кира, а Вивиан стонет:  — Как же я тебе завидую! Алиса, не стерпев внимания, в поисках спасения бросила взгляд на часы, подавая вторую ногу, обтянутую чулком, и сама удивилась, осознав, который час:  — Совсем скоро начнётся, вас там парни не потеряли? Кира тоже смотрит на часы, Вивиан хлопает себя по лбу:  — Ох, точно!  — Ва-ай, девочки, простите! — пищит в ладони Аманда, Кира тянет, поняв, что время встречи с парой уже прошло:  — Бли-ин! В образовавшемся шуме Алиса цепляет Хэйла за рукав камзола и выводит, пока все заняты своими сложностями, и уже спустившись в холл, оказавшись под светом ламп, неопределённо замечает:  — Не знаю, весело это всё или больше назойливо, и вообще не хочу посещать следующие танцы. Хэйл не предлагает себя на будущее, а спрашивает, открывая перед ней дверь во двор, где уже темнело, и горели кострами большие колонны, начинали бить ритм барабаны, шумели адепты:  — Разрешишь ли мне остаться здесь до утра? Я могу просто стоять рядом, если надоем, охранять спокойствие твоего сна.  — Не задавай глупых вопросов, конечно, оставайся. Но почему до утра? — оглядывается на него Алиса и находит демоническое лицо в свете далёких костров и почти севшего солнца очень красивым.  — Владыка установил утро верхнего мира крайней границей.  — Тогда займи меня до самого утра, — приказывает, про себя добавляя, что никакими зельями завтра не займётся, а, переодевшись, отправится на кладбище — там хоть разумом отдыхается, не то, что здесь — в улье под названием академия похмеляющихся. Сумерки падают очень быстро, волшебным образом, не иначе, но оглянуться не успеваешь, как воцаряется ночь. Адепты водят хороводы вокруг ограждённых кострищ под ритмичный бой барабанов и бросаются цветами, букетами, целыми венками. Хэйл спрашивает, для чего они это всё делают, а Алиса не знает, но когда снимает один такой с жерди — напяливает ему на голову, только кончики загнутых рогов торчат над цветами.  — Это какие-то традиции, но какая разница, если они приятно пахнут?  — И правда, — издаёт, а одна мелкая фиалка выпадает из волос, застревает, зацепившись за воротник. Хэйл теребит её за стебелёк и вдыхает тонкий аромат, наполненный энергией вертящихся поблизости людей и Алисы, и из всех она самая вкусная. Ему совсем не важно, что связывает эту госпожу с Владыкой, почему они так заметно похожи друг на друга, почему у них залегает одинаковая складка между бровями, когда хмурятся, а губы изгибаются в одну ухмылку. Почему эта госпожа дракон не пахнет драконом, как тот самый Иллар, встреченный у стола с закусками. Почему её энергия всё ещё самая аппетитная, вкусная, мощная и избыточная. Вся академия пропахла ею. Какая разница? Владыка есть Владыка, а госпожа с непритворной улыбкой кружится совсем близко к горящей колонне, на неё кричат за нарушение правил безопасности. Госпожа предлагает попробовать человеческую еду демону, везде вытаскивает по цветку и добавляет этому же демону в кармашек на груди, чтобы тот вытаскивал их и подолгу рассматривал, прежде чем признать:  — Цветы красивые. Она полными восторга глазами выводит магией линии, соединяя звёзды, и демон снова признаёт:  — Небо и ночью красивое. Она знакомит с кучей людей, называет имена, спутавшиеся в голове, с улыбкой говорит какие-то глупости, отшучивается и представляет демона драконом, чтобы другие не испытывали страха. Но они всё равно боятся, дракон, может, и не чует, но демон никогда не пропускает страх, не путает его. Эта госпожа задыхается, натанцевавшись, а в её глазах горят огни тысячи звёзд и костров, отражаются, будто в зелёном зеркале, подёрнутом потусторонним огнём. Ей весело. И демону, что он понимает совсем не скоро, тоже.  — Здорово, правда?  — Да.  — Обычно я терпеть не могу праздники и шум, но сегодня мне удивительно хорошо.  — У тебя волосы растрепались… Но не поправляй. Булавки, к сожалению, тоже где-то упали, но Алиса и не заморачивается, вертится со всеми и хохочет в ночь, перебивая барабаны и музыку. Пламенная энергия тоже закручивается, вырывается из костров и магов, будто согревает воздух и танцует со всеми, Хэйл впервые такое видит и чувствует, не отпуская её руку. Верхний мир кажется ему великолепным, и люди вовсе не такими, как о них говорят. Эти люди живут очень беззаботно, но оттого похожи на яркие вспышки, гаснущие и опадающие к ногам угольками и пеплом настолько быстро, что успеваешь лишь заметить и восхититься.  — Ох, ты же спрашивал о воде! — вспоминает Алиса и, крепко сжав его ладонь, тянет прочь от всех. Ещё издалека Хэйл видит обрыв и чёрное море, отражающее луны и звёзды, и хоть не способен испытывать страх, а замирает и чувствует своё быстро стучащее сердце.  — Это море! — раскидывает руки Алиса, больше не сверкая в свете костров, запутавшихся в волосах и отражающихся в глазах, но всё равно оставаясь удивительной. — И оно холодное! С края утёса открывается просто бескрайняя водная гладь с мелкой рябью от ветра, видно, как сбоку на берег наплывают пенистые волны.  — Мне интересно, как вы разворачиваете крылья в одежде? В этой ситуации другой демон бы сказал, что ей нравится любоваться мужским торсом, но Хэйл отвечает, расстёгивая пуговицы:  — Никак. Его метка, охватывающая туловище саламандра переливается и в темноте, немного светится, будто он и без того не выглядит прекрасным, словно бог, но Алиса отступает, видя большие, чёрные крылья, и будто бы падает. Хэйл бросается туда, но её фигура спокойно приземляется на берег и машет к себе рукой. Чёрные крылья бьют по воздуху, роняют перья, а вода и правда холодная, странно мокрая и солёная.  — Я чувствую в ней жизнь.  — Там полно рыбы, крабов, раков, медуз и других жителей. Вода это тоже самое, что и любое другое место обитания, в ней не меньше живых организмов, чем на суше.  — Рыба, — повторяет он, вспоминая аквариум в холле, до которого прилип, когда они только вошли в общежитие. — Люди едят большую рыбу.  — Да. Море прекрасно. Мир прекрасен. Если демоны поднимутся… скорее всего, этому прекрасному придёт конец, потому что где демоны, там и пламя, а с ним только наземные живут в балансе. Демоны иссушат всю жизнь, всё волшебство. С тоской, но Хэйл это понимает, что и говорит ей.  — Да, так и есть… Алиса не открывает ему, что эти же люди потихоньку убивают прекрасный мир, захватывают его и переделывают под себя, теснят других.  — Если бы только все заботились о мире, думали о нём, а не о себе, — срывается с её губ, а следом раздаётся смех: — Глупость несусветную выдала, да? Это невозможно.  — Кто знает… Хочется верить, что когда-то и мы сможем беспрепятственно приходить сюда. Хотя бы ненадолго.  — У демонов не лучшая история, но я вас понимаю. Немного, но понимаю. Хэйл не озвучивает то, что хочет сказать. Вряд ли ей нужна эта откровенность, вряд ли она не знает, чего ожидает демон, подымаясь в верхний мир. Что думает, увидев слабую девушку. Как недоумевает, когда та переступает сдерживающий круг и пожимает руку. Слабость — ловушка, заманивающая глупцов, считающих себя сильными.  — Та ведьма, Аманда, зачем ты согласилась на сделку ради неё?  — Помощь ему не потребует ничего сложного, а мне нужно, чтобы она оставалась в том состоянии, в каком пребывает сейчас.  — Это связано с её скверной? Алиса молчит некоторое время, недоумевая, как сама не догадалась сразу, что там скверна. Пока не сказала Сириль… Хотя, пока Сириль не дала книгу, скверна с чёрным колдовством и в голову не приходила, всё же это самая грязная магия из всех.  — В Аду бывает скверна?  — Очень мало, но здесь её много. И у тебя она где-то есть, но не внутри.  — В сфере, — открывает правду, призывая ту в руку. Чёрный шар обивает свет луны. — Я их всех прокляла. Хэйл только убеждается, что кажущаяся слабость лжива — очень сложно использовать её и не запачкаться.  — Хочешь увидеть человеческий город? Здесь недалеко, они тоже празднуют.  — Да.